Книга: Аномалия души
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвёртая

Глава тридцать третья

Корысть — она в той или иной степени сидит в каждом из нас. В ком-то больше, в ком-то меньше. Я пока ещё не встречал человека, который был бы начисто её лишен. Но если у одних она проявляется в допустимых, естественных, не опасных для других людей пределах, то у других выступает как движущая сила чуть ли не всех их поступков.
Я нисколько не сомневался, что в основе неприглядных деяний Никодима зиждилась именно она. Его, разумеется, не могла не коробить та пропасть, что лежала между ним и сестрой. Кому не хочется иметь достаток? Достаток желаем всеми, но не всеми достижим. В том смысле, что заработать его может не каждый. Именно заработать, а не просто прибрать к рукам. Отобрать чужое всегда проще, чем создать своё. Здесь не нужно проливать пот, здесь достаточно задействовать коварство и хитрость. И Никодим, видимо, решил поступить именно так. Загнанный в угол положением неудачника, он вытравил в себе чувство родственной привязанности и подчинил душу дьяволу.
Всё или ничего. Сейчас или никогда. Цена значения не имеет.
Прокрутив всё то, что я видел и слышал, и примерив это к выстроившемуся в моём воображении сюжету, я утвердился во мнении, что если принять виновность Никодима как факт, то сопряжённые с этим фактом обстоятельства будут смотреться в сцепке с ним настолько гармонично, что ни один здравомыслящий человек не поставит под сомнение их, кажущийся мне истинным, смысл. Сочетая виденное с вытекающими из него домыслами, я сконструировал эпизодную цепь, каждое звено которой крепко смыкалось с предыдущим.
Я не был уверен, что проник во все подробности придуманного Никодимом плана, но суть его замысла была очевидна — устранить как владелицу, так и наследника возведённого им в ранг цели имущества.
Понять, что преступником является он, можно было, конечно, и раньше. Но для этого мне не хватило элементарной проницательности. Взять хотя бы Прасковьино описание «чёрного охотника»: худощавый, ростом на полголовы выше меня. Ведь оно полностью соответствует Натальиному брату. Как же я мог это упустить!
Мне почему-то вспомнился упавший с потолка на стол в ночь убийства Гоманчихи кусок штукатурки. Он свалился на букву «Н». Тоже своего рода подсказка. Не исключено, что её давал витавший в тот момент в доме дух Зинки.
А рассказ Натальи о той злополучной прогулке в лесу!
«… По пути зашли к Никодиму. Нужно было вернуть взятые у него книги. Он нас ещё квасом угостил. Он умеет делать квас. Я не знаю, как Никодим его приготовил, но квас в тот день у него получился особенно вкусным…»
Как я раньше не обратил внимания на эту деталь! Как известно, Наталье в лесу стало плохо. Она внезапно потеряла сознание. А причина-то в квасе! Судя по всему, в него был подмешан яд; этим и объясняется особенность его вкуса. Никодим добавил в него какие-то ароматизаторы, чтобы заглушить горчинку подмешанного в него зелья, но с концентрацией яда всё же ошибся. Наталья не умерла. Спустя несколько часов она пришла в себя. Участь же её сына оказалась более печальной.
А может Никодим и не собирался убивать их обоих сразу? Может замышленная им комбинация не столь примитивна, какой кажется на первый взгляд?
С этим ещё предстоит разобраться. А пока ясно одно — всё пошло не столь гладко, как он предполагал.
Первый сбой сотворила Зинка. Случайно став свидетельницей убийства ребёнка, она разоблачению предпочла шантаж, за что и поплатилась. Никодим на первое время откупился, но далее, улучив момент, обрядился для маскировки в отцовский охотничий плащ, проник поздней ночью в её дом и учинил поджог.
Затем ему пришлось убить Нигера. Увидев, как тот ведёт меня к болоту, он внял голосу своего чутья, схватил припрятанное в укромном месте ружьё, и бросился нам наперерез.
Но смерть собаки не умаслила его преступный путь. На ведущей к желанному богатству дорожке появились новые препятствия.
Никодим, безусловно, знал, что Лукерья Агаповна обладает даром медиума. Поэтому он, конечно, догадался, что я и бабка Евдокия идём к ней неспроста. Будучи осведомлённым о моей активности в поисках пропавшего мальчика, он сразу уяснил, о чём там пойдёт речь.
Он снова переодевается в охотничью одежду, хватает двустволку, пробирается к дому Гоманцовой и, притаившись под окном, наблюдает за ходом спиритического действа. Почувствовав, что его тайна будет вот-вот раскрыта, он спускает курок, после чего стремглав мчится по задворкам домой, сбрасывает маскарад и возвращается обратно, чтобы убедиться, что опасность устранена.
Прослышав про мои подозрения насчёт Яшки Косого, он решает перевести стрелки на него. Снова облачившись в плащ, он проникает ночью к нему во двор и подкидывает ему ружьё.
Подстава удаётся на славу. Яшка взят с поличным. Милиция не сомневается, что поймала настоящего убийцу, и беспокоиться, вроде, больше не о чем. Но тут на сцену возвращается бабка Евдокия. По символам, изображённым на прикладе ружья, она определяет, кто его хозяин, но не успевает мне об этом сообщить. Никодим заявляется к ней раньше.
В тот день ему, конечно, повезло. Не загляни он к нам в тот момент, когда мы с Натальей обсуждали старушкин звонок, и не выложи мы ему все его подробности, он бы остался в неведении об источнике новой опасности.
Четыре убийства! Никодим в панике. Он теряет чувство равновесия. Его душу переполняет страх. А проблемы продолжают прибывать. Отец Агафоний решается вступить в контакт с духами Любавиной топи. А ведь там спрятан убитый Димка! Мало ли что! Никодим следует за священником и учиняет ему жестокую расправу.
Но как это всё ни очевидно, это, всё же, всего лишь догадки. А одними догадками убийцу не изобличишь. Нужно заставить Никодима себя выдать. Как? Очень просто. Спровоцировать его снова появиться на болоте…

 

Искать встречи с Натальиным братом мне не пришлось. Он заявился сам.
— О-о-о, я смотрю, ты весь в заботах.
Голос будущего шурина заставил меня вздрогнуть. Увлечённый изучением хранящегося в сарае инструмента, я даже не заметил, как он вошёл во двор.
Я заставил себя непринуждённо улыбнуться и приветливо кивнул. Никодим подошёл ближе. Мы обменялись рукопожатием. Я вгляделся в его лицо. На нём проступало любопытство.
— Чего это тебя вчера менты забирали?
— Меня не забирали, а просто возили для консультации, — поправил его я. — Слышал, что Агафоний пропал?
— Ну, слышал.
— Вот меня и спрашивали, не знаю ли я, где он.
— Что ж они, по телефону проконсультироваться не могли?
— Ты об этом лучше у них поинтересуйся, — посоветовал я.
— Понятно, — вздохнул Никодим, и метнул взгляд на сарай. — Чем занимаешься?
— Выбираю, что возьмём с собой в Петрозаводск, — ответил я. — Молотки, пассатижи, гвозди везти, конечно, не стоит. У меня всё это есть. А вот «болгарка» в хозяйстве пригодится.
— Вы, что, уже переезжаете?
— Переезжаем.
— Когда?
— На днях.
— А если конкретно?
— Конкретно пока сказать не могу. Лично я уезжаю сегодня. Подготовлю родителей, освобожу место в квартире, где нам первое время предстоит жить, и после этого вернусь за твоей сестрой.
— Она деньги за магазин получила?
— Получила.
— Когда?
— Вчера.
— Ну, наконец-то! Она сейчас здесь?
— Здесь.
Мой будущий шурин развернулся и направился к крыльцу. Я пристально посмотрел ему вслед. Чего это он так интересуется магазинными деньгами? Это явно неспроста. Очко в пользу моих подозрений.
Выждав минут десять, я вернулся в дом. Брат и сестра оживлённо переговаривались на кухне. Я немного помедлил, затем набрался духу и зашёл к ним.
— Посмотрел? — спросила меня Наталья.
— Посмотрел, — обмывая под краном руки, ответил я. — Из всего, что там есть, не лишней будет только «болгарка».
— И всё?
— И всё.
— А дрель?
— Дрель у меня имеется.
— Если вам она не нужна, я могу её взять, — поспешно вставил Никодим.
— Не встревай, — резко осадила его сестра, и снова обратилась ко мне. — Ты уверен, что кроме «болгарки» нам больше ничего не потребуется? Там же столько всего.
— Уверен, — кивнул я. — Остальные инструменты у меня в наличии. Зачем нам по нескольку штук одного и того же?
Наталья выпятила губу.
— Как скажешь.
Я выключил воду и принялся вытирать руки о висевшее сбоку полотенце.
— Ну, и как вчера смотрелся мой «арест»? — спросил я Никодима, готовя этим вопросом «удочку» для забрасывания «крючка».
— Правдоподобно, — хохотнул он. — Бабки так и посчитали, что ты — преступник. Прасковья божилась, что уже давно тебя заподозрила. Громче всех выступала.
— Идиоты, — проворчала Наталья. — Что эти, что те. И что у нас за милиция? Работать вообще не умеют. Кругом людей убивают, а они лишь глазами хлопают.
— Они глазами не хлопают, — возразил я и, сделав паузу, кинул «наживку», на которую рассчитывал сорвать «улов». — Завтра, например, будут болото осушать.
У Никодима вытянулось лицо.
— Осушать болото? Зачем?
— Искать труп Агафония, — простодушно сообщил я. — Если найдут — тело тут же отправят для экспертизы в Москву. Ланько говорит, там есть какой-то институт, где даже по пылинке всё могут вычислить. Так что убийце не сдобровать. Его быстро определят. Как знать, может там и другие трупы найдутся.
Никодим присвистнул:
— Ну и ну!
— Что-то ты вчера мне об этом не говорил, — недовольно процедила моя будущая супруга.
Я сделал вид, что спохватился, и озабоченно хлопнул себя ладонью по лбу.
— Тьфу ты, чёрт! Я же обещал Ланько держать язык за зубами. Вот что, дорогие мои родственники, дайте мне слово, что до завтра никому об этом не расскажете.
— Даём, — с готовностью откликнулся Никодим. — Но почему такая скрытность?
— Чтобы убийца не пронюхал, — разъяснил я. — Если он об этом узнает, у него будет время вытащить утопленное в болоте тело и перепрятать его так, что Агафония больше уже никто никогда не найдёт.
— А разве его можно оттуда вытащить?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Но у убийцы другого выхода нет. Если труп найдут — ему крышка.
— Неужели они смогут осушить болото? — с сомнением проговорила Наталья.
— Чёрт их знает, — притворно вздохнул я. — Ланько говорит, что техники навезут уйму. Жалко, что я сегодня вечером уезжаю.
— Почему жалко? — осведомился Никодим.
— Пошёл бы посмотреть. Интересно. Может и вправду задержаться на денёк?
— Ни в коем случае! — отрезала моя будущая супруга. — Нечего тебе там появляться. Снова попадешь в подозреваемые. Мало тебя потаскали? Ещё хочешь?

 

Мой вечерний отъезд был разыгран, как по нотам. Наталья привезла меня на вокзал, я купил билет, мы попрощались, я уселся в автобус, проехал на нём до ближайшего поворота, после чего попросил водителя меня высадить и бросился к стоявшему невдалеке такси.
На самом же деле уезжать в этот день из Навалинска я не собирался. Но об этом, для чистоты эксперимента, никто не должен был знать. Все, включая моих родителей и Наталью, должны были быть уверены, что этой ночью я пребываю в дороге. В действительности же я вознамерился устроить засаду на Любавиной топи…
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвёртая