– Прогноз погоды смотрел. Обещают к концу недели проливные дожди по всей Европе, – сообщил Сарбаз, закрывая новостной интернет-сайт. – Из залитого ливнями Пакистана мы попадем в залитую ливнями Европу. Одно другого не легче.

– До конца недели, надеюсь, мы отсюда уберемся, – ответил полковник Самарканди. – Мне здешний воздух не нравится – задохнуться можно. И пейзажи местные – я даже на улице ощущаю себя как в кабине лифта. Зажат со всех сторон и беспомощен, если что-то случится. Как можно человеку запирать себя со всех сторон в заборы и рамки!

– А полякам, наверное, у нас не нравится, – улыбнулся компьютерщик. – Скажут, что не поймешь, в какую сторону идти.

– И не нужны они нам. Кстати, польские военные, кажется, в составе сил НАТО, тоже у нас присутствуют?

– То ли тысяча человек, то ли две тысячи, я точно не помню.

– Желаю им всем там заблудиться и никогда не найти дорогу к своим, – всерьез сказал полковник. – Если у нас все в этот раз получится как следует, мы поможем всем натовцам заблудиться. Тогда им уже не помогут электронные компасы и спутники GPS.

– Надеюсь, господин полковник, вместе с вами, – согласился Сарбаз.

– Инструкции пришли?

– Пришли. Только опять на английском языке. И писал их точно американец. Обороты речи чисто американские. Англичане так вульгарно не выражаются. Я уже расшифровал. – Сарбаз защелкал маленькой, легко помещающейся в ладони компьютерной мышкой, специально сделанной для ноутбука.

Харун Самарканди положил руку на спинку стула компьютерщика и склонился над монитором ноутбука, чтобы читать материалы сразу, поскольку приказал Сарбазу не брать с собой принтер. Зачем таскать лишний вес, если можно обойтись без этого. Однако пришлось вытащить из кармана блокнот и записать два телефона, два адреса и имена людей, которые должны ему здесь помогать. Память у Самарканди вообще-то была великолепная, но он мог полагаться на нее только тогда, когда дело касалось арабского языка и арабского смысла сказанного или написанного. Ну, может быть, еще и английский язык был по силам его памяти, хотя в меньшей степени. Телефоны, хотя номера и были длинными сотовыми, он запомнил и записал только на всякий случай. А адреса давались хотя и латиницей, но на польском незнакомом языке с трудным сочетанием букв, и в любом другом языке казались бы бессмыслицей. И потому пришлось записывать, чтобы избежать ошибки.

А вот окончание сообщения уже требовало другого отношения. Сообщалось, что на военную базу НАТО под Краковом прибывает американская группа с задачами, аналогичными тем, что были поставлены перед группой полковника Самарканди. С американцами предлагалось разобраться по своему усмотрению, ликвидировать или нейтрализовать, при этом запрещалось трогать старшего агента ЦРУ Джона Джонса и рекомендовалось попробовать захватить и вывезти спутника Джонса профессора Фила Кошарски, специалиста по климатическому оружию из «лаборатории Филипса» в США. Люди в Кракове, которые ждут, когда полковник Самарканди выйдет на них, помогут в проведении этой акции.

– Если там американский спецназ, нейтрализовать его можно только одним способом – ликвидировав, – проворчал Самарканди. – Но как их ликвидировать, если они находятся на военной базе? Хорошенькое дельце! И без того у нас задача не самая простая, а тут такое дополнение… Я уже начинаю жалеть, что не полным составом отряда сюда прибыл. И не все вооружение захватил. То есть вообще не захватил вооружения…

– Да, господин полковник, в чужой стране воевать – это совсем не то, что сражаться на своей земле, – согласился компьютерщик Сарбаз.

– Запроси их, в курсе ли дела подполковник Хайрулла и можно ли его использовать. У Хайруллы с американцами свои отношения. Он заканчивал американское военное училище. Это тоже напомни.

– Понял. От вашего имени?

– От моего имени. Как ответ придет, постучи в стенку.

Полковник вышел в задумчивости. Но не успел он в своей комнате заварить чай. И поспешил в соседнюю комнату.

– Ответили сразу, господин полковник. Хайрулла в полном вашем распоряжении. Использование его обязательно, поскольку он знаком с Джоном Джонсом и может его показать во избежание ошибки.

Самарканди как остановился у порога, слушая, что ответили на запрос, так и не прошел дальше в комнату. А потом, выслушав, просто кивнул и вышел. По хорошему чаю полковник уже соскучился в дороге и спешил, пока чай не остыл, к себе…

Подполковник Хайрулла приехал через час и сразу прошел в комнату к полковнику Самарканди, который ждал его. С Хайруллой пришли два его помощника, и каждый нес по большой тяжеленной сумке.

– Доставил? – Самарканди даже почти удивился, что Хайрулла сработал так эффективно.

Проблема состояла в том, что Хайрулла собирался вооружить группу полковника пистолетами-пулеметами «микро-узи», от которых полковник категорически отказался, и не потому, что они производятся в Израиле, – оружием врага воевать не возбраняется. Просто «микро-узи» при своих скромных размерах в 27 сантиметров и удобстве скрытого ношения имел скорострельность 1250 выстрелов в минуту и единственный вариант магазина на 20 патронов. Можно было примерно предположить, куда ляжет первая пуля очереди. А вот куда улетят остальные, даже предположить было невозможно. Разброс пуль при автоматической стрельбе у «микро-узи» просто ужасающий. С таким оружием можно стаю ворон разогнать, это точно. Но вести боевые действия практически невозможно. Оставалось стрелять не очередями, а одиночными выстрелами. Но тогда для чего вообще нужен пистолет-пулемет и почему нельзя его заменить простой «береттой-92», которая имеет не намного меньше патронов в магазине? Тем более что «беретта» тоже может стрелять очередями. Подполковник Хайрулла с доводами полковника Самарканди согласился без возражений.

– У поляков это популярное оружие, – сказал в свое оправдание. – И купить можно достаточно дешево.

– «Беретта-92» не может стоить дороже. И тоже популярна во всем мире, – стоял на своем полковник. – Но лучше все же хороший пистолет-пулемет. «Скорпион», например.

«Скорпионы» производили в соседней Чехии, и Самарканди казалось, что в Польше их было достать несложно.

– «Скорпионы» у поляков популярностью не пользуются.

– Дураки поляки. Поискать можешь?

– Бесполезно. Я рынок оружия изучил. «Скорпионы» встречаются редко, и штучными экземплярами. Могу взамен только «МР-5» предложить. Хотя они и слишком дорогие.

– Не скупись, – полковник Самарканди понял, что Хайрулла хотел на покупке оружия слегка подзаработать. Ходили слухи, что подполковник не лишен коммерческой жилки. – Какая модель?

– «SD3-A3».

– Что ты мне голову морочишь? Или не понимаешь, что в нашем положении требуется?

– Я не морочу. Я искал, что можно под одеждой носить.

– И с грохотом расстреливать облака. Спасибо, сам из «узи» стреляй, когда желание возникнет. Нам здесь пугать некого. Нам стрелять следует только тогда, когда есть уверенность в точном попадании. Ищи «МР-5».

– Что просили, полковник. Трудно было уговорить, переплатить пришлось, но я добыл, – подполковник выглядел довольным.

– Ты хорошо поработал, Хайрулла, – похвалил полковник, и подполковнику это было тем более приятно, что сказана похвала была в присутствии его людей. – Не каждый в чужой стране сумеет так сориентироваться. Показывай, что принес.

Один из людей Хайруллы расстегнул замок-«молнию» на сумке, и полковник Самарканди сам вытащил оттуда упакованный в целлофан пистолет-пулемет в заводской смазке, следовательно, исправный, как показывала практика, и не изуродованный каким-нибудь механиком-самоучкой. Пистолет-пулемет «МР-5» славился безотказностью в бою и хорошим глушителем. Может быть, лучшим глушителем в классе пистолетов-пулеметов. При скорострельности 800 выстрелов в минуту «МР-5» остается вполне управляемым оружием прицельного боя, в отличие от «микро-узи», и не дает такого разброса пуль. И потому даже сравнительно небольшая емкость магазинов в пятнадцать патронов устраивала полковника. Пусть патронов меньше, зато больше будет толк от стрельбы.

– Отлично. А патроны?

Хайрулла молча показал на вторую сумку.

– Оставьте оружие здесь. Я сам раздам людям. На всех хватит?

– Пять запасных комплектов. Если считать меня и моих людей, то два запасных комплекта.

– Хорошо. Два запасных комплекта, – такими словами Самарканди сообщил, что и самого Хайруллу, и его людей он собирается задействовать в своей операции. – Оставьте оружие. Людей, Хайрулла, можешь отпустить, а нам с тобой нужно кое-что обсудить.

Люди Хайруллы оказались сообразительными. Не дожидаясь команды, развернулись и вышли из комнаты. Полковник Самарканди послушал, как затихают их шаги в длинном и пустом коридоре, и только после этого пододвинул один стул подполковнику, второй себе, сел, пригласил сесть Хайруллу и посмотрел на него долгим внимательным взглядом, паузой подчеркивая важность того, что хочет спросить.

– Итак, Хайрулла, что ты мне можешь сказать о профессоре Филе Кошарски из «лаборатории Филипса»? Знакомо тебе это имя?

– Знакомо. Мне при подготовке к операции пришлось, господин полковник, прочитать множество материалов, чтобы войти в курс дела. А профессор Кошарски личность достаточно известная, чтобы его можно было обойти вниманием. Это руководитель направления в «лаборатории Филипса». Важная фигура…

– Что такое «направление»?

– Направление – это группа проектов, так или иначе объединенных тематической близостью. Само объединение может не обязательно касаться научных разработок, оно может производиться даже по территориальному признаку, если проекты имеют ярко выраженную региональную направленность. Но Кошарски работает не по региону. Он в своем направлении объединил несколько проектов, которые продолжают начатые когда-то в Советском Союзе разработки. Там были интересные виды оружия. Потом Горбачев, разоружая Россию, передал все материалы американцам. А часть специалистов, занятых в советских проектах, уехали за границу и продолжают работать там. В том числе и в «лаборатории Филипса».

– А наш объект интереса – Валерий Людвигович Майтусенко? – полковник Самарканди с трудом произносил имя и отчество бывшего советского ученого.

– Майтусенко, согласно моим данным, не слишком хороший специалист, но прекрасный менеджер. Конечно, и кое-что знает и умеет, иначе он не построил бы даже ослабленную установку «Гранит», весьма далекую от самого комплекса по своим силам. Кстати, Россия получила в наследство от Советского Союза несколько больших, полностью действующих комплексов. Один из них опробовала, но, не имея ключевой документации, не может поставить их на вооружение. А ключевую документацию, не копии, а именно саму документацию, из-под носа у американцев увел именно Майтусенко Валерий Людвигович, – подполковник Хайрулла показал, что он это имя произносит более свободно, почти без запинки. – Он сделал это в последний момент, когда уже знал, что именно потребуется американцам. Остальные документы Майтусенко просто скопировал, а ключевые скопировать не успел и похитил.

– Как я понимаю, для продажи, – сказал полковник. – Тогда почему он их не продал?

– Из-за жадности, – просто объяснил Хайрулла. – Из-за жадности и упрямства. Ему бы поторговаться, а он не умеет. Он упрямо стоял на своей невероятной цене, но покупать кота в мешке никто не захотел. Эксперты многих правительств, к которым Майтусенко обращался, заявили, что решение этой задачи при современном уровне техники невозможно, и Майтусенко пытается, очевидно, подсунуть фальшивое решение. Сами материалы он никому, естественно, не показывал, чтобы не навести на мысль о принципе действия комплекса.

– А Кошарски…

– Кошарски самостоятельно решить задачу не мог, но он уверен, что у России комплекс «Гранит» есть в рабочем состоянии, следовательно, вариант решения задачи существует. Это же говорят и данные ЦРУ, на которые Кошарски опирается. А почему вас заинтересовал Кошарски?

– Он интересует не меня, а нас. Сегодня получен приказ захватить помимо Майтусенко еще и Кошарски. И доставить его в Пакистан.

Хайрулла покачал головой и поцокал в осуждение языком.

– Вай-вай… В Америке очень трудно работать. Это не Польша. Здесь мусульман просто не любят. А там к людям с Востока внимательно присматриваются. И минимальная акция в Америке всегда обрастает чрезвычайными трудностями. ФБР – организация вредная. Даже просто так приедешь, тебя проверять начинают. Базы данных у них большие. На половину населения Земли, наверное. Сложную нам задачу поставили, сложную. К Кошарски подобраться трудно. Его, кстати, слышал я, недавно совсем убрать собирались. Наверное, не получилось.

– Кошарски уже прилетел или вот-вот прилетит сюда. На американскую базу. На натовскую то есть, но, как я понимаю, это база чисто американская.

– Там поляки работают только в качестве обслуживающего персонала. Гражданские, вольнонаемные. Военные там только американцы. Они же и охрану периметра держат. Но держат очень плохо. Сами поляки за периметр ходят почти свободно. Подождут, посмотрят, когда часовой пройдет, и за его спиной туда.

– А что там полякам надо? – не понял Самарканди.

– Торговцы. В основном наркотики, порнография. Поляки этим издавна торгуют. Иногда через периметр и девочек водят. Для развлечения американцев. Тогда даже часовой, если видит, отворачивается, потому что когда-то могут и ему привести. Сами американцы здесь настолько расслаблены, что устроить им кое-какие неприятности очень даже хочется. И это возможно. Это у нас они в страхе живут. Здесь – в удовольствие.

– Устроим. Обязательно устроим. В завершение своих дел и устроим… – пообещал полковник. – Чтобы все удовольствия почувствовали вместе с запахом собственной паленой крови…

Сама мысль о том, что американцы могут где-то жить в свое удовольствие, была полковнику Самарканди противна и вызывала бурю эмоций. Будь его воля, он всех американцев заставил бы дрожать за собственную жизнь и за жизнь своих детей там, в Америке. Он принес бы им все то, что они в другие страны несут. Америка достойна возмездия!

– А когда прилетает профессор Кошарски? – спросил подполковник Хайрулла.

– Это наша задача – узнать.

– Значит, будем узнавать, – подполковник и с этой задачей согласился так, словно ему ничего не стоило вытащить трубку, набрать номер и спросить.

– Один вопрос выяснили. Теперь ко второму перейдем, – сказал Самарканди. – Что ты можешь сообщить мне о старшем агенте ЦРУ Джоне Джонсе?

Хайрулла посмотрел на полковника долгим внимательным взглядом, не совсем понимая ситуацию и не решаясь задать вопрос. Но вопрос задать он все же был должен:

– Кто вам сказал про Джона Джонса?

– Тот же, кто сказал про профессора Кошарски.

– И что вам сказали?

– Мне сказали, что Джонс и Кошарски прибыли в сопровождении отряда коммандос, которых можно перебить в свое удовольствие, профессора неплохо было бы захватить, а Джонса ты должен показать, чтобы его ненароком не подстрелили. Его трогать нельзя…

– Его трогать нельзя, – серьезно согласился подполковник. – Он – наш главный и единственный информатор, хотя ведет непонятно какую игру. Хотел бы я знать, что на уме у старшего агента ЦРУ.

Полковника Самарканди подмывало сказать Хайрулле, что он получил приказ взять отношения со старшим агентом Джоном Джонсом в свои руки, но Хайрулла наверняка имел какие-то свои каналы связи с командованием «Талибана». И вообще давно ходили слухи, что Хайрулла пользуется стопроцентным доверием самого Мохаммеда Омара. И потому лучше не брать на себя то, что Хайрулла может проверить. Излишнее любопытство свойственно женщине, а не воину и наказывается законами. Каждый должен знать только свое. И без того Хайрулла открыл то, что открывать был не должен. Но, чтобы в дальнейшем не попасть в неудобное положение, Самарканди все же разговор продолжил:

– И что же он за игру ведет?

– Он открывает нам секреты спецслужб, к которым простой старший агент ЦРУ допуска иметь не может. Словно он намеренно готовит нас к каким-то крупным делам, но делает это по указке своего командования, и командования достаточно высокого ранга, судя по секретности информации.

– То есть он толкает нас на какие-то акции против американцев, которые сами же американцы стараются держать под контролем? Так?

– Именно так…

– Он хотя бы разыгрывает какое-то уважение к исламу? Или еще что-то аналогичное, чтобы выглядеть правдоподобным?

– Он разыгрывает очень жадного человека. Хотя сам швыряет деньги направо и налево. Любит шикарные машины и красивую жизнь, хотя, когда нужно, становится аскетом. Мы отслеживали его поведение, когда он был уверен, что мы далеко. Он совсем не алчный человек. И весь его спектакль относительно оплаты услуг – ширма.

– На Кошарски и на Майтусенко нас вывел тоже Джонс?

– Он, полковник.

– Значит, наша задача предельно ясна. Провокации можно ждать в любой момент. Следовательно, необходимо быть готовым к любому повороту судьбы и подстраховаться, чтобы и дело сделать, и самим не подставиться.

– В моем понимании, здесь нас никто не будет заманивать ни в какую ловушку.

– Откуда такая уверенность?

– Джонс хочет, чтобы мы нанесли удар по натовским войскам в самом Афганистане. Ему и его хозяевам выгодно, чтобы мы заимели комплекс «Гранит». Иначе они не стали бы подсовывать нам в дополнение к Майтусенко профессора Кошарски.

– Зачем им это нужно?

– Возможно, чтобы значительно увеличить силы группировки НАТО.

– Тогда это невыгодно нам.

– Не знаю. Я даже думал о том, что наличие у нас «Гранита» даст им право применить против нас ядерное оружие.

– Применить его они могут всегда. Совести у них давно никто не видел. Но нам следует хорошо подумать, прежде чем применить комплекс.

– Вот потому старший агент Джон Джонс и демонстрирует перед нами свою алчность. Но у меня есть и более сильные подозрения. Даже более сильные, чем применение атомной бомбы.

– Рассказывай.

– ЦРУ зачем-то хочет повторения событий 11 сентября. Не полного повторения, но чего-то подобного. Это существенно изменит геополитическую обстановку в мире, как уже изменило в первый раз. Тогда наказанию подверглись невиновные. Нечто подобное готовится и теперь. И я подозреваю, что в данном случае они хотят свалить все на Иран. Президент Ирана все делает, чтобы на его страну пали подозрения. В каждом своем выступлении он позволяет себе намеки, которые хитрые головы сумеют переиначить, чтобы трактовать так, как им выгодно. С одной стороны, шиитам так и надо. С другой, а нужно ли нам под боком иметь еще один пылающий очаг? Когда пламя разгорается слишком сильно, может и нам бока подпалить.

Самарканди вдруг осознал, в какую глобальную яму втягивает его страну эта операция. Но при этом он и осознавал, как усилится мусульманский мир, когда движение «Талибан» будет иметь такое мощное оружие. Здесь выбора не было. Требовалось только проявлять категоричную осторожность и просчитывать все последствия собственных действий…

Подполковник Свентовитов легко выделил из толпы человека в строгом темно-синем костюме, при галстуке, в шляпе и со слегка чопорным выражением лица. Именно таким он и запомнился по нескольким фотографиям, показанным Валентину Александровичу перед отправлением в Польшу. Клаус Грофф шел по правой стороне улицы, словно придерживался автомобильных правил дорожного движения даже на улице чисто пешеходной. Ему тоже дали возможность посмотреть фотографии подполковника Свентовитова, причем уже в том виде, когда он сам бриться перестал, как и другим бойцам группы запретил это делать. Правда, за время, прошедшее после фотографирования, щетина превратилась в недлинную бороду, но это не должно было ввести Клауса Гроффа в заблуждение. Но, чтобы подтвердить свои намерения, Свентовитов шел навстречу агенту, стараясь поймать его взгляд и представиться с помощью взгляда. И поймал. И сразу понял, что представление состоялось; тот узнал и чуть-чуть изменил траекторию своего движения, чтобы пути пересеклись в нужной точке.

Они встретились, как случайно встречаются старые знакомые, давно друг с другом не видевшиеся. Оба заулыбались, изобразили великое удивление на лицах и пожали друг другу руки. Со стороны все точно так и смотрелось, должно быть, как задумывалось: случайная встреча некогда хороших знакомых, не видевшихся много лет.

Клаус Грофф официально считался гражданином Чехии немецкого происхождения, одинаково хорошо владел и чешским языком, и немецким, но Валентин Александрович чешского вообще не знал, за исключением нескольких слов, и потому разговаривать начал по-немецки, хотя тоже владел им не бегло. Однако Грофф вполголоса предложил перейти на русский, и по едва заметному акценту Свентовитов сразу определил в нем представителя какого-то из прибалтийских народов, скорее всего, литовца, потому что латыши и особенно эстонцы обычно имеют еще и характерные черты лица, а у литовцев лица более среднеевропейские.

– Поляки в это время по этой улице не гуляют, – сказал Грофф. – Да и русская речь здесь мало кого смутит. В Кракове полно русских, украинцев и белорусов, которые между собой общаются по-русски.

– Согласен, – с улыбкой кивнул подполковник. – И жду, что вы мне скажете.

Грофф полез в карман и вытащил кусочек плотного картона – свою визитную карточку. Передал Валентину Александровичу:

– Аккуратно разрежете. В центре – записи с координатами натовской базы. Остальное устно. Нынешней ночью на базу прилетел самолет из США. Привез группу американских спецназовцев под командованием капитана Лесси Коуэлла. С ним 14 бойцов. Сам Коуэлл опытный диверсант, прошел и Ирак, и Афганистан. Участвовал во многих операциях в разных странах. Считается в официальных кругах везунчиком, потому что без ущерба для себя выходил из переделок, из которых выйти было нельзя. Капитан в настоящий момент находится в подчинении старшего агента ЦРУ Джона Джонса. Этот, кстати, специалист по Центральной Азии, по Афганистану, Ирану, Ираку и Пакистану. И его появление здесь, в несвойственной его сфере интересов области, вызывает недоумение. Возможно, оно рассеется, если Джонс выйдет на связь с прибывшей сюда же группой талибов, возглавляемой полевым командиром полковником Харуном Самарканди. В группе 18 человек. Цель появления талибов та же самая, что и у вас, и у американцев. У меня есть подозрения, что старший агент Джонс своих спецназовцев может просто сдать талибам. Вместе с предметом, за которым американцы желают поохотиться, и довеском к этому предмету.

– С документацией? – переспросил подполковник.

– Документация и сам Майтусенко – это единый объект. А в качестве довеска к Майтусенко, который, с научной точки зрения, представляет не слишком большой интерес – он, скорее, не ученый, а инженер, хотя и был когда-то кандидатом наук… Так вот, в качестве довеска старший агент Джонс привез с собой крупного американского специалиста из известной, наверное, вам «лаборатории Филипса», руководителя направления, которое объединяет несколько проектов этой лаборатории, профессора Фила Кошарски, этнического, кстати, поляка. Между прочим, профессор Кошарски руководит проектом «Жара», который осуществляется в настоящее время. Не знаю, насколько этот проект реален, но он как-то связан с аномальной российской жарой нынешнего лета. Это я знаю точно. И я подозреваю, имея к этому некоторые основания, что, по замыслу ЦРУ, профессор Кошарски должен уехать вместе с Майтусенко и документацией по «Граниту» в Афганистан или, скорее, в Пакистан. Старший агент Джонс постарается этому поспособствовать всеми доступными ему способами.

– Хитрая и долгая игра. Но зачем им это нужно? – не понял Валентин Александрович. – Провокация, подставляющая под удар Америку?

– У нас есть сведения, что Джон Джонс около полугода назад пытался выйти на круг лиц, близких к командованию корпуса «стражей исламской революции». То есть вовлечь в дело Иран и тем самым подставить его под удар. Не получилось. Тогда дело быстро переиграли и начали разыгрывать «афганскую карту».

– Непонятная комбинация. А конечная ее цель?

– Я тоже хотел бы это знать. Но никакой конкретной информацией не обладаю. Все, что я имел возможность сообщить, я уже сообщил. Есть у меня еще кое-какие сведения, но они пока недостаточно точные. Хотя я могу их изложить лишь в качестве версии. Информация идет от украинской мафии в Польше. Даже не от мафии, а от простых бандитов. В Америке их назвали бы просто гангстерами.

– Я слушаю. Неизвестно, с чем придется столкнуться. Тем более что с этими гангстерами мы уже столкнулись.

– Вот как! По дороге?

– Да. По дороге.

– Понятно. Значит, это были вы со своей группой…

– Мы вынуждены были защищаться.

– Хорошее дело сделали. Следов не оставили?

– Вроде бы не оставили. По крайней мере, характерных следов, показывающих нашу причастность. Вообще без следов отработать было невозможно. Машины и тела следовало куда-то прятать. Но их скоро найдут.

– Это – да… Вообще не оставить следов невозможно. Так вот, украинские гангстеры сильно озабочены этим происшествием. Тем более оно совпало с «проводкой» в район Кракова вооруженной группы дагестанских боевиков. Украинцы оказывали, как это называется, платную услугу, не больше. Провели четверых. Но цель, к которой дагестанцы стремятся, гангстерам неизвестна. Я могу лишь предполагать, что их цель аналогична вашей, но это только предположение.

– Это тоже информация. И ее следует знать. Кстати, здесь много кавказцев проживает?

– Как в других европейских странах. Может быть, немного больше, потому что погибший президент Польши старался помогать всем, кто настроен по отношению к России не лояльно. Он, помнится, собирался назвать одну из площадей Варшавы именем Джохара Дудаева.

– Я слышал эту историю. Тогда польского президента остановил, кажется, московский мэр. Пообещал переименовать улицу, где расположено польское посольство, в улицу генерала Михаила Муравьева. На этом все и кончилось.

– Интересная история. Я о ней не слышал. Ну ладно. Что у меня будет еще, сразу буду напрашиваться на встречу. – Грофф с улыбкой протянул руку, прощаясь.

Свентовитов с такой же улыбкой протянул свою. На этом расстались, и каждый пошел своим прежним путем, хотя идти им следовало в обратном направлении. Но в этом случае встреча уже смотрелась бы преднамеренной. Встретились, поговорили и разошлись. В случае же, когда каждый продолжил свой путь, нечаянность встречи неназойливо подчеркивалась.

Валентину Александровичу пришлось зайти в одну из многочисленных на этой улице сувенирных лавок, посмотреть, чем там торгуют, и выйти, ничего не покупая, потому что на улице более многочисленные, чем лавки, торговцы продавали, в принципе, то же самое, но вдвое дешевле. Но и на улице он ничего не купил и только провел пальцем по спрятанному под воротником микрофону. Микрофон передал сигнал-запрос, на который ответил майор Веримеев:

– Объект свободно прошел мимо нас. «Хвостов» за ним не было. Может, конечно, они шли без обозначающей надписи на заднице, но я и таких не заметил. Можешь идти к машине. Я проверю «хвосты» за тобой.

Подполковник Свентовитов стал постепенно ускорять шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза со стороны, и мимо майора Веримеева прошел уже достаточно быстро. Свернул за угол и сел в машину к Владеку. Веримеев подошел через пару минут. Сел на заднее сиденье к подполковнику.

– Кажется, все чисто. Нашему командиру всегда везет. На него даже девки не смотрят. А я стою на месте, отдуваюсь за всех. Мимо одна проходит, другая и прямо зовут взглядом, подмигивают. Впечатление такое, что я им свидание назначил…

– Это местные проститутки. Они на этой улице всегда работают. Иностранцев цепляют, – объяснил Владек. – Вы встали на обычное место клиента. Потому и подходят.

Майор, наверное, не расслышал и потому реакции не проявил…

– Владек, будь хорошим человеком, погуляй по тротуарам. Можешь перекусить, – почесав в легком смущении затылок, попросил подполковник Свентовитов. – У нас сеанс связи и оперативное совещание намечается. При посторонних это, как сам, наверное, понимаешь, не проводится. Без обиды… Это минут 10–15, не больше…

Водитель и гид пожал плечами, отстегнул ремень безопасности и молча вышел из машины. Кажется, все же слегка обиделся. Но в положение вошел и постарался понять, что он на службе в российской военной разведке не состоит. Людей на улице было много, и Владек сразу растворился в толпе.

– Паша, выходи на связь напрямую с генералом Дошлукаевым и отправляй запрос. Имена я сейчас продиктую…

Старшему лейтенанту Корсакову, который так и держал на коленях включенный ноутбук, много времени для установки связи не требовалось, поскольку он и без того находился в Сети. Оставалось сделать малое – открыть программу-шифратор. Что он и сделал.

– Набирай. Все, что смогут найти по старшему агенту ЦРУ Джону Джонсу, по профессору Филу Кошарски из «лаборатории Филипса» и по полевому командиру талибов полковнику Харуну Самарканди. Кажется, я ничего не напутал… Последнюю фразу можешь не набирать.

Валентин Александрович не помнил случая, чтобы он ошибся, если требовалось что-то запомнить. Он запоминал даже сложные карты спутниковой съемки с нескольких секунд наблюдения. И потому его присказка относительно того, не напутал ли он чего, была простой болтовней, своего рода кокетством.

– Готово, – сообщил старший лейтенант.

– Отправляй с категорией «срочно». И будем ждать ответа.

– Может, хоть пиццу купить? – предложил майор Веримеев.

– Ты думаешь, здесь пицца лучше, чем на московских улицах? Там ее есть невозможно. Здесь наверняка еще и лягушек с червяками для вкуса добавляют. Я полякам не верю.

– Я видел, Владек себе купил, – оправдался майор.

– У нас тоже находятся любители пожевать хоть что, лишь бы пожевать. Это не значит, что на улицах продают что-то съедобное. Кстати, я киоск видел, все, как в Москве. И даже продавец – какой-то наш среднеазиат. Они уже и сюда добрались.

– Идут по тропам, проторенным китайцами, – заметил Корсаков. – Есть ответ, товарищ подполковник. Расшифровываю…

Расшифровка тоже много времени не занимает, и меньше чем через минуту старший лейтенант прочитал:

– Генерал-майор Дошлукаев отстранен от руководства операцией в связи с уходом на пенсию. Временно операцией руководит генерал-лейтенант Тарасько. В настоящий момент генерал-лейтенанта на месте нет. Запрос будет передан ему через полтора часа.

– Значит, «съели» они все-таки Михал Викторовича, – сказал подполковник. – Это бывает. Хорошо хотя бы то, что шифр оставили прежний. А то запросто могли бы нас без связи оставить. Будем выходить на связь через полтора часа. Лучше через два. Где там Владек? Пора дальше ехать. Видишь его? Позови…

Майор Веримеев высунулся из окна и замахал рукой. Владек увидел и поспешил к машине.

– С ума они там не сошли? – не утерпел все-таки майор и, посмотрев на подполковника, высказался: – В разгар операции снимать ее руководителя…

– Не наше дело, – сухо ответил Свентовитов, хотя его неодобрение ситуации было даже по лицу видно. – Нам бы со своим справиться. А осложнения нам подбрасывают самосвалом.

– Хотя бы не в вонюче-жидком виде, товарищ подполковник? – чуть легкомысленно спросил старший лейтенант.

– Поговорим, когда вернемся. Есть осложнения. Существенные. Но сначала следует еще встретиться с человеком, который вплотную занимается аукционом. Что-то он нам еще подбросит! Хороших вестей я уже не жду…

Владек знал Краков отлично и к следующему месту встречи, расположенному в новом районе города, проехал через Старый город, причем умудрялся вовремя повернуть так, чтобы не потерять направление на улицах с односторонним движением, которых в Старом городе было большинство. Такое ограничение было, конечно, вынужденной мерой, потому что улицы эти остались со времен Средневековья и с тех пор не расширялись и даже, в большинстве своем, отделенных бордюром тротуаров не имели. Люди шли и вдоль домов, там, где положено быть тротуарам, и просто посреди улицы, и очень неохотно уступали дорогу автомобилям. Тем не менее автомобилей и в Старом городе хватало, что движение, конечно, задерживало. Тем не менее Владек со своим делом справлялся хорошо и вывез к нужному месту вовремя.

– Вот этот торговый центр, – сказал он, останавливаясь на стоянке. – Мебельный салон здесь же, вход за углом. Там стоянки нет, только погрузочная площадка. Придется пешком дойти.

– Я еще не сильно устал, – сказал подполковник Свентовитов.

– Я, кажется, тоже, – согласился майор Веримеев и первым покинул машину.

Майору предстояло обойти торговый центр по периметру, полюбоваться окружающим пейзажем и определить степень опасности, если таковая есть. На опытный глаз своего заместителя Валентин Александрович привычно полагался и знал при этом, что майор Веримеев обладает прекрасным чутьем на любые подозрительные моменты и предпочтет скорее перестраховаться, чем подставить командира.

Веримеев пошел неторопливо и даже не глядя по сторонам, хотя умел оценивать ситуацию вокруг, не присматриваясь к кому-то конкретно. Со стороны посмотреть, обыкновенный горожанин славянской внешности, может быть, даже поляк. Но предъявлять паспорт здесь было некому, а о своей национальности майор громко не рассказывал. Обойти здание по периметру – на это ушло меньше десяти минут. Когда Веримеев вернулся, так и не выйдя на связь через «Подснежник», он к машине не подошел, а двинулся на второй круг. Это было равносильно приглашению для подполковника, который тоже вышел из машины и направился вслед за своим заместителем.

Стоящего у входа в мебельный салон Доменико Солано, гражданина Колумбии, приехавшего в Польшу с туристической визой, поскольку у Колумбии со странами Евросоюза не существовало соглашения о безвизовом режиме, Валентин Александрович увидел сразу, как только шагнул за угол. Тот стоял у распахнутых стеклянных дверей и держал какие-то цветные буклеты с рекламой мебели. Это не было паролем. Пароль для этой встречи был и не нужен, поскольку оба они – и агент СВР, и подполковник военной разведки – внимательно изучили друг друга по фотографиям в Интернете. Естественно, в подписях под фотографиями они значились совсем не теми людьми, кем были в действительности, под другими именами или же вообще без имен. Просто фотографии, с некоторой нарочито обозначенной попыткой художественности, выставлялись на сайтах, предоставляющих пользователям услуги бесплатного хостинга фотографий. Агенту складывались ссылки, по которым он мог ознакомиться с фотографиями. А заодно и с человеком, с которым предстояла встреча. Естественно, изначально заочно, но для того, чтобы состоялась очная встреча. Это бывает надежнее всяких паролей и опознавательных символов.

Худощавый, с аккуратной бородкой, делающей его лицо еще более вытянутым, Солано сразу производил впечатление типичного латиноамериканца. Да он, кажется, и был настоящим латиноамериканцем, только некогда закончившим институт в СССР. Тогда и стал сотрудником ПГУ. Доменико Солано был уже человеком в возрасте, и его черная бородка никого в заблуждение ввести не могла. Бородку он, скорее всего, красил, но закрасить седину в волосах нужным не считал.

Валентин Александрович подошел и протянул руку. Солано пожал ее с улыбкой. И сразу поинтересовался:

– Это ваш человек прошел мимо во второй раз? – Последовал кивок в спину майору. По-русски колумбиец разговаривал вполне сносно, хотя и с заметным акцентом.

– Мой. Прикрытие, – кратко объяснил подполковник.

– Хорошо. Я вообще-то все проверил сам, но лишняя проверка не помешает. Пройдемте в магазин. Я тут «присмотрел», скажем так, мебель для своего офиса и хочу только посоветоваться. Там удобнее будет говорить. Нам никто не помешает.

Стеклянные двери были распахнуты. Магазин дышал прохладой. Наверное, комфортный микроклимат создавался специально для мебели, чтобы она не нагревалась и не пахла лаками и всем прочим, чем пахнет новая мебель. И не сильно охлаждалась, потому что с охлаждением тоже может стать менее приглядной для покупателя, да и покупатели при излишней прохладе будут чувствовать себя неуютно, следовательно, не пожелают мебель долго рассматривать и примерять под себя. Обычная история, когда все делается не для покупателя, как часто говорится, а исключительно для продажи. Удобство покупателя – это тоже одно из средств продажи.

Магазин был в двух уровнях, занимал цокольный и первый этажи. Солано повел подполковника Свентовитова вниз, на цокольный этаж, где, как понял Валентин Александрович по указателям, написанным пусть и по-польски, латиницей, но все же понятно, продавали мебель для офисов. Причем продавали не отдельными предметами интерьера, а целыми комплектами, в которых предусматривалось все необходимое, вплоть до минимальной всем необходимой оргтехники, такой, как компьютеры, копировальные аппараты, телефоны и внутренние коммутаторы, шредеры для уничтожения ненужной бумаги.

Продавец в галстуке фирменных цветов мебельной фирмы стоял в конце зала, но подходить не стал – должно быть, Солано уже разговаривал с ним и объяснил, что ждет собственного консультанта.

– Я буду невпопад размахивать руками, как у нас в Латинской Америке положено при разговоре, – предупредил Доменико, – не обращайте внимания. Слушайте, иногда кивайте или качайте головой. Вопросы будете задавать, не изображайте вопрос лицом.

– Нормальный ход, – согласился Валентин Александрович. – Можете начинать.

Доменико Солано руками размахивал, наверное, за всю вместе взятую Латинскую Америку. Но говорил при этом достаточно спокойно и тихо.

– Я сюда прибыл как раз на аукцион. Официально я не представлялся организаторам. Но зарегистрировался как участник. Просто как представитель колумбийского бизнеса. Пусть думают, что хотят. При всех разговорах о колумбийском бизнесе сразу возникает представление о кокаиновых баронах и повстанческой армии. В самом деле они, если бы имели информацию, вполне могли бы заинтересоваться таким аукционом.

– Как вообще мог быть организован такой аукцион? – спросил подполковник. – Или государству все равно, что на аукционах продают? У меня как-то в голове не укладывается вероятность продажи таким образом мощного оружия.

– Аукцион пана Клеменса Королевича специализируется на торговле технологиями. В данном случае наш лот экспонируется как установка по созданию искусственного климата, и не более. Обозначенная мощность может устроить хозяина какого-нибудь виноградника или большого огорода. Демонстрационная модель будет прилагаться к документации. Все в соответствии с условиями международных договоров, которые, как вам, наверное, известно…

– …которые запрещают государственным военным структурам заниматься разработкой климатического оружия. Международный договор от 1977 года, – завершил за колумбийца фразу подполковник Свентовитов.

– Именно так. Завтра в 10.00 участников аукциона повезут на автобусе на полигон, где пан Валерий Майтусенко будет демонстрировать свою установку. Это будет происходить где-то в районе частного спортивного аэродрома. А в 15.00 начнется аукцион. Документация и сам комплекс «Гранит», вернее, его миниатюрная ослабленная копия, будут в этот день единственным лотом аукциона и перейдут в руки нового владельца только после банковского перевода обозначенных на аукционе средств.

– И какова начальная цена? – поинтересовался подполковник Свентовитов.

– 800 миллионов долларов. Это неофициально. Официально будет обозначено только 800 тысяч долларов. Что для климатической установки тоже, признаюсь, дороговато. И потому простых фермеров и виноградарей на аукционе встретить будет затруднительно.

– Могу я как, предположим, ваш помощник присутствовать на испытаниях и на самом аукционе? – спросил Валентин Александрович.

– В принципе, я сегодня еще могу вас дозаявить как своего технического консультанта. Если это необходимо. Лучше, если у вас будут в этом случае не российские документы.

– У меня есть ирландский паспорт. Беда в том, что я разговариваю только по-английски, а с ирландским не знаком совершенно.

– Как говорят шотландцы, вы слышали?

– Доводилось.

– Ирландцы говорят на английском примерно так же. Ирландский и шотландский языки схожи. Оба относятся к группе гэльских языков. Но даже в самой Ирландии не все говорят на нем. И вообще, современный ирландский во многом состоит из заимствований.

– Буду уродовать свой английский. Неангличанину это трудно, но я постараюсь.

– Значит, мне нужно забрать с собой ваш ирландский паспорт.

Свентовитов сомневался недолго. Вытащил паспорт и передал его агенту. Тот сунул в карман, даже не заглянув в документ.

– Вас зовут…

– А разве у ирландцев встречаются другие имена, кроме Патрика? А фамилия моя Дуглас. Патрик Дуглас. Легко запоминается.

– Я запомнил. Патрик Дуглас. Вечером я позвоню и сообщу, как все уладилось, и договоримся о встрече утром. Если вы будете моим техническим консультантом, вам следует прибыть вместе со мной. И вообще, вы уже, кажется, вошли в роль консультанта. В данном случае специалиста по мебели…

– Да, конечно, – согласился подполковник. – Это рискованно, но действенно. Думаю, на испытаниях будет на кого посмотреть. Я говорю, естественно, не об установке «Гранит», а о конкурентах, которые собираются работать предельно жестко.

Доменико Солано опять замахал руками, а подполковник Свентовитов отрицательно покачал головой. Солано в ответ на это, считая разговор оконченным, только руками развел, но развел очень широко. Вышли из мебельного магазина они вместе, чем, как увидел Валентин Александрович, обернувшись перед выходом, сильно расстроили продавца в галстуке фирменных цветов мебельной фирмы…