За окном во дворе собралась целая толпа женщин. Что-то шумно обсуждали, жестикулируя, но стеклопакеты на окнах служили хорошей звукоизоляцией, и слов разобрать было невозможно. Впрочем, это и не интересовало ни Джабраила, ни Актемара. Женщины – народ такой, что пошуметь любят, на то они и женщины, и если каждый раз обращать на них внимание, времени на свои дела не хватит.

– Я понимаю, что человек он вроде бы хороший, порядочный, но зачем он тебе? Нам то есть… Зачем он нужен в этом деле? – отреагировал Джабраил на рассказ Актемара о звонке полковника Семиверстова. – Он что, свой батальон в Грозный введет? Не введет, ситуация не та, и он человек не тот, чтобы такие вопросы самостоятельно решать, да и нет у него сейчас батальона. Разве что соберет его из пенсионеров…

Джабраил уже несколько последних лет мучился с желудком и потому не мог обходиться без кефира. Но, прежде чем выпить, обязательно долго взбалтывал пластиковую литровую бутылку – свою ежевечернюю обязательную норму. Актемар в таком взбалтывании смысла не видел, но если его видел сам подполковник Артаганов, то возразить на это было трудно.

– Я же собрал свой джамаат, как ты говоришь, из пенсионеров, – хмуро вступился Актемар за Семиверстова. – А нужен Сергей Палыч, по большому счету, не нам, а мне, потому что его в дело втянули помимо нашего и помимо его собственного желания, и если уж он в него вошел, грех отказываться от помощи друга, чтобы не превратить его в противника. Хотя я отлично понимаю, что эта помощь может быть скорее только информационной, но и это для меня сейчас существенно, поскольку ты обладаешь информацией только с одной стороны, да и то неполной, а Семиверстов что-то с другой подскажет…

Джабраил в такт движениям бутылки покачал головой.

– Ты чрезвычайно наивный человек, Актемар. Сотрудники спецслужб не будут ничего делать просто так. За свою информацию он что-то и с тебя попросит. А чем ты можешь отплатить? Только теми данными, которыми располагаешь. Разве это трудно просчитать?

– Ты тоже рассчитываешь на эти данные? – Актемар вопросительно поднял брови, не понимая, что сам себе поставил ловушку и сам себя в нее загоняет.

– При чем здесь я?

– А что, тебя уже уволили из ФСБ? Или ФСБ уже перестала быть спецслужбой? Ты точно такой же, как он, сотрудник спецслужбы. Только ты – действующий, а он – пенсионер… И у него намного меньше стимула что-то просить взамен своих услуг, чем у тебя…

– Я – совсем другое дело, – отмахнулся Джабраил. – Я законы предков уважаю. Ты пришел ко мне в дом гонимый. Прогнать или выдать гонимого – это потеря чести. Я свою честь беречь стараюсь. И это все – помимо того, что мы просто друзья. Могу тебя уверить. Если бы мы были даже незнакомы, я все равно спрятал бы тебя. Когда-то давным-давно, до революции, один из моих предков, кажется, мой прапрадед, спрятал в своем доме беглеца. Месяц прятал. Потом вывел его в город и посадил на поезд. И только через пятнадцать лет с этим человеком встретился. После революции. А потом этот человек уже моего прапрадеда спас, когда гонения на наш народ начались. Он тогда большим человеком в Москве стал и просто в Москву его вывез… Но я это не к тому говорю, что надеюсь на твою благодарность. Я тебя прячу в первую очередь потому, что ты гонимый, и только во вторую потому, что ты мой друг…

– Помнится, вы и с Сергеем Палычем были дружны, – стоял на своем Актемар.

– Ты неправильно меня понимаешь или просто понять не хочешь. Мы и сейчас не враги. Но я все же рекомендовал бы тебе воздержаться от такого сотрудничества. Поверь моему опыту. Это не лучший вариант. Надо залечь на время «на дно» и дождаться, когда все утихнет… Тогда ты сможешь действовать. Моя квартира с полным основанием может стать твоим «дном». А когда все утихнет, я использую свои связи и помогу тебе выплыть…

Джабраил наконец-то вылил кефир в высокий стакан и стал пить маленькими короткими глоточками, словно пропускал напиток между губ, процеживая. Выпил, вылил остатки кефира, вытрясая в стакан последние капли из бутылки, и допил все до конца. Пустую бутылку засунул в мусорное ведро под мойкой кухонного гарнитура. И от кефира словно стал добрее.

– Ну, как хочешь. Мое дело – предупредить… Чем, говоришь, Семиверстов интересуется?

– С его стороны к тебе только два вопроса. Что за штука такая – управление научных программ ФСБ и что за специальный отряд силового обеспечения при этом управлении?

– Нет в ФСБ таких структур, – категорично сказал Артаганов.

– Ты – директор ФСБ? – спросил в ответ Актемар.

– Я знаю штатное расписание…

– Может быть, ты начальник секретной части?

Джабраил отмахнулся:

– Я знаю несколько разрабатываемых проектов по научной части, но все они проводились в разных управлениях в соответствии с профилем разработок. Это принятая система…

– Значит, ты просто не знаешь.

– Если бы такое было, я бы знал.

– Это в Москве… Это далеко от тебя. Не здесь. А здесь – ты знал про лабораторию профессора Мажитова?

– Она не была в системе ФСБ. Более того, она была на балансе МВД, но сам министр внутренних дел понятия не имел о ее существовании. Откуда же могли это знать у нас?

– Что-то новое. Откуда ты можешь знать про министра?

– Он сам был сегодня у нас на совещании. И там прямо ничего про лабораторию не говорилось. Только сказано было о ней как о сгоревшем объекте МВД. И все. Хотя я тоже допускаю, что кто-то был полностью в курсе дела. Для тебя, наверное, не секрет, что часть сотрудников работает по московской программе, то есть делает то, что официально является российской политикой, а избранный круг работает только на Чечню и даже лично на ее президента. И в этот круг остальных категорически не допускают. Так вот, кто-то из этого круга, вероятно, был в курсе дела. Что-то там витает в воздухе, все недоговаривают. Про лабораторию министра напрямую спросил московский генерал. Поинтересовался, что за лаборатория. Непонятно как-то спросил – знает он или не знает, что там делалось… Допускаю, что тоже какие-то сведения имеет. Министр обещал выяснить, но очень вяло. У меня сложилось впечатление, что его тоже не подпускают к определенным данным. Его вообще, как ты знаешь, ко многому не подпускают… Но все попытки, большей частью случайные или косвенные, перевести разговор на лабораторию тут же благополучно проваливались, и опять все сводилось к атаке лагеря «кадыровцев» с целью уничтожения непосредственно живой силы.

– Может быть, это и хорошо? – спросил Актемар.

– Кто знает… Здесь палка о двух концах. С одной стороны, официально тебя будут искать исключительно как человека, устроившего бойню в тренировочном лагере, или, как они его называют, на базе переподготовки. Никто не будет широко афишировать поиск дисков и других материалов, соблюдая все традиционные правила игры в молчанку. С другой стороны, этот поиск вестись будет, но тайно, не так, конечно, активно, как первый, но сам по себе он опасен уже тем, что искать будут с разных сторон – и наши местные, и москвичи, которые тоже что-то знают, а теперь еще и ГРУ подключается всем на радость…

– ГРУ? – переспросил Актемар.

– Семиверстов…

– Он подключается по просьбе своего бывшего подчиненного, ныне капитана специального отряда силового обеспечения управления научных программ ФСБ.

– Ты веришь ему? – Джабраил спросил с откровенным возмущением.

– У меня нет оснований не верить Сергею Палычу. Он всегда был со мной честным.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул подполковник Артаганов. – А то я во всем и во всех сомневаюсь, всех просчитать стараюсь, на всех сведения собираю. Хорошо еще, что можно это списать на счет основной работы, поскольку к твоему поиску я имею непосредственное отношение…

– И как поиск движется?

– Самое плохое в том, что он идет одновременно по разным направлениям, но все сведения не собираются воедино. Следствие ведет следственный комитет при гражданской прокуратуре и такой же комитет при военной прокуратуре; ведет свое следствие Министерство внутренних дел, разведотдел штаба «кадыровцев», даже служба безопасности президента; ну, естественно, и мы в этой работе не самые последние. А помимо нас – еще какая-то московская структура, которая пока только с нас сведения спрашивает, хотя мне сдается, что она втихомолку в дело все же включилась. Вызываю на допрос жену одного из твоих парней, а она мне заявляет, что ее уже вчера допрашивали дома сотрудники ФСБ. И не знает, кто конкретно допрашивал. Не назвался человек, хотя удостоверение предъявил. Слава Аллаху, что пока еще управление антитеррора «Альфа» не влезло, хотя дело против тебя открыто по статье «терроризм»… Но и того, что есть, хватит, чтобы все и всех запутать. Если сведения не сводятся воедино, то каждой стороне следствия есть что скрывать от остальных.

– Тебя это раздражает? – усмехнулся Актемар.

– Хуже. Меня это из колеи выбивает. – Джабраил для наглядности даже зубами скрипнул.

– Тогда ложись отдыхать перед завтрашним дежурством, – здраво рассудил Дошлукаев. – Сон восстанавливает нервную систему. А то ты со мной все ночи напролет просиживаешь. Я могу хотя бы днем при необходимости отоспаться.

– Думаешь, я на дежурстве не отдохну? Отдохну… Давай пока диски посмотрим.

– Ты, похоже, исключительно по диагонали тексты читаешь? – спросил Актемар, обратив внимание на скорость, с которой Джабраил просматривает отчеты.

– Мне же не писать на них научный отзыв, – отговорился подполковник Артаганов. – И оппонентом я выступать не собираюсь. Смотрю только, что за штука и кто может такой вещью заинтересоваться. Наша с тобой задача какая? Продать в разные руки как можно больше копий. Для этого подробное изучение и не нужно.

– Некоторые детали пропускаешь. А они могут оказаться важными, – заметил Дошлукаев.

– Ты внимание обратишь – и мне подскажешь…

– В этом есть доля истины. Вот прямо сейчас и обращу.

– Слушаю.

– Мне нужны все данные на Темирбека Хасбулатова.

– Запросто. Только скажи сначала, что это за фрукт и с чем его едят.

– Под каждым отчетом дата стоит. Относительно дат мы с тобой попозже поговорим. Но все отчеты из, скажем, Самары подписаны одним и тем же человеком. И только в последнем отчете есть расшифровка подписи. Вот этот человек меня и интересует. Сможешь найти выходы на самарскую диаспору?

– Ты думаешь, на нашу диаспору нет данных в областном управлении внутренних дел? Обязательно есть. В каждой области. А если человек проживает там постоянно, то гарантия стопроцентная. Хотя меня в данном случае раздражает термин «диаспора». Мы – не диаспора, мы – официальные граждане России уже на протяжении многих лет. А диаспора – это иностранцы, компактно проживающие в чужой стране. Меня этот термин даже оскорбляет, хотя он применяется даже в официальных документах.

– Меня не это волнует, а личность самого Темирбека Хасбулатова…

– Это я могу узнать прямо с домашнего компьютера. Интернет я оплатил еще вчера. Я отправлю запрос с категорией «срочно». Обычно в таких случаях ответ приходит в течение сорока минут, от силы – часа.

– Флаг тебе в руки, – согласился Актемар. – Отправляй…

Подполковник Артаганов сосредоточенно кивнул, извлек диск из дисковода, чтобы не мешал не слишком сильному компьютеру работать в сети, и подключился к Интернету. Набирал текст он одним пальцем, но достаточно быстро. Вышел в сеть своего управления, чтобы найти адрес для запроса, и сразу сам запрос отправил.

– Будем ждать. Чем время убить, у нас есть, только сначала я хочу кое-что тебе показать. Насколько я могу судить, это один из двух последних людей, к которым у тебя могут быть претензии. Наш сотрудник. Из того круга, в который не всех допускают. Человек, на все сто процентов президенту преданный. Лично президенту…

Бумаги, которые подполковник Артаганов достал не из папки, с которой всегда ходил на работу, а из кармана, он развернул аккуратно, положил на стол и разгладил сгибы ребром ладони. Это были не сами документы, а только их ксерокопии.

– Жевать умеешь? – строго спросил Актемар, мельком взглянув на бумаги. – Тогда разжевывай, я пока ничего не понимаю… Связь обозначь.

– Ты еще не можешь оценить всю работу, которую я для тебя проделал. А работа большая и, самое главное, требующая несанкционированного доступа к некоторым тайнам, в том числе и банковским. Не скрою, что мне пришлось немало заплатить хакеру, которого я в таких операциях задействую. Но это вопрос второстепенный. Ты результат оцени…

Джабраил еще раз разгладил бумаги. На сей раз всей ладонью.

– Вот это – копия договора с банком. Кредит, который взял полковник Язидов. Это у нас была самая тяжелая работа. У банковской сети сложнейшая система защиты. Более сложная, чем у ФСБ. Мой хакер, чтобы туда пробраться, вынужден был задействовать сервер ФСБ со всей его мощностью. С простого компьютера подобрать пароли можно было только через год. Хорошо, что я знаю пароли для выхода на сам сервер…

– Для меня это все темный лес в глухом ущелье, – признался Актемар. – Я плохо понимаю, о чем ты говоришь.

– Значит, и объяснять нет необходимости, – слегка обиженно заметил Артаганов. – Тогда сама суть дела. Полковник Язидов пользуется возможностью входа к президенту в любое время. Можно сказать, он – его доверенное лицо в ФСБ Чечни. При этом в курсе большинства президентских дел, и не только, кстати, президентских. В настоящее время полковник строит себе не дом, а, я бы сказал, дворец. И остро нуждается в наличных деньгах. Вот документ, согласно которому он взял кредит на пятьдесят тысяч долларов. Перед этим ему нечем было заплатить рабочим, он почти два месяца держал их без зарплаты. Дом строят турки. Они к такому не привыкли и свое всегда требуют назойливо. Получив кредит, полковник одновременно и зарплату туркам выплатил, и произвел платеж одной фирме в Малайзии, осуществляющей поставку мебели из ценных пород дерева. Платеж на восемьдесят пять тысяч баксов… Я точно не знаю, сколько он туркам заплатил. Тоже, думаю, сумма приличная. Но, заметь, кредит был только на пятьдесят тысяч баксов. Где Язидов взял остальные?

Актемар выдержал паузу, потом спросил напряженно и почти угрожающе, хотя грозил явно не подполковнику:

– И где он взял остальные?

Подполковник Артаганов пододвинул другой листок. Тоже ксерокопию.

– Вот, поинтересуйся. Это копия отношения, подписанного полковником Язидовым с просьбой выделить на проект… Тут номерная кодировка… Короче, полковник просит выделить на проект дополнительно двести пятьдесят тысяч долларов. И наискосок резолюция президента – выделить средства из его собственного резервного фонда.

– У меня есть сомнения, – покачал головой Актемар. – Мы не знаем кодировки проекта. Это может быть и другой проект. Это первое… И второе. Лаборатория Мажитова стояла на балансе Министерства внутренних дел. Следовательно, деньги на лабораторию должны были запрашивать из этого министерства, пусть даже и минуя самого министра, потому что в МВД, насколько мне известно, ситуация такая же, как у вас в ФСБ, и часть министерства работает только на президента.

– Резонные сомнения, – согласился Джабраил. – Но они были бы существенными, если бы сам полковник Язидов не имел никаких дел с Лукманом Мажитовым. А теперь смотри сюда… – Он пододвинул еще один лист. – Вот первая страница квартального плана по испытаниям препаратов. Обрати внимание, что документ с грифом «Совершенно секретно», хотя и двухгодичной давности. Здесь препараты тоже закодированы под номерами, поэтому мы не можем сверить план с отчетами. Но нам это и не важно. Здесь есть главное. Полковник Язидов утверждал этот план. Вот его резолюция. Можешь сравнить подпись с подписью на банковском документе. И еще, для полного твоего убеждения, вот такая штука…

Артаганов полез в другой карман и вытащил обыкновенный листок от настольного перекидного календаря. Положил на стол аккуратно, как драгоценность. На листке неразборчивым почерком было что-то написано по-русски.

– Я плохо почерки разбираю… – сказал Актемар с напряжением, потому что имя он уже разобрал.

– «Поставить Лукмана перед фактом», – прочитал Джабраил.

– Перед каким? – переспросил Дошлукаев.

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого мне спросить? Язидова?

– Думаю, только его. И по полной программе. Только он тебе едва ли ответит что-то вразумительное. Ответить честно для него – подписать себе приговор. Хорошо, что листки календаря сохраняют дату… Число видишь?

– Вижу… Уже понял, что полностью совпадает.

– И что думаешь?

– Думаю, как действовать…

– А здесь я тебе смогу помочь.

– Помогай.

– Как быстро можешь своих парней собрать?

– Четыре часа максимум…

– Так быстро не нужно. Нужно к завтрашнему утру. Есть хорошая мысль. Можно к полковнику попасть вполне официально, и когда он совсем не ожидает.

– Будут к утру. Ко всему будут готовы. Сейчас же обзвоню… А с твоей помощью мы, по большому счету, можем и до самого президента добраться.

Но сразу помочь Джабраилу не удалось, потому что этому помешал телефонный звонок. Голос определителя назвал номер, и Актемар сразу встал.

– Вот и Сергей Палыч объявился, – опережая его, сказал Джабраил и сам снял трубку.

– Слушаю тебя, товарищ полковник…

– Ага… Здравствуй, товарищ подполковник, – ответил Семиверстов весьма сдержанным тоном и тут же объяснил, чем его тон вызван: – Сразу предупреждаю, что наш разговор прослушивается и, скорее всего, прослушивался мой разговор с Актемаром.

– Не может быть, – возразил Джабраил. – У меня стоит великолепная аппаратура обнаружения прослушивания. Улавливает разницу даже в четверть герца. Аппаратура профессиональная.

– Тем не менее. Ваши профессионалы уже добрый десяток лет спят… Данные точные. Прослушивание ведется через спутник.

– ГРУ?

– ГРУ здесь совершенно ни при чем. Могу с полным основанием гарантировать.

– Если бы наша система прослушивала, я бы знал. Да и группа захвата была бы здесь через пять минут после вашего разговора.

– Не то совсем… Другая ситуация, – сказал Семиверстов. – ФСБ без ГРУ вообще может прослушивать только наземные линии. МВД – то же самое. Остаются Интерпол и ЦРУ. Ну, может, англичане или французы ненароком своими липкими лапками влезли. У немцев такой техники нет. Но у англичан и французов нет заинтересованности в ситуации…

– И ты так открыто говоришь об этом? Зная, что они слушают?

– Ага… Да и господь с ними. Или Аллах. Актемар передал тебе мои вопросы?

– Передал.

– Тогда я поищу возможность связаться с тобой без прослушивания. Ответы есть?

– Ответов нет, но возможность связаться поищи. Мало ли что может понадобиться…

– На всякий случай дай мне номер своего мобильника. Он, конечно, тоже будет прослушиваться, но я лишнего не скажу. Давай.

Подполковник Артаганов продиктовал номер. Семиверстов повторил для проверки.

– Все правильно.

– Ну, значит, до связи… Дай трубку Актемару.

– Я передам, что ты сказал. Про прослушивание.

– А я просто его голос хочу услышать. Не жадничай. Я у тебя Актемара не отниму…

Джабраил недовольно пожал плечами, на Актемара, стоящего рядом, так же недовольно глянул, но передал тому трубку. Сам не отошел, хотя все равно разговор слышал только с одной стороны, потому что трубка аппарата, имея возможности регулировки, обычно была включена на минимальную громкость.

– Слушаю тебя внимательно, Сергей Палыч, – сказал Дошлукаев.

– Актемар Баштарович, я вынужден тебя расстроить. Система контроля подслушивания на аппарате Джабраила при современных средствах прослушивания не действует. Кто-то прослушивал наш с тобой разговор. Поскольку меня, которого прослушивать надобности ни у кого не было, подключили к общему списку только после разговора с тобой, я подозреваю, что снимались и все твои разговоры с женой, и не первый день. Следовательно, это действуют не местные силы, для которых ты в розыске, иначе до тебя уже добрались бы. Я попытаюсь наладить связь по своим каналам. Будь готов к этому. И еще без чужих советов, в одиночестве, подумай, кто мог сообщить на сторону номера твоей трубки и трубки Тамилы. Это «хвост», за который стоит уцепиться. Делай это молча и аккуратно. Тебя сдает кто-то, кто работает не на ваши местные спецслужбы, а на кого-то со стороны. Что это за сторона, я пока сказать не могу, хотя есть подозрения. Но они могут быть безосновательными, а потому я не стану настраивать тебя против конкретного человека. Но еще раз предупреждаю. Думай и просчитывай все в одиночестве…

– Я понял, Сергей Палыч. Буду осторожнее. Ты сам приехать не надумал?

– Ага… Думаю еще… А ты подумай, как тебе лучше с материалами поступить.

– Ты хочешь что-то посоветовать?

– Я не могу советовать в этой ситуации, потому что мыслю, находясь в собственном положении. Твое положение совсем другое. Мне пока видится один вариант – уничтожить все без следа и возможности восстановления. И уж тем более не допустить тиражирования, чтобы эта зараза не разошлась по миру. Но ты имеешь собственную точку зрения и имеешь право, конечно, поступать так, как твоя совесть тебе подскажет…

– Да, я подумаю…

– Я минут через десять буду звонить Тамиле.

– Я ее предупрежу.

– Тогда до связи.

– До связи…

– Он не слишком назойлив? – скривив лицо, спросил Джабраил. – Я не люблю, когда меня так настырно поучают. Это всегда неприятно, а когда нервы в таком напряжении, неприятно вдвойне. Честное слово, достал он уже со своими ненужными советами. Можно подумать, что все вокруг, кроме Семиверстова, в нашем деле новички…

– Не вижу в его советах ничего ненужного, – примирительно усмехнулся Актемар, считая недовольство Джабраила признаком ревности. – По крайней мере, все, что он сказал, сказано по делу. И он как раз выполнил свою работу, о которой я говорил, – осуществляет нормальное информационное обеспечение. И не стоит на него обижаться.

– Боюсь, он просто делает вид, что обладает информацией. Что-то о прослушивании талдычит… Мой аппарат многократно проверен нашим техническим отделом. Ни о каком прослушивании речи быть не может. Как, скажи мне, отставник может определить прослушивание телефона так далеко от себя? Именно – отставник?

– Не знаю, – признался Дошлукаев. – Но я склонен верить ему… Мы, насколько я понимаю, проверить утверждение возможности не имеем, потому и не будем спорить. У нас и без того забот хватает. На чем мы прервались?

– Завтра в восемь ноль-ноль твои люди должны собраться. В начале десятого им предстоит работа. Нужно будет только пять человек. Сначала, конечно, всех собери. Потом трое унесут оружие, а остальные с тобой поедут в дом полковника Язидова.

– Подробнее, если можно, – потребовал Актемар.

– Просто так к полковнику не подступиться. Я бы в этой ситуации предложил тебе обойтись снайпером, но знаю, что ты не любишь подобные дела…

– Выстрел снайпера – это убийство. Я не убийца, а только желаю отомстить за обман брата и его убийство. И мстить я буду так, чтобы видеть глаза убийц. Иначе я удовлетворения не почувствую. И отмщения тоже…

– Вот потому я и провел предварительную разведку. Завтра к строящемуся дому Язидова должна приехать бригада из Ингушетии. Парни – специалисты по художественной резьбе. Забыл, как это называется… Короче говоря, резьба по алебастру. Орнаменты делают… Мне скоро позвонят, скажут, какая будет машина и во сколько проедет через нужное место. Тогда все точно и просчитаем. У строителей будут с собой альбомы с образцами рисунков. Главное – при захвате не повредить эти рисунки. Остальное – дело техники. Небольшой допрос, они все тебе расскажут, и полковник Язидов примет тебя с распростертыми объятиями. Это будет пятый член команды. Потом я найду данные и на шестого…

– Ты полностью уверен, что их было шесть человек?

– Я просто знаю, что деньги твоего брата разделили между собой шесть человек.

– Ладно… – вздохнул Актемар. – Когда тебе позвонят?

– Я жду звонка.

– Тогда я…

– Тогда ты обзванивай своих парней, чтобы к утру были готовы.

– Да, и Тамиле позвоню. Сергей Палыч будет ей звонить на другую трубку.

– Из Самары пришел ответ на мой запрос, – сообщил Джабраил, жестом подзывая Дошлукаева к компьютеру.

Актемар подошел и облокотился рукой о спинку кресла. Кресло было офисное, на колесиках и к тому же вертящееся, и нечаянно получилось, что он своим солидным весом отодвинул щуплого Джабраила от стола. Тому пришлось помочь себе ногами, чтобы вернуться на позицию за столом.

– И что там?

– Есть в Самаре такой тип – Темирбек Алхазурович Хасбулатов. Официально считается индивидуальным предпринимателем, в собственности которого несколько аптек, то есть имеет возможность через эти аптеки подсовывать людям свои испытываемые препараты под видом лекарств. С криминальными кругами контактов практически не имеет. По крайней мере, тесных контактов. Но вокруг себя держит только этнических чеченцев. Дом ему строили чеченцы и ингуши. В его аптеках работают специалисты-чеченцы и чеченки вместе с русскими. Среди членов диаспоры пользуется уважением как человек, который всегда помогает соотечественникам, считая таковыми только своих соплеменников… Как тебе это слово нравится? – спросил Джабраил.

– Что? – не понял Дошлукаев.

– Самарские менты называют нас соплеменниками. Не народом то есть, а племенем.

– Это пустяки, – сказал Актемар. – Это они не со злобы, а от обычной ментовской малограмотности. А вот парень этот, который своему народу помогает, мне очень нравится.

– Нравится?

– И даже очень. Хотелось бы поближе познакомиться…

– Откуда такой интерес?

– Ты на даты внимание обращал? Даты испытаний, отчеты… Когда все началось?

Джабраил подумал несколько секунд.

– Кажется, в девяносто четвертом.

– И ничего тебя не смущает?

– А что смущает тебя?

– Меня смущает тот факт, что лаборатории Лукмана Мажитова в те времена еще не существовало даже в проекте. Сам Лукман, если мне память не изменяет, в те времена в Польше работал. Где-то что-то преподавал…

– И что с того?

– Кто испытания проводил? Темирбек Алхазурович Хасбулатов готовил препараты в провизорских комнатах своих аптек?

– Я думаю, были и тогда уже свои лаборатории. Может быть, другие… Может быть, их потом разгромили в ходе войны. И другие люди работали. На это и косвенные указания есть.

– Какие? – спросил Актемар.

– Ты когда-нибудь вообще с подобными лабораториями сталкивался?

– Аллах миловал.

– Так вот, чтобы приступить к испытаниям, нужно много лет работать, искать пути, пробовать препараты в разных вариантах. А здесь Мажитов, сдается мне, уже получил готовые материалы, чтобы создавать препараты и испытывать. Ну что-то, очень немногое, я допускаю, он сделал сам. Но основная работа была выполнена до него. В других лабораториях. И потому я предполагаю, что подобная лаборатория, может быть, даже несколько зависимых или независимых друг от друга лабораторий, существовали у нас до Мажитова. Ему только передали готовые наработки…

– Ты высказываешь именно то, о чем хотел сказать я. Только предварительные выводы у нас разные, – сказал Актемар, – а именно они составляют суть вопроса и все решают. По крайней мере, направляют меня в последующей моей деятельности. И мне мой вывод кажется более обоснованным, нежели твой, в котором слишком велик процент случайности.

– Ну вот, компьютер завис… Что с ним такое случилось? – отвлекся Джабраил от темы.

– Сегодня днем дважды зависал, – сообщил Актемар.

– И что ты делал?

– Просто перезагружал, и все… Ты бы «антивирусник» какой-нибудь поставил. Мало ли что из Интернета затащишь…

– Толку от этих «антивирусников»… В день в сети появляется больше вирусов, чем антивирусник может распознать. И никакая защита от них не спасет. А старыми только школьники-недоучки пользуются. Какой тогда смысл…

Артаганов нажал кнопку перезагрузки компьютера и крутанулся в кресле, поворачиваясь к Дошлукаеву.

– Так в чем мой процент случайности заключается?

– Ты сразу исходишь из неверного постулата, считая, что лаборатории, предшествующие лаборатории профессора Мажитова, располагались в Чечне. У нас не было условий для их создания. Тем более в те нелегкие времена. И существуй у нас в действительности такие лаборатории, наши известные болтуны и хвастуны типа Радуева и Басаева сразу разнесли бы по миру весть о них. Они не удержались бы от возможности чем-то погрозить…

– Здесь ты не прав. История учит нас, что любая война дает значительный толчок развитию научно-технического прогресса. Говорят, Вторая мировая война дала возможность только за счет напряжения крупнейших умов совершить скачок на двадцать пять лет. Если бы не эта война, то технического уровня сорок пятого года человечество достигло бы только в шестидесятом году.

– А здесь не прав ты, – не согласился Актемар. – Технический прогресс шел в странах, обладающих большим научным потенциалом. У нас такого потенциала не было, и лабораторий быть не могло. К тому же они обязательно оставили бы какие-то следы.

– А деятельность Темирбека Хасбулатова сама по себе разве не является доказательством? Не на своем же народе ему испытывать эти препараты…

Джамбулату казалось, что это очень весомый аргумент.

– Сейчас компьютер перезагрузится, я тебе кое-что покажу, – пообещал Актемар.

Подполковник уступил Актемару место. Дошлукаев нашел нужный диск, вставил его в дисковод, нашел тот отчет, о котором говорил, открыл первую страницу и дал сильное увеличение левого верхнего угла.

– Видишь?

– Ничего не вижу…

Страница в этом месте была не заполнена текстом. Но ксерокс, как обычно бывает, оставил на ее поверхности микроскопические следы – черные точки. Для наглядности Актемар включил настройки монитора и сильно увеличил контрастность. Тогда стало лучше видно белый, чуть-чуть скошенный треугольник.

– Конечно, здесь много утрачено. Оригинал сначала был переведен в ксерокопию, потом в дополнение к этому сканировался. Но все равно видно…

– Ну, что-то есть, – неохотно согласился подполковник Артаганов. – Может быть, есть. А может быть, и нет. Просто краска так легла…

– Краска никогда не ложится с ровными краями по сторонам четырехугольника на всех четырех документах, где стояла подпись без расшифровки, – категорично отчеканил Актемар слова. – Это кто-то закрывал при ксерокопировании регистрационный штамп. Вырезал бумажки и подкладывал, чтобы на копии штампа не было. В России и в Советском Союзе такие штампы ставили обычно на обратной стороне последней страницы. Но это ничего не говорит. В каком-то отдельном учреждении могли поставить и на первой. Главное – зачем этот штамп ставить? И зачем потом скрывать? Кстати, на пятом отчете такого нет. Там штамп стоял, как обычно, на обороте и не мешал… Штамп уже лаборатории Мажитова, я полагаю. Но это можно будет проверить, когда я доберусь до письменных экземпляров. Там не сканированные копии, а оригиналы… Заметь, оригиналы – это то, что приходило напрямую к Мажитову…

– Да, что-то есть в этом, я согласен, – кивнул Артаганов. – Но нам это совершенно ни о чем не говорит.

– Только одно это – да, не говорит ни о чем, хотя дает намеки. Но вкупе с другим, таким же мелким и незаметным…

Актемар перевел изображение в размер полной страницы.

– Ничего не видишь?

– Нет…

Он перешел на следующую страницу.

– Видишь?

– Двойная нумерация страниц. Дополнительная нумерация проставлена от руки…

– И не совпадает с основной. Почему? В отчете четыре страницы, а от руки на первой странице проставлена пятая, на второй – шестая и так далее…

– Почему?

– Во всех последующих из первых четырех отчетов – то же самое. Причем попрошу заметить, что в каждом отчете количество страниц разное. Но нумерация, проставленная от руки, всегда количество страниц удваивает – что в первом, что в последнем отчете…

– Два экземпляра одного и того же документа? – с недоумением спросил Джабраил.

– Нет. Кому такое может понадобиться. Просто, рассуждая о целесообразности… Если бы экземпляры в разные руки – это понятно. А вместе, да еще пронумерованы страницы… Дело обстояло, мне думается, гораздо проще. Спереди подшивался отчет в переводе. Не сзади, а спереди, как главный документ, который следует читать. Оригинальный текст оставался простым приложением, хотя и проходил первоначальную регистрацию.

Джабраил в задумчивости покачал головой:

– И ты предполагаешь…

– Я предполагаю, что в России, пользуясь неразберихой тех лет и предательским правлением, на людях проводились испытания психотронного и психотропного оружия, и испытания эти проводили спецслужбы других государств или какого-то одного государства. Я даже не исключаю, что сами правители тогдашней России дали «добро» на эти испытания. От того режима можно было ожидать всего, и даже того, что сам приход этих правителей к власти являлся только эпизодом в испытании психотронного оружия. Выборов не было. Было массовое зомбирование людей с телеэкранов. И люди голосовали за того, на кого им было указано со стороны… Не мне тебе объяснять это, и не мне тебе рассказывать, как свободно чувствовали себя в России представители спецслужб всего мира. И Темирбек Алхазурович Хасбулатов являлся их представителем и перед ними отчитывался за испытания. Но, поскольку он чеченец, впоследствии, когда «вольница» иностранцев в России кончилась, решено было передать материалы на готовые препараты и какие-то разработки в Чечню, чтобы продолжать испытания здесь же. И в нынешнем правительстве Чечни нашлись люди, которые на это с удовольствием согласились.

– Оригинальное развитие событий, – только и сказал подполковник Артаганов вроде бы и с уважением, но и с легкой усмешкой. – Не могу отказать тебе в умении мыслить логично, и даже допущу мысль о том, что отдельные эпизоды развития событий ты обозначил верно, хотя согласиться с тобой полностью тоже не могу. Ты сам себе противоречишь. И одно это противоречие уже делает твою теорию несостоятельной. Понял? Не уловил еще, в чем?

– Не уловил, – сознался Актемар. – Но я готов тебя выслушать и поспорить, если буду в своем уверен, или согласиться, если ты меня сумеешь убедить.

– Ты сам только что говорил о Радуеве и Басаеве. Да, это были хвастуны и болтуны. Тем не менее в предприимчивости и отваге им отказать было трудно. И если уж стоило бы передавать препараты для испытаний, то передавать стоило им, потому что они бы не остановились ни перед чем и продемонстрировали бы не просто испытательные эпизоды, а эпизоды массового применения психотропного или психотронного оружия. И враги России пошли бы на такой шаг с удовольствием…

– Это и есть твой довод? То есть именно здесь ты видишь противоречие моих выкладок? – не понял Дошлукаев.

– Конечно…

– Тогда твои доводы менее состоятельны, чем мои. Представь себе ситуацию, когда, предположим, те же американцы…

– Почему именно американцы? – резко перебил подполковник. – Что вы с Семиверстовым на американцах замкнулись?

– Потому что они самая продвинутая страна в разработке таких видов вооружения. Когда-то впереди был Советский Союз. Американцы сами признавали, что отстают от Союза на четверть века. Но во времена развала страны, насколько я знаю, не просто перезакрывали все лаборатории, но даже собственные наработки в виде обмена информацией передали американцам. Откровенное предательство, и кто-то из правителей набил себе на этом карман. Но я все равно не делаю на американцев упор. Я просто допускаю, как допускаю эту же ситуацию и с любой другой страной. Но пока мой язык легче произносит это. Американцы… Как будто чувствует… Но это все пустяки.

– Ладно, пусть будут гипотетические американцы.

– Пусть. Мне так легче размышлять. Итак, предположим, что те же самые американцы массовым порядком поставляют в тогда еще активно воюющую Ичкерию психотропные препараты. Именно массовым порядком, чтобы обеспечить масштабное применение, имеющее большой резонанс и способное вызвать панику среди населения России, потому что против такого вида оружия пока практически не существует защиты. Неужели ты думаешь, что Радуев или Басаев удержали бы свой болтливый язык и не похвастались тем, что их поддерживает Америка? Это был бы их мощный козырь, который противнику нечем было бы крыть. И стали бы сначала угрожать. Потом, естественно, применили бы. И какие могли бы быть последствия?

– Серьезные, – согласился Джабраил.

– Да это вызвало бы такой международный конфликт, который мог бы привести к ядерному противостоянию! А Россия, при всем развале своей экономики, все равно осталась мощной ядерной державой. Кстати, у России остался бы единственный вариант защиты от Ичкерии – ядерная атака… Хотя бы пара атомных боеголовок оперативного назначения. И чем бы это кончилось для нашего народа?..

– Это уже из другой оперы… Не будем отвлекаться.

– Да я уже все объяснил… Не пошли бы ни американцы, ни кто другой на то, чтобы дать такое оружие в руки Радуеву или Басаеву. А сейчас ситуация иная, внешне стабильная, хотя неизвестно, какой она может стать в дальнейшем. И сделали хитрый ход. Они умышленно создают у нынешнего режима иллюзию обладания мощной силой. И сами при этом остаются в стороне. Они передали в лабораторию профессора Мажитова готовые разработки с уже апробированными препаратами. И передали своих людей, которые эти препараты испытывали. В данном случае речь идет о Темирбеке Хасбулатове и о других, кто раньше на них работал. И возникает вопрос: чем мы с тобой занимаемся?

– Чем? – излишне напряженно спросил Джабраил.

– Я – террорист, ты – пособник террориста? Или же ты – офицер ФСБ, раскрывающий международный заговор, а я только твой помощник? Лично меня такой вариант интерпретации событий вполне устроил бы…

Джабраил ничего не ответил, задумчиво глядя перед собой…

Но его раздумья прервал телефонный звонок. Определитель внятно назвал номер.

– Это сообщение о группе строителей из Ингушетии… Но ты предложил интересную интерпретацию, и я думаю, что полковника Язидова вовсе необязательно убивать. Его можно просто допросить… Давай подумаем вместе.

– Когда ты только спать будешь? – проворчал Актемар. – Завтра на дежурстве уснешь во время доклада.

– Я двужильный, – устало, едва ли веря сам себе, сказал Джабраил.