Книга: Убойная позиция
Назад: 2. СПЛОШНОЕ НЕВЕЗЕНИЕ
Дальше: 2. ТРУДНО ЛИ БЫТЬ УДАВОМ...

Глава 6

1. СПЛОШНОЕ ВЕЗЕНИЕ

– Ты хорошо стреляешь... – одобрил Самурай успехи старшего сержанта Колоскова в умении владеть пулеметом. – Не был бы ты командиром отделения, я бы тебя в пулеметчики перевел...
Они бегом ушли с места обстрела толпы милиционеров сразу после первого выстрела из «подствольника», потому что понимали, что милиционеры, если опомнятся, в состоянии накрыть их основательно, но при этом даже бежали неслышно, не наступая на камни, которые могут посыпаться по склону, и не ломая кустов. Правда, и бежали-то недолго. Метров через тридцать уже на шаг перешли.
– Лучше не надо, товарищ капитан... Я с отделением справляюсь не хуже, чем с пулеметом. А пулеметчики у нас найдутся... Руки крепкие у многих... Справятся...
Пулеметчику в самом деле следует иметь крепкие и выносливые руки. И не только для того, чтобы стрелять длинными очередями, когда оружие, подпрыгивая, из рук желает вырваться. Это из автомата очередь должна быть короткой – три патрона. Наиболее меткие стрелки дают очередь в два патрона. Пулемет же для того и создан, чтобы длинными малоприцельными очередями давить сопротивление противника и не давать ему возможность опомниться и начать стрелять в ответ. Но при этом сам пулемет тяжелее автомата, да и разворачивает его влево при стрельбе с рук значительно сильнее. При стрельбе лежа, конечно, пулемет, имеющий опорные ножки, удобнее автомата. Тогда можно и более прицельно стрелять. Но с рук стрелять тоже приходится часто, особенно в таких вот лесных рейдах. Но, кроме самого момента стрельбы, который не каждый час выдается, необходимо иметь сильные руки для того, чтобы пулемет на себе таскать, поскольку вес у него немалый...
Капитан со старшим сержантом уходили поверху, по заросшему кустами и редкими деревьями берегу в сторону поджидающей их группы. Но до группы еще было далеко, когда за спиной стали рваться многочисленные гранаты ВОГ-25. Значит, милиционеры все же опомнились и сообразили, что от них требуется. Или эмир Дадашев подсказал, поскольку в его опыте ведения боевых действий сомневаться не приходится.
– Веселятся... – усмехнулся Самурай. – Пусть веселятся... Нам это не страшно... Родионов!
– Я! – отозвался прапорщик.
– Наблюдаешь?
– Наблюдаю, командир...
– Обстановку, Саша, доложи...
– Менты опомнились... Эмир командовать начал. По его приказу гранаты полетели... Сейчас послал человека посмотреть, что наверху творится... Того, своего, последнего...
– Видишь всех?
– Я за изгиб русла ушел. Отсюда всех видно.
– Сколько ментов осталось?
– Постреляли вы удачно... Восемь человек плюс эмир с помощником... Итого десять...
– Целый джамаат... Новый джамаат эмира Хамидрашида Дадашева... Только что он с этой толпой сделать сможет? Родионов, можешь сниматься... Двигай в сторону лагеря... Лаврентьев!
– Я, товарищ капитан.
– Доложи обстановку.
– Заняли позицию на берегу. Выставили в обе стороны посты. Сверху к нам не подобраться... Снизу все простреливается...
– Личный состав?..
– Я разрешил разжечь спиртовки... Завтрак был холодным, все без обеда, пусть хоть ужин подогреют...
– Это можно, только аккуратно... Про нашу долю не забудьте...
– Не забудем, товарищ капитан. А маскировку соблюдаем... Среди камней, товарищ капитан, разжигаем. Я лично проверял, не просвечивает...
– Еще как просвечивает... – неожиданно резко, почти зло сказал вдруг прапорщик Родионов. – Я сейчас в тепловизор смотрю... Тепловой столб метров на шесть поднимается... Четыре столба...
– Кроме нас здесь едва ли у кого тепловизор есть... – возразил младший сержант.
– Добро. Передай постам, пусть прапорщика Родионова встретят... – прекратил разговор Самурай. Если он разрешил, не надо прапорщику влезать в разговор, да еще так резко. Группа в самом деле должна хотя бы раз в день горячую пищу получать. – Что там у радиста?
– Рацию развернул. Сейчас работает... Записывает что-то... Много пишет...
– Пусть работает. После ужина личному составу отдыхать.
– Понял, товарищ капитан. Вас с успешным завершением...
– С успешным началом... – поправил Самурай. – Пока нам только везет... Что-то дальше будет... Главное, никому не расслабляться... Мы идем...
* * *
Прапорщик Родионов в разговор не лез. Ему просто возразить хотелось. Бывает так, что невмоготу становится и возразить хочется. Все равно кому, лишь бы возразить. Настроение такое было, то ли от злости, то ли от отчаяния, что хотелось выразить протест... Конечно, младший сержант Лаврентьев прав, и тепловизоры пока еще редкость в этих местах. Хотя, если подумать, там где первый появился, там вскоре и второй, и третий объявиться должен. Не такая большая сумма для армии – двадцать тысяч долларов, по сравнению с эффектом, который дает современное оружие. Убийственный эффект... С одной только винтовкой, снабженной тепловизором, они за день уничтожили больше боевиков, чем обычно уничтожается всеми федеральными силами за месяц. Появление в армии тепловизоров – это большой даже не шаг, а скачок военной техники вперед. И именно об этом думал, сидя на своем наблюдательном посту, прапорщик, когда на связь с ним, требуя доклад, вышел Самурай. То есть думал Родионов, что уже сегодня начинается завтрашняя война. И это будет война совсем другая, не похожая на войну нынешнюю, и гораздо более серьезная... Интересуясь новинками в области создания снайперского оружия, прапорщик поневоле и за другими новинками следил, и появление таких новинок радости приносило мало, скорее ужасало. И ему, человеку дружащему с электронной техникой, не хотелось служить в той, в новой армии, в новых условиях электронной войны, которые уже на пятки наступают условиям сегодняшним. Отсюда и протест появился, отсюда и желание возразить, хотя возразить напрямую командиру прапорщик не решился и возразил только младшему сержанту.
По большому счету, Родионову стало вдруг жалко и себя, и этого младшего сержанта, и старшего сержанта тоже, и Самурая, и всех солдат... Все они не знают, что ждет армию в недалеком будущем... Может быть, слышали краем уха, но полностью понять и осознать не могут... А ждут ее большие перемены... Услышав о какой-то одной новинке, даже радуются... Но в каждую из армейских областей новинки приходят и приходят, и армия постоянно развивается вместе с наукой. Какой-то десяток лет назад только богатые люди имели сотовые телефоны. Сейчас родители, отправляя ребенка утром в школу, спрашивают, не забыл ли тот «мобильник»... Прогресс идет стремительно. Скоро обычное средство десантирования спецназа ГРУ – вертолет – станет чрезвычайно опасным местом. Не менее опасным, чем пеший рейд по тылам врага. У нас в стране разработана и опробована противовертолетная мина, ориентирующаяся на вибрацию вертолетного винта и сбивающая низко летящую технику. Если у нас появилась, скоро у всех появится. Уже опробовались противотанковые мины с ударным ядром, которые по приказу оператора сами производят прицеливание и пробивают боковую броню танка с дистанции пятьдесят метров. И вовсе не обязательно теперь танку на мину наезжать. Американцы заявили протест российской стороне после того, как в Ираке подобными минами насквозь были пробиты неуязвимые американские танки «Абрамс». И чего дальше ждать?..
Самурай приказал сниматься с места и двигаться в лагерь. Сняв винтовку из устроенного для удобства наблюдения гнезда из камней, прапорщик двинулся вдоль берега, размышляя о том, о чем он размышлял до разговора в эфире. Его протест касался и его собственной сегодняшней работы. Родионов лучше, чем кто-либо другой, понимал, на что способна такая винтовка, что попала ему в руки. И не только при ведении военных действий. Любое покушение, любой государственный переворот становится простым в исполнении действием. Нужна только винтовка и опытный снайпер... И это оружие вскоре будет широко применяемым, таким же обычным, как пулемет. От тепловизора спрятаться очень сложно. Все, что нагрето до температуры выше абсолютного нуля, излучает тепло. И все светится по-разному. И любого человека или теплокровное животное определить можно без труда, так же, как и технику с разогретым двигателем. И никакие дымовые завесы, спасающие от обычной снайперской винтовки, вскоре спасти не смогут. Искусство снайпера превращается в не слишком сложное, хотя и высокотехнологическое убийство...
Прапорщику становилось страшно от того, что он делает и что может еще сделать. Вспоминался его учитель старший прапорщик Соловьев... Только сейчас Родионов начал понимать, что случилось со старшим прапорщиком. И казалось, что сам он пошел по тому же пути. Надо брать себя в руки и останавливаться...
– Стой, кто идет? – раздался из кустов голос.
– Свои, Сережа... – прапорщик Родионов давно уже знал, где находится нижний пост, и даже знал, кто на нижнем посту стоит...
Тепловизор подсказал...
* * *
Самурай со старшим сержантом Колосковым шли гораздо быстрее прапорщика, хотя их пулеметы тоже весили немало. И потому почти догнали Родионова. По крайней мере, голос часового в охранении и ответ самого снайпера капитан услышал уже с близкого расстояния.
– И мы тут же... – сказал он громко, чтобы часовому не пришлось еще раз задавать уставной вопрос.
Родионов остановился около часового, дожидаясь командира.
– Все нормально? – поинтересовался Самурай у часового.
– Нормально, товарищ капитан.
– Ужинал?
– Через час с небольшим, как сменят...
– Добро... Внимательным будь...
Они прошли дальше, к лагерю группы.
– А представь, Саня, вот так идешь ты, разговариваешь с часовым, а за тобой не мы с Лехой, а Хамидрашид Дадашев крадется...
– И что? – не сразу понял Родионов, к чему ведется разговор.
– И видит Дадашев часового... Следовательно, это уже не часовой... Не живой часовой... И лагерь без охраны...
– И что? – повторил вопрос прапорщик, с трудом отрываясь от своих мыслей.
– А вот думаю я, – довольно сказал Самурай, – что скоро настанет время, когда каждый часовой будет на посту сидеть с таким же тепловизором, как у тебя в винтовке, и будет видеть, кто идет, куда и с какой целью. И окликать не будет необходимости...
Родионов только вздохнул. То, что радовало капитана, его самого только беспокоило...
– Окликать вообще-то необходимости не будет уже совсем скоро, – добавил капитан. – Нам обещали до конца года «подснежниками» весь личный состав бригады обеспечить... Техника, браток, развивается... И мы с ней... Лаврентьев, накрывай на стол...
Самурай чему-то радовался...
* * *
Ужин длился недолго. Вопреки советам диетологов, в армейском спецназе, как, впрочем, и вообще в армии, не любят долго сидеть за столом, если, конечно, это не праздничный стол. А за походным столом тем более не сидят подолгу... Время всегда лучше потратить на что-то более необходимое. Например, на отдых. Сразу после ужина, отдав необходимые распоряжения по охранению, капитан Рудаков сначала прочитал под светом фонарика радиограммы, похмыкал над ними, что-то переспросил у радиста, потом, удовлетворенный, завалился спать. Уставший за день и физически, и морально, прапорщик Родионов тоже хотел последовать примеру Самурая и даже устроился с удобством на мягкой траве под кустом, но никак не мог уснуть. А когда задремал, ему начали сниться кошмары. Раз за разом прапорщик стрелял из своей новой винтовки в «духов», но никак не мог попасть. Он старался, он тщательно просчитывал каждый метр дистанции, он учитывал ветер, но ничего не получалось. Это его даже во сне беспокоило и угнетало, несмотря на то, что наяву он ужасался действию своих точных попаданий. То есть во сне все было с точностью до наоборот, чем в жизни...
Родионов то засыпал, то просыпался, и в конце концов не выдержал и сел...
Лагерь спал. Только двое дежурных сидели на камнях у самого невысокого обрыва реки. Дежурные смотрели в разные стороны и тихо разговаривали, чтобы не дать друг другу уснуть. Часовым на постах тяжелее. Им не с кем поговорить, да и разговаривать на посту не полагается. Так и задремать недолго.
Просидев несколько минут, прапорщик понял, что в сон его совершенно не клонит, он даже боится сна, как боялся его, рассказывали Родионову, старший прапорщик Соловьев, и вообще закрывать глаза не хочется, чтобы снова кошмары не видеть, и он взял в руки свою винтовку, включил аппаратуру и встал, чтобы с помощью тепловизора осмотреть окрестности. Хоть так отвлечься...
На часовых прапорщик привык надеяться, и потому желания проверять их не испытывал. Тем не менее именно на часового нижнего поста он сначала и навел прицел. Часовой не сидел без дела – приседал и вставал, как заводной. И так целую минуту. Родионов понял, что солдата одолевает сон, и он таким образом со сном борется – разгоняет кровь в теле. Все правильно. Пусть даже часовому кошмары будут сниться, если он уснет, может не проснуться вся группа...
Прицел перешел дальше, погулял по кустам, нашел на невысоком кряжистом дереве с обломанным в центре стволом какую-то крупную нахохлившуюся птицу, но разобрать, что это за птица, с помощью тепловизора не удалось. Расплывчатый в зеленом свечении силуэт был нечетким. Дальше за деревом, куда прапорщик навел резкость, шли кусты, укрепляющие своими корнями крутой склон горы. Если бы не кусты, то склон сползал бы и в конце концов перекрыл реку. В природе все мудро устроено. Прицел неторопливо «погулял» влево и вправо, расширяя амплитуду захвата, и вдруг поймал еще одно свечение, теперь уже горизонтальное, но слегка подвижное. Опять не удалось понять по силуэту, что это за животное, но животное было крупное, гораздо крупнее собаки или волка, а крупнее собаки или волка здесь мог быть только медведь. Но это был и не медведь. Медведь больше, шире и не ползает, а ходит на четырех лапах...
Существо же ползло. Это был человек и он двигался поверху, в обход поста с часовым, к лагерю спецназовцев. Но двигался настолько медленно, что это сбивало снайпера с толку.
– Эй... – тихо сказал прапорщик, но дежурные все же услышали его, несмотря на собственный разговор. Один тут же оказался рядом.
– Командира разбуди... – приказал прапорщик, не отрываясь от прицела.
Он не знал, выключил ли Самурай «подснежник» на ночь... Не очень удобно спать с наушником в ухе. И потому перестраховался.
Пока солдат отыскивал среди спящих капитана Рудакова, Родионов прошелся прицелом по всему склону в поисках других людей. Нет, полз только один.
– Что? – спросил подошедший Самурай.
Капитан знал, что просто так, без причины, его будить не станут, и потому сразу был по-деловому сосредоточен и строг.
– Человек...
– Один?
– Один.
– Где?
– Ползет по склону... Обходит пост... Очень медленно ползет, как улитка. Каждое движение совершает после раздумий. Наверное, прислушивается и присматривается.
– От часового далеко?
– Метров за пятнадцать обходит...
– Значит, снимать не пытается...
– Не похоже...
Капитан долго молчал думая. Снайпер даже винтовку опустил, чтобы на командира глянуть. К своему удивлению, обнаружил, что Самурай загадочно улыбается.
– Что? – спросил Родионов.
– Я знаю, кто это... Это ко мне, по мою душу... Вот же повезло, спас твой тепловизор... Сплошное везение... Не стрелять, если он будет вести себя спокойно... Но постоянно держать на мушке, потому что человек он непредсказуемый и опасный... Работать будем так...
* * *
Самурай много общался с чеченцами, особенно в последние годы, и по разному поводу. Хотя, конечно, нельзя понять сущность чужого народа, тем не менее капитан считал, что изучил характер чеченских мужчин неплохо. Ко всем это, конечно, отнести было нельзя. В любом народе встречаются и герои, и подлецы, и чеченский народ не исключение. Но понять доминантную линию поведения чеченца, грубо говоря, составить его психограмму, капитан, конечно же, мог. И тем более мог выработать психограмму на человека, действия которого изучал перед этой операцией, поскольку данные разведки говорили, что подполковник Тамирханов собирается в случае обострения ситуации задействовать и боевиков. И не только собирался, но и планировал привлечь их с тем, чтобы потом уничтожить эмиров. И специально людей назначил, ответственных за уничтожение. И Самурай знал даже имена этих людей. Так, по крайней мере, Тамирханов доложил тем, кто им управлял, и этот доклад слышали осведомители разведуправления, поспешившие к разведчикам с почти сенсационными данными. Осведомителей было двое, они друг друга не знали, но оба принесли одни и те же вести. После чего и начала вырабатываться схема, по которой задумано было проводить операцию. Пришлось срочно изучить кучу материалов, в том числе и досье персонально на полевого командира эмира Хамидрашида Дадашева. Это была одна сторона вопроса...
Но была и другая сторона... Самурай прекрасно знал, что такое адат... Правда, у него и мысли не возникло, что, получив сегодня такое, можно сказать, оскорбление, когда у эмира под боком без звука были уничтожены два его близких помощника и сам Хамидрашид обезоружен и осмеян, он попытается отомстить сразу же, по горячим следам. Ждал, что Дадашев через какое-то время, если останется жив, объявит его своим «кровником». Но тот долго дожидаться своей счастливой минуты не пожелал и решил расквитаться с обидчиком в эту же ночь.
Пусть так, решил Самурай...
Насколько он знал, у Хамидрашида уже есть два «кровника». Но добраться до них он пока не может и ждет своего часа. Может быть, именно потому не уезжает из Чечни куда-то за границу, чтобы там жить спокойно. Сейчас ждать не пожелал, опасаясь, что и третий «кровник» может вскоре стать недосягаемым...
Он идет...
Ползет, то есть...
* * *
Капитан приказал прапорщику Родионову покинуть лагерь – отправиться в сторону верхнего поста, не доходя до него оборудовать огневую точку и оттуда контролировать действия эмира Хамидрашида Дадашева и подстраховывать командира. Пришлось поднять и остальных бойцов группы, чтобы кто-то случайно, спросонья, не навредил делу. И всех расставить по местам, отведенным Самураем с расчетом пресечения всех путей отступления эмира. При этом каждый из бойцов обязан был изображать спящего, но быть готовым к любой неожиданности.
С Родионовым связь можно было поддерживать, как обычно, через «подснежник». Прапорщик быстро вышел на свою точку и уже оттуда доложил:
– Нормальная видимость, командир... Кусты наблюдать не мешают. И пуле лететь не помешают... Можешь принимать...
Самурай уже подготовился к приему гостя...
Группа была рассредоточена, все активно «спали», только один капитан сидел на камне, склонив голову, будто бы дремал. Сидел спиной к месту, откуда, предположительно, должен был появиться Хамидрашид. И он появился, совершенно неслышимый, выпрямившийся только в непосредственной близости от Самурая. Выпрямился и долго стоял в пяти шагах за его спиной, подбирая, видимо, слова для красочной яркой речи, к которой каждый восточный человек имеет склонность. Обо всем этом капитану докладывал прапорщик, сидящий в тридцати метрах в стороне.
– Самурай... – тихо позвал наконец эмир.
Ответ прозвучал сразу:
– Садись, Хамидрашид, поговорим, если уж ты пришел... Я специально для тебя вон тот камень приготовил, чтобы было куда тебя посадить... – не оборачиваясь, ответил Самурай.
Однако Хамидрашид не двинулся с места – настолько неожиданным оказался для него прием, что ноги у эмира словно к земле приросли. Самурай вынужден был обернуться и повторить приглашение, указывая рукой:
– Садись... В русском народе есть поговорка такая: «В ногах правды нет...» Эта поговорка как раз к тебе относится...
Хамидрашид, кажется, окаменел.
– Ты что, испугался, что ли? Тогда зачем пришел сюда? Садись, если не боишься...
Капитан знал, как заставить ночного гостя шевелиться. Любой горец боится показаться трусом. Хамидрашид овладел собой, прошел мимо капитана, задев рукой его плечо и держа корпус прямо, словно был в седле, и сел напротив. Камень в самом деле был приготовлен специально для него...
Только после того, как эмир сел, «спящие» спецназовцы один за другим стали подниматься, но близко не подходили. Они просто показали Хамидрашиду, что тот угодил в искусно приготовленную ловушку, и он сразу это понял...
Назад: 2. СПЛОШНОЕ НЕВЕЗЕНИЕ
Дальше: 2. ТРУДНО ЛИ БЫТЬ УДАВОМ...