Дожидаться Хамзата Дидигова пришлось долго. Время тянулось, а мальчишки все не было и не было. Чтобы не терять время зря, Сергей Палыч приказал начать окружение метеостанции с верхней части кольца, так и не узнав от Хамзата, можно ли вообще пройти с этой стороны. С нижней частью умозрительного кольца, куда ушел майор Тихомиров, все было, с одной стороны, проще, потому что сверху, с тропы, можно было просматривать будущие подступы и потом ориентироваться при продвижении на свою память; с другой стороны, сложнее, потому что бойцов могли рассмотреть из окна метеостанции. Следовательно, приходилось передвигаться с максимальной осторожностью. А на верхней части кольца не было угрозы быть обнаруженным, потому что с этой стороны здание не имело окна. Но там скалы были крутыми, столбообразными поверху, и непонятно, каковы они в нижней части и насколько возможно среди них передвижение. Следовательно, бойцам пришлось искать пути и терять время, о чем Занадворов получил уже первый же доклад от старшего лейтенанта Заболотнова:

– Я – Шиш, Дворовой, как слышишь?

– Нормально слышу. Что у тебя?

– У меня скалы экранируют, слышу с перебивами. Шесть раз по своей природной глупости в тупик попал, прохода не нашел. И опять перед тупиком стою… Здесь сплошной лабиринт.

– Что предлагаешь?

– Предлагаю, товарищ подполковник, забраться на скалу и выставить там пулемет. Метеостанция будет как на ладони, стреляй – не хочу.

– И не хоти…

– Не понял, Дворовой, слышу плохо…

– У тебя что, на пулемете тепловизор есть? – голос подполковника показал удивление. – А иначе что толку будет с твоего пулемета на скале? Мы темноты ждем, чтобы действовать. Ищи проход! Дальше, ближе, выше, ниже – но что-то должно быть…

– Дворовой, я – Первач, – доложил старший лейтенант Пермяков. – У меня картина схожая, только я успел всего пять тупиков найти. Лбом их не прошибешь…

– Значит, ищи проход. Есть у кого-то проход?

– Есть, – доложил капитан Захватов. – Я бы, конечно, мог пару шашек взорвать и молодым коллегам по проходу сделать, но шуметь не хочется. Могу предложить уже готовый лаз прямо под скалой. После него можно напрямую на метеостанцию идти, но это мой путь, я «забил» его… Для остальных предлагаю варианты по обе стороны.

– Гоните к Скрипачу! – распорядился командир. – Он для вас зубами проход прогрыз… Скрипач, ты где?

– Четвертый по счету. Между мной и тупиками только Тотоша.

– Тотоша, – поинтересовался подполковник Занадворов у старшего лейтенанта Рататуева. – Как у тебя дела?

– Нашел какую-то щель. Туда протиснулся, обратно никак. Если бы кто-нибудь за ноги дернул, я бы, может быть, и вылез…

– Подожди до утра, – посоветовал снизу майор Тихомиров. – За ночь дела сделаем, я высплюсь, потом к тебе загляну. Помогу, чем смогу. Боюсь только, ноги выдерну, а ты останешься…

– Нужна помощь? – спросил Занадворов, не обращая внимания на болтовню своего заместителя.

– Спасибо, Дворовой, я уже сам справляюсь. Бронежилет расстегнул и из него выполз. Хорошо хоть, штаны у меня не бронированные…

– В другой ситуации зарекаться стал бы, что штаны не бронированные, – не унимался Тихомиров. – Такое случается…

– Уймись, Тихий, – приказал Сергей Палыч. – Что у тебя?

– Спокойно, без проблем. Коллектив дружный, спаянный. Вышли, ползем…

– Молодцы! Первач, Шиш, Тотоша – к Скрипачу.

Сам подполковник во время разговора не выпускал из рук бинокль и внимательно наблюдал за происходящим около метеостанции. Естественно, женщина не могла сама затащить раненого в дом, хотя и сумела перевязать ему рану прямо поверх штанины. При этом перевязку делала, как даже бинокль показывал, брезгливо и неумело. И если бы не помощь самого раненого бандита, то повязка слетела бы с ноги при первой же попытке встать. Но тот вставать не намеревался. Он нашел себе укрытие за каким-то ящиком, куда передвинулся, помогая себе здоровой ногой, после чего его вообще не стало видно, за исключением каблука одного из башмаков. Впрочем, смотреть на лежащего было неинтересно. Если раненый не встал сразу, если не пожелал перебежать в дом, где должен был бы чувствовать себя в безопасности, значит, допустимы только два варианта. Первый – рана достаточно серьезная. Второй – сам раненый слаб духом и так себя жалеет, что не желает нагружать ногу. Как ни странно, даже среди людей воюющих такие типы встречаются нередко, и подполковник Занадворов сам несколько раз встречался с подобными. Тем более снайпер предупредил, что рана легкая. Значит, скорее всего, следует ожидать второй вариант.

Если раненый, невидимый с той точки, где устроился подполковник, уже не интересовал его, то разговор, что, несомненно, происходил между раненым и его товарищами, засевшими в доме, был важен. Что он происходил, можно было понять по поворотам головы женщины. Она его слушала и морщилась. Должно быть, что-то ей в этом разговоре не нравилось. Насколько помнил Сергей Палыч, большинство боевиков не умеют разговаривать без мата. Даже если на своем языке переговариваются, то обильно перчат свою речь русскими ругательствами. Женщины их смутить не могут, будут материться и при них. Женщина, слушая, несколько раз невольно посмотрела на небо. Внимательному наблюдателю, а подполковник Занадворов был именно таким, естественным было предположить, что она прикидывает, сколько времени осталось до наступления темноты, как прикидывали недавно офицеры спецназа. Но ее взгляды должны были быть связанными с разговором, который она слушала. Следовательно, бандиты обсуждают, что предпримут, когда стемнеет. Для них темнота – единственная возможность вырваться, как они думают, незамеченными. Они же не знают о существовании тепловизора на прицеле снайпера, который все их надежды сведет к нулю. Пусть и минимальный, но заряд аккумулятора позволял еще пользоваться прибором. Получалось, что подполковник Занадворов правильно просчитал ситуацию и вовремя предпринял действия по окружению домика метеостанции. Но теперь следовало просмотреть и возможные пути отхода, которые могут выбрать бандиты. Они не пойдут наобум. Или кто-то из них хорошо знает эти места, или у них есть подробная карта. Впрочем, карта не показывала тот же проход к метеостанции через скалы, но бандиты его знали. Значит, здесь есть кто-то из хорошо знающих местность, но сам не местный, иначе Хамзат Дидигов знал бы его, и этот человек знал бы собаку Хамзата и самого мальчишку.

Изучение карты и визуальное наблюдение предложили подполковнику только два пути отступления боевиков: или по той же заваленной скалами тропе, по которой они пришли, что с раненым кажется делом маловероятным, или по тропе в нижнюю часть долины. Вторую уже прочно заблокировал Тихомиров, и там проскользнуть будет невозможно, даже если учесть, что у майора нет прицела с тепловизором. Еще, конечно, просматривалась гипотетическая возможность уйти просто в скалы поверху, там «залечь на дно», то есть попросту спрятаться и не подавать признаков жизни, чтобы преследователи подумали, будто бандиты ушли каким-то одним им ведомым путем, – и там, «на дне», дожидаться освобождения тропы. А заодно и раненому дать возможность отдохнуть и прийти в себя. Гипотетической же эта возможность была потому, что верхние проходы военные разведчики уже блокировали, и позволить бандитам такую роскошь, как отдых в тишине и покое, не могли и не собирались…

Оставалось только ждать темноты. Но ждать – это привычная для спецназа ГРУ работа, потому что никто не умеет устраивать засады лучше военных разведчиков. Одновременно с ожиданием продолжалось постепенное, шаг за шагом, приближение к метеостанции. Наступала темнота, делая шаг снизу вверх по склону хребта, и точно такой же шаг вслед за темнотой делали спецназовцы. Даже внимательный наблюдатель, обладающий биноклем, не всегда сумел бы заметить, как они перемещаются. Сам подполковник Занадворов, зная, кто и где в настоящий момент находится, не всегда обнаруживал своих офицеров – настолько скрытным было их передвижение, настолько хорошо они маскировались, мимикрировали в обстановке, словно хамелеоны, сливаясь с окружающими камнями и пожухшей растительностью. И уже этим не оставляли бандитам никаких шансов вырваться.

– Громобой, проснись и пой! – сказал снизу майор Тихомиров. – Вижу около метеостанции какое-то движение. Включай свою технику. Не жалеть бензина!

– Рано еще включать, – сказал подполковник Занадворов. – Я пока и в бинокль все хорошо вижу. Женщина сходила к поленнице за дровами. Печь растапливать собралась.

– Замерзла, что ли? Грех мерзнуть рядом с мужем. Я вот и без жены все одно не мерзну, хотя на улице не лето…

– Мне бы твои проблемы, горячий ты наш… – вздохнул Сергей Палыч.

– А какие проблемы, командир? – поинтересовался Тихомиров. – С верхней линией нелады? Гнать их со службы, если животы жалеют и ползать не хотят!

– Мальчишка где? Уже пару часов прошло, как мы расстались. Должен был догнать…

– Я тоже про него пару раз вспоминал, – согласился майор уже совсем другим, серьезным тоном. – Заблудиться, думаю, не мог. Он эти места лучше нас знает, и карта ему не нужна. И возвращаться в село не стал бы.

– Варианты есть у кого? – прозвучал через «подснежник» общий вопрос командира.

– Самый неприятный для нас вариант, – предположил капитан Захватов, – если мы уничтожили только часть джамаата Амади Дидигова, причем не самую сильную. Уничтоженные не оказали практически никакого сопротивления. А у Амади был сильный джамаат. Трудно поверить, что против нас оказались опытные бойцы. И сейчас вторая часть джамаата пошла по этой же тропе и натолкнулась на мальчишку… «Растяжку» они могли обнаружить точно так же, как обнаружили ее мы, и потому мы не слышали их приближения. Мальчишка мог рассказать своему родственнику, если он там, сколько нас и куда мы идем…

– Он не давал нам клятвы верности, – согласился Занадворов. – Вариант принимается. Есть другие мнения?

– Есть наблюдения. А выводы делать придется сообща, – сказал старший лейтенант Шумаков. – Мне поведение женщины показалось странным.

– Выкладывай, – потребовал подполковник.

– Когда мы только на тропу вышли, к спуску, дымком попахивало. Недавно печь топили. И снова топит. Я смотрел, как она дрова брала… Больше стояла, чем брала. Понесла немного, могла бы больше…

– Женщина все же, – сказал майор Тихомиров. – Больше ей трудно.

– Нет, могла бы больше, – не согласился снайпер. – Я в прицел смотрел. Она специально мало принесла, чтобы еще раз сходить. И к поленнице боком стояла, поленья брала не глядя…

– Куда смотрела? – спросил Занадворов.

– Никуда не смотрела. Умышленно никуда не смотрела. Настолько умышленно, что сразу было заметно – она не хочет на поленницу смотреть. Или за нее…

– Что там за поленницей? – спросил подполковник и поднял бинокль. – Сильно стемнело, ничего не видно.

– Там россыпь крупных камней.

– Поленница с той стороны дома, где окон нет… – напомнил командир.

– Да. Я обратил внимание. За женщиной мог следить только раненый. Она словно боялась ему показать что-то…

– Мальчишка? – переспросил Сергей Палыч. – Но как он туда проскользнул?

– Если он знает проходы, почему бы не проскользнуть?

– Женщина что-то сама говорила?

– Она стояла спиной и ко мне, и к раненому.

– Включай тепловизор.

– Уже включал. С моей позиции ничего не видно. Если что-то и светится над камнями, то это не обязательно человек. Свечение легкое есть, но его закрывают дрова. Если дерево гнилое, оно само светится. Не берусь сказать категорично…

– Все равно включай, уже темно. Всем! Приближаемся к дому. Шиш, на всякий случай… Слышал вариант Скрипача?

– Так точно.

– Возвращайся на тропу, выбирай скалу, прикрывай нам тылы.

– Понял, командир… – вздохнул пулеметчик.

– Что вздыхаешь?

– Брюхо жалко. В эту сторону еле пролез, а теперь обратно…

– Есть меньше надо, – заметил майор Тихомиров категорично.

Старший лейтенант Заболотнов всегда отличался повышенной худощавостью и сухостью конституции. Тем не менее имел в группе самый большой аппетит, что, впрочем, не добавляло его телу ни капли жира.

– Я вообще голодовку объявляю. И отправляюсь на тропу…

– Валяй. Там голодай… На месте остается и Громобой, контролирует ситуацию и прикрывает отсюда, – подполковник отвел снайперу обычную роль. – Остальным – вперед!

– Громобой, докладывай постоянно! – потребовал Занадворов.

– Я не усну, товарищ подполковник, – отговорился снайпер. – Что докладывать, если в доме тишина и покой, словно все спят? Дверь распахнута. Никто не выходит.

– У них света нет?

– Под навесом стоит дизельный генератор. Две бочки, видимо, с соляркой… Пока не заводят. И даже печку не топят. Над трубой «светит» даже слабее, чем раньше. Остывает…

– Они могут в другую дверь выйти?

– Я сомневаюсь, что там есть другая дверь. – Снайпер тщательно осмотрел все пространство вокруг метеостанции еще в светлое время. Он знал, что ему здесь работать, а свое место работы любой снайпер предпочитает основательно изучить. Это естественный профессионализм, и без такого изучения стрелку трудно работать качественно.

– А в окна? Ты за окнами присматривать можешь?

– За окнами я смотрю, – сообщил майор Тихомиров. – Я уже в двадцати метрах. Мне весь дом хорошо видно, лучше, чем днем издали.

– Я – Скрипач, вижу человека, – доложил капитан Захватов.

– Никто не выходил, – стоял на своем снайпер.

– Вокруг дома обползает, понизу.

– С какой стороны?

– С верхней линии в сторону центра.

– Присмотрись хорошенько. Это не Хамзат?

– Похоже, он. И… Что-то у него в руках. На топор похоже.

– Блокировать его! Кто ближе?

– Я в тридцати метрах, – доложил Захватов.

– Я тоже, – подтвердил старший лейтенант Пермяков.

– С двух сторон подходите. И без шума! Не захочет отойти, «отключить»… Стесняться нечего. Только, смотрите, не изуродуйте. Что там за шум идет? Кто слышит?

– С раненым переговариваются.

– Значит, еще на месте. Чего-то ждут…

– Выходят… Один стоит в дверном проеме, всматривается в ночь.

– Скрипач! Мальчишку не подпускать!

– Не успеваю, он вперед лезет… К дому подбирается. Хочет спрятаться за ящик, за которым раненый лежит. В метре от раненого мы никак не сможем…

– Сопляк! Что ему там нужно! Все дело нам сорвет…

– Горец, – чуть не с одобрением заметил майор Тихомиров. – Ему необходимо гнев выпустить. Хочет убить того, кто его собаку застрелил, я так думаю.

– И убьет, – согласился снайпер. – Он уже на позиции удара. В метре от раненого. Его никак не блокировать. Не будем мешать. Я лучше подстрахую…

– Страхуй, – согласился командир. – Смелый мальчишка – с топором против трех автоматов… Не каждый взрослый решится.

– Против двух автоматов, – поправил Шумаков. – Когда я этого подстрелил, он свою винтовку в сторону отбросил. Она по склону скатилась, и никто ее не поднимал.

– Я поднял, – сообщил старший лейтенант Рататуев. – Но тащить с собой не стал. В сторону отложил, под камушек. Попрошу никого не лапать – прицел я себе сниму! Остальное – кому понравится.

– Отставить базары! Работаем.

– Начинается, – доложил снайпер. – Второй за плечом первого…

– Хозяев не видно?

– Пока не видно…

– Предельное сближение! Идем!

Ущербная луна светила неярко, тем не менее все же светила. В неполной темноте тоже приходилось соблюдать меры осторожности и перебегать аккуратно, чтобы не высветиться силуэтом и не просто не подставить себя под очередь, но не предупредить противника, что тот блокирован. Иначе можно было не только надолго затянуть предстоящий бой, но и пришлось бы идти на штурм здания, что могло вызвать жертвы. Кроме того, и родители Хамзата были бы подставлены под удар такими неумелыми действиями, поскольку бандиты наверняка предпочли бы взять заложников, как гарантию собственной безопасности.

– В темноту всматриваются, вдвоем, – продолжал комментировать снайпер, которому видно было все лучше других. – Тихо переговариваются с раненым. Тот начинает подниматься… Один из бандитов несет раненому палку вместо костыля. Второй потягивается, говорит что-то за плечо в дом. Внимание, мальчишка готовится к прыжку – ноги поджал, топор отвел за спину…

– Всем, кто рядом, – скомандовал подполковник Занадворов. – Атака мальчишки – сигнал к общей атаке. – Громобой, страхуй пацана. Только постарайся бандитов живыми оставить.

– Попробую… Беру на прицел второго. Но он в дом вернулся.

– Страхуй… Кто еще рядом, страхуйте тоже… У раненого должен быть и пистолет.

– Пошли! – скомандовал старший лейтенант Шумаков. – Началось…

– Все пошли! – добавил Занадворов, и сам вскочил на ноги, чтобы совершить последний резкий рывок и оказаться около здания метеостанции…

События развивались настолько стремительно, что осмыслить их, чтобы принять правильное решение, у неподготовленного человека просто не хватило бы времени. Но спецназовцы вне зоны боевых действий свое время тратят как раз на подготовку к действиям в подобных ситуациях и потому в критические моменты имеют возможность действовать без раздумий, на автоматизме.

Высокий бандит подошел к раненому с палкой, тихо сказал что-то. Раненый сначала сел, потом начал подниматься. Бандит наклонился над ним, поддерживая одной рукой, но этого было мало, и он отложил в сторону автомат, чтобы помочь двумя руками. И в это время Хамзат выпрямился, как разжатая пружина, совершил скачок и ударил топором. Но наклон бандита дезориентировал мальчишку, а среагировать вовремя и направить удар в голову, как он намеревался первоначально, Хамзат не сумел. И потому удар пришелся в плечо, да и то слегка вскользь, под острым углом. Но все же был он, видимо, болезненным и ощутимым, хотя и не помешал бандиту отмахнуться и выбить топор из не слишком крепких мальчишеских рук. И тут же бандит схватил свой автомат. Он хотел было опустить предохранитель, чтобы передернуть затвор, но правая рука все же ощущала последствия удара топором, и движения были неуклюжими и замедленными. Что, впрочем, не помешало бандиту громко выругаться.

На эту ругань из дома выскочил второй, с автоматом, уже подготовленным к стрельбе. А Хамзат, не имея опыта и не понимая, в чем его спасение, вместо того, чтобы держаться ближе к подбитому им бандиту и к первому раненому, используя их, как щит, и мешая высокому пользоваться автоматом, отскочил в сторону. И ладно бы еще к обрыву, где можно было бы скатиться, пусть и с ушибами, но избежать быстро летящей пули. Бандит в дверях поднял оружие одновременно с напарником. От двух очередей спасения, по сути дела, не было. Но оно пришло со стороны. Выстрел, раздавшийся из глубины дома, не просто свалил, а выбросил из дверного проема последнего бандита с мощной силой. Высокий на звук выстрела обернулся, выпуская мальчишку из зоны прицела своего ствола, и в это время пуля снайпера ударила его в автомат, срикошетила, закувыркалась со свистом в воздухе, но автомат из рук все же выбила. Бандит, понимая, что угроза идет из дома, среагировал адекватно ситуации – выхватил длинный нож и шагнул к Хамзату, собираясь захватить его и использовать, как живой щит. Но уже вставал на ноги второй, вылетевший из дверного проема. Он, как поняли по звуку спецназовцы, удостоился выстрела из охотничьего ружья, заряженного, судя по всему, дробью, но бронежилет выдержал этот выстрел, хотя сам удар дробового заряда был ощутимым и доставил бандиту неприятные мгновения.

Высокий уже протянул к Хамзату здоровую руку, держа нож в другой, больной и залитой кровью, бегущей не переставая из рваной раны в плече. Мальчишка отпрыгнул в сторону. Бандит так же быстро прыгнул за ним, но тут на его пути оказалось новое действующее лицо. Майор Тихомиров не отпрыгивал. Он, пользуясь удивлением и некоторой мгновенной растерянностью «клиента», не дал ему подготовиться к удару ножом, но сам ударил ногой под колено, разворачивая корпус, и тут же – рукой в голову. Абдулмуслим рухнул на землю так, словно его ударила падающая бетонная балка.

Второй бандит в это время обернулся, готовясь дать очередь в дверной проем, но пуля снайпера вовремя нашла его колено и сразу свалила на землю. Однако спусковой крючок автомата был уже нажат, и очередь все же раздалась; от боли в колене шоковая судорога передалась, должно быть, в руку, и Зурабов не смог разогнуть палец, пока не опустошил весь магазин. Но Джогирг был еще в полном сознании, автомат все же сумел отбросить, пытаясь вытащить из кобуры пистолет, но в это время кто-то уже наступил ему на руку и приставил к глазу автоматный ствол. Все спецназовцы, занятые в захвате, уже были перед зданием метеостанции…

Дело вроде бы закончилось. И так было бы, если бы на автоматную очередь Джогирга не отозвалась пулеметная очередь с тропы. А за ней последовала вторая, третья… Это заговорил пулемет старшего лейтенанта Заболотнова. И сразу за этим одна за другой взорвались две ручные гранаты, разбросав по горам рваные куски эха.

А потом множественные автоматные очереди уже смешали все, не позволяя разобрать, кто и куда стреляет.

– Я – Дворовой. Шиш, что там у тебя?

– Группа боевиков, товарищ подполковник. Как из-под земли выросли. Видимо, с какого-то другого прохода. На тропу сбоку выскочили…

– Почему сразу не доложил?

– Не успел бы. Они вышли рядом с поворотом и грозились скрыться за другим, тогда могли бы мне в тыл выйти. Так я их не пустил…

– Количество?

– Вышло больше десяти. Но за поворотом еще немало осталось. Пытались прикрыть отступление первых. Там, может быть, даже пара десятков. Может, еще больше. Это судя по звукам выстрелов. Темновато внизу…

– Хамзат! – позвал подполковник мальчишку.

Мальчишка стоял неподалеку. Но в это время из дверей метеостанции вышли его отец с матерью. У отца в руках было одноствольное охотничье ружье. Хамзат уже намеревался к ним подойти и сделал первый шаг, но обернулся на зов подполковника и понял, что офицерам нужна его помощь.

– Ругать я тебя потом буду – ты нам чуть операцию не сорвал! Сейчас скажи, на главную тропу откуда-то еще выйти можно?

– Вдоль хребта старая тропа есть. Со следующего перевала, по левому склону, поверху. Но она в наше село напрямую не ведет, и потому мы ею не пользуемся. Это будет круг в десять километров. И проходы трудные… Зачем далеко ходить?

– А где сейчас твой родственник Амади Дидигов?

Мальчишка коротко глянул на родителей и пожал плечами.

– Я давно его не видел…

– Ты сам как мимо тропы прошел? И мимо нас тоже?

– Здесь много проходов. Их не сразу найдешь, а кто знает, тот…

– А многие знают?

– Местные знают.

– И могут к метеостанции прямо с тропы пройти?

– Свободно!

– Ладно, иди к родителям, они ждут. Отца ко мне пришли. Поговорить надо…

Наблюдать картину встречи Хамзата с родителями после всего ими пережитого подполковнику Занадворову было некогда.

– Я – Дворовой. Шиш, слышишь меня? Без помех?

– Я – Шиш. Дворовой, слышу нормально.

– Шиш, снимайся в темпе. Отступай в нашу сторону. Тебя могут обойти несколькими путями. Будь осторожен. Высылаю в поддержку Тихого с командой.

– Сколько человек? – сразу спросил майор Тихомиров, поднимая с земли автомат.

– Троих возьми.

– Шиш, отступаешь тем путем, которым я шел. С тропы по тропинке, напрямую в нашу сторону. Поворот сразу, как метеостанцию увидишь.

Тихомиров тем временем поочередно ткнул пальцем в сторону ближайших офицеров, показывая, что в выборе он не капризен и готов идти с теми, кто стоит рядом. Только одного Шумакова обделил вниманием, зная, что командир всегда держит снайпера рядом с собой. И оказался прав.

– Громобой, прикрывай Шиша. Следи за тропой. Не дай там никому высунуться. Стрелять на поражение.

– Понял. – Снайпер оглянулся, подыскивая себе удобную позицию для стрельбы.

– Ёлкин, пленных обслужи! Перевязка и прочее…

Ёлкин только что закончил обыск пленников, отобрал у них все оружие, документы и рюкзаки. Из рюкзаков достал и показал капитану упаковки с медицинскими препаратами.

– Работаю, – согласился капитан. – У кого наручники есть? Гоните сюда!

Абали Дидигов подошел к подполковнику Занадворову вместе с Хамзатом. Протянул руку для рукопожатия.

– Я должен поблагодарить тебя – твои люди спасли моего сына. – Голос его, впрочем, звучал достаточно сумрачно. Похоже, присутствие спецназа на метеостанции совсем не радовало Абали. Тем более, что он слышал недалекую пулеметную стрельбу, слышал команды, которые отдавал подполковник, и понимал, что бой еще не закончился; кто-то вскоре, возможно, будет атаковать спецназовцев, которые уходить отсюда, кажется, не намереваются. И неизвестно еще было, на чьей бы стороне оказался Абали, не прояви его сын такую самостоятельность, – помогал бы он спецназу или, наоборот, боевикам. Впрочем, такое поведение никого не удивило бы, поскольку понять отношения горцев между собой могут только сами горцы, и на собственные понятия опираться в этом вопросе невозможно, как хорошо знал подполковник.

Сергей Палыч кивнул, принимая благодарность с той же сдержанностью, с которой она была высказана. И сразу перешел к делу.

– По тропе, скорее всего со стороны хребта, движется большой отряд, около тридцати бойцов. По крайней мере, не меньше тридцати, если мой пулеметчик сильно не проредил их состав. Ты не знаешь, что это за отряд?

– Я не сотрудничаю с эмирами. Знаю единственного – ты понимаешь, про кого я говорю, – и то лишь потому, что он мой родственник. Но здесь часто кто-то проходит, иначе тропа давно заросла бы травой и осыпалась. Наверное, кто-то направляется в Грузию. За те годы, что метеостанция не работала, они привыкли останавливаться на ночь в здании. За много лет настолько все загадили, что мы с женой неделю мусор за ними выносили. Вели себя хуже свиней… В этом году один небольшой отряд шел мимо, хотел свернуть, но я вышел на открытое место с сотовой трубкой у уха, хотя здесь нет связи. Делал вид, что разговаривал. Они не рискнули, повернули в сторону. Но такие большие отряды… Тридцать человек… Я думал, такие уже не существуют.

– Возможно, соединилось два отряда, чтобы прорваться к границе. Я предполагаю, они пойдут сюда. Мы будем оборонять метеостанцию. Тебе, твоей жене и сыну я посоветовал бы спрятаться в такое место, куда пули не долетают. Не потому, что я сомневаюсь в твоей храбрости, но тебе не следует воевать со своими соотечественниками. Они еще будут здесь ходить, ты должен остаться в стороне.

– Конечно, – согласился Абали. – Я не буду воевать против своих.

– А что же ты в меня стрелял? – сказал со стороны скованный наручниками Джогирг Зурабов. Ему как раз перевязывали колено, простреленное снайпером, и готовились наложить шину, потому что девятимиллиметровая пуля «Винтореза» способна разнести кость на осколки. – Если бы не бронежилет, у меня в спине была бы дыра с тарелку…

– Ты считаешь, я должен был позволить тебе застрелить моего сына?

– Твой сын со спецназом спутался…

– Он не шлюха, чтобы с кем-то путаться. Он захотел отомстить за нашу собаку и, я считаю, поступил правильно. А ты вместе с моим двоюродным братом Амади всем уже надоел. Вы всему селу покоя не даете. И люди были бы благодарны мне, если бы я тебя убил…

– Ты хотел убить меня в своем доме, оказав перед этим гостеприимство. В нашем народе так себя не ведут. – Джогиргу все же хотелось оставить последнее слово за собой.

– Я не принял бы тебя в своем доме, как давно уже не принимаю у себя Амади. Ты пришел только на мое рабочее место, и все… Как пастух защищает свое стадо, так и я защищаю свою метеостанцию. Тебе не в чем меня упрекнуть.

– Всем, кто свободен, – сказал подполковник Занадворов. – Таскаем камни на край, делаем бруствер. Пойти они могут только с двух сторон – от тропы и от хребта. Эти стороны и укрепляем.

И первым взялся за работу, показывая Абали, что разговор закончен. Тот, обняв сына за плечо, повел его в дом, куда за ними зашла и Альбика, не вступившая в разговор мужчин.

– Товарищ подполковник, – не отрываясь от прицела, обратился к командиру старший лейтенант Шумаков, – попросите хозяина зарядить мне запасные аккумуляторы. Пусть генератор заведет. У основного запаса на час едва ли хватит. Пусть хоть наполовину зарядится.

– Давай. Сколько требуется на полную зарядку?

– Около четырех часов.

– Ладно, сколько ни зарядим, все хорошо будет…

Снайпер отложил винтовку, снял с плеч рюкзак и вытащил из кармашка зарядное устройство с уже вставленными туда тремя аккумуляторами нестандартного размера. Подполковник ушел в дом и вскоре вернулся вместе с Абали Дидиговым. Тот недолго повозился под навесом, несколько раз дернул шнур пускового устройства, и генератор ровно и слишком громко для ночной горной тишины затарахтел. Слыша такой звук со стороны, можно было бы подумать, что здесь работает трактор. Подполковник вернулся к снайперу, присел перед ним, занявшим лежачую позицию, и раскрыл ладонь. На ладони лежали три почти таких же нестандартных аккумулятора. Отличались новые от старых только цветом.

– Пойдут?

– Должны пойти…

– Это запасные от радиостанции. Там их шесть штук было. Если что, можно будет взять еще комплект. Можешь не экономить.

Старший лейтенант тут же переставил аккумуляторы в блоке питания прицела винтовки. Посмотрел, пощелкал переключателем, проверяя все режимы наблюдения.

– Другое дело! Со свеженькими, как днем… Готов до скончания ночи смотреть.

– Товарищ подполковник, – позвал капитан Ёлкин.

Занадворов обернулся и принял в руки документы одного из пленников.

– Грузинский офицер, подполковник. Удостоверение подписано Гелой Бежуашвили. Можно проверить по данным подписавшего, что за служба.

– Хороший выпал нам улов! – улыбнулся Сергей Палыч. – Знаешь, кто это такой? Который подписывал.

– Бежуашвили? Где-то слышал…

– Руководитель специальной службы внешней разведки Грузии. Диверсанты, террористы, провокаторы и прочее аналогичное. Это хуже, чем ЦРУ, потому что работают одновременно и на американцев и воруют одинаково у своей службы и у ЦРУ. Воруют и тут же продают. Это система, которую Саакашвили никогда не истребит… Впрочем, такая же система у них везде – и в правительстве, и в армии, и в каждой администрации. Хочешь жить – умей делиться. Это который из них?

– Первый. Который был с американской винтовкой.

– Тогда понятно, откуда винтовка… Не успел еще продать. Ладно. С пленными закончил?

– Закрыл связанных в сарае. Осмотрел. Острых предметов там нет, наручники не снимут, сбежать не смогут.

– Хорошо. Помогай бруствер ставить. Мне пока позвонить нужно. Начальство обрадовать…

Но до того, как позвонить полковнику Самокатову, Занадворов прислушался к редким автоматным очередям и вызвал на связь своего пулеметчика:

– Шиш, я – Дворовой. Что у тебя?

– Отхожу по тропе.

– А кто стреляет?

– Они мою скалу обстреливают. С разных мест, чтобы я не высунулся. Несколько человек, думаю, внимание отвлекают, а остальные стороной обходят, чтобы захватить.

– Нормально. Поторопись.

– Подхожу к повороту.

– А я на повороте, – вмешался в разговор майор Тихомиров. – Раскрыл объятия. Ага… Вижу тебя. Страхую со спины. Все нормально, командир, у нас спокойно!

– Шиш, прикинь, с каким успехом стрелял?

– Кажется, человека три-четыре положил. Точно не скажу, темно было. Потом гранаты бросал. Надеюсь, еще столько же. Я навесом сверху бросал, вслепую. Знал, что они там идут. Результата не видел, в меня в это время стреляли…

– Ладно. Возвращайтесь быстрее.

Занадворов отодвинул ото рта поводок микрофона и вытащил трубку спутникового телефона. Номер был в памяти трубки последним, и искать его не пришлось. По времени выходило, что полковник Самокатов давно должен уже был прилететь на место уничтожения части банды Амади Дидигова.

– Ну, наконец-то, Сергей Палыч! Я уж не чаял дождаться, – начал разговор полковник Самокатов. – Как обстановка?

– Напряженная. Мы захватили бандитов, двое из них ранены, требуется медицинская помощь. Один из раненых – подполковник специальной службы внешней разведки Грузии. У всех троих в рюкзаках обозначенный ранее груз.

– Утром вертолет вышлем.

– До утра нам еще необходимо дожить, товарищ полковник…

– Осложнения?

– Основательные. Не так чтобы категорично сложные, но непростые. Банда, численностью до трех десятков боевиков, возможно, две банды или даже три, как мы предполагаем, объединенные для совместного выхода в Грузию, по пути вышли к зданию метеостанции – вероятно, для кратковременного отдыха. Сейчас темно, ориентироваться нам сложно, но бандиты не пожелают, думаю, оставлять у себя за спиной какие-то силы, способные преследовать их и ударить при удобном случае в тыл. Все выходы за границу обычно осуществляются скрытно, а если банда засвечена, на границе ее встретят пулеметами…

– Откуда данные о направлении движения? – спросил Самокатов.

– Данных, Георгий Игоревич, у нас нет. Есть только мнение метеоролога, который знает местную обстановку и направление, которым шли бандиты. Вдоль хребта по старой тропе, вдалеке от обжитых мест, чтобы никто их не видел. Такие маршруты, сложные в прохождении, случайно не выбираются. Они выбираются тогда, когда бандиты не хотят, чтобы кто-то случайно заметил их. Метеостанция считалась нерабочей, и потому бандиты надеялись и здесь пройти незамеченными. Не получилось, и теперь они будут вынуждены атаковать нас. Если не атакуют, я сниму свое утверждение, что они идут к границе. В этом случае я выхожу в преследование…

– Я понял. Но возникает попутный вопрос: если вы со своей группой уйдете в преследование, как быть с пленниками? Я смогу прислать вертолет только утром, может быть, и сам прилечу. Вы же знаете, у нас только официально объявляется, что современные вертолеты могут летать круглосуточно. Но я с афганских времен не помню, чтобы вертолеты по ночам работали. Ну если бы еще какие-то чрезвычайные и звучные обстоятельства, а за пленниками… Никто мне транспорт не выделит.

– В крайнем случае, товарищ полковник, здесь есть метеоролог, который будет их охранять. Мы его вооружим…

– Это надежно?

– Он стрелял в одного из них. Из дробовика… К счастью, бронежилет спас. Его зовут Абали Дидигов. Он родственник Амади Дидигова, но, как я слышал, не пускает Амади в свой дом. Нет, это надежный вариант. Кстати, одного из бандитов ранил его сын – топором…

– Хорошо. Держите меня в курсе дела, Сергей Палыч. Как что-то будет ясно, я имею в виду направление банды, сразу сообщите. На всякий случай я поищу группу вам в поддержку. Хотя бы команду «краповых» смогу найти. Они могут пройти по тропе – если их, конечно, правильно направлять. Как я понял, тропа не слишком утоптана?

– И не просто не утоптана. Там в одном месте еще «растяжка» стоит. «Краповые» в темноте могут нарваться…

– Ладно, звоните, мы решим, что делать.