Воспоминания, однако, ненадолго задержали Сергея Палыча на месте.

Приняв решение, отставной полковник отошел в угол своего дома, где у него висел иконостас, зажег свечку перед иконами и несколько минут молился быстрым шепотом. И только после этого, загасив свечу, надел под легкую куртку подмышечную кобуру с наградным пистолетом, достал из теплой куртки ключи от машины и выехал за ворота. Дом, как обычно делали в их деревне, Сергей Палыч никогда не закрывал на ключ – просто навешивал щеколду на проушину и вставлял в нее скобу замка, и этого хватало. Закрыть ворота за ним было некому, да и Ньюфистофель стоял на крыльце, ожидая разрешения. Потому Сергей Палыч остановился, закрыл ворота, выпустил через калитку собаку, которой из-за собственной тяжести сложно было запрыгнуть на высокое заднее сиденье внедорожника, и Семиверстову пришлось пса привычным движением подсадить. Теперь можно было и в путь отправляться.

Он ехал не быстро, поскольку дорога разогнаться не позволяла, да и вообще не видел пока необходимости в спешке. Если будет нужно, даже эта машина способна разгоняться до ста сорока километров в час.

В райцентре на заправке табло с ценой на бензин вызвало одновременный вздох Семиверстова и Ньюфистофеля. Тем не менее заправлять машину следовало, и пришлось раскошелиться. Дальше, за заправкой, дорога была уже лучше, и до областного центра отставной полковник добрался быстро.

Дома никого не было, что Сергея Палыча не удивило – в разгар рабочего дня все так и должно было быть. Открыв дверь своим ключом, он удивился перестановке. Все теперь казалось не таким, каким было раньше. Частично сменилась за два месяца отсутствия и мебель. Жена сына обустраивала квартиру на свой вкус. Впрочем, криминала здесь не было, поскольку сам Сергей Палыч, хотя на сына свою трехкомнатную квартиру и не переоформлял, уже официально объявил, что она принадлежит ему. Единственное, что он просил не трогать, – это его письменный стол в кабинете. Стол так и остался на своем месте, хотя на нем устроился теперь компьютер сына или его дочери, внучки Сергея Палыча. Но чужой компьютер его волновал мало, хватало и своего, что остался в деревне под присмотром кота Сквозняка, потому Сергей Палыч занялся тем, за чем приехал, – и быстро нашел в ящике стола старую записную книжку. Правда, она оказалась не в среднем ящике между двух тумб, где была раньше. В среднем ящике вообще ничего из его вещей не осталось, поскольку теперь он был занят какими-то мелочами и школьными принадлежностями внучки, а все бумаги Семиверстова оказалось в ящике одной из тумбочек. Записная книжка лежала сверху.

Пролистав слегка истертые страницы с записями, Сергей Палыч нашел два нужных телефонных номера, удовлетворенно хмыкнул, снял трубку городского телефона, но, подумав, позвонил сначала сыну и предупредил его, что он сейчас дома, заехал за старой записной книжкой. Попросил сына не задерживаться на работе, чтобы повидаться. Потом, еще минуту подумав, положил трубку городского телефона, вытащил свой мобильник и набрал номер из записной книжки.

– Слушаю… – ответил незнакомый голос с сильным акцентом. – Капитан Исмаилов.

– Мне подполковник Артаганов нужен.

– Кто его спрашивает?

– Полковник Семиверстов, спецназ ГРУ.

– Товарищ подполковник уже ушел. Он завтра дежурит по отделу. Перед дежурством у нас обычно работают до обеда.

– Домой ушел?

– Наверное. Он обычно дома спит.

– У него домашний номер не сменился?

– Мы не даем таких справок, товарищ полковник. Извините…

– Хорошо… Сделаем иначе. – Семиверстов согласился с правильным порядком и прочитал следующий номер в записной книжке. – Этот телефон?

– Звоните, – последовал невнятный совет.

Должно быть, капитан Исмаилов не знал, имеет ли он право так отвечать, и потому голос его прозвучал неуверенно.

Семиверстов набрал номер домашнего телефона подполковника Артаганова. Не отвечали долго. Потом трубку все же сняли.

– Алло! Слушаю вас…

Голос показался Сергею Палычу очень знакомым.

– Здравствуйте, – сказал он, желая услышать еще какие-то слова, которые пробудят память более основательно и утвердят в догадке.

– Здравствуйте…

Этот короткий ответ, впрочем, помог мало.

– Джабраил дома?

– Вот-вот подойдет. В магазин вышел…

Вот теперь узнавание произошло, сомневаться дальше не приходилось.

– Ага… А ты, Актемар Баштарович, со мной поговорить не хочешь? – спросил Семиверстов с легкой насмешкой.

Актемар некоторое время молчал. Потом ответил хмуро:

– Так ты со мной хотел поговорить или с моей женой?

Сергей Палыч понял, что мрачность голоса Дошлукаева – от его растерянности. Он, конечно, нашел лучшее место, где спрятаться. В квартире подполковника республиканского управления ФСБ искать его будут в последнюю очередь, если будут вообще. И сам Актемар это понимал лучше других. А тут вдруг – нашли… Актемар же не знает, что Семиверстов нашел его случайно, желая только попытаться выяснить кое-какие обстоятельства связанного с Актемаром дела.

И потому отставной полковник повел разговор в обычной манере, в какой они с Дошлукаевым разговаривали при встречах, – чуть-чуть насмешливо, но при этом серьезно.

– Когда мне дадут ее номер, а дать его обещали ближе к вечеру, я ей позвоню. Если у тебя есть возможность предупредить Тамилу, скажи, что на мои слова обращать внимания не стоит. Разговор будет прослушиваться, и пусть она с той трубки по важным делам вообще не звонит. Более того, сим-карта той трубки позволяет отслеживать все ее перемещения. Если будет необходимость пойти куда-то тайно, пусть мобильник оставляет дома.

– Спутник?

– Ага… Спутники… Не один, а целая система слежения.

– Спасибо, Сергей Палыч. – Теперь голос Актемара зазвучал уже иначе. – Я надеялся, что ты не каждый день и не всем свои боевые награды демонстрируешь…

– Что ты имеешь в виду? – не понял полковник.

– Что ты не стал за эти годы жлобом.

– Моя собака говорит, что не стал. А у меня честная собака.

– Собакам я верю. Они надежные друзья, – согласился Актемар. – И, в отличие от людей, не умеют предавать.

– Можешь считать меня собакой, – пообещал Семиверстов.

– Я рад… – Тон Дошлукаева говорил, что он не лукавит.

– У тебя есть возможность разговаривать?

– Есть. Здесь аппарат стоит хитрый. Определяет контроль.

– И это радует, скажу тебе откровенно…

– Есть сложности?

– Есть. У меня небольшие, у тебя – очень большие.

– Это я уже и сам понял.

– Сразу не знал, куда пытаешься вляпаться?

– Не знал. Но, если бы даже знал, все равно вляпался бы… Я бы от своего дела не отступил, несмотря ни на какие сложности.

– Ладно. А где, в самом деле, Джабраил?

– Вот-вот будет. Звонил, что со службы уже выходит…

– Я звонил туда, сказали, что ушел.

– Наверное, в магазин зашел за продуктами. У людей деньги появились. В магазинах очереди. Такое впечатление, что все голодные.

– Когда появится, поинтересуйся у него, что в его системе за управление такое новое появилось… Так и называется – управление научных программ. И что за дополнительная структура при этом управлении – специальный отряд силового обеспечения. За тобой и данными, которые ты выкрал из лаборатории профессора Мажитова…

– Я ничего не выкрал, – слегка обиженно прервал Актемар. – Я захватил материалы и уничтожил лабораторию. Я только вел боевые действия.

– Ага… Извини, я неправильно выразился. – Сергей Палыч уважил самолюбие горца. – Но я продолжаю… За тобой и за этими материалами охотятся люди из специального отряда силового обеспечения управления научных программ ФСБ России. Ко мне обращался с предложением помочь разыскать тебя мой бывший офицер, теперь капитан этого специального отряда силового обеспечения. Зовут его Шингаров Алексей Викторович. Не знаешь такого?

– Даже не слышал.

– Это не имеет значения. Короче говоря, опасайся этого человека. Он хитрый и очень скользкий. Наверное, потому и не прижился в спецназе…

– Тебе предложили, а ты что? – спросил Актемар.

– Отказаться – значит, оставить тебя без помощи. Я же не знал, что Джабраил с тобой. Я сам ни минуты не сомневался, что у тебя были основания поступить так, как ты поступил. И посчитал возможным прикрыть тебя с этой стороны. Хотя мои возможности ограниченны.

– Спасибо, Сергей Палыч, я тоже верил, что время тебя не изменило. Тамиле сегодня дали трубку и сказали, что ты будешь звонить. Потому я знал, что ты в деле. Но не думал, что так быстро меня найдешь.

– С Тамилой нам предстоит вести игру, чтобы никто не догадался о моей действительной роли. Пусть будет внимательна. Предполагаю, что каждая фраза будет анализироваться специалистами-лингвистами. Они попытаются выяснить, насколько она правдива в разговоре. Меня она помнит – и пусть разговаривает нормально.

– Я ее предупрежу.

– Сам я постараюсь приехать в Грозный, если будет такая возможность. Думаю, там от меня будет больше пользы.

– Польза от тебя будет там, где ты обладаешь большей информацией.

– Если Тамила будет постоянно утверждать, что связи с тобой не имеет, она оборвет мой канал информации. И я останусь в стороне. Пусть после второго разговора, после моих настоятельных просьб станет слегка сговорчивей. Пусть что-то пообещает… Это оставит меня в игре. А дальше подумаем. Я, может быть, позвоню позже. Чтобы и с Джабраилом поговорить.

– Он вечерами не выходит. Звони. Вообще, не понимаю, куда он запропастился. Давно уже должен дома быть…

– Ага… До связи.

Дожидаться сына, как собирался раньше, Сергей Палыч передумал, еще раз позвонил и сообщил, что обстоятельства изменились и он уезжает. Сын, кажется, даже обрадовался.

– И ладно… А то у нас тут маленькое мероприятие намечается. Я как раз планировал сегодня попозже прийти… Увидимся. Может, в выходные сам приеду…

– Меня к выходным может там не быть.

– Куда собрался?

– Планирую в Грозный.

– Что там делать?

– В гости…

– А Ньюфистофель?

– Подумаю. Ладно, развлекайся…

Из города Семиверстов выезжал быстро, воспользовавшись моментом, когда на городских улицах слегка стихает движение перед тем, как совсем застопориться в пробках. И умудрился вырваться вовремя. Появилось желание свернуть с шоссе и отмотать сорок километров до военного городка, но Сергей Палыч вовремя себя одернул. Это когда он свободен полностью, то может себе позволить совмещать поездку в город и в военный городок, раз уж вырвался из деревни. Сейчас, кажется, не до того…

Уже через полчаса езды по шоссе отставной полковник Семиверстов вдруг поймал себя на том, что гонит постоянно со скоростью около ста двадцати километров в час, хотя обычно предпочитает езду неторопливую, по крайней мере вписывающуюся в Правила дорожного движения. Должно быть, завелся еще в городе, когда выезжал и торопился. Да еще психологический момент вхождения в рабочий ритм сказался. Когда в рабочий ритм входишь, всегда стараешься все делать быстрее и точнее.

Но Сергей Палыч легко обуздал свои желания, и вовремя, потому что, едва машина перешла на разрешенную скорость, ему встретился передвижной пункт ГИБДД. Инспектор стоял с радаром в руках, выискивая очередную жертву. На немолодую «Шевроле Ниву» он внимания не обратил. Но сам полковник Семиверстов обратил внимание на «Ленд Ровер Дискавери», который раньше ехал на одной с ним скорости и точно так же сбросил скорость перед постом ГИБДД.

Для проверки полковник резко прибавил скорость, несмотря на то что знал ментовскую привычку последних лет выставлять посты парами или даже тройками один за другим, чтобы водитель, успокоившись после первого поста, разогнался перед вторым, а если не разгонится перед вторым, то уж перед третьим точно начнет газовать. И большинство водителей на эту удочку часто попадались. «Ленд Ровер» тоже скорость добавил, но дистанцию сохранял прежнюю, не приближаясь и не отставая.

– Ага, – сам себе сказал отставной полковник. – Преследование…

Где «Ленд Ровер Дискавери» умудрился сесть на хвост, было неясно. По крайней мере, в городе его точно еще не было. Скорее всего, зная направление движения, он просто нагнал Семиверстова на шоссе и теперь плотно «держал». И долго, интересно, будет держать? Только до тех пор, пока движение оживленное? А что потом, когда придется в райцентре свернуть с оживленной дороги на богом забытый проселок?

На «Шевроле Нива», естественно, не уйти от английского внедорожника ни на шоссе, ни на бездорожье, поскольку разница и в лошадиных силах троекратная, и в проходимости. И тут же сработал инстинкт разведчика. Не снижая скорости, Сергей Палыч достал трубку своего телефона и стер номера двух последних звонков. Конечно, любой официальной структуре не составит труда проверить, какие звонки были сделаны с какой-то конкретной трубки. А его может преследовать только официальная структура. Но на это тоже требуется время.

Конечно, выдерженная дистанция вполне может быть и совпадением. Всякое в жизни случается. Тем более что и видимых причин устраивать преследование полковника не просматривалось. Ну и пусть нашел он Дошлукаева. Но ведь Актемар сам сказал, что телефонный аппарат в квартире подполковника Артаганова определяет прослушивание. Семиверстов знал эти аппараты. Значит, не было прослушивания – исходить следует из этого. Другой причины вести преследование на первый взгляд нет. Но Семиверстов не зря всю свою жизнь прослужил в спецназе военной разведки и интуицию имел отточенную, обостренную, проверенную многократно.

Придерживая руль буквально одним пальцем, Сергей Палыч достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя, передернул затвор. Патрон в патроннике. Теперь для произведения выстрела требуется меньше секунды. Впрочем, понадобится или нет – неизвестно. Неизвестно даже то, успеет ли Семиверстов, при всей своей былой подготовленности, воспользоваться оружием. Если за ним действительно ведут слежку, то следят наверняка люди, знающие, кто такой Сергей Палыч Семиверстов. А если предвидится обострение ситуации, против отставного полковника спецназа ГРУ пошлют, конечно, не какого-нибудь мальчишку, вооруженного ножом. Будут работать хорошо обученные профессионалы, просчитывающие все возможные действия Сергея Палыча и знающие, на что он, несмотря на возраст, способен.

Преследователь так и держался на выбранной дистанции, словно демонстрируя себя и свои возможности. Он откровенно показывал, что ничего не боится. С одной стороны, это давало возможность не ждать удара из-за угла или выстрела снайпера с дальней дистанции. С другой – внушало и опасение, потому что слишком уж откровенно напоминало предупреждение. Впрочем, при тех делах, в которые ввязался Сергей Палыч, обычно не звучит предупреждений. Здесь уже кодекс молчания работает, согласно которому не способен раскрыть тайну только тот, кто ничего сказать не может. А ничего сказать не может только тот, кто уже не существует в физическом мире. При этих мыслях полковник Семиверстов трижды перекрестился и тихо сказал сам себе:

– Ага… Господь посылает человеку ровно столько испытаний, сколько человек может выдержать… Значит, будем держаться.

И стал тихо, но с чувством читать «Отче наш». Молитва помогла ему расслабиться и спокойнее относиться к происходящему.

Несмотря на поездку в областной центр, бензина в баке хватило бы еще надолго, потому что без необходимости машина не использовалась, а необходимость возникала не каждый день, и обычно в таких случаях Сергей Палыч авто при возвращении не заправлял. В этот раз он на заправку заехал, чтобы посмотреть на реакцию «Ленд Ровера». Вариантов было всего три. Или «Дискавери» остановится вдали, чтобы не выпускать заправку из вида, или проедет дальше, зная, где поворот к нужной проселочной дороге, или тоже заедет на заправку. Третий вариант был предпочтительнее, поскольку давал возможность рассмотреть преследователя. Но «Ленд Ровер» проехал мимо заправки. У него бак большой, может себе позволить заправляться нечасто, несмотря на большой расход топлива мощным двигателем. Впрочем, отставной полковник неточно разобрал, но ему показалось, что под задней дверцей стоит маркировка дизельного двигателя. Дизель и топлива потребляет немного. Следовательно, и здесь его «Шевроле Нива» уступает, как и по другим параметрам.

Залив полный бак, Сергей Палыч хотел было уже отъехать, когда увидел другую «Шевроле Ниву». Он узнал машину. И потому, освободив место у топливной колонки, остановился. Приходской священник из соседнего с их деревней села, отец Василий, отличался громоподобным басом и темпераментной натурой. Выйдя из машины, священник радостно замахал рукой, приветствуя отставного полковника.

Между Семиверстовым и отцом Василием давно уже установились добросердечные, почти дружеские отношения. Кроме проживания в соседних деревнях, их связывало и другое. Еще до рукоположения в сан отец Василий служил срочную службу в армии, в десанте, участвовал в Афганской войне, гордился этим, хотя много о тех годах старался не рассказывать. Как-то раз после службы в церкви, как раз в день Воздушно-десантных войск, при случайном разговоре об Афгане, Семиверстов спросил:

– Вы в каком городе стояли?

– В Кабуле… Рота у нас там была…

– В каком году?

– Восемьдесят четвертый – восемьдесят пятый.

Отставной полковник сразу насторожился. Он знал, что в эти годы в самом Кабуле десантники не стояли. Десантный батальон базировался рядом с Кабулом, в Баграме. В Кабуле же стояла только рота спецназа ГРУ. Но в те времена в Советской Союзе официально не существовало такого рода войск, и подразделения спецназа ГРУ носили десантную форму. Более того, все операции, спецназом военной разведки проведенные, засчитывались в актив десантуры. И даже солдаты, что в спецназе ГРУ служили, часто считали себя простыми десантниками.

– Ага… Капитан Охлопков, значит, – сказал полковник.

– Точно… Наш командир.

– А взводный…

– Старший лейтенант Лосев.

– Дым Дымыч Сохатый…

Так офицеры звали по-дружески Дмитрия Дмитриевича Лосева.

– Да, было у него такое прозвище. Вы их знали?

– Могу вас, отец Василий, обрадовать. Вы никогда не служили в десантных войсках и напрасно празднуете чужой праздник…

– Как так? – не понял священник, но сразу насторожился, сурово подобрался.

– Вы служили в отдельной кабульской роте спецназа ГРУ, которая действовала под видом десанта. И я в той же роте в те же времена командовал взводом. Только другим… Солдат всей роты я, естественно, знать не мог… Мы в разных вертолетах летали, а там, в вертолетах, большая часть нашей службы, если помните, и проходила. С вертолета в засаду, из засады в вертолет…

– Это да, это помню… До сих пор шум двигателей ночами снится.

– Но Дым Дымыча Сохатого, – продолжил Семиверстов, – прекрасно помню… Более того, имею основания даже считать его другом.

– Его потом посадили за что-то, я слышал, – осторожно сказал отец Василий.

– Вместе с капитаном Охлопковым. Их ХАД подставила… Обманом втравила в операцию, в которой проводила собственные разборки между кланами. Где сейчас Охлопков, я не знаю. А Дым Дымыч уже на пенсии. В последние годы перед уходом работал в антитеррористическом управлении Интерпола. Мы встречались года три назад…

– А мне сразу показалось, что я где-то видел вас, – признался отец Василий. – Но мало ли где можно было человека встретить… Да и в церковь со всех окрестных сел приезжают. Многих видел, но незнакомы. Так и думал…

Отец Василий отъехал от бензозаправочной колонки и остановился рядом с отставным полковником, пожал руку, потом потрепал по ушам высунувшегося из задней дверцы Ньюфистофеля.

– Домой или из дома?

– В Подхвостье…

– А я из дома. В епархию надо съездить. За очередным нагоняем.

Семиверстов хорошо знал, что церковное начальство не слишком поощряет радикальные патриотические взгляды отца Василия, но его это не останавливает. И даже его активная борьба с поголовным пьянством в деревнях не всегда находит понимание. Слишком активных начальство не поощряет традиционно, и не только в церкви, но везде, где желает спокойной, комфортной жизни. А отец Василий однажды даже целую проповедь читал о комфорте, который портит людей, заставляя их забыть о том, ради чего приходил на землю Христос.

– Отец Василий, я бы хотел исповедаться и причаститься.

– В воскресенье, как обычно. Исповедь в восемь. После службы причастие.

– Четыре дня. Боюсь, у меня раньше будет необходимость уехать… Тогда, пожалуй, я хотел бы просто поговорить, посоветоваться. Разрешите к вам завтра утром заглянуть?

– Рад буду, – согласился священник.

– Тогда – до завтра… – Но тут вспомнился «Ленд Ровер Дискавери», и нечаянно сказалось: – Если до завтра ничего не случится…

– Какие-то неприятности?

– Боюсь, вселенского масштаба.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Тогда я могу заехать по дороге домой к вам в Подхвостье. Все равно мимо проезжаю…

– Рад буду, – словами священника согласился отставной полковник.

Он в самом деле всегда рад был такому гостю, хотя иногда и уставал слушать пространные размышления отца Василия, в котором всегда жило два человека – один порывистый и решительный, сплеча рубящий, а другой вдумчивый, рассудительный, пространно размышляющий вслух. И никогда не знаешь, с каким из этих двух отцов Василиев придется встретиться…

Сергей Палыч по разговорам других «пенсионеров» спецназа, да и по собственному опыту знал, что из всех боевых навыков дольше всего сохраняется без постоянной поддержки и тренировки взгляд разведчика. Случалось, идет с Ньюфистофелем по полю, а периферийное зрение само собой отмечает едва заметное шевеление травы в стороне. Подходит посмотреть, а в траве ползает ежик и ждет, казалось, когда дружелюбный Ньюфистофель с ним познакомится. И так со всем остальным. Что прочие люди не замечают, взгляд разведчика выделяет сразу, даже если это совершенно не нужно, просто автоматически, на уровне подсознания. И потому, едва выехав за пределы райцентра, он издали заметил ранее здесь не присутствовавший густой фиолетовый цвет среди кустов в стороне от дороги. «Ленд Ровер Дискавери» устроился там, дожидаясь проезда «Шевроле Нивы»…

В первый момент появилось желание нажать на тормоз, сбросить скорость до минимума, свернуть в противоположную сторону, пользуясь тем, что придорожная канава здесь неглубокая и сухая, пересечь ее и проехать полем, сделав большую петлю, а потом редколесьем, чтобы выехать на ту же дорогу уже далеко отсюда и рядом с деревней. Но что это дало бы? Если бы в «Ленд Ровере» находился снайпер, он не стал бы стесняться оживленного движения еще на шоссе. Обогнал бы там, нашел бы подходящую позицию и произвел бы единственный точный выстрел сквозь нетонированное лобовое стекло. И не нужно было бы так долго преследовать, выдерживать дистанцию, показывая себя. Ведь у преследователя, поскольку он знает, что представляет собой преследуемый, не может создаться иллюзии, что он незамечен. Даже те самые манипуляции со сменой скорости движения самому распоследнему дураку показали бы, что идет проверка. Ну, не оказалось снайпера под рукой, выставили группу? Тогда машину бы с дороги в кусты не убирали, потому что любую группу можно просто протаранить машиной. И вообще, была бы необходимость спрятать «Ленд Ровер», спрятали бы так, что на глаза не попался бы. Здесь машину оставили неподалеку от дороги, чтобы дальше продолжать преследование с соблюдением той же дистанции. Но зачем? Этого Сергей Палыч понять не мог, а если не мог, то и голову не ломал, справедливо считая, что в нужный момент все прояснится само собой.

И прояснилось… Дорога повернула, и из-за кустов встал человек в камуфлированной форме. И даже с погонами, хотя без головного убора. Впрочем, головной убор – кепка с козырьком, каких во времена службы самого Семиверстова в армии еще не носили, была зажата в руке. Это потому, что голова человека была опознавательным знаком. Такую блестящую лысину не узнать было трудно, и Семиверстов узнал капитана, по странной прихоти судьбы носящего фамилию Кудрявцев, а прозвище – Хронический Убийца.

Прозвище это укоренилось за ним в Чечне с легкой руки какого-то московского генерала, приехавшего вместе с журналистами иностранной телекомпании. По просьбе журналистов генерал «заказал» пленного боевика. Ему выделили тогда еще старшего лейтенанта Кудрявцева с двумя взводами солдат. Трижды старший лейтенант «поднимал» с логовища бандитов, и все три раза боевики сопротивлялись до последнего, но были уничтожены. Взять интервью у пленника не удалось. Впрочем, старший лейтенант Кудрявцев действовал вопреки указке московского генерала, но в соответствии с приказом своего командования, а потому взять пленника не слишком рвался. После третьего раза московский генерал и окрестил Бориса Петровича Хроническим Убийцей. Прозвище устоялось, хотя и не носило негативного оттенка, а самому Кудрявцеву, кажется, даже нравилось.

Капитан поднял руку, но этого и не требовалось, потому что отставной полковник и без того уже останавливался. Но «Шевроле Нива» еще и не затормозила полностью, когда Хронический Убийца быстро оглянулся, одним взглядом оценивая обстановку вокруг, на ходу открыл дверцу и запрыгнул на переднее пассажирское сиденье, за что удостоился короткого предупреждающего рыка со стороны Ньюфистофеля. Впрочем, на рык дисциплинированной собаки он особого внимания не обратил.

– Вперед, товарищ полковник, – сразу скомандовал капитан.

Сергей Палыч на подобные ситуации всегда реагировал адекватно и добавил скорость, хотя сильно добавить ее не позволяла дорога, разбитая частыми здесь тяжелыми лесовозами. Но все же для не слишком внимательного взгляда со стороны впечатление сложилось такое, что «Шевроле Нива» даже не останавливалась.

– Привет! – тихо сказал Семиверстов. – Ньюфистофель… Это свой…

Пес слово «свой» знал не хуже, чем слово «кушать», тем более что и то и другое слово ему было по душе, и улегся на заднем сиденье, только шумно потягивал носом, изучая новый запах.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – сказал Хронический Убийца. – Докладываю сразу, пока далеко от моей машины не уехали. Приказ командующего… Мне приказал командир бригады. Присмотреть за ситуацией, подстраховать… По данным полковника Мочилова, как приказано вам передать, вашей личностью заинтересовались два странных типа из американского посольства. Дипломатический статус данных особ не позволяет поговорить с ними по-мужски. Но у ФСБ согласно данным наших хакеров к этим типам есть претензии. Полковник Мочилов считает, что это связано с визитом к вам сегодня утром капитана Шингарова. Предположительно, этот визит обсуждался в течение нескольких дней, и из службы Шингарова произошла утечка информации к американцам. Я буду вас страховать из ближайшего леса. Если не сложно, – Хронический Убийца протянул полковнику прибор, размером чуть больше спичечного коробка, – это «маяк», держите всегда при себе. Левая кнопка включает прослушивание ваших разговоров. Правая кнопка – тревожная. Я сразу прибуду… В машине у меня сидит снайпер. Он будет страховать дополнительно. И еще два бойца на всякий случай. У меня есть номер вашей трубки. Тот, который знает полковник Мочилов. Как только домой приедете, я позвоню, чтобы вы мой номер зафиксировали. Прошу на всякий случай учесть, что у меня трубка спутниковая, разговоры в одиннадцать раз дороже. Есть пожелания?

– Похоже, вам всем о моих делах известно больше, чем мне, – сказал Семиверстов слегка недовольно, но недовольство его было вызвано вовсе не самой страховкой, а только собственной малой осведомленностью.

– Мне ничего не известно. Я только страхую, – слабо утешил отставного полковника Хронический Убийца.

– Понял. Тебе, кажется, давно пора уже майором стать?

– Представление отправлено в Москву… Жду… У меня все, товарищ полковник. Притормозите у кустов. Я к машине возвращаюсь…

Сергей Палыч вовремя увидел на дороге ухабину, вильнул и притормозил, чтобы преодолеть препятствие на минимальной скорости. Кудрявцеву этого времени хватило, чтобы без приключений покинуть машину на ходу. И даже дверцу он закрыл аккуратно, не сильно хлопая…

Открыв ворота и въехав во двор, Сергей Палыч глянул на окно. На подоконнике сидел Сквозняк и величественно-философически посматривал на прибытие хозяина. У кота был свой выход на улицу – дыра в полу за печкой, которая давала возможность добраться до вентиляционного окна подпола. Но выходить встречать хозяина Сквозняк считал ниже своего достоинства и никогда человека таким вниманием не баловал.

Событий только за один еще не завершившийся день произошло столько, что отставному полковнику Семиверстову, давно от такого отвыкшему и прочно вошедшему в неторопливый и размеренный ритм пенсионно-деревенского бытия, требовалось время, чтобы все осмыслить и осознать.

Сергей Палыч заварил свежий чай, потому что утренний, тот, что заваривал для капитана Шингарова, уже свежим считать было нельзя, а настоящий чай можно пить только свежим. Но тут раздалась трель мобильника. Думая, что это звонит Хронический Убийца, как и обещал, отставной полковник поспешил к вешалке, где оставил куртку, и вытащил трубку из кармана. Оказалось, звонил полковник Мочилов.

– Слушаю, Юрий Петрович.

– Сергей Палыч, – без предисловий начал командующий, – что за человек подполковник Артаганов?

– Не понял… – слегка растерялся Семиверстов. – Откуда известно…

– Можешь не с трех раз, а с единственного догадаться, но не озвучивать.

– Догадался, – сухо ответил Сергей Палыч. – Но там же стоит аппарат, предупреждающий о прослушивании…

– Он и предупреждает, когда прослушивание идет с наземной линии. Здесь совсем другое дело. Мы не заземлены…

– Значит, и другая сторона… Они же пользуются вашими услугами.

– Да. Обязательно. Они знают этот номер?

– Нет, слава богу…

– Это уже лучше. Но ты не ответил, Сергей Палыч, на мой вопрос.

– Подполковник Джабраил Артаганов был следователем республиканского управления ФСБ. Должности следователей у них, насколько я понимаю, сейчас забрали в следственный комитет… Новую должность Артаганова я просто не знаю, но сидит он все в том же кабинете. Я звонил и попал правильно. Очно мы давно не встречались, времена могли его изменить в любую сторону. На мой взгляд, раньше Джабраил был хорошим, грамотным специалистом, он как раз и принимал у меня Дошлукаева после сдачи отряда…

– Это все мы знаем. Но я у тебя спросил конкретно: что он за человек?

– Думающий… Это главная его характеристика. И очень адекватный по ситуации. Аналитик не по профессии, а по жизни. Может правильно предположить развитие событий. На мой взгляд, человек не продажный. По крайней мере, не жадный. Слышал я, что Джабраил имеет квартиру в Москве, где живут его жена с сыном. Сын – студент… Он ждет перевода по службе или выхода в отставку, после этого тоже в Москву переберется. Я так думаю. Сам он мне об этом не говорил. И вообще все мои впечатления только внешние, на которые, сам понимаешь, полагаться…

– Сведения у тебя, товарищ полковник, слегка устарели… Сын университет в Москве бросил, учась на четвертом курсе, сейчас учится в Соединенных Штатах, – перебил полковник Мочилов полковника Семиверстова. – Жена твоего Джабраила очень часто навещает американское посольство. Но это, возможно, как-то связано с сыном. С кем она там встречается, мы не знаем. У наших людей в самом посольстве возможности контроля ограниченны, а СВР и ФСБ в обмен на сведения потребуют выложить им причину нашего интереса. Что нас тоже не устраивает…

– Я тоже пока причины для волнений не вижу, – возразил Семиверстов. – Как не вижу криминала в том, что младший Артаганов обучается в Штатах. Признаюсь, сам я своего сына туда учиться не послал бы просто потому, чтобы там его голову не затуманили американским образом жизни и отношением к жизни, которые меня не устраивают. Но при этом и не возмущаюсь, когда кто-то своих детей туда отправляет. Но вот сын офицера спецслужб… Подполковника ФСБ… Это, конечно, нонсенс, за который с удовольствием ухватятся американские спецслужбы. Кстати, Юрий Петрович, вопрос на засыпку…

– Можешь, Сергей Палыч, про засыпку забыть. Отвечу, не дожидаясь вопроса. Учится на нейролингвистического психолога…

– Очень интересно! А что это такое?

– Что такое нейролингвистическое программирование, тебе объяснять не нужно?

– Слышал про такую вещь…

– Теперь американцы пытаются систему программирования расширить и сильнее завязать ее на побочных науках. Отсюда появились нейролингвистические психологи и еще какие-то спецы. Но в целом эта профессия косвенно связана, как мне думается, с материалами, которыми располагает Актемар Дошлукаев. Попутно замечу, что весь прошлый выпуск нейролингвистических психологов в трудные для Америки кризисные времена был трудоустроен в лабораториях, функционирующих на деньги ЦРУ. Тебя, как я понимаю, интересовал именно последний аспект…

– Да, меня интересовала связь младшего Артаганова с материалами Дошлукаева.

– Возможно, такая связь существует.

– Но говорить утвердительно мы права пока не имеем.

– Все точно так…

– Мне бы хотелось съездить в Грозный…

– Зачем?

– Попытаться прикрыть Актемара Баштаровича. Он слишком наивный человек.

– Пока ничего тебе, Сергей Палыч, ответить не могу. Но, возможно, нам придется вмешиваться в ситуацию более активно и проводить более радикальные мероприятия. Сейчас этот вопрос на рассмотрении руководства. Если решится положительно, тогда подумаем и о твоей поездке. Пока самостоятельно резких шагов не предпринимай. Извини… Мой аппарат подает сигнал, что нас пытаются прослушать. Прослушивают только твою линию. Моя линия блокируется с нашей стороны. Ни разговор не услышат, ни номер не определят… Прослушивание идет не с нашего спутника, иначе сигнала не было бы. Значит, засекли тебя…

– Понял. Связь через Хронического Убийцу…

– Это кто?

– В бригаде скажут. До связи.

– До связи…

Сергей Палыч отключился от разговора и замер в задумчивости. Потом, вспомнив, что ему должен позвонить и уже звонил, скорее всего, капитан Кудрявцев, вообще отключил свою трубку, чтобы номер Хронического Убийцы не попал в поле зрения прослушивающего спутника…

Дело уже к вечеру близилось, и хотя дни один за другим становились все длиннее, со временем считаться все же приходилось. До сих пор не позвонил капитан Шингаров, хотя Сергей Палыч держал привезенную капитаном трубку в кармане под рукой. А вскоре должен был приехать отец Василий, при котором не хотелось бы звонить Тамиле. Кроме того, в этот трудный и суматошный день Сергей Палыч даже не погулял днем с Ньюфистофелем. Вообще-то он считал обязательными прогулки утром и вечером, и пес с этим соглашался, однако, если было желание пройтись днем, собака такому была только рада. А поскольку такое желание возникало часто, то Ньюфистофель к дневным прогулкам уже привык и иногда даже позволял себе напомнить хозяину, что пора бы и пройтись. Разница была только в том, что днем менялся маршрут – гуляли уже не по знакомой и привычной тропе в поле, а по опушке леса, где тоже начала образовываться хорошо утоптанная трава.

Стоило Семиверстову взять в руки поводок и едва слышно звякнуть цепочкой-ошейником, как Ньюфистофель уже оказался впереди хозяина у двери, дожидаясь, когда его выпустят. Конечно, он и сам при необходимости открывал эту дверь ударом широкого лба, но предпочитал вежливо дождаться хозяина.

Над полем кругами летали, как обычно, два ястреба-канюка. Их полет Семиверстов наблюдал ежедневно с первого дня своего пребывания в Подхвостье и переживал за хищников, когда прилетала стая ворон и на время изгоняла ястребов с их законных охотничьих угодий. Впрочем, канюков могли прогнать не только вороны. В первый год в поле появился маленький сокол-пустельга, устраивающий себе гнездо в развалинах заброшенного дома. Целый день он потратил на то, чтобы изгнать из неба над полем пару ястребов. К вечеру это, кажется, удалось, но тут пустельгу ждали непредвиденные неприятности. Откуда-то из других заброшенных домов налетели большой стаей ласточки и, нападая поочередно, прогнали из окрестностей красивого и быстрого хищника. Вот и пойди, разберись в этих небесных иерархиях… Самые мелкие и самые отважные изгоняют более крупных и сильных. Одиночные герои не в состоянии выстоять в борьбе с организованным и численно превосходящим противником.

Канюки вернулись уже на следующий день, а сокол не вернулся. Но ястребов, летающих высоко и к деревне не приближающихся, ласточки не доставали.

Эта история вспомнилась сразу, как только канюки стали кружить над полковником и Ньюфистофелем. Вообще-то кружили они всегда, хорошо понимая, что такая крупная собака и человек распугивают полевых мышей, а ястребы всегда готовы к охоте. Картина привычная. И воспоминание о неудачном гнездовании пустельги пришло тоже не без причины. Весь день мысль об Актемаре Баштаровиче не выходила у Семиверстова из головы. Актемар, конечно, герой. Он сильный и гордый, способен победить в равной борьбе других героев, но он не в состоянии выдержать войну со многими врагами, нападающими одновременно. И бойцы его отряда ему в этом тоже помочь не смогут. Помочь может только другая, организованная и тоже многочисленная сила…

Даже чувствуя себя отставником, Семиверстов хорошо понимал, что в данной ситуации опираться Дошлукаеву можно только на ГРУ, хотя и не совсем понятно было, какую собственную заинтересованность в этом деле может ГРУ иметь…

Полковник сделал вместе с собакой круг по полю, когда на дороге показалась машина приходского священника.

– Потом догуляем, – сказал Сергей Палыч. – Обещаю. Хоть всю ночь до утра гулять будем, если захочешь. А сейчас пойдем с гостем побеседуем… Это надолго, но мы с тобой выдержим. Надо выдержать…

Но дойти до гостя они не успели, потому что наконец-то объявился звонком капитан Шингаров. И начал говорить торопливо, будто бы они только что с полковником расстались.

– Записывайте номер, товарищ полковник…

– Сергей Палычем меня зовут…

Семиверстов прочувствовал психологию момента и хотел заставить капитана осознать, что бывший командир просто делает бывшему подчиненному одолжение. А мог бы и не делать.

– Да-да… Записывайте, Сергей Палыч…

– Ага… Говори. У меня память пока еще безотказная.

Шингаров номер продиктовал. Семиверстов повторил.

– Правильно. Звоните. Мы готовы…

– Я не готов. Ко мне местный священник приехал. Больше чем на час, думаю, он не задержится, хотя любит говорить долго и пространно. Так что, когда выговорится… Позвонить смогу только после этого.

Капитан вздохнул в трубку, как застонал.

– Не плачь, капитан. Через час позвоню. Ну, может, через два… Как получится.

– Разговор продумали?

– Некогда было. Огород все время отнимает… И время, и мысли, кстати, тоже… И даже чувства. Кто любит свой огород, того и огород любит. Это учти на те времена, когда на пенсию выйдешь. Если доживешь…

Знал или не знал Шингаров, что Семиверстов ездил в областной центр, это даже значения не имело. Отставной полковник демонстративно показывал, что он сейчас никому подчиняться не намерен, и вообще он человек, свободный от всяких обязательств.

– Мы ждем, – вынужденно согласился капитан.