Глава 15
Аборигены

Ново-Плесецк очень маленький город. Тут живёт всего тысяч двадцать народу и имеется ровно две школы. Одна — на незастроенном пространстве, отделяющем Сити от Белого Города — расположилась на живописном пологом склоне, покрытом ухоженной травой и окружена редкими перелесками. Вторая втиснулась на стыке портового и промышленного районов там, где смыкаются их дальние от залива жилые части.

В первой школе учатся детишки из семей работников сферы управления и бизнесменов. К их услугами и отличный стадион, и конюшни с лошадьми, и даже поле для гольфа. А второй храм знаний — для всех остальных. Спортивная площадка тут тесная, классы большие и повсюду вечная сутолока оттого, что после уроков начинают работать разные кружки, занимающиеся в тех же помещениях. Кто поёт, кто лобзиком выпиливает, лишь бы по улицам не шлялись.

Вот сюда Степан и заглянул впервые в жизни, чтобы разыскать дядю Ляпу. Ещё на работе узнал, что его биплан садится на аэродроме и договорился о встрече. Прямым текстом они не поминали ни имени Деллы, ни имени Клары, но понятно, что привёз ему гость какую-то весточку именно от супруги. Последнее время на Полигоне показываться некогда — надо подгонять пропущенный материал за целый год.

Впрочем, в самой школе дяди Ляпы не оказалось, зато из подвала слышались характерные выстрелы «десяток». Понятно, что за учебные пособия доставил сюда этот мужик. А вот у них на холме стрелковой секции нет — кому хочется — в городских тирах потренируются.

Стёпа снова связался с приехавшим с Морковкина человеком и, взяв «поводок», через несколько минут был на месте. Здесь в тесноватом квартале, застроенном небольшими домиками для рабочих, расстояния невелики — не то что у них в Белом Городе среди обширных ухоженных участков. Собственно, теснота тут относительная, это всё-таки не многоэтажки Земных городов, которые он помнит с детства.

Однако, для дома такого размера людей за столом чересчур много — гость поспел к ужину, и на лавке, стоящей вдоль длинного стола ему освободили место — подвинулись. За последнее время Степану многое стало представляться в другом свете, особенно после пребывания среди таких же простых ребят на острове, так что он даже не подумал проявлять стеснительность или дожидаться прямо сформулированного приглашения. Просто сел и перед ним оказалась тарелка с гречневой кашей и мясом.

Вот это да! Гречка здесь редкое лакомство, её ввозят с Земли. А тут — богатырские порции и добавка без ограничений. И отличный кефир. После смены аппетит всегда хороший, так что меню отработал полностью. Другие сотрапезники — мужчины, женщины и подростки — застольных бесед не вели и, хотя одеты были проще, чем он привык, никакого особого чувства не вызывали. Дядя Ляпа протянул тонкую папку с несколькими листочками, и Стёпа тут же их пролистал. Нет, это не слова любви или нежности, Делла его ими не балует. Расчёты к наброскам боеприпасов для «десятки», что он ей оставлял.

А застолье не завершено. Никто не расходится. Пока гость изучал послание от жены, дядя Ляпа начал повествование, и стало интересно послушать.

— Точно я, конечно, немногое помню, маленький тогда был, но когда тряхнуло и полыхнуло на атомной станции, все бросились врассыпную. Папа подхватил меня на руки, а Олька тогда ещё была у мамы в животике. Так мы и пошли. Сзади зарево — я его хорошо видел, потому что папа меня держал так, что я смотрел назад. Шли мы навстречу ветру, и мама толкала коляску с продуктами.

Когда дорога закончилась, колеса перестали катиться, и я пошел ногами, а папа нес на палке два мешка. Людей вокруг становилось всё меньше и меньше — одни отставали, другие уходили вперёд, отклонялись в стороны, опять же. Но несколько семей постоянно держались рядом. Когда завечерело, мужчины принялись огораживать место ночлега, а потом всю ночь горел большой костер и два человека с заострёнными палками сторожили.

На четвёртый день добрались до скотного сарая, выгребли навоз, натаскали внутрь земли и по полу рассыпали, чтобы не так сильно пахло. Переночевали. После этого стало проще — разыскали хозяина постройки, а у него нашлись телеги и лошади, он и подвёз нас до залива Тылка, а дальше мы плыли на лодке — не знаю, откуда она взялась. Потом папа нанялся батраком к человеку, который выращивал горох. Вот его-то, горох этот, я помню прекрасно. Собирал его, лущил и рассыпал на просушку. Кормил нас хозяин тоже, в основном, горохом, хотя, не стану возводить на человека напраслину, харчились мы из одного котла с ним и его семьёй. С его сыном рыбачили, или в Эолке — речка там такая, или в озерце неподалёку.

Потом откуда-то взялась хорошая лодка, тогда мы стали бегать на промысел в залив — там рыба лучше и вот тут от людей с побережья узнали, что в экспедицию, прибывшую сюда из Омского университета, требуются работники. Мне уже было лет семь, а тут обещают, что спецодежду выдадут, будут кормить и ещё наган. Я даже не спросясь у папы побежал записываться, а вот брать меня не захотели. Надсмехались, что маленький. Я заупрямился и устроился рядом в шалаше, ждать, что они передумают, потому что сам к себе относился, как к человеку серьёзному, добытчику и вообще самостоятельной личности, способной не пропасть в наших диких местах. А потом явилась к ним в базовый лагерь группа детишек не намного меня старше, и вот их почему-то приняли рабочими.

Старший этой группы пришел ко мне, спросил, как звать, и забрал с собой. Сказал, что люди им нужны, а половину своей пайки он выделяет. Наган, правда, мне не достался — на ту плату, что могли нам предложить ботаники, взрослые наниматься не хотели, а вот ребятишки так спасались от голода, да и, по правде сказать, без нас эти штафирки быстро бы попали на зуб хоть мегакотикам, хоть ужасным волкам. То есть мы в основном охраняли этих ребят с их папками для гербариев. Кто с огнестрелом — те на маршрутах, а остальные — лагерь в порядке содержали.

Экспедицию эту сохранили в целости, ни от кого зверушкам здешним ничего откусить не позволили, и пока на каботажник не посадили, глаз с них не спускали. Так я и прибился к команде экспедиционных рабочих. Ярн тогда их водил. А до следующей группы исследователей с Земли мы всей толпой собирали жуков с картошки у фермера, что на Белой жил. Челноки учёных привозили сюда, в Ново-Плесецк на военную базу, а потом на судне их отправляли на восточное побережье залива, чтобы можно было проникнуть вглубь территории по рекам. Тут нашу команду и нанимали. Научные работники ещё на Земле друг другу давали знать, на кого здесь на Прерии можно положиться, так что случалось, нам и разделяться приходилось на две или три группы, или экспедиции стояли одним лагерем ради безопасности.

Мы росли, к нам присоединялись другие ребята. Оружие учёные оставляли нам, как «утраченное», и провиант, и кое-что из бивачного имущества. Ярн стал водить только геологов — ему с ними было интересней, а я — биологов. Военные тоже нас приглашали — они ведь на учения иногда выезжают в поля, а зверушки в знаках различия и родах войск разбираются плохо — им подавай гастрономические характеристики. Крепла наша группа, и несла потери. Ребята, охраняя учёных, не всегда себя уберегали.

А потом, когда одна экспедиция завершила изучение землероев, то мы неподалеку отсюда завели свою постоянную базу. Кормовую, имею ввиду. Эти твари, как выяснилось, растительностью не интересуются, зато насекомых и червей выедают подчистую. А чтобы они где-то завелись, нужно, чтобы кто-нибудь вывел крыс и кротов с этой местности, потому что они, как раз этих землероев и съедают. Как раз серые амфмиционы это отлично проделывают. А потом на освобождённой от кротов местности вырастает отличная трава, на которую сбегаются жвачные — и снова амфиционам корм.

Вот в такой биоценоз мы картошечку и встроили. Бросаешь клубень в дырку, проделанную палкой, топаешь ногой, чтобы земля с кромок осыпались, и всё. В рыхлой почве, испещренной ходами, всё растёт прекрасно, жуков и других букашек кушают подчистую, а когда приходит пора — дергаешь куст за ботву и стряхиваешь с него урожай прямо в корзинку. Даже парадокс получается — чем больше насекомых на картошку набрасывается, тем пуще она растёт, потому что тогда образуется больше помёта от землероев и, соответственно, прибавляется удобрения.

Ну и еще там кукуруза с подсолнечником родят отлично, так что, считай, вчетвером исключительно за счёт ручного труда можно сколько угодно народа накормить.

— А почему вчетвером? — Стёпка не выдержал.

— Потому что двоим надо вести круговой обзор с оружием в руках. Серые амфиционы — тоже часть биоценоза. Без них наша агротехника не работает. Раньше мы эту ферму держали на холмах, что к юго-западу от космодрома, а теперь отъехали к югу от Стального водопада — не любят люди хищных зверушек около своего жилья.

Дядя Ляпа прервался, налил себе из запотелого кувшина глоток, хлебнул и поморщился.

— А кто у вас старшим был? — Стёпка воспользовался паузой чтобы задать новый вопрос.

— Сначала — тот парень, что меня позвал. А после того, как у него ружьё дало осечку, обычно у меня совета спрашивали. Или разрешения. Ярн во все контракты велел включать пункты о чтении для рабочих лекций по профилю экспедиции и по результатам сделанных открытий. Сестрица моя тоже в лагерях геологов выросла — родители наши стали наниматься вместе со мной. Мама шить всех учила и всякое другое по хозяйству, а отец по мужской части — инструменты там, и как оружие в порядке содержать. Взрослые люди тоже к нашей банде прибивались, кто не пытался свои порядки заводить или верховодить. А если кого нам не надо, так если тех без нашего согласия нанимали, а то мы на маршрут не выходили, поэтому всегда по-нашему получалось.

Так про сестрицу. Она придумала ещё один способ зарабатывать на жизнь — стала возить товары от одного посёлка к другому и, где менялась, где за деньги покупала или продавала. Экспедиции, они, видите ли, не каждый год прилетали, а питаться желательно регулярно. Ну, и, как вы понимаете, если каждый не по разу кого-то от смерти спас, и таких — через одного, то в команде нашей, которую никто толком ни разу не пересчитывал, сплочённость получилась не меньшая, чем в дружной семье. Последнюю галету на пятерых разломить — это с каждым, наверное, не по разу случалось. Да, если бы не это — не выжили бы мы в те времена. Бывало — несколько лет с Земли ни одного транспорта не приходило, даже военных подкармливать приходилось.

Олька, как начала товарами жонглировать, считай, всю картинку человеческого бедствия на Прерии в деталях разглядела. Вояки ей даже старый вертолёт восстановили и несколько лихтеров столкали на воду, что на берегу у них валялись. Тогда и пустили мы каботажные корытца на юг от космодрома вокруг мыса в залив Тылка, ну и по рекам. На восточном-то берегу материка как-то не поселился никто, все к западу от Большого хребта на равнине, но связь с космодромом поддерживать нужно, опять же с военными контакта терять нельзя — у них хоть новости с Земли бывают.

А у нас кроме картофельной фермы, молочная завелась. Коров-то надо строго в помещениях содержать, чтобы их зверьё не поело, а значит — выращивать корма. Турнепс, бобовые, а тут ещё арбузы нужных сортов сумели с Земли привезти. Маленький такой пакетик с семенами. Потом бананы, хлебное дерево, финики — многие ребята осели на земле, хозяйства позаводили себе разные. Мы в перерывах между наймами вроде как батрачили у них. А на планету Земля стали кое-кого отправлять на учёбу. Первый поехал, чтобы стать юристом. Про то, сколько при этом ему пришлось подрабатывать, и, главное, как — это большой роман. А только, когда второй парень отправился по его стопам поступать на нефтехимика — дорожка уже была протоптана. Жильё и пропитание ребята наладили быстро, а деньжат на учёбу мы подкидывали. Третий растениеводству учился, а дальше я уже и не упомню. Олькиных сыновей мы без особого напряжения в студентах содержали, а вот Ярн пока получил диплом по геофизике, два раза перерывы делал — не хватало у нас тогда платежных средств.

Традиция же — между собой деньгами не считаться — она так с той поры и сохранилась. И выручать людей, хоть своих, хоть бы и нет, из зубов зверя лютого — так без этого тут до сих пор не прожить. В город твари клыкастые редко наведываются, поскольку постреляны или отогнаны, так и наших людей тут немного. А вообще-то, хоть старые поселенцы, хоть те, что с последней волной сюда понаехали, знать не знают, и ведать не ведают про нашу большую семью ничегошеньки.

Когда товар какой нужен — у Ольки интересуются, когда рабочих в экспедицию хотят нанять — мне весточку шлют. Арбузы там, или сыр, или тот же горох — по каждому вопросу известно к кому обратиться. И всё это разные люди. Про то, что все они платят из одного кармана — это ведь не видно. Нам так спокойнее, когда наверху нас принимают за отдельных собственников или работников.

Степан опять встрял с вопросом:

— Ольга — это Яга?

— Угу.

Встали из-за стола и заклацали оружием. Тут у всех как на подбор слоновые ружья того же десятого калибра. У многих оптические прицелы прилажены. Похоже, что нынче здесь собрались профессиональные охотники. Женщины, впрочем, занялись посудой, а подростки принялись канючить, чтобы их с собою взяли, они, мол, ребята не промах. Большие мужики над ними не подтрунивали, смотрели даже с сочувствием, надевая на себя сбрую парапланов и прилаживая за спинами ранцы с пропеллерами.

Стёпа с интересом наблюдал за приготовлениями. Особенно интересно выглядели двигательные блоки. У Деллы он раньше видел такой, а в магазинах они ему на глаза не попадались. Ружья ребята закрепили на груди поперёк, а потом, наклонившись, дали роторам реверс и взлетели вертикально исключительно на тяге пропеллеров. Там в вышине в лучах закатного солнца раскрывали купола и уходили в сторону предгорий.

Стартовали по одному, последовательно, поэтому вереница из пяти человек вытянулась цепочкой.

— Подбросишь меня до аэродрома? — дядя Ляпа хлопнул юношу по плечу.

— Запросто. Прямо сейчас?

— Угу.

Стёпкина машинка как раз неподалеку около школы дожидается своего хозяина. Сели и поехали.

— Рискованно ты её без присмотра бросил, — пассажир выглядит встревоженным. — Сейчас здесь не то, что раньше, с Земли кто только не понаехал. Из одной пакости могли угнать или скрутить чего.

— Увы, нет в этом районе парковочных площадок, а я последнюю часть пути пешком прошел.

— Да, быстро меняется жизнь последние годы, и не поймёшь, к добру оно, или к худу. Ты не слыхал ли чего о планах руководства колонии на ближайшее время, а то тревожно мне.

— О ГОКе всё больше толкуют. Про инвестиции, паи, дивиденды, — Степа действительно не особенно прислушивается к разговорам родителей, и, наверное, это он напрасно. Отец часто выглядит озабоченным, и многое рассказывает маме. — А Вы на Полигон возвращаетесь?

— Нет, на прикрытие охотничков наших отважных.

— Добычу забрать?

— А они не на промысел полетели. В тех местах один чудак живёт отшельником, так говорит, что видел волков здоровенных. Сам ли узрел, или кто из его семейства — не поклянусь, вроде как с дога размером. Вдали мельтешнули а у коз от этого аппетит пропал и удои снизились. Попробуем отогнать или перестреляем. Оно, видишь, если в потёмках да сверху, да с прибором ночного видения с этими тварями не так опасно связываться, как если на ногах и днём. Ты их всяко лучше видишь, чем они тебя.

— А может и я на что сгожусь, — Стёпа как раз подвёл машину к стоянке, где ждёт дядю Ляпу его биплан. И стало парню интересно, как это ночью с воздуха вести охоту.

— Нет, не стоит тебе со мной лететь, — дядя Ляпа посмотрел на парня. — Только вижу, что очень хочется. Ладно, чиркать шарик крылышком я сегодня не собираюсь, а в багажном отсеке скамеечка есть. Правда с неё не видать ничего.

Не полетел Стёпа на охоту. Умостился было в багажном отсеке дяди Ляпиного биплана но, как только понял, что кроме нескольких часов, проведённых в ящике, ему ничего здесь не светит, успокоился и вернулся домой. Поднял из сети исторический очерк о колонизации Прерии — захотелось сравнить его содержание с услышанным повествованием. Вроде как и то же самое, а на другой лад. В период после аварии на АЭС описаны бедствия людей, жертвы среди населения, потеря управляемости. Отмечены действия военных спасателей, сумевших эвакуировать немало людей на противоположный берег залива и подбросивших им одежды, медикаментов и продовольствия. А вот о работе администрации совершенно ничего не упоминается.

Хм. Полез в сеть — архивы-то из неё никуда не девались. Так что поковырялся в списках пассажиров бортов, уходивших в тот период с взлётной полосы военной базы. Члены семей руководителей колонии заполнили эти челноки вместе со своими главами. Вот почему от них в этот период никто не получал никаких распоряжений. Не врёт, однако, официальный источник. Никто ничем даже не пытался командовать. Начальники подразделений станции, и её персонал успели что-то сделать, но большинство из них быстро умерли после этого.