Сколько суток может провисеть на ветке, протянувшейся над звериной тропой, удав, поджидая добычу? Интересно, засекал ли кто-нибудь время, на которое хватит терпения змея? Этого Хамидрашид не знал, но много раз, сидя сырым заснеженным вечером у костра и вытягивая к огню озябшие руки, думал о терпении удава. И мечтал иметь подобное терпение. Терпением собственным он, впрочем, и сам обладал, хотя мог быть и нетерпеливым. В зависимости от обстоятельств не боялся показаться нетерпеливым, а если обстоятельства того требовали, он мог уподобляться тому самому удаву, зависшему над тропой.

Расставшись с бесполезными ему милиционерами, Хамидрашид сразу двинулся вверх по склону, насколько ему позволяла крутизна. А она не позволила дальше подниматься уже через двадцать шагов. И Хамидрашид свернул вправо, туда, куда ушли спецназовцы. Конечно, ни он сам и никто другой не видели, как «летучие мыши» уходили, но больше им уходить было некуда, потому что иначе им пришлось бы выйти на открытое место, на поляну, где их сегодня уже ждали пулеметы и автоматы, а они туда не пошли.

Хамидрашид шел не наугад. Он просто посчитал, сколько спецназ ГРУ должен был затратить времени на дорогу через перевал от оставленной в кустах машины, далее на операцию по расстрелу двух машин и похищению груза и на обратную дорогу. И получалось, что свою машину «летучие мыши» покинули еще ночью, задолго до рассвета, и все это время полноценно не отдыхали. Но они же тоже люди. Они тоже должны когда-то отдыхать... И время отдыха, видимо, подошло...

Хамидрашид не просто надеялся, он был уверен, что, углубившись по руслу реки Хулхулау в долину совсем недалеко, отряд спецназа встал на привал. Встал вместе со своим командиром. С человеком, который так издевался над ним, эмиром Хамидрашидом Дадашевым, который мог бы убить эмира вместе с Дуквахой, потому что обезоружил их, но пощадил, как людей никчемных. И это было хуже убийства. Это было издевательством, и прощать такое нельзя...

«Летучие мыши» умеют хорошо воевать. Их хорошо учат, и победить их трудно. Всегда против «летучих мышей» следует применять партизанскую тактику: постреляли – и быстрее уходить, рассеиваться и добираться до таких мест, где тебя искать не будут. Лучше до села, в котором живешь... Если надолго задержишься, в бою увязнешь, эти «волкодавы» не отпустят, будут по пятам идти. Трудно с ними в войне соперничать... Но они тоже люди и подвержены усталости и, как все люди, нуждаются в сне и отдыхе. И вот в тот момент, когда они будут отдыхать и расслабляться, нужно подобраться к стану «летучих мышей» вплотную.

Первоначально Хамидрашид хотел провести только разведку. Необходимо все же было узнать, где отряд спецназа разбил лагерь, чтобы не наткнуться утром на очередную очередь из пулемета. Не так много осталось ментов, чтобы подставлять их. Они еще могут сгодиться, потому что неизвестно точно, пойдет ли драться за интересы подполковника Тамирханова Ширвани Дуташев. Ширвани Ахметович вообще человек сложный, и никогда нельзя заранее прогнозировать его поведение. Он всегда действует в соответствии со своими мыслями и принципами. И может отказать подполковнику. Хотя спецназ ГРУ для эмира Ширвани то же самое, что красная тряпка для быка. Может и среагировать, потому что любит сильных противников. То есть он любит побеждать сильных противников...

Ходить неслышно Хамидрашид научился давно, еще в первую чеченскую войну. И учитель у него был хороший, бывший офицер десантных войск, командир разведроты, хороший друг первого президента Ичкерии Джохара Дудаева. Он тогда многих по просьбе президента научил воевать, и научил воевать хорошо. И учил тому, что казалось в те времена совершенно не нужным. Например, умению тихо ходить и незаметно ползать. Потом, уже во вторую войну, Хамидрашид учил своих бойцов тому, чему сам научился от десантника. Теперь, когда открытая война для большинства боевиков кончилась, для тех, кто остался в лесу, мастерство передвигаться бесшумно стало необходимым. Без умения тихо ходить и ползать было просто не выжить. И жизнь заставляла учиться каждого. А как будешь учить, если сам не умеешь... Эмир все должен уметь лучше других... И он мог с полным правом требовать такого же умения от других. Но не от ментов... И потому в этот раз он пошел один...

Конечно, лагерь не установят там, где только что была стрельба, где только что устанавливалась засада. Дистанцию выберут отвечающую требованиям безопасности. И там, где кончилась приблизительно половина этой дистанции, Хамидрашид начал красться. Однако и крался он не слишком долго, потому что крадущегося человека с поста, который спецназовцы обязательно выставили, его можно заметить. И Хамидрашид пополз...

Он в самом деле представлял себя удавом – мудрым и опытным терпеливым змеем-охотником. Он не торопился, он выверял каждое движение рук и ног. И опирался только на такое место, которое не может выдать его никаким звуком, ни треском сломавшейся ветки, ни шумом сорвавшегося камня. Хамидрашид вплотную подобрался к почти вертикальной стене, которая составляла здесь часть склона. Сверху смотреть лучше, сверху виднее... И он полз, измеряя расстояние не метрами, а сантиметрами...

Так медленно никто на войне не ползает. Война обычно умеет считать время. А для эмира Дадашева в данной ситуации время особого значения не имело. И он полз медленно, осторожно, сам наслаждаясь своим змеиным терпением.

И его терпение было вознаграждено. Звук выдал пост раньше, чем Хамидрашид увидел часового. А потом часовой в полный рост поднялся, хорошо видимый под чистым лунным светом, и начал делать приседания. Значит, устал и спать хочет – приседаниями сон разгоняет. Хороший, наверное, солдат. Большинство боевиков, как Хамидрашид знал, в такой момент просто сомкнули бы веки и позволили себе немножко вздремнуть.

В первый момент появилось желание снять часового. Потом эмир спросил себя – а зачем он вообще сюда пришел, приполз то есть... И сам себе не смог дать точного ответа. Но в глубине души понимал, что хотел посмотреть не просто на лагерь и место, где этот лагерь расположен. Он хотел посмотреть на Самурая. Вот Самурая бы убить – это было бы здорово. И снайпера убить, и винтовку похитить... А почему, собственно говоря, нет? Как дополз до часового, точно так же может и мимо часового проползти, и в лагере оказаться, и свое дело тихо сделать, а потом так же тихо уползти и уже с дальней дистанции начать из этой же самой винтовки обстрел лагеря. Сумеет, наверное, и с такой винтовкой справиться... Стрелял же из «винтореза»... А потом винтовку не отдавать... Эта винтовка – страшная сила, которой противостоять очень трудно. Многого можно добиться, имея такую винтовку...

В лагерь! Пусть живет часовой. Он не мешает Хамидрашиду...

А Самурай мешает... Уже одним своим существованием мешает...

Лагерь оказался примерно там, где Хамидрашид и надеялся его найти. Наверное, что в чеченских полевых отрядах, что в российской армии посты выставляются на одинаковом разумном удалении от лагеря. И это помогает ориентироваться.

Спецназовцы спали. Все правильно, они должны спать, потому что устали, потому что надеются на своих часовых, и часовые у них не спят. Но, выбравшись из кустов, Хамидрашид заметил одного бодрствующего человека. Кто-то сидел на камне, склонив голову. И эмиру показалось, что он узнал в сидящем Самурая, хотя тот особо не выделялся фигурой среди солдат. И роста он был среднего, и комплекцией богатырской не блистал. Так вот, не зная кто это, встретившись на узкой тропе один на один, Хамидрашид никогда бы не уступил Самураю дорогу... Впрочем, он не уступил бы ему, даже зная, кто это... Он специально приполз сюда, чтобы встретиться с капитаном спецназа.

Хамидрашид сделал вперед три неслышимых шага и остановился, чтобы перевести дыхание.

– Самурай... – тихо сказал наконец эмир и натянутой струной замер – поднимет или не поднимет капитан тревогу, насколько он способен спросонья осознать ситуацию.

Но то, что произошло дальше, оглушило эмира.

– Садись, Хамидрашид, поговорим, если уж ты пришел... Я специально для тебя вон тот камень приготовил, чтобы было куда тебя посадить... – не оборачиваясь ответил Самурай.

Хамидрашид не двинулся с места, он просто не мог пошевелиться от удивления и внезапного осознания того, что его давно поджидают, что его заманивали в ловушку, и сейчас, должно быть, держат «на мушке», готовые выстрелить, если жизни Самурая будет угрожать опасность. Он шел, как мужчина идет к мужчине, выяснить отношения. А попал, получается, в изощренную ловушку...

Самурай вынужден был обернуться и повторить приглашение, указывая рукой:

– Садись... В русском народе есть поговорка такая: «В ногах правды нет...» Эта поговорка как раз к тебе относится...

Хамидрашид словно окаменел, не знал, как себя вести.

– Ты что, испугался, что ли? Тогда зачем пришел сюда? Садись, если не боишься...

После этих слов Хамидрашид вынужден был сесть. Он шагнул к камню, посмотрел на Самурая, устроившегося в небрежной расслабленной позе, и сам сел в позе гордого и надменного человека, неожиданно оказавшегося в трудной ситуации, но не потерявшего присутствия духа. И даже слегка презрительно нижнюю губу выпятил.

И сразу заметил, как «спящие» солдаты стали приподниматься. И у каждого в руках был автомат, и каждый был готов к обострению ситуации. Наверное, и часовой вел себя так, демонстративно приседая, чтобы показать Хамидрашиду, что того никто не видит, приглашая его в искусно поставленную спецназом мышеловку...

Но его видели... Его видела, конечно же, проклятая винтовка с тепловизором... Его видели, и вели издалека, имели возможность убить, но убивать не хотели, а только заманивали...

Зачем его заманивали? Если бы захватили для того, чтобы сдать в прокуратуру, это было бы понятно. Но отряду, со всех сторон обложенному, преследуемому, – зачем такому отряду обуза в виде опасного пленника?

– Ты только за сегодняшний день трижды перехитрил меня, Самурай, – сказал Хамидрашид, вполне владея собой и никак не показывая своего смятения. – Как так получается... Я давно воюю, я не дурак, и люди мои были опытными бойцами... А ты перебил почти всех и меня заманил в ловушку... Как так получается, почему?

Такой отвлеченный вопрос был необходим Хамидрашиду, чтобы собраться с мыслями и хоть какую-то линию поведения выстроить, а не положившись на волю случая плыть по течению.

– Значит, у нас разный уровень подготовки и разное умение воевать, – просто ответил Самурай. – Парни из твоего народа тоже раньше служили у нас, и были неплохими солдатами...

– Мужчины из моего народа всегда были лучшими воинами и героями. Об этом говорит наша история... Так повелось издревле... Хотя у нас почему-то не было своей сильной страны... Мы служили другим, но служили приумножая славу своего народа...

Самурай усмехнулся.

– Я не буду с тобой спорить, хотя и из мужчин твоего народа могу назвать многих, кто никуда не годится, вопрос не в этом... Если уж ты коснулся истории, древней истории, то вспомни, как много героев было в древнем мире... И почти совсем не было героев в Древнем Риме. Мы знаем только полководцев. Даже звание император потом стало означать главу империи, то есть мощной монархии. Первоначально Цезарь не рискнул провозгласить себя диктатором и провозгласил только императором. Император – это полководец... Тем не менее, не имея героев, римляне победили и покорили многие народы...

– Почему?

– За счет организации... И малыми силами своих легионов разбивали большие полки врага... Ты слышал, как воевали римские легионы?

– Я не интересуюсь чужой историей...

– Один солдат делал угрожающий шаг, второй бил щитом, третий бил мечом. Нехитро, но ни один самый опытный герой противника не мог против этого устоять. Отработанный прием, когда воюют не поодиночке, а вместе... Так же с вами... Вы герои по отдельности, а вместе вы не войско... Вот ты, как герой, ничего не боясь, пришел сюда...

Хамидрашид и без того сидевший прямо, после таких слов еще шире расправил плечи.

– Да, я пришел, чтобы разобраться с тобой, как мужчина с мужчиной...

Это был удачный выход из положения. И Самурай словно бы сам предложил эмиру такой выход, неназойливо подсказал, и Хамидрашид почувствовал это. Только не понял, для чего капитану это надо.

– И как ты представляешь себе эту разборку? – Самурай улыбнулся.

Он не усмехнулся, зная, что за ним стоит два десятка стволов и снайперская винтовка, способная разворотить грудь, даже прикрытую бронежилетом, а эмир пришел без бронежилета. Он улыбнулся, и в его улыбке не было сарказма...

Хамидрашид и это оценил.

– Я мог бы тебя просто убить, ударив ножом в спину... – сказал Хамидрашид, – но я не сделал этого...

Он знал, что ответит ему капитан. И оказался прав.

– Тебя застрелили бы раньше, чем ты поднял бы руку... Тебя держали на мушке около часа... С тех пор, как ты начал ползти... – сказал Самурай. – И сейчас держат... Ты беспомощен и бессилен...

Но и эти слова не прозвучали как оскорбление, и это почувствовал Хамидрашид. Вообще он уже понял по поведению капитана, что Самурай почему-то щадил его, но не мог понять зачем. Слишком много крови оставил за собой эмир Хамидрашид Дадашев, чтобы представитель федеральных сил был к нему снисходителен.

– Я предполагал, что такое может случиться... Уверен не был, но предполагал. – Эмир продолжал гнуть свое, придерживаясь той линии поведения, которую только что выработал. Ему вообще уже казалось, что Самурай отпустит его. Только зачем это нужно Самураю, Хамидрашид не понимал, хотя понять хотел.

– И все-таки ты шел... Полз, то есть...

– Я шел для мужского разговора... Я даже автомат оставил там... – кивнул эмир в сторону, откуда пришел. – Пистолета я не ношу... У меня только нож...

– Как ты представляешь наш разговор? – Самурай опять улыбнулся, и было видно, что он вовсе не расположен к поединку с противником.

– Просто... Глаза в глаза... И чтобы никто не мешал... И победитель уходит спокойно, без помех... Никто не мешает ему...

– Ты говоришь так, словно ты победитель. Если бы победителем стал я, кто мог бы мне помешать?

– Ты не стал бы победителем... Я убил бы тебя...

Хамидрашид говорил прямо и честно то, что чувствовал, но одновременно он чувствовал и другое. Он чувствовал, что капитан против поединка, и понимал почему – вступить в подобную схватку, значит, рисковать порученным делом, а этого офицер спецназа при самых больших амбициях позволить себе не может, потому что он и за солдат отвечает. Кроме того, как понял Хамидрашид, анализируя ситуацию, Самурай уже несколько раз имел возможность убить его. И с помощью снайпера, когда погиб эмир Имран Саидулюкаев, и потом, когда погиб старший лейтенант милиции Мовлади Мазаев, и между этими двумя эпизодами, когда эмир Дадашев вместе с Дуквахой пребывали в хорошем расположении духа и о чем-то несущественном беседовали, и когда погибли Мовсар Копченый и Беслан. Что тогда стоило Самураю убить Хамидрашида? Мог убить и когда тот, обезоруженный, бесновался и кричал, угрожая. Мог убить, но не убил... Значит, для чего-то бережет... Значит, не убьет и сейчас, иначе уже убил бы...

И даже отпустит...

– Вопрос спорный... – Самурай подтвердил выводы эмира. – И я даже готов принять твой вызов на поединок, только состояться он должен после того, как завершится наша операция... Наша с тобой, общая, а не моя... Когда все будет закончено, найди меня, и я тебе обещаю ответить, как мужчина мужчине... Я даже отпущу тебя с тем условием – чтобы ты нашел меня, потому что мне тебя найти гораздо сложнее...

– Я готов всегда, – Хамидрашид ответил чуть высокомерно. – Когда ты скажешь, я буду рад убить тебя...

– Конечно, если сам доживешь до того времени, когда я буду свободен от выполнения своих обязанностей. А в этом я не уверен... Я тебя уже спас... Но не вся информация ко мне попадает... Нового убийцу я могу и не знать...

– О чем ты? – спросил удивленный Дадашев.

Ярко светила луна. И при лунном свете Хамидрашид внимательно посмотрел в глаза Самураю.

– Ты слишком поспешил довериться другу твоего отца...

– Арслан Мовсарович...

– Арслан Мовсарович Тамирханов, подполковник внутренней службы, в просторечье – подполковник милиции...

– И что он?

– Как он вышел на тебя? Ты знаешь?

– А ты знаешь? – вопросом на вопрос ответил Хамидрашид.

– Я знаю. Но знаешь ли ты...

– Через моего человека в райотделе... Он говорит, что сразу был в курсе моих дел и мой человек работал под его диктовку. Он сам прикрывал меня в память о моем отце...

– Подполковник Тамирханов не имеет никакого отношения к райотделу... Он подполковник внутренней службы, я не случайно это заметил...

– И что?

– Кто из твоих людей мог работать на него?

– Его родственник Беслан? – спросил эмир. – Беслан – сын сестры Арслана Мовсаровича...

– Вот и ответ... Я не знаю, как зовут человека Тамирханова. Беслан был пулеметчик?

– Да...

– Значит, это он... Он давал о тебе все необходимые сведения... Он дал номер твоего спутникового телефона...

– Ты убил Беслана... Но Беслан никогда бы не убил меня... Не посмел бы... Он меня боялся... Хотя... Хотя трус стреляет в спину...

– Это не важно... – продолжил Самурай. – Убить тебя поручили другому человеку, которого убили по моему приказу. Старший лейтенант милиции Мазаев... Знаешь такого?

– Мовлади Мазаев? – переспросил Хамидрашид.

– Старший лейтенант милиции Мазаев... Не знаю, как его зовут... Теперь, наверное, после смерти Мазаева Тамирханов перепоручит это дело старшему лейтенанту Габиеву. Он, наверное, на подходе, или уже соединился с теми, что остались от отряда Мазаева...

– Откуда ты все знаешь, Самурай...

– Я слушаю не только твои разговоры с Тамирхановым, – ответил капитан, – я слушаю и все разговоры самого Тамирханова... Точнее, не я сам слушаю, но мне передают суть этих разговоров... И знаю поэтому я гораздо больше тебя... Кстати, Тамирханов связался с Ширвани Дуташевым. Старик готов помочь подполковнику, но не вступая в контакт с ментами... Сам по себе готов действовать против меня, если ему передадут оставшиеся без минометчиков минометы...

Последнее сообщение было подтверждением того, что Самурай говорит правду. Тем не менее Хамидрашиду не хотелось в эту правду верить. Однако он поверил, но вслух не согласился:

– Я не верю...

– А ты проверь... Я еще не знаю, дали ли поручение убить тебя Габиеву, но ты сам у него спроси. Просто подойди и спроси, как он хочет тебя убить и как хотел убить эмира Саидулюкаева... Это было его заданием, но с заданием наш снайпер справился...

– Я спрошу... – с угрозой сказал Хамидрашид. – Я спрошу...

Кровь ударила ему в голову. Захотелось даже крикнуть то, что он сказал тихо. Но одновременно он осознал и другое: Самурай отпускает его. Иначе не было бы возможности ничего спросить у Габиева.

– Я спасаю тебя, ты помогаешь мне... – вдруг неожиданно жестко, четко выговаривая каждое слово, сказал Самурай. – Согласен на такое предложение?

– В чем я помогаю? – настороженно спросил Хамидрашид.

– Не волнуйся... Ты будешь делать только то, что от тебя ждут другие... Ты будешь преследовать меня и гнать до самых Автуров... И будешь докладывать о моих потерях, которых в действительности не будет...

– И все?

– И все... И о потерях ментов будешь докладывать... Согласен?

– Я не вижу в этом ничего такого, что было бы против моих правил... – осторожно сказал Хамидрашид. – Только одна просьба. Со мной остался один из моих людей, Дукваха, мой давний товарищ... Пусть ваш снайпер его не трогает...

– Я предупрежу снайпера. А теперь давай договоримся о совместных действиях... Номер твоего телефона мне известен. Аккумулятор новый тебе скоро принесут... Будем поддерживать связь через твой номер... – капитан показал трубку своего спутникового телефона. – Я даже могу попросить командование положить деньги на твой счет...

– Это лишнее... – сказал Хамидрашид строго. – Только учти, ты не купил меня... Я не продажный... Ты меня предупредил и спас, и спасибо тебе... Я должен отомстить... И потому я согласен сотрудничать...

– Именно так я и вижу суть дела. Если захочешь более тесно сотрудничать, я дам тебе в помощь, но не под твое командование, десять человек... Это чеченцы... Они недалеко, идут параллельным с нами курсом... Вернее, не я дам, я только предложу им...

– Я не понял... – сказал эмир, желая прояснить ситуацию.

– Параллельно нам идут тем же маршрутом десять офицеров спецназа ГРУ. ОМОГ... Это чеченцы... Не все, кажется... Но все кавказцы, как сейчас говорят... Они помогают мне... При необходимости ты можешь с ними сотрудничать... Они и прикроют, и помогут, если потребуется...

– Я опять не понял... – стоял Хамидрашид на своем, но голос уже повысил. – Ты купил, ты перевербовал меня? Ты заставляешь меня работать на себя? В каком я положении?

Самурай вздохнул:

– Ты по-прежнему в положении вольного человека... Я мог бы тебя «повязать», но не делаю этого... Но я знаю больше, чем ты... Знаю, в том числе, и о тебе... Знаю о твоих «кровниках»... Знаю о том «кровнике», к которому ты не можешь подобраться... Я приведу тебя к нему... Мы сами идем к нему... И тебе предлагаю идти с нами... Я даже попробую дать тебе возможность встретиться с этим человеком раньше, чем его арестуют...

– Куда мы идем?

– В Автуры...

– Это я знаю... Зачем мы туда идем?

– Если мы не пойдем, заговор не осуществится... Пока винтовка здесь, в горах, у них есть надежда... Не будет винтовки, они не соберутся, и у нас не будет доказательств... И еще мне нужен Снайпер... Тот, кому везли винтовку... Говорят, такого снайпера больше нет... И пока он на свободе, ему могут дать вторую винтовку... Но он будет ждать, когда ему принесут эту... Вот потому я и не могу уйти сейчас к своим... Вот потому мы хотим, чтобы нас «гнали» в сторону Автуров...

Эмир долго думал.

– Ладно. Я согласен... И насчет десяти человек подумаю... Я могу выдать их за своих людей. А потом мы встретимся с тобой и выясним отношения...

– Я верю твоему слову... А ножом я владею не хуже тебя, поверь...

Хамидрашид встал, повернулся, чтобы уйти, но обернулся и на прощание кивнул на трубку, которую капитан все еще держал в руках.

– Арслан Мовсарович считает, что у тебя нет связи...

– Я очень старался внушить ему это... – улыбнулся Самурай...