Глава двенадцатая. Рядовой Константин Варламов
Отражение прорыва
— Старлей решил, что мы до таких действий просто не доросли… — сделал я вывод.
Скворечня, которому, собственно, и адресовалась моя реплика, промолчал.
Старший лейтенант Тицианов не послал навстречу двум бандитам кого-то из нас, хотя мы, думается мне, могли бы сами провести эту микрооперацию, и, наверное, неплохо. Но он, как всегда, посчитал, что один против двоих — это риск, и предпочел рисковать своей жизнью, но не нашей. Не знаю, как Скворечня, — младший сержант вообще о своих чувствах и ощущениях предпочитает не распространяться, что с него взять, молчаливый сибиряк! — а мне лично это было даже слегка обидно. В глубине души понимал, что со стороны старлея это не есть акт недоверия. Просто так старшему лейтенанту было легче. Но хотелось бы и себя проявить, и испытать тоже. Хотелось дело сделать такое, которым потом можно было бы гордиться. Иначе для чего нас так активно тренировали и натаскивали. Против одного немца Тицианов послал Скворечню, а когда бандитов оказалось двое, предпочел сам, в одиночестве работать.
Но нужно смириться. В армии действия командира не обсуждают. Решил так, значит, так тому и быть. Мы с младшим сержантом продолжали наблюдать за бандитами. Скворечня на третьем этаже, я — на втором. Правда, Василий спускался на первый и сделал укол промедола пленнику, который громко стонал. Но после укола немец затих и, кажется, заснул. Я видел, как Скворечня положил несколько досок рядом. Две даже от обшивки стены первого этажа оторвал и гвозди каблуком загнул. А потом перетащил пленника на эти доски.
— Перину помягче не подстелил? — спросил я, когда Вася поднимался к своему окну.
— Это чтобы мочевой пузырь не застудил, — объяснил Скворечня. — Не люблю, когда люди штаны мочат. Воняет от них сильно. По ветру, так за километр, как от бомжей. А у нас все запахи вверх поднимаются. Мы с тобой и задохнемся.
— Ты уже подготовил все документы на прописку в этой башне? — спросил я с наигранной наивностью. — Я как-то не умудрился успеть…
Скворечня усмехнулся и полез выше. Он к моим шуточкам привык, и понимал их.
Мы продолжили наблюдение. Фонарь на автомате Скворечни освещал и позицию бандитов Такыя Рифатова, и позицию бандитов Магомеда Магометова, помогая первым видеть атаку вторых. Издали и по башне было выпущено несколько очередей. Стреляли, конечно, в фонарь, чтобы вернуть себе возможность действовать в темноте, которая позволяла использовать численное преимущество. Но попасть в фонарь можно было, наверное, только хорошему снайперу из хорошей винтовки. Да еще и снегопад мешал.
С той стороны, куда ушел старший лейтенант, прозвучал одиночный выстрел. И я, и младший сержант знали, что Тицианов любит стрелять одиночными. А бандиты, напротив, как правило, предпочитают очереди. Но выяснить ситуацию мы пока возможности не имели. Оставалось ждать, когда объявится сам Тицианов. В том, что объявится он, а не пара бандитов, у нас сомнений не было — наш командир взвода надежный. Он не любит действовать эффектно, но работает эффективно. Это, думается, большой плюс.
— Жахнем по гранате? — предложил Скворечня.
А отчего же было не «жахнуть»! Пришлые бандиты уже чуть не в полный рост шли, пользуясь тем, что снегопад их частично скрывал.
— Давай. Дистанция вроде бы сократилась. Сейчас метров сто пятьдесят, наверное.
— Да. Ставь прицел на сто пятьдесят метров. Прямой наводкой. Я стреляю первым.
Выстрелил-то он первым, но мой выстрел раздался сразу, и потому два звука слились в один. Впрочем, даже невооруженным глазом было видно — разорвались гранаты не одновременно, а с разницей в пять секунд. Или гранаты летели с разной скоростью, или угол прицела был выбран разный. Я видел, как отпрыгнули бандиты от взрывов, но, кажется, встали все. Не уверен, что здоровые, но, по крайней мере, живые. Однако уже вести себя так нагло перестали и пошли медленнее и аккуратнее. А нам именно это и нужно было — затянуть бой до прихода подкрепления.
— Без командира у нас стрельба не ладится, общей координации не чувствуется, — вздохнул я, и, в дополнение к гранате, дал несколько очередей. Это, кажется, оказалось более эффективным. По крайней мере, одного бандита я уложил точно. Над другим склонились двое, а потом они помогли ему встать. Судя по тому, что к этому бандиту относились с почтением, подумалось, что ранил я их эмира Магомеда Магометова. Жалко, что не убил. Хотя, может быть, даже хорошо, что не убил, а то без эмира банда могла бы отступить, и где потом искать ее, преследуя по горам!
Именно эта мысль и остановила меня, потому что по группе, когда эмира на ноги поднимали, стрелять было бы одно удовольствие. Бей — не промахнешься.
— Скоро и командир ваш к вам присоединится, — услышав мои слова, пообещал старший лейтенант, входя в башню и кого-то затолкнув в нее перед собой. — Скворечня, неси веревки. Пленника нужно хорошо связать. Этому челюсть ломать не обязательно. Разве что выступать будет. С его рюкзаком осторожнее. Похоже, там взрывное устройство.
— Не люблю, когда меня взрывают, — сказал младший сержант, расходясь со старшим лейтенантом на втором этаже, у меня за спиной. — Тем более во второй раз. Третий может быть более удачным. Проявим осторожность, чтобы сохранить перед собой стены.
Тицианов уже поднялся к окну и смотрел в бинокль.
— Это хорошо, когда имеются стены, — ответил командир взвода. — Но вот как эти стены отстоять — вопрос насущный. Фонарь так далеко не достанет, но в тепловизор я вижу, что с дороги сворачивает еще одна толпа. Человек двадцать. Пока еще сложно точно сосчитать. Идут плотно, сияние в тепловизоре сливается.
Он комментировал то, что видел, чтобы нас держать в курсе дела. Так как правильно понимает, что всегда может прилететь шальная пуля и оставить нас без его чуткого руководства. И он вводит нас в обстановку дела заранее.
— Это не может быть наш взвод? — на всякий случай спросил я, сам понимая, что даже если взвод будет состоять поголовно из олимпийских чемпионов в стайерских беговых дистанциях, все равно нашим появиться было бы рановато.
— Я не учил солдат ходить так, чтобы парой гранат можно было бы всех их накрыть. — Тицианов отреагировал на мой вопрос даже сердито. — Это определенно не наш взвод. Подозреваю, это вторая часть банды Магомеда Магометова. Скворечня, спроси вежливо у пленника, где они оставили большую часть отряда. Он разговорчивый. Можешь ему ствол к носу подставить. Так, чтобы вкус крови почувствовал. Ему полезно это на будущее. Но зубы совсем не выбивай, иначе говорить будет неразборчиво.
Снизу послышался негромкий разговор, слова которого уже на втором этаже разобрать было невозможно. Скворечня вообще не любил повышать голос, если ему не нужно было команду отдавать или вести разговор с дистанции. А пленнику тоже, кажется, не хотелось будить связанного коллегу. Он вообще вел себя интеллигентно и скромно, не стонал и не плакал. Разве что зубы лязгали с перепугу так, что слышно было на всех этажах башни и, возможно, даже в крайних домах села. Там уже кое-где свет зажегся. Люди, наверное, проснулись, если вообще спали под аккомпанемент стрельбы и взрывов, и теперь с удивлением прислушивались, пытаясь понять, что за странные звуки, забивающие выстрелы, до них доносятся.
— Товарищ старший лейтенант. — Теперь уже Скворечня говорил громко. — Основная часть отряда на подходе. Вот-вот прибудут. Они были на операции, когда эмир Магомед принял решение о выступлении, не дожидаясь основных сил. Эмир опоздать боялся и упустить Рифатова. Он просто передал отставшим приказ догонять.
— Понятно. Я так и думал. Какое вооружение в отряде? Полюбопытствуй…
Опять послышался тихий разговор. Потом младший сержант громко сообщил:
— Четыре ручных пулемета, несколько разовых гранатометов «Муха», четыре гранатомета РПГ-7, ПЗРК «Стингер». Естественно, автоматы, пистолеты, гранаты.
— «Стингер» откуда?
Помешав младшему сержанту ответить, в стену башни ударила осколочная граната от РПГ-7. Стена выдержала. Хорошо, что попали не в угол. Башни обычно разбиваются выстрелами по углам, как и любые нецельнолитые железобетонные строения. А там, где существует кладка из камня или из кирпича, стрелять следует всегда в угол. Это известно еще со Средних веков, когда стреляли из стенобитных машин. И потому башни в крепостях предпочитали ставить круглые. Этот факт и вызывает сомнение в оборонительном значении кавказских башен. Вопреки мнению гордых и воинственных горцев, многие ученые не считают эти башни оборонительными сооружениями.
— Купили в Грузии, — сказал младший сержант Скворечня, когда стих грохот после взрыва гранаты. — Еще в прошлом году и ни разу не использовали. Обычно банда уходит зимовать в Грузию. В этот год не получилось перейти границу — обычный канал перехода был перекрыт, нарвались на засаду и потеряли четырех человек. Пришлось отступить и вернуться. Зимовали в горах, в пещерах, промерзли насквозь, простыли и все переболели без лекарств. А весны все нет. Запасы иссякли, пришлось во внутренние районы отправиться, чтобы до тепла дотянуть.
Мне сквозь щели в перекрытии было видно, как Тицианов достал мобильник одновременно с последними словами младшего сержанта. Должно быть, перед выходом он переключил его с простого звонка на «виброзвонок», и теперь он завибрировал во внутреннем кармане его бушлата, требуя ответить на звонок.
— Старший лейтенант Тицианов. Слушаю вас, товарищ майор. Да. Я как раз сам хотел вам звонить. Да. Нужна. Хорошо. «Ночной охотник»? Я их в деле не видел. Но к банде Магометова подошло подкрепление. У них есть ПЗРК «Стингер». Хорошо бы предупредить вертолетчиков, во избежание осложнений. Да. Когда их ждать? Ракет у нас, к сожалению, нет. Есть только трассирующие пули. Мы обозначим позицию. Желательно, чтобы они нашу башню не разрушили. И еще нужно предупредить, что вскоре должен приблизиться наш взвод. Как бы они и его не обстреляли. Хорошо. Ждем.
Командир взвода закончил разговор.
— У кого магазин с трассирующими? — спросил он громко.
— У меня, — отозвался я. — В рюкзаке.
— Приготовь. В течение часа вылетает вертолет «Ночной охотник». Я такие в деле ни разу не видел. По слухам, один такой вертолет в состоянии сдержать целую армию. Надеюсь, бандитов не просто сдержит, но и уничтожит.
— А «Стингер»? — напомнил младший сержант Скворечня. — У любого ПЗРК, я читал, попадание в вертолет стопроцентное.
— Зря тебя читать учили, — вздохнул старший лейтенант. — А на будущее запомни, как только кто-то создает оружие, сразу же начинаются разработки способов защиты от него. Со времен создания первого ПЗРК прошло лет сорок. За это время успели создать и защиту. Стопроцентное попадание — это касается гражданского вертолета. Каждый современный боевой вертолет снабжен противоракетной системой защиты. Фотоприемник ракеты любого ПЗРК ловит своими датчиками тепловую точку в мишени, в случае с вертолетом это будет двигатель. Наверное, даже выхлопная система двигателя. Туда и летит ракета. Но вертолет навстречу ей отстреливает целый салют тепловых ракет. Боевая ракета реагирует на излучаемое тепло примитивных защитных ракет. Мишень меняется. В результате вместо вертолета ракета ПЗРК уходит в неизвестную сторону и через заданный промежуток времени самоуничтожается. Тем более что выстрела из ПЗРК вертолетчики будут ждать. Наш начальник штаба предупредит их. Наша задача — не проспать момент прилета «вертушки» и обозначить противника трассирующими очередями. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — за себя и за Скворечню ответил я.
Младший сержант уже поднялся и занял позицию у окна второго этажа рядом со мной. Я оставил фонарь включенным, следовательно, и автомат оставил в проеме окна и снял свой рюкзак. Василий подсветил мне своим фонарем, когда я искал магазин с трассирующими пулями. Чтобы в пылу боя не использовать «трассу», я этот магазин не носил, как другие магазины, в специальном кармане «разгрузки».
— Есть «трасса», — доложил я.
— Держи под рукой.
— Далеко до новой банды? — поинтересовался младший сержант.
— Около шестисот метров. Но идут быстро. Метров с трехсот сможем их обстрелять. Хотя бы для порядка. Чтобы не думали, будто на прогулку отправились. Это им не мирное село грабить! Пусть притормозят…
* * *
Максимальная прицельная дальность стрельбы из подствольного гранатомета ГП-25, какие стояли на наших автоматах, четыреста метров. Осталось дождаться, когда бандиты выйдут на такую дистанцию. Нам со Скворечней бандитов видно не было — тактические фонари светят меньше чем на триста метров. И потому приходилось ждать. Сначала момента, когда банда выйдет на прицельную дистанцию, потом, когда выстрелит старший лейтенант. Вспышку от взрыва его гранаты мы увидим обязательно, несмотря на снегопад, который, кстати, стал стихать. И ориентироваться мы должны по этой вспышке. А Тицианов, вооружившись тепловизором, должен дать нам корректировку.
— Внимание! Приготовить гранатометы!
Они у нас были уже почти готовы. Оставалось только вдавить гранату пальцем, утапливая ее в ствол до характерного щелчка фиксатора, и положить приклад на плечо. Что мы со Скворечней сразу и сделали, словно синхронизировали свои движения.
— Прицел выставить на четыреста метров, — прозвучала следующая команда.
Но мы уже заранее сделали это.
— Мой выстрел первый!
И через три секунды выстрел «ухнул». Взрыв гранаты, пусть и кратковременный, нам было хорошо видно. А еще через три секунды Тицианов дал поправку:
— Правее метров на десять…
Первым послал гранату младший сержант. Я следом за ним, снова сливая два звука в одно целое, может быть, только слегка более громкое, но более продолжительное. Мы опустили оружие, ожидая следующей команды. Иногда есть смысл туда же, куда гранаты легли, добавить несколько автоматных очередей, хотя лучше в таких случаях пользоваться пулеметом. Но у нас пулемета не было, а автоматы мы держали наготове.
— Залегли… — объяснил старший лейтенант. — Бесполезно стрелять.
Мы опустили автоматы. Стрелять в лежащих с такой дистанции — это только тактическое мероприятие, называемое «подавлением огнем попытки продвижения противника». Конечно, держать их на дистанции и тянуть время — это было правильным решением, тем не менее мы за эту ночь уже отстреляли больше половины запаса патронов. А количественно противников у нас только прибавилось. Уже следовало и об экономии подумать, и стрелять выборочно, прицельно и, возможно, одиночными выстрелами, как старший лейтенант.
Но взрывы гранат, как мне показалось, что-то шевельнули в природе естественных явлений, и, получив дополнительный толчок, стал быстро наступать рассвет. Конечно, снегопад, даже слабый, замедлял его приход, тем не менее полностью остановить не мог. И с приходом рассвета стало даже в глазах резать от ослепляюще-белого вида окрестностей. Наверное, то же самое испытывали и бандиты, потому что перестрелка вдруг заглохла.
— Товарищ старший лейтенант, — проговорил младший сержант. — У меня вопрос возник. Мы знали, что подходит другая банда. Мы и стреляли по ним сразу. А почему банда Рифатова начала отстреливаться? Ведь боевики должны были бы подумать, что это к ним помощь пришла.
— Видимо, кто-то предупредил. «Глушилка» нашей роты сюда не достает. У бандитов есть связь. Возможно, тот же Икрамов получил данные и передал.
Разговор о «глушилке» пробудил старый эзотерический принцип: «Подобное притягивается подобным». Тицианов уже включил вместо виброзвонка на своем мобильнике обычный звонок. И телефон заголосил.
— Старший лейтенант Тицианов. Слушаю, товарищ подполковник, — словно рапортуя, ответил командир взвода. — Так точно. Ведем бой. К бандитам подкрепление подошло. Около двадцати человек. Да. Ждем взвод. И еще нам из Каспийска высылают в поддержку «Ночной охотник». Должны продержаться, хотя положение ухудшается. У нас уже рассвело, значит, бандиты могут прицельно стрелять по окнам башни. У меня заряд на тепловизоре кончается. Патроны на исходе. Положение еще не катастрофическое, но все же беспокойство вызывает. Когда взвод вышел? Да. Тогда продержимся. Не знаю. С вертолетчиками общался майор Вохминцев. Он заказывал. Да. Я в курсе. У нас есть пленники. Наемник-немец из джамаата Рифатова и еще какой-то, как мне показалось, наемник-араб из банды Магометова. Впрочем, со вторым я еще не беседовал. Немец обещал показать входы в подземную базу. У нас тогда еще не было информации, что вы их нашли. Но он обещал. Это в обмен на укол промедола. Не ранен, но челюсть у него сломана. Мой младший сержант немца захватывал. Пришлось приложиться. Хорошо. Я понял. Лучше в начале каждого часа на пять минут. Можно даже на три. Если я не позвоню, включайте «глушилку». Но можно и вообще ее не включать. У Рифатова два человека осталось. Сам он из-за камня не встает. Или убит, или серьезно ранен. Даже в перестрелке с другой бандой не участвует. К своим на выручку прийти не сможет. На перевале у него пост оставлен. Один человек. Захватили? Это тоже хорошо, меньше возни. Но и тем более можно без «глушилки» обойтись. Да, буду звонить при каждой перемене ситуации.
Старший лейтенант отключил связь, и единственное, что нашел нужным сообщить нам, произнес тихо, хотя мы все равно слышали:
— Комбат отключит «глушилку»…
Остальное было и так понятно, хотя Скворечня все же спросил:
— Так часового на перевале захватили?
— Наш взвод его заметил. Постовой начал отстреливаться, его гранатометом накрыли. Свалился в пропасть. Пока поднимать не стали, но упал на камни. Наверняка погиб.
— Значит, взвод перешел перевал?
— Перебежал. Комбат держит связь со старшим прапорщиком Василенко. Старшина роты пока вместо меня командует взводом. Они уже половину дороги пробежали. Стоит вскоре ждать…
* * *
Мы ждали. А бандиты словно понимали, что наше выжидание для них опасно. Да они это всегда понимают, потому и не любят затяжные бои, и если бой затягивается, всегда предпочитают уйти до того, как противник получит подкрепление, потому что им получать подкрепление неоткуда. Банде Такыя Рифатова мы подобной возможности не предоставили, заставив их увязнуть среди камней без возможности как наступления, так и отступления. Но банда Магомеда Магометова пока еще возможность сбежать имела. И только характер эмира, рвущегося рассчитаться с Рифатовым за брата, держал, видимо, бандитов. Этот характер позволял эмиру даже своими людьми пожертвовать, но Такыя достать. Однако с рассветом они, похоже, проснулись, зашевелились, привыкая к яркому и ослепляющему свету. Они, кажется, не осознавали, почему Такый застрял на своей позиции, или же приписали это своему приходу. Дескать, мы сзади подперли, и потому Такый не ушел. А потом двинулись вперед по открытому пространству. Магометов, видимо, посчитал приход своих основных сил решающим фактором в схватке и не сомневался, что сможет добиться для себя положительного результата. Вторая часть банды, уже растянувшись веером, чтобы не попасть под наши гранатометы, догнала свой авангард во главе с эмиром. И вместе они двинулись на позицию джамаата Такыя Рифатова. Шли вперед короткими перебежками, потому что постоянно бежать по снегу, которого ночью навалило с добрых два десятка сантиметров, было сложно. Тем более снег лег на обледенелый наст, и бежать было скользко. Бандиты часто падали не потому, что желали залечь, а только потому, что поскальзывались. Но и два бойца Рифатова отстреливались остервенело и сумели нанести Магометову потери. С нашей, кстати, помощью, — я и Тицианов, насколько я видел, уложили по паре бандитов, стреляя одиночными выстрелами. Такими же одиночными младший сержант Скворечня, подтверждая свой статус охотника, уложил четверых. По три человека уложили бойцы Рифатова. В итоге позицию за камнями, расстреляв ее защитников почти в упор, заняло только чуть больше десятка бандитов эмира Магомеда Магометова. Там, спрятавшись, они, видимо, решили отдохнуть перед атакой на башню. Мы послали еще по гранате, после чего у каждого осталось всего по одной гранате для «подствольника». Но «лягушки» у нас уже кончились, и стрелять приходилось простыми ВОГ-25, которые наносили меньший урон. Но, как мне показалось, раненых, а может быть, и убитых у бандитов после наших трех гранат прибавилось. Теперь осталось дождаться последней атаки…