Замок щелкнул, калитка открылась. И непонятно, кто это сделал. Ярослав надеялся, что Катя. Дома он ее не нашел, телефон не отвечал, и можно было только догадываться, где она пропадает.

Хороший дом у Марата, но не охраняемый. Только система видеонаблюдения и сторожевая собака, которая гавкала на незваного гостя из вольера. Но в доме могла быть прислуга. Деньги Марат получал приличные, с легкостью тратил их на своих баб, и ему ничего не стоило нанять молоденькую и смазливую горничную.

В доме действительно работала горничная. Катя стояла у стола спиной к Ярославу и протирала пыль влажной тряпкой. Бесплатная прислуга. За сеанс любви в день. Ярослава заколотило в приливе душеразрывающих эмоций.

– А почему не в форме? – зло спросил он. – Короткое черное платье, белый фартук, босоножки на прозрачной платформе, как у стриптизерши.

Она повернулась к нему, встала, одной рукой опираясь о мраморную столешницу.

– Не юродствуй!

– А ты не знаешь, для чего Марату нужны бабы?

– Он меня любит. – Ни одна черточка не дрогнула в ее лице, но в глазах вдруг заблестели слезы. И зачем она только впустила его в дом?

– Ты что здесь делаешь? – зло спросил Ярослав.

– Я здесь живу.

– Марата закрыли надолго.

– Я буду его ждать.

– Ты хорошо подумала, прежде чем это сказать?

– Очень хорошо.

– Ты любишь его?

– Да.

– Ну что ж, счастья тебе…

Он резко повернулся к ней спиной, выскочил из дома, рванул к калитке. Какого черта он сюда приехал? Даже если Катя вдруг раскаялась, все равно им не быть вместе. Не простит он ей измену. Никогда не простит… А дети?..

У самой калитки он неожиданно остановился и повернул назад. Яна и Ромка не должны стать заложниками конфликта, который развел их родителей. Дети не должны страдать…

– Собирайся, мы едем домой! – властно сказал он, войдя в комнату.

– Я не хочу.

– Ты Яну любишь? Рому любишь? Я ни на что не претендую, а детям нужна твоя любовь.

– И что мне делать? С тобой я жить не буду, – мотнула она головой.

– Будешь жить со мной, в нашем доме. Пусть дети думают, что ничего не произошло.

– Я не буду с тобой спать.

– Я и сам с тобой не лягу… Я тебя презираю!.. – Он ткнул в ее сторону пальцем. – Ты вызываешь у меня омерзение!.. Я знать тебя не знаю!..

Он продолжал тыкать в нее пальцем, а она каждый раз сжималась, как будто он вонзал в нее иголку. И плакала навзрыд, повторяя сквозь рыдания:

– Я никуда с тобой не поеду!

– Я сказал, давай на выход! – рыкнул Ярослав.

– Нет!

– Да!

Он резко шагнул на нее, и страх сдвинул Катю в сторону. Она боком прошла к выходу, а во дворе Ярослав схватил ее за руку и потянул к своей машине. И так вдруг захотелось обнять ее, прижать к себе, но ему хватило силы справиться с этим унизительным искушением. Да, он будет жить с Катей под одной крышей, но только ради детей. Никакой любви, никакого секса. У него будет своя жизнь, а для нее – только семья. Если она этого хочет. А если нет – скатертью дорога. Пусть убирается, но без детей…

Фим качал головой. Нет, не нужен им с Ларисой дом, в котором жил Марат. Спасибо ему, конечно, за предложение, но не нужно.

– Ну, мое дело предложить, твое дело отказаться, – пожал плечами Ярослав.

Они сидели у него в кабинете и пили принесенный секретаршей кофе.

– Да нет, зачем это мне. У меня хорошая трехкомнатная квартира. Нам хватает.

– Да я не настаиваю. Но можно было бы рассмотреть как дачный вариант. Марату долго сидеть, лет пять, не меньше.

– Я знаю, – кивнул Фим. – Это все Радьков. У него в силовых структурах серьезные связи. Он после Терема сразу под «красную крышу» встал. Зря Марат его тронул…

– Сам виноват, сам и ответит.

– Да, нехорошо вышло. И нас подставил…

Фим тоже участвовал в том давнем наезде на Радькова, но ему почему-то это не припомнили. Задержали, поговорили и почти сразу же отпустили. Это Ярославу пришлось провести ночь в застенках.

– Ничего, посидит, ума наберется. И Кафтан с ним пойдет, и Старичок…

– Нет, Марат все на себя берет. Ему в группе идти под приговор невыгодно.

– Значит, выйдут Кафтан и Старичок и в дом к Марату сунутся, устроят там шалтай-болтай…

– Я думаю, может, нам Кафтана и Старичка взять?

– Зачем?

– Ну, мало ли… С Радьковым проблема назревает. Может, решать ее придется. – Фим выразительно приставил палец к своему горлу.

– Думаешь?

– Ко всему нужно быть готовым.

– Не хотелось бы. Да и вопросы возникнут. Если Кафтан и Старичок с нами, значит, и мы с тобой на Радькова наезжали.

– Ну, тебе видней… Но на примету я их все-таки возьму, мало ли.

– Ты начальник, тебе решать… – кивнул Ярослав. – Может, съездишь к Радькову, объяснишь ему, что мы не при делах? Скажешь, что это Марата была идея и мы к ней никакого отношения не имели.

– Оправдываться перед этим прыщом? – удивленно глянул на него Фим.

– А если он яму под нас роет?

– Под него самого рыть надо. Поговорить с ним, ситуацию объяснить. Пусть заберет свое заявление. Марат свои деньги возвращал, за это не сажают.

– А если не заберет, тогда что? Угрожать ему будешь? А у него «крыша» ментовская. Нас обоих закроют. И еще соучастие пришьют. Тебе на свободе жить надоело?

– Нет, но Марат нам друг, – как-то не очень уверенно проговорил Фим.

– Он тебе сказал, что собирается наехать на Радькова?

– Нет.

– Как думаешь, он поделился бы с тобой деньгами?

– Ну, поделиться он мог, – язвительно хмыкнул Фим. – А в долю не взял.

– В какую долю?

– Проехали… Не буду я угрожать Радькову, ты прав, гиблое это дело. Марат сам кашу заварил, сам пусть и расхлебывает. С адвокатом ему помочь надо…

– Уже.

Марат договорился с одним адвокатом, а Ярослав нанял другого, и очень хорошего. Но это было все, чем он мог помочь другу, который не хотел считать себя бывшим…

– А я с Радьковым поговорю. Угрожать не буду, нет, скажу только, что мы не при делах. Только вот поверит ли он?

– Все равно съезди. И понаблюдай за ним, посмотри, как он реагирует…

Фим ушел, а Ярослав еще долго смотрел на дверь, за которой он скрылся. О какой такой доле говорил Фим? Уж не чувствует ли он себя обделенным из-за того, что Ярослав и Марат не взяли его в партнеры? Он мог быть сейчас членом совета директоров, равным среди равных, а он всего лишь наемный сотрудник. Захочет Ярослав и уволит его. А он может пойти на это, если Фим вдруг съедет с катушек и предъявит права на владение фирмой. Но не съедет он. Слишком хорошо Ярослав его знал, чтобы думать о нем плохо.

За окном холодная осенняя ночь, освещенная полной луной. А под одеялом тепло, уютно и красивая женщина рядом. Красивая и доступная.

Чертовски приятное ощущение, и все же что-то тормозит желание, такое чувство, будто сама совесть ставит блокировку. Но какие могут быть угрызения, когда Катя сама его предала? Она любит Марата, она спала с ним, и она должна испытывать чувство вины, а не он…

Да, он первый изменил ей. Но как могло быть по-другому, если Катя не любит его? А вот разбуди сейчас Ксению, спроси у нее, любит она его или нет, и она, не раздумывая, скажет «да».

Но будить он ее не стал. Поднялся, глянул в окно. Машина на месте, двигатель заведется с полоборота, а ночью дорога свободна…

Он уже собирался открыть дверь, когда появилась Ксения.

– Ты куда?

– Да посмотрю, как там дети.

– И как Катя? – язвительно усмехнулась она.

– И это тоже.

– Тянет к ней? – вздохнула Ксения.

– Просто домой хочу съездить.

– Тянет к ней.

– А если и тянет?

– Она тебя не любит. А я люблю. И хочу, чтобы ты был со мной.

– Всегда?

– Всегда.

– Признайся, это ты сказала Кате, что мы с тобой встречаемся?

Ксения отступила на шаг и, прикрыв пальцами приоткрытый рот, мотнула головой. В глазах удивление и смятение.

– Ты?

– За кого ты меня принимаешь?! – Ксения вспыхнула, стремительно открыла дверь: – Уходи!

Ярослав кивнул. Да, он уйдет… Но не факт, что не вернется.

Домой он приехал в половине третьего ночи. Все уже спали, один только куцехвостый Босс бегал по двору. Дом охранялся только собакой. Была еще охранная сигнализация и тревожная кнопка для вызова группы быстрого реагирования. Но хватит ли этого, если дом атакуют, ну например, нанятые Радьковым бандиты? Фим был у этого деятеля, разговаривал с ним, объяснил, но все возможно. Можно нанять охрану – двух человек в смену. Фим все организует. А может, просто не нужно никуда уезжать на ночь? В сейфе у Ярослава ружье, в кобуре служебно-боевой пистолет – спасибо Фиму и личной лицензии охранника. Он мог дать бой любым бандитам… Да, нельзя ему пропадать по ночам. Если жена ему не дорога, то нужно думать о детях…

Во дворе горели фонари, и свет от них затекал в окна первого этажа. Ярослав прошел на кухню, подступил к барной стойке, плеснул себе виски на два пальца, сделал глоток, закурил сивушную горечь крепким табаком.

Он уже докуривал вторую сигарету, когда появилась Катя. Волосы распущены, длинный халат застегнут на все пуговицы, тапочки едва слышно шлепаются о голые пятки. Едва глянув на него, она поставила на плиту сковороду, полезла в холодильник, достала оттуда яйца, сыр, масло. Он так соскучился по ее фирменному сырному омлету. Ксения готовила отлично, ничуть не хуже, но, видно, он соскучился по самой Кате. И ничего в том удивительного. Он же любит ее…

На сковородке зашипело, по кухне закружили ароматные запахи, перемешанные с табачным дымом.

– Так и будешь молчать? – спросил Ярослав.

– А о чем говорить? – вздохнула она.

– Ну, как там дела у Марата?

– Плохо у него дела.

– Ты откуда знаешь?

– Разговаривала с адвокатом.

– Может, и на свидание к нему пойдешь?

– Я уже была.

– Ты это серьезно? – Ярослав не хотел в это верить.

– Ну кто-то же должен сказать ему теплое слово, – колко усмехнулась Катя.

– А он заслужил такое слово?

– Он твой друг, – с упреком бросила она.

– Да нет, он твой друг, – ухмыльнулся Ярослав.

Катя никак не отреагировала, молча поставила перед ним тарелку с омлетом, положила вилку.

– Зачем?

– Я пока что еще твоя жена.

– Пока что.

– Ты можешь развестись со мной в любое время.

– И разведусь! – Он столкнул тарелку со стойки, она упала на пол, омлетные ошметки полетели в одну сторону, осколки – в другую. Катя даже ухом не повела, как будто ничего не случилось. Но взгляд остекленел и лицо застыло.

– Ты мне про Марата больше не говори. Любишь – и люби, – через силу выдавил Ярослав и, плеснув себе в бокал, выпил, пытаясь смочить пересохшее горло.

Она кивнула, соглашаясь с ним. Да, она не будет говорить о Марате. Но любить будет…

– Как дети?

– Все хорошо. Спрашивают, где ты.

– В командировке я.

– И как чувствует себя твоя командировка?

– Очень хорошо.

– Ну, главное, чтобы ты ни о чем не жалел.

– Она меня любит, какие могут быть сожаления?

– А ты ее?

– Это не важно.

– Ты должен ее полюбить… Ты правильно все сказал, мы должны жить вместе. Ради детей. Ты будешь любить эту, я буду любить Марата…

– Ее зовут Ксения.

– Да, ты будешь любить Ксению, я буду любить Марата…

– Это не я сказал. Это Марат сказал. Чтобы мы вместе жили, сказал.

– Да, он говорил.

– И ты не находишь это странным?

– Ну, может быть, – замялась она.

– Недостоин он тебя. А я достоин. Тебе со мной хорошо будет, и он это понимает… – Он поднялся со своего места. – Только неувязочка выходит. Я тебе не папа, чтобы блудную дочь принимать. Не нужна ты мне такая… Люби своего Марата, но без меня…

Ярослав почувствовал, как слезы наползают на глаза, но это его не смутило. Он уже уходил от Кати, и она могла видеть только его спину.

Уже в машине он обнаружил, что прихватил с собой начатую бутылку виски. Немного подумал и сделал несколько глотков. Только тогда сообразил, что в Москву в таком состоянии лучше не соваться. Да и не хотел он ехать к Ксении. Разве что в кабинете переночевать? Но перед Москвой два контрольных поста, могут остановить, а неприятности ему не нужны. Можно, конечно, откупиться, но напрягала возможная возня с ментами. Тем более у него в перчаточном ящике лежали ключи от маратовского дома, которые оставила Катя. Он отвез ее домой, а ключи остались в машине. Ехать, в общем-то, недалеко, есть прямая дорога. И ментов там точно нет…

Но во дворе дома могла бегать спущенная с цепи собака. Об этом Ярослав подумал, когда машина остановилась у ворот. Он подошел к калитке, постучал. Собака должна была среагировать на звук, и она действительно залаяла, но издалека. И лай не приближался, не удалялся, значит, пес заперт в вольере. Но все равно во двор он входил с опаской.

Волновался он зря: собака не вырвалась, не набросилась. А вот в доме он неожиданно оказался под прицелом. Включил свет и увидел направленный на него арбалет с готовой к пуску стрелой. Оружие держала женщина, очень похожая на Ларису.

– Ларчик?

– Ярый? – Она опустила арбалет, перевела дух.

Ярослав помнил ее с длинными волосами, а сейчас у нее короткая стрижка, которая подчеркивала изящность шеи, более того, делала ее моложе. Тридцать лет ей, не меньше, но выглядит она максимум на двадцать пять. И это без косметики… Полы шелкового халата не хотели держаться на скользком пояске, расходились, но под ними угадывалась такая же короткая ночнушка.

– Хорошо выглядишь, – не удержался он от комплимента.

Она действительно производила впечатление. И красивая, и сексуальная, а какая фигура… Не зря Фим так добивался ее.

Ярослав поймал себя на мысли, что и сам готов был приударить за Ларисой. Он, в общем-то, свободный мужчина. Катя ему не жена, Ксения – всего лишь охотница за успешными мужчинами. К тому же он пьян, а в этом состоянии у него обострена тяга к эротическим приключениям.

– Да ладно тебе!

– А Фим где?

– А-а! – Лариса махнула рукой.

– Что такое?

– Да, слово за слово… Ну, как обычно, – вздохнула она.

– А ты, значит, здесь обосновалась?

– Ну, Фим говорил, я подумала… Позвонила Марату, он сказал, где ключи.

– Марату позвонила? – Ярослав озадаченно поскреб за ухом.

Одна встречается с Маратом, другая преспокойно звонит ему, и только он один мышей не ловит. Мог бы встретиться с Маратом или просто по телефону поговорить. А о чем? Рассказать, как чувствует его любимая чужая жена?

– Да, у меня был его номер.

– Он же в изоляторе.

– Ты не поверишь, но я об этом не подумала. Потом вспомнила, уже хотела отключиться, а он ответил… Как голос с того света!

– Почему с того света?

– Я хотела сказать, из другой жизни. Из той, где я была с этим козлом, – с умилением улыбнулась Лариса.

– С козлом?

– Любовь зла… Да ты и сам знаешь… Извини, но я в курсе, Фим говорил…

– Ты только это, языком не молоти.

– Зачем? Я что, дура?

– Поесть что-нибудь есть?

Ярослав прошел в каминный зал, достал из барного шкафа бутылку виски, бокалы, развалился на диване. Лариса принесла сырную и колбасную нарезку. И лимон подала.

– Угостишь? – кокетливо спросила она.

Он молча плеснул ей в бокал, и она тут же выпила, не закусывая. И вдруг исчезла. А Ярослава потянуло в сон. Он выпил, закурил, а веки все равно слипались. Он уже почти заснул, когда появилась Лариса. Накрашенная, в коротком клубном платье.

– Это зачем?

– А скучно! Как гражданка свободной страны, я имею право на веселье… Не бойся, приставать не буду!

– Да я не боюсь.

– Смелый?

– Ну, не трус.

Лариса включила музыку. Ярослав решил, что сейчас она потянет его танцевать, но она всего лишь села рядом. Их коленки соприкоснулись. Что это, намек или знак судьбы?..

– Говоришь, что не трус, а какой-то закрепощенный.

– Да просто устал.

– Ну да, я понимаю, с Катей проблемы… Зря ты с ней закрутил. Видно же было, что она в Марата как кошка влюблена.

– Давай не будем, – скривился Ярослав.

– И он на нее запал, я видела. Но Марат кобель по жизни, его любовь… э-э, как собачий пух: куда дунуло, туда и полетело… И он ветреный, его нельзя любить серьезно… Тебя можно, а его нельзя.

– Меня можно?

– За тобой как за каменной стеной, и Катька это поняла… Да и я понимала, но ты на нее как на богиню смотрел…

– И все-то ты видела, – невесело хмыкнул Ярослав.

– А я не кукла, у меня глаза живые, не пластиковые… Мозги, правда, кукольные… – Лариса как-то странно посмотрела на него.

– Чего это?

– Да так, о женском… Нельзя мне без мужика оставаться. Но и с мужиками как-то не получается… Ну, чего сидишь, наливай! – Придержав его руку, когда он поднял горлышко бутылки над ее бокалом и плеснул, она как-то озорно посмотрела на него: – На брудершафт?

– Опасно, – покачал головой Ярослав.

– Но ты же не трус.

– А ты?

– А ты проверь!

Они переплели руки, выпили, поцеловались. Но он вдруг резко оторвал ее от себя.

– Не нравится? – Ее голос загустел от обиды.

– Да про Фима вспомнил.

– Фима хочешь позвать?

– С тобой не соскучишься.

– А если серьезно, никто ничего не узнает. Да и нет ничего. Ты спишь в своей постели, я в своей, и все это нам снится.

– Хочешь сказать, что мозг отключен?

– Какой же ты зануда!

Лариса поднялась с дивана, оправила платье, включила музыку погромче, встала посреди комнаты и закачалась в танце, движением руки распуская воображаемую копну волос.

– И как тебе мои тридцать лет? – Донеслось откуда-то сквозь ватную гущу в ушах.

Он не ответил, да Лариса в этом и не нуждалась.

– Жизнь, она такая короткая!

Ярослав и не заметил, как она оказалась у него на коленях. И он уже ничего не мог с собой поделать. Да и не пытался…