Подполковник Тамаров ощутил настоящую физическую боль, когда увидел падающего Бессариона. Словно бы не напарника, а его самого пуля ударила. И сразу промелькнула мысль, что вот, это все, это окончание операции, так тщательно подготовленной, стоившей больших затрат и материальных, и моральных. Одна история с обвинением его, Артема Василича, в убийстве – уже это одно обошлось ему самому многими отмершими нервными клетками, и все напрасно, все прервано дурацкой очередью из темноты…

Не поднимаясь в полный рост, Тамаров стремительно скользнул к грузинскому подполковнику. Привычно, как всегда делал с ранеными, приложил пальцы к горлу, чтобы прощупать биение сонной артерии. Бессарион был еще, несомненно, жив, но сознание он потерял сразу, и неизвестно было, вернется ли еще в него.

Артем Василич попытался найти саму рану. Бессарион лежал лицом кверху, и, судя по тому, как он выгибался перед падением, боль пришла со стороны спины. Однако спереди выходных отверстий видно не было, значит, пули или пуля застряли в теле. На несколько секунд Тамаров задумался, стоит ли переворачивать раненого, если все равно нет под рукой перевязочного материала столько, чтобы перевязать корпус. На перевязку конечностей одного индивидуального пакета с бинтом всегда хватает. Человеческий корпус значительно объемнее конечностей, и потому бинта нужно в четыре раза больше. Но все же кровь следовало как-то остановить, хотя бы подложить что-то под рану и прижать, чтобы она могла присохнуть и не вытекать.

Чтобы осмотреть рану, следовало перевернуть Бессариона лицом вниз. Российский подполковник перешел на другую сторону от почти безжизненного тела, взялся одновременно за руку около локтя и за здоровую ногу Бессариона, уже начал было осторожно и силу прикладывать, и в это время прозвучала еще одна очередь. Одна из пуль попала в приклад автомата Тамарова, но не расколола пластик, а пробила его насквозь. Это бывает, когда стреляют с близкого расстояния. Вторая пуля едва задела одежду и скользнула под мышкой, а третья снова досталась Бессариону – прошла вскользь, но оставила на груди широкую рваную рану, сразу же обильно заполнившуюся кровью. Артем Василич не стал ждать следующей очереди, очень ловко подложил автомат под руку и упал за напарника, как за бруствер.

Психологию любого стрелка, не имеющего достаточно опыта плотного боя, подполковник Тамаров знал хорошо. Стрелок дает очередь и несколько секунд присматривается, не отводя ствол от цели далеко. Знает, что человек после попадания пули не всегда сразу падает. Более того, даже редко падает сразу. И ждет, упадет противник или нет. Когда упадет, тогда теряется концентрация, рассеивается внимание и наступает расслабление. Не упадет – значит, требуется повторная очередь.

Тамаров упал, но глаза при этом не закрыл и видел, как со склона метрах в тридцати от него поднялось трое. Подпускать их слишком близко тоже не было смысла. С короткой дистанции они сразу определят каждое его движение и могут выстрелить на опережение. Кроме того, на близком расстоянии три ствола всегда имеют преимущество над одним, тогда как расстояние это преимущество уменьшает. Но они, как показалось Тамарову, стреляют не так уж и хорошо, особенно с дистанции, а он умеет стрелять и без промаха, и с высокой скорострельностью. А лучше всего ему удается стрельба в самые критические моменты. Это уже подсознание мобилизует все резервы организма. И потому Артем Василич сначала незаметным движением взялся за автомат, положил палец на спусковой крючок и только после этого одновременно и сам поднимался на колено, и автомат выводил в положение для стрельбы, и даже прицеливался уже мысленно. Две короткие очереди в два выстрела каждая прозвучали так быстро, словно это была одна очередь. Тем не менее между ними Тамаров успел перевести ствол автомата с одного противника на другого. С двумя бандитами было покончено, но третий показал завидную прыть. Он не стал просто падать на землю, как это обычно делают все боевики в такой ситуации. Хороший стрелок этим пользуется, потому что падение без дополнительного толчка все же дает возможность произвести выстрел и успеть достать падающего противника, чтобы он уже никогда не встал. Этот же прыгнул в сторону, толчком ускоряя свое падение. Артем Василич все же среагировал, но ствол в своем движении не догнал прыгающего человека, и короткая очередь пронесла пули мимо, переводя бой, похоже, в позиционную стадию. Позиционная стадия хороша, когда не спешишь, умеешь пользоваться моментом и знаешь, когда стоит рисковать и до какой степени рисковать.

Но подполковник спецназа ГРУ в такой стадии боя имел, конечно, преимущество перед любым противником, не имеющим его навыков. И сразу принял правильное решение, залег и отполз в сторону, хотя упавший человек оттуда, из темноты, посылал очередь за очередью, словно старался противника заставить сделать то, что подполковник и без него сделал, то есть залечь и в дополнение ко всему не поднимать голову. А вот этого делать Артем Василич не хотел. Очереди были, конечно, неприцельные, потому что невозможно прицельно стрелять в человека, которого не видишь. Но смысл их читался легко. Значит, с другой стороны подходила еще одна группа, которая готовилась к атаке, а стрелок прикрывал этот подход.

Определить, откуда подходит вторая группа, было несложно. Одна сторона занята, вторая под склоном и хорошо просматривается под светом луны, сзади зайти у противника и времени не было, да и не стоило бы стрелку посылать очереди Тамарову за спину, рискуя своих подстрелить. Оставалось только верхнее направление. Но это было и самым неприятным, и самым опасным для Тамарова. Как он сам видел, что происходит внизу, под склоном, так и они сверху могли видеть, что происходит здесь, для них и сам Артем Василич находился тоже под склоном. И луна светила предательски ярко и готова была выдать любого, хоть своего, хоть чужого.

Спасала трава. Она не везде была одинаковой высоты, но все же скрадывала все его передвижения, и он начал передвигаться. Быстро, почти так же, как обычный человек ходит прогулочным шагом, Артем Василич пополз. И хорошо, что трава не везде была однородной, потому что на однородной траве, как хорошо человек ни умеет прятаться, все равно выделяется, особенно если эта трава низкорослая. Тамаров же выбирал и траву повыше, и кусты искал, которые лучше прикрывают, и не боялся сделать лишний круг, чтобы покинуть место, где только что был. Помочь Бессариону он уже не мог, потому что сделать перевязку просто нечем, да и невозможно ее сделать, не подставляя себя под пули. Но вот добыть перевязочный материал возможность представилась, и пренебрегать этой возможностью было нельзя. Тем более что возможность одновременно и собственную жизнь российского подполковника сохраняла.

Что-то мешало ползти. На спине что-то мешало. Артем Василич вовремя вспомнил про пистолет с глушителем, позаимствованный у «крапового» игромана, и сразу вытащил его. В такой ситуации, когда против тебя несколько человек, пистолет в состоянии помочь дольше оставаться необнаруженным и нанести при этом наибольший урон противнику.

Он полз и сам, казалось, не слышал собственного передвижения.

Хотя слушал внимательно. Значит, не слышали его и со стороны. Однако это помогло ему самому услышать, как кто-то чуть в стороне ползет ему навстречу, а скоро и увидеть. Картина была с точки зрения офицера спецназа даже забавной. Что изображал собой ползущий человек – непонятно. Он старательно прижимал к земле голову и плечи, распластав по траве локти, но ими шевелил мало, однако активно шевелил ногами, и при этом задирал к небу зад, словно просил именно туда послать пулю. Соблазн был велик, однако Артем Василич давно вышел из возраста мальчика-хулиганчика, легко определил, где у ползущего спрятанная в траву голова, двумя руками поднял пистолет и выстрелил. Глушитель, как и предполагал Тамаров, когда забирал пистолет, оказался хорошим, хотя и слишком увесистым. Такие глушители обычно наполняются вольфрамовой стружкой, хорошо и сразу поглощающей тепло, и потому разница между горячими газами, выходящими из ствола, и воздухом снаружи сглаживается. А ведь звук выстрела обуславливается именно перепадом температур. С непривычки из-за тяжести глушителя было трудно удерживать ствол в горизонтальном положении. Зато выстрела было почти не слышно. По крайней мере его трудно было принять за выстрел, скорее это походило на сухой кашель. Тем не менее несуразно ползать и раздражать специалиста своим неумением бандит прекратил.

Однако это был совсем не тот противник, что стрелял из автомата, выставляя прикрытие ползущим. Тот все еще продолжал стрелять. Хотелось верить, что ползущий был не один, и не его одного прикрывал бандит. Пистолет так понравился Тамарову, что подполковнику хотелось испытать его еще. И возможность скоро представилась. Следующий бандит при ползании громко сопел, но из-за собственной старательности этого сопения не слышал. Однако полз он прямиком на Артема Василича, облегчая задачу поиска, и даже не заставлял ползти себе навстречу. Рандеву состоялось вскоре. Бандит глаз от своего носа не отрывал долго, а когда оторвал, чувствуя перед собой некое небольшое препятствие, то увидел вдруг, что препятствие это представляет собой глушитель пистолета.

– Тихо… – сказал Тамаров. – Не суетись… Пуля быстро летает… Отвечай на вопрос шепотом. Сколько вас человек?

– Много… – прошептал бандит умно.

– И все здесь?

– Нет. Здесь шесть…

Он плохо говорил по-русски, да еще от страха слова глотал.

– Кто где находится?

– Трое сбоку, трое сверху…

– Ты из этой троицы? Или, кроме тебя, трое?

– Вместе со мной.

– И зря вы сюда поползли… – сказал Тамаров и нажал спусковой крючок.

Значит, теперь осталось по человеку с каждой стороны. Найти последнего ползуна труда большого не стоило. Направление было известно. И, поглядывая в сторону так и лежащего без сознания Бессариона, Артем Василич вскоре заметил над травой движущуюся горку в серой ментовской «камуфляжке». Где была у этой горки голова, тоже было нетрудно определить. Пистолет коротко вздрогнул при кашле. До Бессариона бандит не добрался добрых два метра.

Теперь предстоял более долгий ползучий путь. Последний противник все еще постреливал, хотя уже значительно реже и с какой-то невнимательной задумчивостью. Может быть, почувствовал неладное, может быть, патроны к концу подходили. Но сам он ползти в сторону Тамарова не собирался, и потому Артему Василичу пришлось вздохнуть и взять путевые затраты энергии на себя. И он пополз по эллипсовидной окружности, чтобы зайти сбоку и сзади. Последнего требовалось ликвидировать побыстрее, чтобы поискать перевязочные материалы, но Тамаров все равно торопливости и суеты себе не позволял, зная, что при торопливости возможно допустить ошибку, и тогда уже некому будет даже Бессариона перевязать. Выстрелил он с расстояния в десяток метров. Стрелял опять в голову, с двух рук, и в последний перед нажатием спускового крючка момент бандит подполковника увидел. Страха в его глазах не было, только любопытство и непонимание ситуации, словно он не мог поверить, что жизнь его подходит к концу. Но пуля сумела его убедить.

И только после этого, уже устав ползать, Артем Василич выпрямился…

Индивидуальные перевязочные пакеты оказались у каждого из шести убитых, и этого должно было бы хватить, чтобы перевязать двух Бессарионов. Тамаров заспешил, чтобы успеть оказать помощь, пока это еще возможно сделать. Впрочем, он не был уверен, что спасти напарника можно, но готов был хотя бы попытаться.

Перевязочные пакеты – это не индивидуальные аптечки. В них нет никаких антисептиков. Только салфетки пропитаны антибактерицидным составом, отчего становятся даже на ощупь хрупкими. И потому как-то обрабатывать рану возможности не было. Вся обработка свелась к осторожному протиранию входного отверстия пули. Но спасти грузинского подполковника, как чувствовал Тамаров, было уже нельзя. Не было даже возможности саму пулю извлечь. Она вошла в левую лопатку, но, видимо, под острым углом, и направилась не к середине груди, где расположено сердце, а в сторону и застряла где-то там внутри. Медицинские познания Артема Василича были не настолько велики, чтобы понять, какие жизненно важные органы пуля могла повредить. Сам он к врачам обращался только при прохождении медицинских осмотров и, вынужденно, при серьезных ранениях, что случалось с ним дважды. С мелкими ранениями предпочитал лечиться сам. Однажды даже плоскогубцами вытаскивал перед зеркалом два осколка, застрявшие в лице. Врачам Тамаров не доверял, считая, что они ничего в медицине не понимают и только экспериментируют над людьми. Вылечат – хорошо, не вылечат – эксперимент не удался. Но вот с серьезными ранениями у других людей разобраться не мог. Хотя мог сделать перевязку. Чем и стал заниматься…

Бессарион пришел в себя, когда Артем Василич уже раздел его, и застонал.

– Лежи, не шевелись, – сказал Тамаров, протирая входное отверстие пули салфеткой. – Ты что, увернуться не мог? Подставился так…

– Василич… – прохрипел Бессарион. – Все, не дошел я до места…

– И уже не дойдешь. В этом будь уверен. Придется мне тебя на себе тащить… А ты тяжелый… Мало приятного…

– Бесполезно… И ты со мной пропадешь…

Бессарион попытался повернуть голову, чтобы увидеть напарника.

– Не шевелись, пока не перевязал.

– Посади меня. Лежа не перевяжешь…

В этом был смысл, и Артем Василич, взяв за плечи, приподнял Мерабидзе, помогая тому сесть и упереть руки в землю. Но руки ослабели и удержать тело не могли. Пришлось Тамарову поддерживать Бессариона и при перевязке.

– Кто стрелял?

– Менты. Двумя группами подползли. Сбоку и сверху. По три человека…

– Где они?

– Лежат… Вон ближний… – кивнул Артем Василич на бандита в сером ментовском камуфлированном костюме. – Это предпоследний. Надеялся, что я его на месте буду ждать…

Бессарион посмотрел и оценил.

– Что, всех шестерых?

– Извини уж, что для тебя никого не оставил…

Грузинский подполковник то ли кашлянул, то ли попытался хохотнуть. Но у него не получилось ни то, ни другое. Тамаров тем временем стал обрабатывать рану на груди. Внешне она была вроде бы неопасной, как большинство поверхностных ранений, но крови из разорванных мышц выходило много. Вторая повязка легла крест-накрест первой.

– Ты теперь, как пулеметчик времен революции. Только вместо пулеметных лент – бинты…

Бессарион не ответил, то ли находясь в полубессознательном состоянии, то ли над чем-то напряженно раздумывая. Его окровавленная, пробитая и порванная пулями куртка валялась рядом. Такую уже и надевать не стоит, решил Тамаров, отпустил Бессариона, который пока сидел самостоятельно, и подошел к бандиту в ментовском «камуфляже». Эта куртка была Бессариону слегка великовата, зато кровью ее не залило. Тамаров стрелял в голову, опущенную к земле.

Выбросив из карманов бандита все лишнее, чтобы не показать, кому куртка принадлежала в действительности, забрав себе только документы, Артем Василич снял с тела куртку и стал натягивать на Бессариона. Для этого раненому пришлось поочередно руки от земли отрывать, и Тамаров при этом придерживал его, не давая упасть. Куртка была уже почти надета, когда послышалась новая автоматная очередь, опять неприлично длинная. Артем Василич резко отдернулся, почувствовав, как ему чуть не оторвало нос пулей, пролетевшей прямо перед лицом. И тут же ощутил, как обмякло тело Бессариона. Удара пули в тело Тамаров не почувствовал, но, глянув в лицо, увидел закрытые глаза. И тут же ощутил, как горячая кровь стекает ему на руку. И лишь после этого увидел, что пуля, пройдя навылет, пробила Бессариону горло. Входное отверстие было как раз там, где сонная артерия…

А быстрый взгляд в сторону склона показал, как по нему, рассыпавшись цепью, идут никак не меньше тридцати бандитов. Новые автоматные очереди, еще неприцельные из-за дальности расстояния, заставили российского подполковника положить тело своего грузинского коллеги и взяться за автомат…

Принимать бой с таким количеством противников было глупо. Отходить было возможно только вверх по склону, потому что в двух других направлениях он будет открыт всем взглядам и, естественно, прицелам со стороны, а Артему Васильевичу вовсе не хотелось стать мишенью в учебных стрельбах боевиков. Но в верхнем направлении, как показалось в полумраке ночи, тоже шло какое-то движение. Вполне возможно, что половина бандитов заходит оттуда, поскольку не знает численности противника, и выступает банда полным, наверное, составом, готовая к преодолению серьезного сопротивления. Бандиты обязаны ждать серьезного сопротивления, потому что потеряли уже девять человек убитыми и представить себе не могли, что все это дело рук одного человека. А человек этот, различая под луной отдельные фигурки на склоне, встал на одно колено, поднял автомат, но перед тем, как начать стрелять, глянул на безжизненного Бессариона. Грузинский подполковник закончил свой путь здесь. Но он же привел сюда и российского подполковника. Привел не для того, чтобы оба остались на этом склоне. Самому Артему Васильевичу верить в это не хотелось…

Двойным глубоким вдохом и выдохом он успокоил себя, чтобы стрелять хладнокровно и прицельно, и почти сразу поймал на мушку боевика, который стрелял длинными очередями с пояса. Короткая очередь в ответ на длинную оказалась более эффективной. А за первой последовали и вторая, и третья, и четвертая. И только после этого боевики залегли и стали приближаться перебежками.

Имея в запасе только один магазин в автомате Бессариона Мерабидзе, Тамаров старался стрелять наверняка. Он сразу отметил, как безграмотно наступают боевики. Пробежали, залегли и в новую пробежку поднимаются с того же самого места, где залегли, не зная ничего о том, что следует перекатываться в одну или в другую сторону. Никто их как следует не учил тактике боя в наступлении. И подполковник российской армии преподавал урок. Почти каждая его короткая очередь была точной, и потери боевики несли существенные. Тем не менее их было слишком много, и обстрел они вели массированный, и Артему Васильевичу приходилось постоянно пригибаться и перекатываться с места на место, поскольку он сам был видим не хуже, чем видимы были бандиты. А дистанция сокращалась и сокращалась, и наступил момент, когда разрыв уже требовалось преодолевать бегом, чтобы избежать методичных потерь. И бандиты хоть это сообразили и пошли в атаку на единственного защитника своей позиции…

Но атака захлебнулась уже после первого десятка шагов. Автоматные очереди ударили сбоку, точные, предельно хладнокровные, рвано-короткие. И сразу свалили большую часть бандитов. Остатки пытались убежать, но луна освещала их хорошо, а пули летали гораздо быстрее самых шустрых беглецов. Все было кончено за секунды.

Артем Василич повернул голову. Он еще не видел своих спасителей, но предполагал, что это менты с поста, настоящие менты, услышали все-таки отдаленные звуки боя и приехали сюда прямо по дороге. Очень вовремя приехали.

Сам Тамаров не вставал, понимая, что в пылу атаки кто-то может и в сторону его одиночной фигуры дать очередь. Однако спасители шли к нему, и уже слышны были их шаги. Теперь стрелять уже не должны были. И только тогда Тамаров встал.

Первым к нему подошел командир одного из взводов бригады спецназа ГРУ старший лейтенант Распекаев.

– Здравия желаю, товарищ подполковник… А нас начальник штаба отправил разобраться, с какими вы тут ментами воюете…

– Ментами они были для него… – кивнул Тамаров в сторону тела Бессариона. – Для меня они сразу были бандитами. Однако ты, старлей, вовремя подоспел. Мне отступать было некуда…

– Рады стараться, товарищ подполковник… Разрешите собрать у бандитов документы?

– Работай. Твоя заслуга… С подполковником Бурлаковым связь есть?

– Радиосвязь с бригадой. По сеансам… С подполковником Бурлаковым только телефонная. У подполковника трубка на контроле прослушивания. Можно разговаривать свободно.

Распекаев протянул свою трубку.

– Не надо. У меня есть, я позвоню… – подполковник вытащил свою…

Глянул в монитор трубки и убедился, что время приближается к утру. Столкновение с бандитами сильно задержало Артема Василича и… Он подумал о Бессарионе Мерабидзе, но Бессариона уже никак не касается ни время, ни выбивание из графика. Его сейчас вообще ничто не может касаться из происходящего на земле… А что происходит в других местах, на небе или еще где-то там, за порогом жизни, этого уже не дано было до поры до времени узнать подполковнику Тамарову…

Бессариону спешить некуда. Да и самому Тамарову, похоже, пора возвращаться в строй бригады и участвовать в общей операции в качестве офицера, но никак не в качестве агента…

Марш шел без задержек, и запас времени постоянно возрастал. Капитан Максимов словно бы не знал, что такое усталость. Это, конечно, хорошее качество для офицера спецназа, но, как понимал подполковник Бурлаков, Максимов со своим старанием способен солдат просто загнать. Люди, конечно, не лошади и имеют способность восстанавливаться после отдыха. Но если сразу после марша возможности отдохнуть не будет, если сразу вступать в бой, то усталость может сказаться на боеспособности. Необходимо будет поговорить об этом с капитаном. Естественно, не на глазах солдат, чтобы не ронять авторитет командира роты. И вообще, стоит поговорить с командиром бригады о том, чтобы переводить Максимова на более серьезную должность. Он по своим способностям может и на командира батальона потянуть. Правда, майора ему еще рано получать, а комбат – вообще должность подполковничья, тем не менее стоит подумать о профессиональном росте такого офицера.

Сам Максимов шел впереди колонны и время от времени подгонял передовой дозор, когда удавалось увидеть кого-то из идущих впереди разведчиков, обещая наступить неторопливым на пятки. Солдаты темп марша выдерживали, хотя усталость на лицах все же присутствовала, и дыхание было прерывистым, хриплым. С таким дыханием стрелять прицельно сложно. Но стрельбы пока не предвиделось, если не подвернется еще одна банда. Если подвернется, естественно, будет уничтожена. Это облегчит работу в будущем, когда все банды образуют соединение. Подполковник Бурлаков предвидел, что в уничтожении бандитского соединения примут участие не только бойцы спецназа ГРУ, хотя вся операция разрабатывалась именно в спецназе. Пока же Александру Григорьевичу было точно обещано, что три звена проходящих в пятьдесят восьмой армии боевые испытания «Аллигаторов» будут регулярно наносить по боевикам мощные удары всеми доступными средствами. Это уже много. Скорее всего и внутривойсковики в стороне не останутся, и менты, но это все уже мало касается Бурлакова. Главное, он свою работу делает, и делает ее качественно, даже по дороге к основному месту разворачивания боевых действий.

Все отряды спецназа ГРУ на свои позиции выходят или уже вышли в точном соответствии с графиком или даже с опережением графика. Теперь дело за главным, чтобы собрались вместе все бандиты и выступили в нужном направлении. Но, даже если они не выступят, они будут уничтожены там, где соберутся. А не выступить они могут только по одной причине – если Бессарион Мерабидзе, подполковник грузинской разведки, не прибудет вовремя к месту сбора. Но один из лучших офицеров бригады ведет Бессариона. И должен привести к месту. Начальник штаба бригады очень рассчитывал на профессиональное мастерство подполковника Тамарова, которому на протяжении всего маршрута мешают какие-то силы, но он успешно преодолевает все преграды. Но вот теперь какие-то другие силы мешают уже, похоже, и бандитам. Подполковник Бурлаков не любил непредвиденных обстоятельств, хотя, как всякий спецназовец, знал, что без них ни одна операция не обходится. Нужно только вовремя среагировать.

Недавно он отдал приказ командиру взвода старшему лейтенанту Распекаеву выяснить, что за менты появились около перевала. Ответа на запрос пока не поступило…

Небо над горами на востоке стало светлеть. Но на востоке горы не слишком высокие, и рассвет приходит медленно в сравнении с закатом, когда солнце просто стремительно падает за горные хребты и вершины. Хотя, конечно, и рассвет здесь несравненно быстрее, чем, скажем, в средней полосе России.

Подполковник Бурлаков остановился рядом со снайпером, старшим сержантом Нахимовым. Тот замер рядом с тропой и высматривал сквозь прицел что-то впереди.

– Кого выцеливаешь? – спросил Александр Григорьевич.

– Капитан Максимов приказал с каждого перевала просматривать дорогу впереди. Чтобы дозор не наткнулся на засаду. Мы сейчас в местах диких. А тепловизор людей сразу покажет. Я только что рассматривал то ли собаку, то ли волка. Не пойму…

– Собак в здешних местах не бывает. Собаку рядом с селением только и увидишь. А вот волка – это возможно… Но летом они неопасные. Летом они в одиночку гуляют и на людей не нападают. Ладно, смотри…

Подполковник заспешил дальше, но скоро снайпер обогнал его, на ходу прилаживая чехол на прицел. Торопился доложить капитану Максимову, что тропа впереди чистая. Если бы доклад был иным, старший сержант наверняка доложил бы по дороге и начальнику штаба бригады.

От этих мыслей Александра Григорьевича оторвал телефонный вызов. Ожидая, что звонит старший лейтенант Распекаев, подполковник быстро вытащил трубку, глянул на монитор и увидел номер отдаленно знакомый, но не сразу сообразил, кто звонит. А это уже было нехорошим признаком, поскольку Бурлаков всегда гордился своей памятью на цифры. Но все же номер был знаком, и потому он ответил:

– Слушаю, подполковник Бурлаков.

– Александр Григорьевич, это я… Подполковник Тамаров…

– О! Рад слышать тебя, Артем Василич. Сумел вырваться из-под пригляда своего грузина?

– Сумел… Навсегда…

Сначала до Бурлакова дошел тон сказанного и только потом слова. Но уже тон не предвещал ничего хорошего, а слова только подтвердили – произошли крупные неприятности.

– Докладывай…

Стандартная армейская фраза прозвучала как обреченное «выкладывай».

– Убили Бессариона. Застрелили…

– Менты?

– Бандиты…

– А что за менты у вас там появились?

– Это я Бессариону так сказал. Это бандиты были. Из тех, что должны были пост на перевале атаковать. Около сорока человек. Точно не знаю. Распекаев сейчас считает их и собирает документы. Они заслон выставили, прострелили Бессариону ногу. Троих я достал. Это те, что в заслоне были. Я ожидал, что на стрельбу и остальные могут подойти, понес на себе Бессариона в сторону. Нас догнали. Еще две тройки. Бессариона еще раз ранили. Уже тяжело. Я только успел с этими тройками разобраться, стал Мерабидзе перевязывать, как остальные пришли. Всей бандой. Издали очередь дали. Шальная, по сути дела, пуля. Мне только одежду прорвало и приклад автомата пробило, а у Бесо горло навылет. Сонную артерию… И меня обложили, не отойти… Несколько человек положил, да разве один с ними справишься… Но тут Распекаев выручил. Банда ликвидирована…

– Рановато, конечно, тем не менее… Распекаев молодец. Он всегда вовремя успевает… Но что же у нас получается? Мерабидзе ничего не говорил тебе, почему вся деятельность боевиков на нем завязана? Почему они без него выступить не желают?

– Я, Александр Григорьевич, согласно легенде, вообще не имел понятия ни о каком массовом выступлении боевиков. И не мог, естественно, ничего спросить у Бессариона. А сам он со мной об этом не заговаривал. Только дважды звонил, просил, чтобы его встретили. Машину чтобы выслали, иначе он мог не успеть. Насколько я понял, встретить обещали в Ингушетии, после того как мы перевал пройдем… Последний звонок был, когда в дополнение к перелому ему эту же ногу еще и прострелили.

– И что теперь прикажешь нам делать? – спросил, сам расстроенный, подполковник Бурлаков. – Бессариона нет. Тебя одного бандиты сразу расстреляют. Как мы определим, где находятся Лорсануков с Мовсаровым?

– Это ты меня спрашиваешь? – поинтересовался Артем Василич. И вдруг сказал совершенно официальным тоном: – Жду ваших приказаний, товарищ подполковник.

– А тут ГРУ насчет тебя вообще планы строить начало грандиозные. Хотели тебя после операции вместе с Мерабидзе в Грузию отправить. Грузинская военная разведка твоим опытом интересуется. Желали бы заполучить такого инструктора… Вопрос о тебе уже решался на уровне начальника агентурного управления. И что теперь? Все…

– Все… – согласился Тамаров. – А относительно грузинской командировки я сам, кстати, подумывал. Меня Бесо очень настоятельно звал. Вербовал, короче говоря… Мне и пришла мысль, что грех моментом не воспользоваться.

– Да, момент был очень подходящий. Жаль терять такой… – Бурлаков, несмотря на свою хваленую память, забыл, что недавно только расстраивался от мысли, что подполковника Тамарова заберут из диверсионного управления в агентурное. – Что сейчас предполагаешь предпринять? Есть какие-то мысли?

– Пока в голове пустота и чувство утраты. Мы с Бесо почти сдружились…

– Хорошая компания для подполковника спецназа – друг-террорист…

– Может, стоит использовать момент на все сто возможных процентов и захватить хотя бы тех, кто за Бессарионом приехать должен? Интенсивный допрос, и… Хотя бы сумеем узнать, где Лорсануков прячется…

– Я лично не вижу другого разумного продолжения. Если есть нить, за нее следует хвататься. Или даже какой-то другой вариант. Без захвата…

– Какой вариант? – не понял Артем Василич.

– Мерабидзе отслеживают по sim-карте… Трубка его не потерялась?

– Должна быть в кармане его куртки. Куртка рядом с ним валяется. В крови вся. Я на него куртку с убитого как раз надевал, когда его застрелили.

– Посмотри…

Тамаров возобновил разговор через несколько секунд.

– Есть трубка.

– Тому, кто приедет встречать, передать тело. Трубка пусть будет в кармане. По ней отследят, куда машина поедет. Или даже… Подожди часик… Я проконсультируюсь у специалистов. Трубку может кто-то себе прихапать. Тот же водитель или какой-нибудь другой бандит. Если отслеживают по sim-карте, то, возможно, следует куда-то спрятать под одежду только одну sim-карту. Она маленькая. Ее не найдут. Под носки засунь… В ногах ковыряться не будут… Ну, а если уж брать тело откажутся, производи захват. Взвод Распекаева пусть страхует.

– Может, в машину подбросить?

– А если машина эта стоит где-то во дворе хозяйского дома и бандиты только изредка пользуются ее услугами? Без Мерабидзе смысла не будет ехать к Лорсанукову с Мовсаровым. И машина опять в гараж отправится. А мы будем гараж захватывать… Красивый вариант… Нет, лучше уж в носки Бессариону. Пусть и после смерти выполняет свою миссию. Может быть, это ему там зачтется…

– Понял, Александр Григорьевич. Так и сделаю.

– Сам в машину не садись. Запрещаю неоправданный риск.

– Этот риск может оказаться оправданным.

– Запрещаю. Категорически…

– Понял…

Армейскую дисциплину оба подполковника уважали. Хотя Тамаров уважал ее только в совокупности с целесообразностью. Но говорить об этом начальнику штаба бригады он не стал.

Впрочем, начальник штаба бригады сам отлично знал характер одного из лучших офицеров бригады и потому не сомневался, что подполковник Тамаров может какое-то категоричное распоряжение и забыть…

Прежде чем позвонить в ГРУ, подполковник Бурлаков все же подстраховался и позвонил командиру бригады, хорошо зная, что тот не любит докладывать неприятные новости командованию. Хорошие новости – другое дело… А неприятные, тем более в операции, которую не он сам разрабатывал – это без него…

– Товарищ полковник…

– Да, Александр Григорьевич…

– Не разбудил?

– Да так, слегка вздремнул в кресле. Но сны нехорошие снятся. Все неприятности и неприятности… Лучше уж не засыпать совсем…

– Сон в руку, как говорится. Есть неприятности…

– Докладывай.

– Погиб Бессарион Мерабидзе.

– Обстоятельства…

– Засада бандитов. Тех самых, что к перевалу шли. Подполковник Тамаров отбивался до последнего, потом его выручил взвод старшего лейтенанта Распекаева. Бандиты уничтожены.

– У нас потерь нет?

– У нас – нет. Но можно сказать, что Мерабидзе – это тоже наша потеря. Тем более операция на контроле Москвы… Вы доложите или мне самому позвонить? Как, товарищ полковник?

– Меня спрашивать начнут, а что я могу ответить? Начальство любит ответы с подробностями. Давай-ка, звони сам…

– Хорошо, товарищ полковник. Я позвоню. В остальном у нас все в полном порядке.

– Так что теперь с твоей операцией будет? Провал?

Слово «твоей» выделено не было, тем не менее оно прозвучало. Следовательно, от провала полковник уже открещивался. И так он провел беспокойную ночь в кресле. И заснуть не мог. Для чужой операции это слишком много.

– Хорошо, товарищ полковник. Я сам позвоню. Отдыхайте. Что будет нового, я сообщу…

– Конечно. Держи меня в курсе всех дел…

Перед следующим звонком требовалось сосредоточиться, мысленно прогнать в голове весь предстоящий разговор и просчитать возможные варианты действий. Только сделав это, Александр Григорьевич набрал номер.

– Утро доброе, товарищ полковник. Подполковник Бурлаков… Вам распечатку моего предпоследнего разговора принесли?

– Вижу, Александр Григорьевич, что это ты. У меня твой номер высветился. Нет. Распечатки пока нет. Может, даже не записывали. Просто на контроль прослушивания поставили, а эти вещи не обязательно совмещаются. Какие у тебя вести, докладывай?

– Мало приятного, сразу предупрежу… Хотя без валидола обойтись можно.

– Что-то с Тамаровым? Мне вот подсказали недавно, что он на месте застрял… Или просто они с Мерабидзе решили отдохнуть? Это, как я понимаю, тоже необходимо… Вторые сутки почти без сна, хотя едой, кажется, себя обеспечили… Это по данным спецназа внутренних войск…

– С подполковником Тамаровым, товарищ полковник, все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Его ни одна пуля не задела. Только куртку, как говорит, прострелили и приклад автомата. Он же, помните, я говорил, редкий везунчик… Ему в одном бою две пули в каблук попали, а его ни одна не задела…

– Та-ак… – более мрачно сказал полковник, понимая, к чему идет разговор. – Значит, что-то произошло с Мерабидзе?

– Да… Убит…

Полковник некоторое время молчал, соображая, какие последствия для операции может иметь эта смерть. Но долго соображать здесь нужды не было. Последствия были и без того ясны. И над главной целью операции нависла реальная угроза. Можно, конечно, уничтожить боевиков. Их и без того постоянно уничтожают, и этих уничтожат. Сомневаться не приходилось. Но Ризван Мовсаров опять начнет читать проповеди в отдаленных сельских мечетях, и после этих проповедей эмир Кахир Лорсануков наберет в свой новый отряд несколько новых джамаатов. И все начнется сначала. И новые убийства будут, и новые террористические акты…

– И какие у тебя, Александр Григорьевич, мысли по этому поводу? Я так думаю, что без Мерабидзе Артему Василичу соваться к бандитам никак нельзя, хотя они уже знают, что беглецы должны были прийти вдвоем…

– Товарищ полковник, отслеживается ведь не человек и даже не трубка, а только sim-карта?

– Да, только sim-карта. Если sim-карта выброшена, спутник будет видеть ее, а не трубку и не человека. Догадываюсь, ты что-то придумал?

– Мы с Тамаровым посовещались и придумали…

В отличие от командира бригады, начальник штаба бригады не боялся ни брать на себя ответственность за провал, ни делиться славой с другими.

– Рассказывай все по порядку, начиная с того, как погиб Мерабидзе…

Подполковник Бурлаков в подробностях выложил все, что он услышал от Артема Василича, а потом и версию дальнейших действий, которую они обсудили с Тамаровым. Во время рассказа полковник несколько раз вставил слово «интересно». Значит, тоже видит в варианте рабочую схему, которую возможно применить.

– Что же, я думаю, это вариант, – согласился полковник после некоторого раздумья. – Но мы для чего посылали туда Тамарова? Он ведь мог бы просто помочь Бессариону бежать, снабдил бы его трубкой с номером, который мы уже знали бы, и все… Помнишь, для чего Тамаров должен был попасть к Лорсанукову с Мовсаровым?

– Помню, товарищ полковник. Сам прорабатывал этот вопрос. Мы не понимали, для чего нужен на месте Мерабидзе. Он же не будет командовать бандитами. Тогда зачем ему там присутствовать? А ему присутствовать следовало…

– Ему… Живому… – полковник повысил голос, чтобы выделить главное. – А сможет ли тело выполнить функции живого человека? Думаю, что нет. И не возьмут они тело… Значит, и время тратить не стоит, а сразу проводить захват водителя…

– Может быть, и так, но хотя бы предложить нужно. Всякое может быть. Не согласится, тогда производить захват.

– А если в машине будет несколько человек?

– Должны были забрать двоих. Значит, три бойца в машине вместе с водителем – это максимум. Разве что в багажник кого-то засунут. Только зачем, если едут встречать своего человека, которого давно ждут…

– Во-первых, для охраны, что по нынешним временам немаловажно. Во-вторых, сейчас в моде семиместные внедорожники. Много таких. Значит, уже допускается пять человек. Для одного, даже для подполковника Тамарова, это слишком много.

– Я тоже так считаю. И потому оставил Артему Василичу в поддержку взвод Распекаева. Просто для страховки, если один не справится.

– Но водитель может и не знать, где находятся Лорсануков и Мовсаров… – вслух раздумывал полковник, словно надеялся, что Александр Григорьевич что-то подскажет ему. – Приедет водитель. И никого с ним… Скажет, велено взять людей и отвезти куда-то в город или в село. А там заберут другие. Обещали за это заплатить, вот и поехал… Времена такие, что любому приработку рад… И останемся ни с чем… И главное…

– Главное, мы не узнаем, какая была необходимость Мерабидзе соваться в пекло… И что делать будем, товарищ полковник?

– Попроси самого Тамарова подумать крепко… Он с головой дружит…

– Слишком рисковый, чтобы с головой дружить… – слабо попытался воспротивиться Бурлаков. – Его сдерживать необходимо…

– Зато везучий… Позвони ему… Потом мне сообщишь, что решили… И подскажи, кстати, что и мы, и агентурное управление заинтересованы в том, чтобы он наладил отношения с Гелой Бежуашвили… Может, это даст какое-то направление мыслям…