Глава 22
Белый пароход
— Итак, молодые люди, вы намерены добраться на этом корабле до Чёрного, отрабатывая в пути стоимость проезда, — пассажирский помощник убедился, что обе головы согласно кивнули, и продолжил: — Похвальное намерение. Но ведь следовать в указанный пункт «Перкаль» будет далеко не прямым ходом. Поездка может изрядно затянуться.
— Посещение портов восточного побережья и Янтарного моря тоже входит в наши планы проведения летних каникул, — улыбнулся Федька.
— Хм. С согласием отца и опекуна тоже всё в порядке, хотя, признаюсь сразу, ими я мог бы и пренебречь — слишком не хватает рабочих рук, особенно, на малооплачиваемые специальности. Со своей стороны, даже могу предложить продлить турне до Жёлтой. В принципе — как раз на все каникулы и получится поездка. Представьте себе: сначала бескрайние равнины западного побережья, потом живописные мангры устья и полноводный неторопливый поток, что огибает северную кромку Виловых гор, пробираясь через густые, кишащие жизнью джунгли. Океанский корабль беспрепятственно поднимается на несколько сотен километров вверх по течению. И всё это время вы в белоснежных кителях и фуражках с вот такими крабами царите на прогулочной палубе, отвечая на встревоженные вопросы пассажиров, — мужчина посмотрел на ребят таким орлом, что невольно захотелось присоединиться к его стае… или, как это у орлов называется?
Кажется, Ниночка уже готова была согласиться со столь убедительными аргументами, но Федька решил немного поупираться для порядка:
— Боюсь, столь лестное предложение нам просто не осилить. Мы ведь учащиеся и испытываем настоятельную необходимость вернуться в школу к началу учебного года. А аэродромов в указанных местах я не припомню.
— Разделяю вашу озабоченность, юноша, — пассажирский помощник просиял каким-то внутренним светом. — Но, позвольте обнадёжить. С частью обслуживающего персонала у нас заключён контракт, по условиям которого пароходство обязуется развести всех по школам на гидропланах. В частности к вам в Плёткино отправится Фёкла Одинцова. Так что и в отношении вас, полагаю, никаких проблем не возникнет. Так, как поступим?
Ребята переглянулись.
— Знаешь, Федя? Ксения Арбузова, с которой я хотела встретиться, всё равно перебирается в Ново-Плесецк со своим мужем. Поэтому конечный пункт именно в Чёрном — это не критично. А если уж Фекла Максимовна уверена, что вовремя доберётся до школы, то и нам беспокоиться не о чем, — Нинка посмотрела уверенно и спокойно. — Мы согласны на контракт по времени до начала занятий.
— Тогда, сударыня, пожалуйте в третий кубрик. А вы, сударь, в четвёртый. Свободных мест достаточно — выбирайте любое. Собаку поселите в вольере для любимцев пассажиров — всё равно они пустуют. На занятия вас вызовут по внутренней связи.
* * *
— Лёша, Веня, Клим, — представились Федьке соседи по кубрику. Из двадцати коек свободными оставались семнадцать и, назвав своё имя, Нах-Нах принялся оглядываться. Увы, вызванный на визоры план корабля однозначно уведомил об отсутствии в этом помещении иллюминаторов, поэтому выискивать их тут бесполезно. А иных пожеланий, кроме как место у окошка, у него и не было.
Ребята, в принципе, незнакомые. Однако здоровяка Лёху он точно встречал среди обслуги на рауте в представительстве. И Веню — это его Нинка обещала ощипать. Говорила ещё, что были они когда-то в одной группе, а ведь она раньше училась в Палкино. Вот и отыскался хороший повод завести пристойную знакомству беседу — что может быть естественней, чем сравнить обычаи разных школ?
— Я из Плёткино. Слыхали, небось, про такое место? — и слегка так нос задрал чтобы подумали, будто хорохорится.
— К нам в Розгино тоже с полста душ городской школоты забросили, — Клим не договорил, но все трое ухмыльнулись.
— Ты-то сам, наверное, поначалу с прогулок не вылазил? — пробасил рослый толстячок Лёша. Федьке оставалось только кивнуть. — Вот. А мы, как раз такие группы и водили, вместо того, чтобы самим учиться.
В речах соседей по кубрику отчётливо прозвучал упрёк за принадлежность к ни на фиг не годной плеяде «городских» и, рассудив, Федька сделал виноватое выражение лица, намереваясь не предпринимать больше глупых попыток поговорить. Но было уже поздно. В беседу вступил Вениамин. Со зловещим выражением лица и потусторонними нотками в голосе он произнёс:
— Должок за тобой, горожанин! Танцу бесовскому нас обучишь — тогда и квиты будем.
Оставалось только кивнуть и пожалеть очередной раз об этом несчастном рауте в представительстве. Впрочем — это ведь Нинка тогда танцевать захотела на паркете да под оркестр, так что деваться ему было некуда. Это, как под катком — терпи и не пищи.
* * *
Ново-Плесецк — конечный и начальный пункт любого океанского рейса. Поэтому пассажиров на стоящем под погрузкой судне не было. Стюардов тренировали на немногочисленных членах команды, портовых работниках, оказавшихся на борту по делам службы, и грузчиках. Речь об элементарном обслуживании типа принеси, унеси, прибери, подотри — тех компонентах сервиса, проделывать которые следует непринуждённо, вежливо и с настроением. Не то, чтобы уж особенно сложная работа, но требует и навыка, и знаний… где что взять, в основном.
Наполнение судовых трюмов проходило уже давно. Разнокалиберные товары завозили прямо с причала через раскрывающиеся в борту двери. Грузовой помощник подолгу разбирался с каждым ящиком и дело продвигалось медленно. Но к указанному в расписании сроку всё работы завершили и отправились в путь ранним утром, дав прощальный гудок на выходе из Плесецкой бухты.
Гаучо выставил из океана только самый свой краешек, но команда пассажирского обслуживания выстроилась на прогулочной палубе и наслаждалась первым выходом в океан — он действительно для всех был первым, если не считать наставнической пары, которая дрыхла в своей каюте. И, чего бы им не дрыхнуть, если на борт судна поднялось всего два пассажира. Оба — без мест в каютах. Так называемые, палубные. Молодой бородач и хорошо подросший поросёнок на шлейке, удерживать поводок от которой было тяжеловато.
Нах-Нах давненько приметил, что в отсутствии внешних команд и мальчики и девочки слушаются распоряжений Стебелька, которую здесь упорно именуют только Фёклой Максимовной. И сейчас по единому движению брови этой долговязой девицы свинтуса водворили в загон на корме, а бородача — в мягкое полукресло за столик под тентом. Его накормили горячим прерианским завтраком и осведомились о том, что подать на обед… но тут и наступил облом — человек выходил в Йориковке, до которой оставалось всего ничего:
— Вон за тем мысом как раз и будет, — пояснил мужик, взмахнув рукой. — Дайте вздремнуть, сколь осталось времени, — и снова взмахнул рукой, как бы отгоняя подальше всех слетевшихся на него стюардов.
После первой остановки случались и другие. С «Перкаля» сгружали ящики, на борт принимали тюки, и судно бежало дальше. Стюардов изредка тренировали в открытии бутылок, наполнении бокалов — множество ритуалов связано у людей с употреблением алкоголя. Тем не менее, свободного времени у ребят оставалось уйма, и посмотреть на живописные берега удавалось без торопливости и со вкусом — реальной работы у команды молодых людей не было.
* * *
Нинка выбралась на пустынную палубу, устроилась рядом с Федькой на скамеечке, и протянула ему разведицкий шлем:
— Послушай о чём в кубрике толкуют. Наводи вот сюда, — показала она пальцем на участок внешней обшивки. — Я уже настроила, — после чего водрузила к себе на голову второй шлем и сориентировала его именно так, как и показывала.
— Нехорошо, что мы Мелкой ничего не сказали, — кажется, это голос одной из юных стюардесс… точно, Аннушки.
— Ты про то, что нам Лаврентий наплёл? — забасил здоровяк Лёха. — Хе-хе! Эт точно. Она бы своему городскому сразу передала на какую туфту нас подписали, а он бы корчился от хохота. Потешался над легковерием и наивностью косолапых аборигенов. Правильно, что не сказали. Тем более — видел Лаврентий Мелкую, и приказания помалкивать не отменил.
— Говорить, или не говорить — дело десятоё. Тем более — есть у меня подозрение, что Нах-Нах поболее нашего в курсах, и Мелкая с ним заодно, — вступила Стебель.
— А с чего ты взяла, будто он Нах-Нах?
— Я это с дерева видела, когда зимой пыталась слоносвина успокоить.
— Точно! — послышался чей-то звонкий хлопок по лбу. — Говорили же — плёткинских семиклассниц эта тварь на ветки загнала. То есть ты тоже на тех деревьях торчала. Слушай, неудобно тогда…
— Неудобно на стенке спать, а ничего худого никто Феденьке не сделал. Но то, что эту парочку прислали нам на усиление — говорит о многом. То есть — не зря мы паримся. Явно намечается нечто важное, и наше присутствие это, или страховка, или возможность неожиданного хода.
— А кто за ниточки дёргает? — полюбопытствовала Галочка.
— Лаврентий — он ведь Фадеича человек. А тот — мужик правильный, — вдруг твёрдо доложил Вениамин.
Больше ничего интересного через звукоусиливающую аппаратуру разведчицких шлемов расслышать не удалось.
— Это девчата из моего выпуска. Знаешь, из снайперской группы, которую перед войной подготовила Дара Руслановна, — счастливо улыбнулась Нинка.
— Лёша, Клим и Венька — тоже девчата?
— Ой! — хихикнула Мелкая. — Ты не поверишь! Ребята ни разу не возмутились, случись кому обратиться ко всем со словами: «Девочки». Хмыкнут про себя иной раз. Особенно, Колобок.
— Это Лёхино погоняло?
— Ага. А Венька — Воробушек. Или Воробышек — его то так, то этак называют.
* * *
Просто так бездельничать, однако, не приходилось. Уроки танго, которые Федьке и Нинке пришлось регулярно проводить — лишь часть развлекательной программы. Разминки в тире со служебными пистолетами, что носили вместе с несколько петушиного фасона формой: белоснежный китель и шорты у мальчиков, юбки у девочек. Разумеется — на ногах гольфы с кисточками. На голове — фуражка с белым чехлом и черным лаковым козырьком. Всё для того, чтобы пассажиры ни на секунду не забывали: они находятся в море в окружении учтивых и предупредительных моряков.
«Перкаль» делал частые долгие остановки, принимая новый груз и отдавая ящики, добравшиеся до адресата. В этот период на борту случались и люди с берега. Ребята буквально набрасывались на них, окружая заботой, предлагая напитки, закуски, или серьёзное угощение. Шаг за шагом навыки обслуживания совершенствовались.
Ещё юных официантов развлекали в рубке, знакомя с навигационным оборудованием и аппаратурой управления. На посту корабельного энергетика представили в лучшем виде схему подключения установок потребителей и указали узловые точки. Основные машины и механизмы также были не просто описательно изучены, но и некоторые тренировочные действия с ними провели. Сначала научились вываливать за борт тяжеловесный предмет сложной формы. Потом — поднимать надувную лодку с подвесным мотором.
Одним словом, подготовка стюардов не ограничивалась только традиционными видами сервиса. Худо-бедно управляться с кораблём их обучили. За год жизни на Прерии Федька уже настолько привык быть взрослым ответственным мужиком, что элементарно ничему не удивлялся. Остальные же ребята и вовсе чувствовали себя в своей тарелке.
Рейс же проходил в режиме передвижного мелкооптового рынка. Остановка в укромной бухте, подваливающие к борту плавсредства, погрузка, выгрузка, торг, разговоры о предстоящих сделках… грузовой помощник крутился как белка в колесе, общаясь с жителями прибрежных сёл. Тут же — мелочная торговля мылом, спичками, ружейными капсюлями и зубными щётками. Рядом быстренько накрывался стол с угощением — мол, на борту «Перкаля» всегда рады дорогим гостям.
Живописные берега закрытых бухт, короткие переходы среди брызг океанской воды под яркими лучами Гаучо, познавательные лекции по истории взрывателей морских мин или о конструкциях судовых корпусов. В таком режиме «Перкаль» проходил сотню километров далеко не каждый день. Поэтому Федька пришёл к выводу, что одного рейса им действительно будет достаточно на все каникулы.
* * *
В бухту Мятлика корабль вводила Мелкая, пользуясь подсказками гидролокатора. Вахтенный, разумеется, контролировал ситуацию, но вмешиваться в действия «курсанта Утковой» ему ни разу не понадобилось. Уверенно проследовав нешироким проливом, Нинка отыскала место с подходящей глубиной и встала на якорь — причалами здешние порты не оборудованы.
От берега сразу отделилась надувная лодка с подвесным мотором, и лихо понеслась навстречу прибывшим. Народ в ней выглядел одухотворённым и энергичным… подрулив к пассажирскому трапу сразу восемь молодых людей взбежали на палубу:
— Привет саскачеваны! — Аннушка поймала ладошкой «очередь» приветственных хлопков. — Марш за стол, проглоты, пока оладушки горячие! О багаже не беспокойтесь, его доставят в ваши каюты самые предупредительные на свете портье.
— Кто такие «саскачеваны»? — полюбопытствовал Федька, пока вместе с Лёхой, Венькой и Климом затаскивал поклажу из лодки в кубрик.
— Это тоже специальное подразделение, которое готовили одновременно с нашим. Что-то вроде охраны. Хотя, ты знаешь, может быть, и разведка, — Клим не уверен. — Нам друг о друге не всё известно. Знаю только, что вечно они куда-то уходили или приходили чёрт-те откуда. Девочек к ним не брали.
Прибывшие представились капитану судна, а вовсе не кому-то из его помощников. Как выяснилось — их задача — осуществлять охрану. Ребята эти буквально через несколько минут стали восприниматься как часть судового имущества, ничем не выделяясь среди обстановки — ни одеждой, ни оружием. А работы, к которым их привлекали, были связаны с деятельностью в трюмах и внутренних помещениях.
Буквально вслед за прибытием саскачеванов совершил посадку коптер, из чрева которого выбрались старые знакомые — парни капитана Савельева.
— Здравствуйте, наставник! — церемонно приветствовали они Лёшку-Колобка. А Федьке подмигивали: — Привет Нах-Нах.
Командир группы появился из пилотской кабины. А следом за ним выбралась, разумеется, Маруська. В лёгком летнем платье, в ажурной шляпке и туфельках из трёх ремешков, она поглядела на подруг сияющим взором, сняла головной убор и тряхнула короткой плотной стрижкой вместо косы.
— Второй готов, — ухмыльнулась Гаечка. Феклуша, делай ещё одну зарубку на своём кровоточащем сердце.
Марусины рюкзак и Мосеньку в каюту отнёс Лёха. Туда же чуть позже доставили обед на двоих — ситуация на «Перкале» менялась стремительно. Появилась первая занятая каюта.
Вскоре плавно подошёл классический понтон — четыре надувных колбасы, скрепленных настилом. Снова пожаловали не местные жители, а некое воинское подразделение с огромным количеством имущества. Чуть погодя с севера прилетел довольно крупный самолёт, из которого посыпались парашютисты. Впрочем, это оказались мотопарапланеристы, по очереди севшие на коптерную палубу судна.
Дальше события разворачивались в том же духе: прилетали коптеры, подходили другие суда. Каюты «Перкаля» наполнялись военными, среди которых встречались как женщины военнослужащие, так и одетые по городской моде супруги офицеров. Ужин в салоне, произошедший этим вечером, потребовал от группы стюардов работы уже нешуточной. За богато накрытыми столами собралось блестящее общество. Апперитив, закуски, три смены блюд, десерт — вполне достойная трапеза прошла на высоте.
Федьку прикалывала полная осознания собственной значительности Маруськина физиономия рядом со своим седым супругом. Вообще-то выглядела она великолепно и держалась прекрасно, но испуг во взгляде нет-нет, да проскальзывал, когда она тайком косилась на Савельева.
Застолье подзатянулось. Мужчины занялись рассуждениями на какие-то воинственные темы и заметно увлеклись отличными коньяками:
— Грех жаловаться на то, что мы не вступили в бой, — рассуждал майор с символикой связиста. — Но так беззубо, как десант под Ново-Плесецком, наш полк бы ни в коем случае не выглядел.
— Боевые части под столицей, на мой взгляд, проявили себя даже чересчур активно, — парировал пожилой мужчина в штатском.
— Отчего же чересчур, Евсей Елисеевич! — развёл руками молодцеватый полковник. — Не более, чем рекомендовано наставлениями…
— … и сначала нарвались на минирование развалин Сити, а потом попытались уничтожить беженцев, не успевших достаточно удалиться, — ответил Андрюха Фролов из Савельевской команды. — Спасать раненых из разбившегося вертикальника показалось им недостаточно героическим делом.
— Андрюх! — улыбнулся всё тот же майор. — Действия командования оставим на разбор штабных аналитиков. Не станем их судить. Но даже спецура в действиях против неподготовленных жителей выглядела откровенно бледно. Верно?
Его оппонент набычился и заперекатывал желваками под скулами. А порывавшегося встать с места капитана Маруся гладила по руке и что-то жарко шептала ему на ухо.
— Вы, товарищ майор, вместе с вашим комполка правильно не стали тутошних жителей обижать, — вдруг проговорил сидящий с краю здоровяк с украшенной шрамами бритой головой. — Жаль, что возникшее незнание боевого потенциала живущих на Прерии селян крепнет, ширится и обращается в непоколебимую веру. Потому, что, против тренированного, натасканного бойца мирный житель этой планеты — вовсе не пустое место, а достойный уважения противник.
— Пугаешь ты, Пашка, меня зря. Да я со своей ротой раскатал бы тут всех в блин, — майор здорово разгорячился.
— Это ты, Никита, оттого так уверенно заявляешь, что на сотни километров в округе нет ни одного селения, отчего твоё утверждение проверке не поддаётся даже в игровом варианте, — укоризненно проговорил Савельев. — Вот не сможешь ты набрать хотя бы горсточку местных пейзан или детей пейзанских, чтобы погоняться за ними по тутошним лесам.
— В группу обслуживания набраны молодые аборигены, находящиеся на каникулах, — с любезной улыбкой объявил пассажирский помощник. — Они всегда готовы к услугам наших дорогих гостей и, если это понадобится, в состоянии исполнить роль беженцев.
— Ой! — радостно всплеснула руками Маруська. — Я тоже местная, я тоже хочу поиграть.
А её седой капитан посмотрел озадаченно на свою юную супругу и досадливо пожал плечами. Кажется, отказывать спутнице жизни в её маленьких желаниях он ещё не научился.
* * *
— Нах-Нах! Мне нужен твой ствол, — Мелкая заглянула в кубрик «мальчиков» и в привычных выражениях позвала друга побегать. Надо сказать, сия решительная и весьма двусмысленная фраза произвела на парней непростое впечатление — то, что между этими детками давно сложились весьма доверительные отношения приметили все, но, чтобы девушка вот так повседневно позвала партнёра для… этого самого, это как-то тут не принято. Тем более — молоды оба чересчур. Никто ничего не сказал, но стремительно рванувшего на зов подруги Федьку проводили завистливыми одобрительными взглядами.
Едва спустились по пассажирскому трапу к причаленным внизу шлюпкам, ступеньки сзади вздрогнули под весом Фагора — пёс никогда не пропускает возможности погулять.
— Э-э…, ребята! Я слышал, что не в обычае на Прерии прогулки по ночам, — сидящий при лодках солдат с неудовольствием воспринял просьбу отвезти двоих недорослей на берег.
— Мы как раз затем и направляемся туда, чтобы разогнать всякое зубастое зверьё, — улыбнулся Федька. — Ведь из игрового оружия, которым мы будем располагать завтра, от амфициона не отбиться. И брать с собой реальную стрелялку на азартное игрище — слишком рискованно. Поди отличи спрятавшегося противника от затаившегося хищника!
Придумывая на ходу это «обоснование», Федька и не подумал, что обманывает доверчивого парня — эти слова сорвались с его губ для того, чтобы успокоить человека, искренне встревожившегося судьбой малявок неразумных — ну не растолковывать же ему, что Мелкая «слышит» кое-что такое, необычное. Ведь каждому рассказывать о подобном не станешь! Вот и получается как бы не ложь, а некая модель, объясняющая не вполне обычное поведение.
— Хм. Ну, садитесь. А можно мне будет посмотреть, как вы это делаете? Ну, зверей разгоняете?
— Конечно. Гони, Шеф! — Наверное, Нах-Нах поспешил с согласием. Не сообразил, что девушка может быть желает не просто побегать по ночному лесу, а планирует побыть с ним наедине. Но теперь уже ничего не поделаешь: слово сказано — надо выполнять. То есть тащить этого солдатика за собой.
Зажужжал мотор, и лодка пошла к берегу, покачиваясь от движений здоровенного пса, устраивающегося на недостаточно жёстком днище. Лунная дорожка на глади воды, таинственная тень огромных деревьев, осеняющих береговую кромку. Нос судёнышка с тихим шуршанием вполз на мягкий песок и при выходе на сушу людям не потребовалось даже мочить ноги. Маленькая группа «гуляющих» быстро приняла простое построение — впереди Нинка, в трёх шагах сзади Нах-Нах с автоматом. Громадный Фагор буквально льнёт к ногам хозяина, а незнакомый солдатик не отходит от них ни на шаг — он прекрасно себе представляет, какие зверушки могут разгуливать поблизости.
— Ствол вправо держи, и сними автомат с предохранителя, — шепнул Федька парню. — В случае чего — собака предупредит. Но сама она на зверя не бросится. Приучена, что стреляет всегда человек.
Мелкая бежала легко, даже приплясывала. Пологий склон, поднимаясь, из песчаного стал глинистым, а потом травянистым. То справа, то слева виднелись густые заросли, но входить в них никто не собирался — девушка явно знала, куда движется. То и дело под ногами чувствовались каменистые участки, а панорама залива за спиной оставалась открытой и делалась всё шире и шире. Огоньки парохода выглядели уютными и милыми.
Наконец — пришли. Очень ровное каменистое место — Федька нарочно оглядел его при свете визоров, догадавшись, что задумала подруга.
— Надоело мне смотреть, как ты других девочек тискаешь, — вдруг заявила Нинка. — Здесь и сейчас — моя очередь, — она положила на грунт свой разведчицкий шлем и включила музыку. Федька отдал автомат солдату, хряснул о землю кепкой и горделиво отвёл руку — ему тоже давненько хотелось станцевать танго именно с Нинкой. А тут им надёжно никто не помешает.
И они пошли разыгрывать сцену страсти. Сегодня парень «наезжал», а девушка ускользала… хотя, не убегала совсем. Изредка её ловили, когда она позволяла это партнёру — такой вот орнамент сегодня у них выткался под резковатый аргентинский мотив. Не чересур страстный, кстати — каменистую почву под ногами никто не ровнял, так что думать о постановке ступни приходилось на каждом шаге.
— Холодное внимание, — вдруг шепнула девушка в момент, когда прогнулась, повиснув у парня на руке.
— Таракан, что ли, досюда добрался? Не жалко, — подмигнул парнишка. — Пущай завидует, — очень уж душевно у них сегодня пошло.
Потом солдатик контролировал акваторию, а ребята у него за спиной стояли обнявшись и переводили дух.
— Он очень напуган, — шепнула Мелкая, кивнув на служивого. — Но изо всех сил старается этого не показывать. В этом плане между нашим сопровождающим и Фагором сейчас полное взаимопонимание. Можно сказать — гармония. Они побаиваются того, что творится вокруг, но надеются друг на друга. Только, понимаешь какое дело — я сегодня воспринимаю окружающий мир очень широко и чутко. Так вот — никаких опасностей вокруг нет. Все в страхе умчались и попрятались — они боятся того самого альдебаранского таракана, который за нами подглядывает.
Федька слушал это объяснение не слишком внимательно — он наконец-то заполучил Мелкую в объятия и ему позволено беспрепятственно поглаживать её по спине — слышно, как под нежной кожей пружинят мышцы, как проходит лёгкая дрожь вдоль позвоночного столба.
— Феденька! Мне кажется, эта тварь, что за нами подглядывает, реагирует на мои чувства, — вот теперь уже и ответные объятия сделались нешуточными. В мальчика буквально вцепились.
— Ты чего перепугалась? Не съест она нас, говорено же было. Помнишь?
— Точно, я тогда думала, что ты меня… ну, того самого.
— А я сегодня тоже хотел… того самого. Но, как только эта тварь обозначилась, мне стало неуютно. По моему, она нарочно подглядывает всякий раз, как у нас появляется желание?
Нинка вдруг тихонько рассмеялась:
— Альдебаранский таракан изучает ритуалы размножения разумных млекопитающих?
Федька прыснул:
— Слушай, что-то я сегодня размножаться не готов. Где, ты говоришь, он затаился — наблюдатель этот?
— Вон там, — махнула Нинка на высокую траву. Метров семьдесят, думаю.
Нах-Нах повернулся, куда указали:
— Эй, Гость с Альдебарана! Прерианец Нах-Нах приветствут тебя. Пожалуйста, покажи личико — мы не обидим тебя.
— Он пропадает, — вдруг сказала Мелкая.
— Постой, о наш инопланетный друг! — воскликнул Федька с драматическим надрывом в голосе. — Мы не станем настаивать на лицезрении твоего облика, если этого не одобряют обычаи народа, к которому ты принадлежишь. Но высокое счастье общения доступно разумным и без соблюдения скучных формальностей!
— Перестал пропадать, — нервно хихикнула Мелкая.
А Федька слегка озадачился. Как-никак — налицо признак двусторонней связи. И, сказать по-правде, имеется некоторый ресурс для для развития ситуации.
— Уважаемый Гость, — снова послал он голос в направлении невидимого наблюдателя, — мы с подругой исполним для вас мелодичное и слегка задумчивое танго «Кумпарсита». Просто так. В знак предрасположенности продолжать общение.
— Внимание усилилось. Объект приблизился, — Нинка озорно взглянула на мальчика. — Когда-нибудь я тебе за это откручу причинное место, но сейчас помогу выполнить обещанное. Ты скотина, Нах-Нах, — завершила она одобрительно и выбрала нужную мелодию.
* * *
Раньше именно это танго получалось у ребят не очень. Ну так — размяться, ритм поймать, прочувствовать синхронность. На этот же раз музыка захватила души, а тела словно сами нашли резонанс. Две минуты танца, и они почти потеряли сознание от охватившего обоих желания.
— Ты настоящая скотина, — Нинка схватила Федьку губами за ухо. — Бегом купаться, или я тебя порву.
Когда добежали до воды — одежды на них уже не оставалось. Разгорячённые тела плюхнулись в залив, подняв тучу брызг. Поплавали поныряли, успокоились.
— Вон там таракан забил пакицета, — вдруг махнула девочка рукой куда-то вправо. — Он действительно охраняет нас, я это отчётливо понимаю. Ой Федька! Ну почему я с тобой вечно попадаю в разные ситуации от которых мне и страшно, и смешно и вообще голова идёт кругом?
— Это потому что у меня от тебя всё время голова кругом идёт, — ответил Федька и, прихватив Нинку за короткую косичку, мягко потянул за собой на буксире подальше от берега. С одной стороны от огней замершего в ночи корабля сюда тянулась жёлтая световая дорожка. Другая дорожка, серебристая, шла от ночного светила, которое иногда называли Спутником с большой буквы, а иногда луной — с маленькой. На берегу темнела лодка, к которой от возвышенности осмотрительно и неторопливо приближались забытые впопыхах солдат с Фагором. Ребята же в воде интенсивно взаимодействовали с целью воссоединения, но без твёрдой опоры под ногами это как-то не здорово получалось у них — едва они достигали подходящего взаимного расположения тел, как голова одного погружалась, и приходилось прерываться, чтобы хватануть воздуха — оба были нешуточно запыхавшись и задержать дыхание толком не могли.
— Опять не ладится, — девочка, наконец, успокоилась. Да и паренёк подрастерял задор.
— Да, видимо придётся нам воссоединиться в другой раз. Как я понимаю, внимание Альдебаранского таракана тебя больше не смущает! То есть причина нашей сегодняшней неудачи связана с неготовностью к взаимодействию в трёхмерном пространстве.
— Ага. Ну да я просто перегорела на сегодня. Зато у нас начало получаться целоваться.
— Спасибо вам, уважаемый Гость с далёкого Альдебарана, — повернулся Федька в ту сторону, куда непроизвольно косилась подруга. — В вашем присутствии мы чувствовали себя в полной безопасности. Вероятно, завтра нам не удастся порадовать вас танцем, потому что мы будем заняты. Нас пригласили поиграть друзья вот этого достойного человека… э-э…
— Бори, — поторопился отозваться со стороны лодки служивый.
Зазвонили Федькины визоры, и он поторопился на сушу.
— Завтра в районе игры местные хищники не станут нападать на людей, — проговорил суховатый невыразительный голос.
— Завтра на время игры хищники будут отогнаны, — повторил вслух Нах-Нах. — Отвернись, Боря. Нине нужно одеться.
* * *
— Ну што? Было? — кажется, весь девчачий кубрик не спит в ожидании возвращения Мелкой со свиданки. Это не одноклассницы, которых она интригует, поэтому тут никаких попыток отшутиться нет и в помине.
— Нет. Но за косичку он меня уже потянул. И мы потом даже, кхе-кхе, кое-что предприняли. И вообще, не торопите нас. Сегодня нам потребовалось некоторое время на решение дипломатических вопросов.
— Не пойму я тебя, Нинка, — протяжно вздохнула Анька. — Ведь, как я поняла, ты уже чуть не год принадлежишь ему со всеми потрохами. И всё ещё девка.
— Так мне с ним и без этого скучно не бывает.
* * *
— Так что, ты говоришь, делали эти юнцы на берегу?
— Сначала танцевали, товарищ майор. Потом тискались, потом снова танцевали. Ну и купались ещё голышом. Разговоры у них были странные с гостем каким-то Альдебаранским. А только зуб даю — ни надурить меня они не пытались, ни сами с ума не посходили. Я и увязался-то за ними чтобы глянуть, не собираются ли эти огольцы тайком прикопать какую-нибудь хитрость на завтрашнюю игру.
— Это ты верно сделал, Боря. Хвалю. Мы ведь тоже проследили за окрестностями. Вот, послушай, какой звук уловили гидрофоны, когда эти юные голубки купались:
Прокрученная запись сочетала писк с последующим выделением пузырьков.
— Анализатор указывает на сходство с ситуацией атаки моржа косаткой. Есть ряд совпадений. По всему выходит — альдебаранский таракан устранил от купальщиков опасность, исходящую от пакицета.
— То есть, детки полезли в воду, где их поджидала эта кровожадная выдра-переросток? — начал солдат.
«Вон там таракан забил пакицета», — прозвучал из динамиков голос Ниночки…
— Отлично зная, что эту выдру кто-то непременно забьёт, — завершил эту мысль офицер.
* * *
Утром договорились о сценарии игры. Группа стюардов и стюардесс, переодетых беженцами, высаживается на берег. Их задача — перевалить через хребет — ближайшую к берегу гряду холмов. Всего в группе четыре юноши и шесть девушек, вооружённых имитаторами автоматов. Выстрел получается озвученный, а попадание фиксирует аппаратура по появлению лазерного пятнышка на теле противника.
Следом отправляется группа прочёсывания. Вот с её численностью возникли некоторые затруднения. Желающих набралось около полусотни человек — личный состав высадившегося здесь на юге космодесантного полка не участвовал в боях, а энергия в молодых организмах кипела. Ну и хотелось военным показать, что подготовлены они на славу, и вообще — знают своё дело.
Собственно, против выхода в погоню трёх групп человек по шестнадцать-семнадцать, никто не возражал.
Ребята утром немного поспорили брать ли в команду Федьку. Землянин всё-таки. Боевой подготовки с навыками маскировки у него нет. Какое-то время парень слушал спор, копя обиду и оттачивая внутри себя злые слова. Но вдруг понял — разговор-то идёт, словно перед настоящим боем. Таким, в котором можно погибнуть. Почему-то сделалось страшно. А вступилась за него Стебелёк:
— Вы чё, девочки. Нам же без него некому будет след тропить. Главное, Мелкая, на последний этап его правильно сориентируй. Чтобы не вздумал отрыть окоп и встать в нём насмерть, а продолжал отходить, меняя азимут.
Ещё заминка случилась, когда Нинка-Мелкая, Вениамин-Воробушек и Галочка-Гаечка появились в разведчицких шлемах.
— Откуда это у вас? — озадаченно спросил затеявший спор майор.
— Трофеи.
— Так вы что? Воевали?
— А куда нам было деваться, улыбнулся Лёша, которого сегодня называли исключительно Колобком.
Когда лодка с «беженцами» отчалила, парни из группы преследования заметно оживились:
— Ладно, хоть боевые ребятишки. А то думал — просто сгоним детвору в кучу. Эти хотя бы посопротивляются. Что, поднимаем беспилотники?
Услышав о таком, капитан Савельев хотел было возмутиться, что это нечестно. Но стравил пар и успокоился. Договаривались обойтись без имитации тяжёлых вооружений, а в средствах разведки никаких ограничений не упоминалось. Х-ха! Две группы сразу ушли наперехват коптерами.
* * *
Воспоминания о структуре старой учебной группы у ребят сохранились очень хорошо, судя по тому, что с возвращением в строй Маруси, к ней вернулась и власть командира первого отделения, раньше всегда замещавшего инструктора. А командир второго отделения Стебелёк привычно принялась выполнять при ней роль правой руки. Собственно, давно сложившееся распределение обязанностей не испортил даже Федька, пристроившийся рядом с Мелкой и принявшийся копировать каждое её движение.
Выгрузившись из надувнушки, команда проследовала вглубь берега и скрылась в кустах. По условиям игры у них есть час, в течение которого средства наблюдения преследователей не работают. А места здесь — уникальные. Собственно, оригинальность ландшафтов вообще характерна для этой планеты, то есть нет ничего особенного в самом факте неповторимости местных условий. А главным свойством именно этой местности является то, что море и река здесь никак не могут решить, кто же из них главный. Протоки в путанице островов могут оказаться как пресными, так и солёными. Острова же не наносные, а каменистые — словно части расколотого огромного блюда, разделённые трещинами-проливами. Сверху над ними смыкаются кроны высоченных деревьев, внизу каменистые расщелины чередуются с глинистыми промоинами, и невозможно понять, попал ты на остров или на материковый мыс. С равной вероятностью можно было угадать и на материковую сушу в промежутке между двух разных речушек.
Направляла группу Мелкая, а страховал её Колобок. Остальные вели себя послушно и чутко, следуя за головными, словно привязанные. Минут за двадцать выбрались к бобровой плотине, перегородившей довольно солидное русло. Также, прячась под огромными кронами, добрались до самой большой хатки, построенной лесными трудягами. На попытку проникновения в жилище, хозяева ответили мгновенным нападением: а надо сказать, прерианские бобры крупнее земных и достигают в весе килограммов сорока. Особо страшных когтей у них нет, но зубы мощные, да и силёнки в телах немало. Веслообразный хвост тоже может неожиданно оказаться в деле.
Нах-Нах и подумать не мог, что между людьми и дикими животными возможен такой натуральный мордобой. То есть, чтобы не быть укушенными, что легко привело бы к потере конечности, бобров нужно было вырубать ударом кулака. А те, между прочим, сражались за свой дом, причём, не на жизнь а на смерть. Чужаки же пришли не затем, чтобы убивать — бобры им были нужны живые и даже свободные. Просто, чтобы не мешали.
Пока мальчики выдерживали натиск обороняющихся, время от времени сваливая самых решительных, девочки успели накинуть верёвки на конечности этих защитников своей собственности — так бобров и повязали. Плотина, канал, две хатки — многослойные конструкции из брёвен, замазанных глиной и илом — всё это досталось людям. Пленников же сложили в тени.
— Скорей всего, искать нас начнут коптерами, — открыла совещание Маруся. — Хотелось бы узнать, до чего дошла пытливая мысль учеников из Палкино и Розгино за примерно девять месяцев, прошедших с того момента, когда мы расстались, — лёгкая улыбка со щелью между передними зубами выглядела милой насмешкой над странно сложившейся ситуацией.
— Ой, девочки! — словно крылышками картинно взмахнул руками Клим и кукольно захлопал ресницами: — У нас тут такая прелесть, такая прелесть… — народ зафыркал оттого, как удачно он передразнил Гаечку. — Ну, в общем, очередной вариантик глушилочки для слаботочненькой электронички. Коптеры же нынче чисто вручную не управляются, в любой цепи имеется электронный регулятор. Если он накроется — лететь не получится потому, что окажется невозможно управлять машиной. Так вот эта «морковка» как раз даёт один коротенький электромагнитный импульс. Выпуливается она из подствольника и срабатывает метрах в трёхстах от места пуска. Соток пять накрывает так, что там все пэ-эн переходы деградируют на несколько минут. Некоторые — навсегда. Разве угадаешь заранее?
— Так этой морковкой вообще можно свалить коптер, — схватилась за голову Стебелёк. — Какая же это будет игра, если с жертвами?
— Свалим машину на малой высоте и низкой скорости, чтобы плюхнулась на авторотации. Местечко для этого Шурочка уже выбрала ровное и мягкое и оборудовала приманкой из пары уголковых отражателей. Исполнительное устройство там находится в полной готовности и вступит в игру по акустическому сигналу. То есть, считай, ловим на живца. А второго «зайчика» на ступенчатом склоне сейчас разворачивает Аннушка. Как раз на третьей террасе встречного склона и монтирует.
— Время, время! — захлопала в ладоши Стебелёк. Погоня уже выходит. Все в хатку. Выдох через воду. Сидим, не отсвечиваем.
Последней через входной «сифон» в хатку «вошла» Анка-Пулемётчица. Она сняла с лица компактную, с ладонь, дыхательную маску:
— Видела, как импеллеры рябили воду. Соперники-то наши сразу вцепились в оставленный след, — доложила она. — Как-то обидно — будто детьми малыми нас считают и даже не ждут никаких хитростей.
— Не всех наставники заставляют думать за противника, — ухмыльнулась Гаечка. — Некоторые ограничиваются изучением инструктивных материалов.
— Вас Дара что? На генштабистов учила? — невпопад брякнул Федька.
— Ага, — улыбнулся Воробушек. — И на дипломатов тоже, чтобы соображали, когда объявлять войну, а когда прекращать.
Народ нервно захихикал, вспоминая что-то из своего прошлого. Впрочем, смешки превратились в булькание — все опустили в воду тростины с пробитыми перегородками, чтобы выдыхать через них воздух.
* * *
С того самого момента, как два коптера с группами преследования поднялись с вертолётной палубы «Перкаля», парни из команды капитана Савельева не спускали глаз с контрольных экранов — ни один из них и не подумал присоединиться к игрокам. Двоякое беспокойство руководило ребятами. С одной стороны «армейские» — этот как бы они сами с их многолетней выучкой и опытом. С другой — Андрюха поставил на беглецов. На тех, за которых выступает жена командира. А чем они в большинстве своём ей обязаны, парни уже сообразили.
Тем не менее, результат этой встречи интересен просто сам по себе. Да, хотя бы чисто теоретически. Опять же к Колобку разведчики относятся с уважением. Особенно Грачёв. Сложный комплекс чувств испытывают бойцы разведроты к этим школярам.
Вот идущий головным коптер засёк своей чуткой аппаратурой отклики из густого леса и стремительно пошёл высаживать группу на открытый пятачок поблизости от отметок. Второй аппарат отсекая уходящих беженцев нашёл подходящую террасу на склоне. Энергичная посадка, и вдруг — сразу с обеими машинами пропала связь. Пришлось срочно поднимать третий аппарат и гнать к месту событий, чтобы убедиться — все живы и не побились, но сами коптеры лежат на земле и даже не думают взлетать. Системы управления отказали напрочь.
Убедившись, что связь с оружием игроков тоже отсутствует, как и возможность проконтролировать не были ли поражены сами бойцы из оружия условного противника, посредник объявил обе группы выведенными из строя.
— Ну вот, остались только те, что отправились в погоню на лодке, — улыбнулась Мелкая. Играем в честные кошки-мышки?
— Э-э… а бобров-то нужно развязать, — Федька повернулся в сторону пленников и слегка озадачился — звери уже перегрызли верёвки и теперь снова продолжали заниматься делами, прерванными вторжением захватчиков.
— Они всегда возвращаются к работе после того, как получат по мордасам, — успокоил остальных Колобок. — Возле нашей деревни эти трудяги иногда устраивали подтопление. Ну взрослые и посылали ребятишек плотины обнизить. А они драться лезли. Не ну не стрелять же в них за просчёты в расчётах! Наваляем этим меховикам, чтобы не мешались, вытолкаем из плотины бревно-другое да и оставим в покое.
— Я думал, что диких зверей, если они мешают, обычно убивают, — удивился Федька.
— Городской, — вздохнула Галочка.
— Он учится, — улыбнулась Маруся. — Нах-Нах! Идёшь замыкающим. Когда впередиидущий замаскируется, сделаешь ему замечания, уголки подоткнёшь и продолжишь движение прежним азимутом до тех пор, пока дорога не пойдёт под уклон. Тогда остановишься и доложишь руководителю игры, что вышел на заданный рубеж, а от остальных оторвался в лесу и тупо шел на запад, пока не понял, что заплутал. Ну а мы вдоль твоего следа покараулим преследователей.
Нормальный мальчишка на подобное распоряжение, конечно, обиделся бы. Но не он. Не Федька Матвеев, который уже около года упорно учится на аборигена. Вы когда-нибудь били морды бобрам? Вот. И нечего мнения разные иметь о том, о чём отродясь не слыхивали. И вообще — его сегодня назначили живцом — это он чётко сообразил. Работёнка посильная — справится.
* * *
Впереди довольно долго маячила спина Колобка. А потом — пропала. Нах-Нах хорошенько осмотрелся в разведчицкий шлем — умеет Лёшка маскироваться, хотя сам большой и даже, кажется, что толстый. Вот буквально на глазах — пара десятков секунд вдумчивой работы — и уже не догадаешься ни о чьём присутствии… но, стоп! А це хто? Сразу семеро крадутся навстречу, перетекая от укрытия к укрытию. Если бы не система распознавания образа в шлеме, невооружённым глазом и не заметил бы!
А вот видят ли они его? Должны видеть. Наверняка у них аппаратура ничуть не хуже. Только вряд-ли полагают, что сами обнаружены. Интересно, а как на этом можно сыграть? Увы, никакие мысли в голову не лезли, кроме: «сместиться вправо». Зачем вправо? Не понял. Под ногой что-то хрустнуло, и раздавшийся звук окончательно подтвердил, что Федька демаскирован.
Тупо пошёл вперёд, сокращая дистанцию, но, через полсотни шагов залёг и отполз за полусгнивший выворотень.
— Куда он делся? Неужели обнаружил нас и залёг? — звукоусилитель отётливо донёс голоса соперников спереди.
Федька подумал и пополз влево.
И вдруг поднялась стрельба. Кто, в кого, из чего? — непонятно. Имитаторы у всех одинаковые и голоса «оружия» отличить друг от друга невозможно. А потом поступило распоряжения руководителя:
— Игра завершена уничтожением личного состава преследующих. Всем собраться на берегу у лодок.
* * *
Федька думал, что сразу вслед за игрой будет проведен разбор полётов, однако всё оказалось совсем не так. Стюарды, добравшись до судна, сдали игровой инвентарь, переоделись в служебную униформу и приступили к работе — приближалось обеденное время. Забавный расклад, если подумать — победители обслуживают побеждённых, подавая смены блюд, наливая напитки и подкладывая салфетки.
Что-то в этой нарочитой несправедливости было систематическое, умышленное, не первый раз уже встреченное пареньком за время общения с аборигенами. И всякий раз он брал себя за горло и поступал «по взрослому», не выказывая обиды. Что любопытно — ни разу об этом не пожалел.
Обед, посуда, скатерти, салфетки — десяток человек обслуги на примерно сотню гостей — это только успевай, не зевай, поворачивайся. Потом разнести напитки тем, кто на прогулочной палубе, поставить дополнительные кресла, пару игровых столиков развернуть… Приметил только спортивный коптер на лыжах, появившийся на посадочной палубе, да мегакота, что обычно обретался вокруг Представителя Президента Степана Асмолова. Но самого его во время обеда в салоне не приметил.
Он вообще-то на Маруську смотрел, как той было неловко оттого, что Колобок и её саму и её капитана угощал-потчевал, подливая, да подкладывая. Но ничего, обошлось без неловкостей. Савельевские ребята вообще с Лёшей учтивы, да и он вроде как угадывает, кому чего и сколько.
Так в хлопотах и прошёл день, а вечером…
— Мальчики! Идите к нам, — Стебелёк заглянула в кубрик к ребятам да вот так запросто и позвала всех. И стюардов и саскачеванов.
У девчат тесновато, зато на стенке спроецировано изображение из каюты «Люкс», куда посылают только старших из обслуги — наставников. Впрочем, сейчас их там нет и вообще всё это выглядит, как совещание, которое, собственно, Представитель Президента и проводит.
— Как видите, господа, вопрос о том, как организовать наземную часть системы обороны, не так-то прост. Сегодняшняя с позволения сказать игра, показала, что делать ставку на профессиональную армию в этом вопросе было бы опрометчиво.
— Отчего же опрометчиво, Степан Кузьмич! — возражает полковник. — У местных оказался сюрприз, о котором никто в войсках даже не догадывался. Да знай наши ребята о чём-то подобном, разве приблизились бы они на коптерах на опасное расстояние к имитатору электромагнитного импульса!
— Начнём с того, что это был не имитатор, а эмиттер — боевое устройство, а не муляж. И оно выполнило свою задачу — два коптера требуют замены остродефицитных электронных узлов. Заметьте, летательные аппараты детки вывели из строя в момент посадки — уже на земле, а не в воздухе, что было значительно проще, но вело к риску гибели людей.
— А расстрел преследователей из засады вы полагаете вообще само-собой разумеющимся результатом? — Вмешался Евсей Елисеевич. Он сегодня в мундире и при генеральских погонах.
— Да. Кстати. Почему армейская аппаратура не засекла никого из беженцев? — встрепенулся майор.
— Потому, что беженцы знакомы с принципами работы этой аппаратуры, — улыбнулся Представитель Президента. — Они уже обманывали её в трёхдневной войне. Эти стюарды — не просто школьники, решившие провести свои последние каникулы в путешествии, выполняя несложную работу в оплату за проезд. Это опытные боевые командиры, сумевшие после двухмесячного обучения успешно провести ту самую компанию, что вызвала столь нелицеприятную критику вчера за ужином. И выступали они тогда отнюдь не за регулярные силы, оснащённые по последнему слову техники.
А теперь поставьте себя на моё место. Профессиональная армия ни в войне, ни в игре не показала особенных преимуществ перед наскоро обученными формированиями, вроде этого. Разного рода групп, прошедших ту или иную подготовку, разумеется, было больше. Наспех собранные, чем попало вооружённые, проинструктированные редкими среди мирных жителей знатоками тех или иных военных специальностей — все они оказались весьма эффективны. Собственно, именно эта команда отличилась прежде всего тем, что заставила неприятеля израсходовать впустую просто огромное количество боеприпасов.
— Это что, Степан Кузьмич! Уж не по принципу ли народного ополчения ты собираешься армию формировать?
— В том и беда, Евсей Елисеич, что я и сам не сообразил ещё, как нужно поступить. Однако, надеюсь, господа военные с пониманием отнесутся к тому факту, что сами они не являются решающей силой на поверхности планеты.
— Боюсь, это положение справедливо и в околопланетном пространстве, — вдруг самокритично выступил задиристый майор-связист. — Слишком много неясного выявлено по результатам анализа деятельности системы позиционирования. Особенно — по временным сдвигам. Возникло даже подозрение, что среди тех, кто мешал работе аппаратуры наведения, возникла некоторая рассогласованность, отчего они частично нарушили планы друг друга.
Федьке стало скучновато подслушивать:
— Нин! А ведь дикие звери сегодня действительно не мешали играть.
— Ты к тому, что обещал станцевать для этого, который подсматривал?
— Для него или нет, но я очень хочу с тобой станцевать.
— Жди меня на палубе, — Мелкая довольно улыбнулась и полезла под койку в рундук.
Федька заторопился к себе, чтобы надеть те самые танцевальные брюки и рубашку.
* * *
Парень из радиогруппы, что менял транслируемые по громкой связи музыкальные записи, даже и не подумал отнекиваться. Ровный деревянный настил, огни ночного освещения прогулочной палубы, Нинка в струящемся платье. И первые аккорды, бросившие ребят в объятия друг друга, чтобы через мгновение отправить их бок о бок под рвущий сердце ритм. Всего несколько обжигающих страстью минут и острое разочарование, когда музыка закончилась — так мало они успели… и тренкнули Федькины визоры:
— Сегодня в море тоже безопасно, — суховатый и невыразительный голос сказал это внятно. — Нинка, прижавшаяся к щеке мальчика, отлично расслышала эти слова.
— Альдебаранский таракан где-то рядом, — шепнула она озорно. — Приглашает поплавать. Но сегодня я бы надела купальник и не стала тратить время и силы на разные глупости.
* * *
Солдатик, сидящий около лодок, спросил:
— На берег отвезти? Как вчера?
— Спасибо, мы прямо отсюда спустимся в воду и поплаваем, — Федька положил на банку толстое полотенце и подал Нине обе руки.
— Сам меня возьми выше запястий, — ответила она. — И опусти в воду, как будто чайную ложку.
Бесшумно без единого всплеска погрузившись, девочка некоторое время не показывалась на поверхности, и лишь спустя примерно минуту выставила наружу нос и рот.
— Метрах в десяти держится под корпусом судна, — доложила она спокойно. Федька к этому моменту уже свесил ноги за борт и аккуратно на руках перенёс своё тело в воду. Так бесшумно, как у Мелкой, у него не получилось, однако ни лодку он не раскачал, ни брызг не поднял.
Визоры у него, хотя и крутые, но тащить их в воду Федька даже и не подумал. С момента покупки с ними чего только не случалось — проверять, потеряли они герметичность или нет — ни малейшего желания он не испытывает потому, что в случае отрицательного результата заменить их новыми вряд ли удастся — подвоза радиоаппаратуры с Земли нет и не будет, а на Прерии ничего подобного не изготавливают. Ни к чему они ему в воде. В общем, оставил солдатику на сохранение. Ну а шлемы разведчицкие ребята и не подумали брать с собой. Спокойно и неторопливо отплыли в сторону берега и остановились, когда оперлись ногами о дно.
— Вообще-то я заметно остыла, — Нинка прижалась к плечу мальчика. — То есть нет у меня больше той остроты желания, что вспыхивает во время танго.
— У нас с тобой уже не в первый раз так получается, — улыбнулся он. — Наверное, будем пользоваться этим приёмом, пока сможем… ну… останавливаться. И это… слушай… а мальчишки на Прерии, кроме как с бобрами, ещё с какими зверями дерутся?
— Я не знаю про всех. Скопцов рассказывал, что на Эолке в одном из хуторских кустов хозяйки саблезубого тигра гоняли метлой. На юге лисиц хворостинами лупят, если те к курям подбираются. Медвежек-листогрызов из садов шугают хлопушками. Броненосцев от грядок пацаны отваживают, наваливаясь толпой. Федь, мы с тобой ещё маленькие. Ничего, считай, не видели. И вообще, я уже на сегодняшний вечер достаточно остыла. Поплыли обратно.
Полотенце, в которое Федька завернул подружку, вытащив её из воды, вызвало у Нинки звук, похожий на мурлыкание.
* * *
Утром Воробушек не вышел на работу. Он сидел в кубрике с идиотским видом и «нюхал пробку».
— Рыжая его папой сделала, — шепнул Федьке Колобок, на чьи граблеподобные пальцы без посторонней помощи почти невозможно натянуть белые официантские перчатки. — Они поженились часа через два-три после того, как война началась. И, как видишь, результативно. Вы-то с Мелкой, надеюсь, не станете так торопиться с детишками? — и строго так поглядел на Нах-Наха.
Собственно в этот день все многочисленные гости разъехались и разлетелись с судна, а сам «Перкаль» после бестолковой трёхдневной стоянки покинул бухту Мятлика так и не позанимавшись здесь ни торговлей, ни доставкой грузов. Как будто именно этот участок маршрута был выделен под то, чтобы военные посидели за основательно накрытыми столами и размялись на берегу взрослыми играми.
Уже через пять часов в очередном заливе началась погрузка-выгрузка кучи тюков и бойкая лодочница выговаривала грузовому помощнику за неправильные напёрстки в его лавке.
* * *
По мере продвижения «Перкаля» на юг, на борту его появлялось всё больше и больше пассажиров. Солидные семейства нефтепромышленников юга ехали по своим делам с секретарями, охраной и домочадцами, занимая просторные многокомнатные апартаменты. Обогнув южную оконечность материка судно вошло в Янтарное море. Горы отступили от берега и потерялись вдали. Густые низкорослые леса, просторные пляжи, травянистые равнины и, изредка, решётчатые вышки буровых. И часу не проходило, чтобы не показалось на берегу какой-нибудь постройки, возведённой руками человека.
В здешних бухтах, не слишком хорошо укрытых от непогоды, имелись причалы, к которым и подходили ненадолго. Никакой мелочной торговли больше не велось — в посёлках имелись магазины. Старая основательная благоустроенность крошечных береговых поселений, отсыпанные щебнем дороги, ведущие во все стороны, просторные дома — всё это производило благоприятное впечатление. Количество свежих продуктов на столах, и раньше бывшее не маленьким, теперь просто зашкаливало в плане разнообразия — неведомые раньше лакомства подавались ежедневно.
Разумеется, всё это изобилие стюардам приходилось изучать. Где растёт, как приготовить, с чем подать.
* * *
— Слышь, землянин! Вопросы у нас к тебе образовались, — вся группа саскачеванов «прихватила» Федьку в кубрике. Смотрят парни на него неприветливо, а особенно неодобрительно глядит их предводитель — Цикута.
— Не, ну глазастые же вы, чуваки. Я скоро год среди местных тусуюсь. Стараюсь, понимаешь, ничем от них не отличаться, а поди ж ты, никак окончательно не мимикрирую.
— Это из-за наглости твоей городской. Ты даже уважаешь нахально, а не по нашему, не по-людски. Ну да это не вопрос, а вовсе наоборот. И ты меня с панталыку не сбивай, а расскажи, какую-такую отличку ты приметил между нами и вами — городскими?
Федька сел на койку и схватился за голову:
— Ну, ты и спросил!
— Вот, видишь! — сказал Цанга Штифту. — Вот вроде и по нашенски резанул, а всё одно не так.
— Эй, вы меня что, изучаете? — Нах-Нах даже озадачился.
— Ясен пень. Щща, опыты ставить начнём. Фуга! Накапай эфиру на ватку!
Посмотрев на ухмыляющиеся рожи, Федька и сам улыбнулся:
— Ты прав, Цикута. Есть отличка. Какие-то вы тут по сёлам совсем не такие, как мы, городские.
— Во-во! И я о том. Какие-то вы, городские, не такие как мы. Так что — базар в сторону и давай по-делу. В чём разница?
Поглядел Федька в упёршиеся в него любопытные глаза, да и увял:
— Вы, если знаете ответ и сейчас меня проверяете, так я сразу сдаюсь. Вернее, не готов я сегодня, потому что сам ответа не знаю.
— Мы тоже не знаем, — вдруг сознался Фуга. — Но чуем разницу. Понимешь, Нах-Нах, не умеешь ты уважать, и всё тут. Вот как будто вредность из тебя лезет и чувство противоречия прёт.
— Точно, — подхватил Штифт. — Я всё время хочу тебе по роже дать. Одна беда — не за что. В общем — поступки у тебя правильные, а сам ты — … ёлки, и оскорбить-то тебя не за что. Ну, понимаешь, у нас в школе тоже городские учились. И уж если какая гадость в них имеется, так та и есть. А ты, зараза, скользкий.
— Погодите, парни! Давайте эмоции отодвинем подальше, а сами чуток поработаем мозгами, — у Федьки где-то в глубине сознания что-то мелькнуло. — Я, говорите, уважать не умею? А другие городские умеют?
— Конечно умеют. Как по морде дашь, выручишь чем-то или тему сложную объяснишь — тут сразу тебе респект и уважуха.
— Так и я умею, — с облегчением вздохнул Нах-Нах.
— Не свисти, — скривился Цикута. — По харе тебе хрен дашь — по морде твоей наглой видно, что вцепишься как бульдог и отмахиваться будешь, пока кровью своей не захлебнёшься. Объяснять тебе науки разные вроде как без надобности — сам смекаешь. Что же касается помощи… даже и не знаю. Равнодушный ты. Вот нет в тебе благодарности к людям за добро. И сам если кому помогаешь, на ответную любезность не рассчитываешь. Верно тебя Нинка скотиной называет. Не умеешь ты никого уважить — всё-то в тебе, понимаешь, для себя.
— Так это, получается, вы во мне выделили такое чужеродное свойство. Неблагодарность мою скотскую обнаружили, — Федька с удивлением огляделся вокруг. — Тогда вопрос про отличие между вами, аборигенами и нами, городскими, кажется мне надуманным. По всему выходит — разница заключена в чувстве благодарности. У вас оно есть, а у нас — нету.
— Ерунду мелешь. Такие, как ты, свиньи неблагодарные, и среди нас имеются. То есть ты — частный случай. А мы тебя про общее отличие спрашиваем.
— Не, ну вы гады просто натуральные! Совсем ведь замордовали! Отпустите меня, я ещё маленький и нифига ваших философий не понимаю. Не проходили мы пока таких высоких материй.
— А верно, парни. Малец ведь только в седьмой перешёл, а мы его по-взрослому пытаем, будто своего ровесника.
— Потому, что ведёт он себя не как малец, а по-взрослому, — вклинился Штифт. — И девчата, кроме как на него, ни на кого даже и не смотрят. Не, ну я не знаю, что с ним вообще надо сделать! Слушай, Нах-Нах! Хочешь, я тебя рукопашному бою стану учить?
— Отзынь от мальца, Штифт, — остановил товарища Цикута. — Козе понятно, что ты ищешь благородного предлога настучать ему по лицу… — пиликнуло что-то на переборке. — … у трапа что-то не так — канал связи отрезало…
В это мгновение «посиделки» завершились, а парни помчались наверх, разбираться с непоняткой.
Бэмц! — бегущие впереди Цикута и Цанга влепились друг в друга и отлетели в разные стороны, словно кегли. Наклонившийся Федька увидел идущее ему в лоб колено, но пистолет, столько времени бесполезно болтавшийся в кобуре, уже в руке. Его рукоятка нашла коленную чашечку, а рефлекторно уходящая вверх голова — солнечное сплетение здоровяка, оказавшегося у выхода. Впрочем, сильные руки уже ударили парня с обеих сторон по рёбрам и, кажется, какое-то время дышать ему не суждено. Тем не менее, оба тела — Федькино и здоровяка — вывалились на палубу, причем почему-то подлетевшие вверх ноги так через верх и пошли, отчего сам Федька, оказавшись на спине, увидел другого здоровяка, тянущего Ниночку за косичку.
А пистолет-то — по-прежнему в руке. Выстрел — и возникло отверстие во лбу чужака. А рядом ещё чужаки. Выстрел, другой, третий… робы саскачеванов, форменки членов команды, кителя стюардов… стрелять нельзя, но в руке зажат тяжелый предмет, а одетый не по-нашему мужик наводит на Колобка ствол пистолета-пулемёта.
Хрясь!
* * *
— А теперь, Кирилл Сергеевич, посмотри совмещёнку по кадрам. Видишь, подошли катера, вроде как с грузом. А вот парни, за которыми мы столько гонялись, поднялись на палубу. Сам понимаешь, оружие тут носить вообще в обычае, так что никаких подозрений ни у кого это не вызывает. Но вот — бац, обезоруживают стюардов и тычутся в запертую дверь рубки — видно, что что-то пошло у них не по плану. Теперь — попытка шантажировать запершихся вахтенных самой маленькой девчонкой и… синхронно замедляем…
Вот вылетает кувырком твой сынуля и в это время на шлюпочной палубе совершенно случайно разбивает себе голову о стойку шлюпбалки автоматчик, готовый подстрелить Федьку.
Теперь, парень ни секунды ни в чём не сомневаясь, укладывает подряд четверых из пистолета, словно палкой по штакетнику: тр-р-р-р, — и всё. В этот момент, обрати внимание, ещё один автоматчик на шлюпочной палубе насаживается затылком на рычаг, а два других закалываются собственными штык ножами. Сосчитал? Прошло шестьдесят пять сотых секунды. Команда, обслуга и выскочившие из кубрика саскачеваны уже бьют чем попало деморализованных нападающих. В этой неразберихе никто не видит расчехляемый пулемёт на втором подошедшем катере. Тем более — не наблюдает гибель его расчёта.
— А отчего они погибли, Алексей Павлович?
— Съёмка не зафиксировала эти моменты. Вот, видно, как нападающие поворачивают ствол, а вот уже всё кончено. Позднее на мёртвых обнаружили гематомы, но без явных внутренних повреждений.
— Выходит, Федька связался с чем-то неведомым? — Капитан Матвеев выглядит озадаченным.
— Или невидимым. Не желаете досье на сына своего посмотреть? А то он у нас давненько по картотеке проходит среди личностей, от которых ожидать можно решительно всего. Этакий незашореный ребёнок растёт, понимаете ли.
* * *
— Ты скотина, Нах-Нах! Думаешь только о себе. А если бы тебя убили? Ты обо мне подумал?
— Нина! Он же тебя за косу схватил! Тебе было больно!
— Дурак! Они просили всего-навсего судовую кассу. Ну какой идиот станет из-за такой трухи, как деньги, рисковать жизнью?! Мы и не думали оказывать сопротивление — там было-то надо немного подождать, а потом они бы уехали. Этот ритуал уже сто лет известен — ты чо! Мы же проходили эту тему. В общем — всё. Послезавтра делаешь нам ребёнка… то есть, я тоже поучаствую, конечно. Но с твоей безголовостью я боюсь вообще остаться вдовой ещё до наступления замужества.
— А почему послезавтра?
— А потому что мне своё девичество ещё нужно как следует оплакать.
* * *
— Слышь, Цикута! Мы ведь так и не договорили разговор про уважение. Как я понял, мы, городские, и вы, местные — людей уважаем по-разному.
— Вот цеплючий ты, Федька. Мы же как раз и пытались тебе втолковать нечто подобное, а ты оказался вообще неспособен к восприятию этой категории.
— А вот не надо «ля-ля». Ты вместо объяснений меня вопросами терзал. Так что, кончай отнекиваться, обучай уважению.
Надо сказать — в кубрике сейчас не только саскачеваны, но и парни из стюардов, то есть — снайперы. И именно они наблюдают за разговором с особым интересом.
— Ну ладно, — после столь решительных слов пацана, почти в одиночку положившего целую банду, Цикута почувствовал себя ему несколько обязанным. — Вот, давай, для примера скажи — кого ты за что уважаешь?
Вот тут Федька и задумался.
— Мачеху уважаю — она научила меня никогда не забывать второй магазин. Это трижды спасло мне жизнь.
— Хм, — приободрил товарища Клим. — Но ведь не только её… то есть мачеху, ты уважаешь. Давай, вспоминай.
— Тётку ещё. Сама никогда не врала и мне не давала. Теперь из-за этого я постоянно нарываюсь на всякие затруднения.
— Фью-ить! — присвистнул Фуга. — С такими привычками — жить тебе ярко и нескучно.
— И не дол… — начал было Цанга, но тут же получил от Зыри по затылку и захлопнулся. — Ты дальше рассказывай. Кого ещё уважаешь? — продолжил подзуживать Цикута.
— Нинку уважаю. Она за всю войну ни одного бойца не потеряла, а уничтожила её группа больше десятка врагов.
— Это ты неправильно выразился. Нинку ты любишь, а уважение тут ни при чём.
— Ну, не знаю. У меня к ней много разных чувств. В том числе даже животные. Но если кто её обижает — с катушек слетаю.
— Ты Феденька нас от темы-то не отвлекай. Мелкая — она вообще неповторимая вселенная, но базар не про неё, а про то, как ты уважаешь людей. Вот отца своего ты уважаешь?
Нах-Нах призадумался.
— Нет. Не уважаю. Я хочу быть таким же, как он. Смелым, сильным, уметь красиво танцевать и чтобы самая лучшая женщина меня любила.
— Интересно, чего из перечисленного у тебя нет? — тихонько спросил Воробышек.
— Да! — спохватился Федька. — Действительно. Чего это я тут пузыри пускаю?! Так, Цикута! Научишь ты меня правильно людей уважать, или будешь разными вопросами уводить от основной темы?
— Да, ты бы не тянул резину, — поддержал Нах-Наха Колобок. — Давай, объясняй, за что надо правильно уважать?
— Ну… это… за дела, конечно? В смысле, уважать людей нужно за то, чего они делают.
— Так-так, — приободрил «выступающего» Зыря. — А за что такое, за что Федька людей уважает, он не должен их уважать?
— За слова, разумеется.
— Вот, свинтус ты наш бестолковый, — разулыбался Воробушек. Мачеха тебе про второй магазин словами напоминала — за это её уважать неправильно.
— Так она мне его прямо в руку каждый раз совала, — подскочил Федька.
— А вот за это ты мачеху свою уважать вполне даже можешь, — добродушно пробасил Колобок. — Мы тебя правильно поняли, Цикута?
* * *
— Реального чувака реально уважают за реальные результаты, — заключил Колобок длительную разборку, в результате которой Цикута и его приспешники были окончательно запутаны в понятиях «уважение» и «уважительность». Клим с Воробушком время от времени подкидывали в топку дискуссии какое-нибудь новое положение, выковыривая из словарей определения терминов «респектабельность» или «статус»… сасакачеваны один за другим вспоминали о неотложных делах и покидали кубрик — снайперы, дружно жонглируя понятиями, плющили их интеллектом.
— Цикута, мне не очень важно правильно думает мужик, или неправильно. Тем более — всем вокруг глубоко до лампочки любые, даже самые трепетные его чувства. И верно это до тех пор, пока поступает он как мужик, — добавил Колобок вслед предводителю дружественного племени, скрывающемуся за дверью кубрика. — Но ты, Нах-Нах, действительно какой-то не такой, как мы. Есть в тебе городская безалаберность, есть. Так что не подумай, будто мы тут и взаправду на твоей стороне. Просто своих в обиду не дают, даже, если они неправы.
— Лёш! Саскачеваны нам тоже не чужие, — встрял Клим.
— Зыря! — взревел Колобок. — Ты только ещё и меня, пожалуйста, не путай. Развели тут, понимаешь, антимонии!
* * *
Вопрос о том, где сделать своего будущего малыша, Федька с Ниночкой обсуждали довольно тщательно. Дело в том, что судно миновало нефтяные равнины крайнего юга, оставило по правому борту устья рек Эолка и Ярновка и теперь шло мимо просторов прерии, заросших жухлой травой — остановки не предвиделось до завтра, до самой Лесопилки. С одной стороны, занять на несколько часов одну из пустующих кают никаких проблем не составит. С другой — Нинке хотелось, чтобы свидетелем этому великому событию стали сами звёзды. А их ночью должно было появиться на небе видимо-невидимо, потому что ни луны, ни облаков — не предвиделось.
По всему выходило — лучшее место для первого совместного грехопадения — шлюпочная палуба. Тем более — там и не ходит никто. Правда, набегающий встречный поток воздуха создаёт изрядное давление на не ограждённом пространстве, но от него несложно укрыться, если залезть в шлюпку и спрятаться за её бортами. Но тогда сверху оказывается чехол, который вид на звёзды перекрывает, отчего затея сразу теряет всю привлекательность.
Если, скажем, покрытие убрать — так это сразу становится видно на обзорном экране, что в течение считанных минут неминуемо приведёт к визиту боцмана. С другой стороны, обманывать системы видеонаблюдения Федька умеет. Ну, не самые навороченные, но здешнюю определённо сможет. В общем — эта ночь для ребят должна стать очень важной. Можно сказать — решающей.
* * *
Ну вот, наконец-то на монитор обзорной системы выведен стоп-кадр. Тент со второй шлюпки правого борта аккуратно скатан и уложен в кокпите поверх банок. Мягко. Не жарко и не холодно. А над головами бездонное небо Прерии, полное ярких звёзд, доброжелательно поглядывающих вниз.
Федька осторожно скользнул рукой по нежному плечу выжидательно поглядывающей на него подруги, заглянул в дорогие глаза и увидел в них…
— Фагор, уходи отсюда.
Огромный собачий язык слюняво прошелся по Федькиному затылку и Нинкиной щеке. Шлюпка заметно качнулась под лапами шестипудового пса, и твёрдые собачьи когти застучали по настилу палубы. Ребята проводили взглядами обиженно трусящего кобеля, переглянулись и хихикнули.
— Сбил с настроения, собака, — пробормотала Мелкая. — Обними, поцелуй, и я снова начну таять.
— Ничего, — Федька снова осторожно скользнул рукой по нежному плечу, заглянул в дорогие глаза, увидел в них одобрение и призыв продолжать. Значит — пуговички…
…добрался уже до пояска, когда Нина вдруг задрожала и прижалась к мальчику всем телом:
— Это он…
Чуть шею себе не сломал, чтобы развернуть голову почти в зенит и разглядеть забравшегося на шлюпбалку здоровенного членистоногого. Гребень на голове, большие ячеистые глаза. И ведь, совсем рядом, буквально в считанных метрах, гад такой, сидит и пялится. Ног-рук толком не видать — он ими держится. А вот как этого насекомого прогнать? Оно же с собаку размером. Нет, помельче Фагора, но бросаться на него с метлой или воплем: «брысь», как-то боязно.
Толком еще не раздетая Нинка выглядывает из-за плеча и ни о каком делании ребёнка даже не помышляет. Дрожит и постукивает зубами.
— Он что, угрожающую мысль думает? — первейший вопрос.
— Ничего он не думает. Он ждёт, когда мы приступим.
— А мы не приступим, пока он на нас пялится, — продолжил Нах-Нах развивать и без того понятную мысль.
— И не подумаем, — ответила Мелкая.
Забурлюмкали отложенные в сторонку визоры.
— Он не нападёт, — произнёс суховатый бесстрастный голос.
— Так мы и не боимся нападения, — ответил Федька. — Но он нас смущает, этот ваш таракан.
— Смущает — это означает, что в его присутствии вы не можете выполнять запланированные действия, хотя фактически он ничем вам не мешает. Так называемое таинство соития, почему-то столь важное для самок мягкотелых. Искренне жаль. Наблюдение за вашими брачными танцами значительно обогатило наши познания о млекопитающих, как вы себя называете.
Пока длилась эта тирада, таракан уполз.
— Нифига себе. Нас, оказывается, изучали Альдебаранские тараканы, — нервно хихикнула Мелкая. — Надеюсь, ты убедил их больше не делать этого. А то, знаешь, как-то отвлекают от главного.
На этот раз девушка долго вела себя скованно и, хотя откровенно не отбивалась, но в ответ на прикосновения будто замерзала. Пришлось чуть не час рассказывать, как она чудесно хороша, прежде чем прикосновение к пуговкам перестало вызывать у неё ступор.
— Не, ну вы что, не могли места себе поспокойней найти? — боцман, не задумываясь, шлепнул парня ладонью по заднице. А ладонь у него — ого-го!
— Тут звёзды, Сергей Петрович, — пискнула Мелкая, прячась под Нах-Наха.
— Ага. Тебе звёзды, а кавалеру твоему пущай ветром в задницу ревматизьм надувает. Ох и придумщица ты, Нинка, ох и фантазёрка! Впрочем, сёдни тут несильно сквозит. Ладно, радуйтесь. А камеру я, так и быть, отключу.
Проводив глазами крупную фигуру хозяина верхней палубы, ребята снова приступили… было видно, что Нинка держится на одном упрямстве и подыгрывает Федьке исключительно ради выполнения ранее запланированного мероприятия. Только начала оттаивать…
— Вот, держите одеяло! Боцман велел принести, пока у парня задница на ветру не отмёрзла. Успеха вам, ребята! — и Анка-Пулемётчица, весело хмыкнув, скрылась за углом надстройки.
После этой, четвёртой по счёту интермедии, Мелкая тихонько дрожала и на прикосновения к пуговкам реагировала невнятным ворчанием. Нах-Нах притянул её поплотнее к себе, укутал роскошным одеялом и успокаивающе поглаживал по макушке, пока они оба не задремали.
Проснулись рано утром прекрасно выспавшиеся, взглянули друг на друга с улыбкой и отправились по своим кубрикам. У девочек оказалось пусто, зато у мальчиков сразу на нескольких экранах рассматривались, анализировались и комментировались вчерашние действия Нинки и Федьки.
— Не, ну кто так расстёгивает, — возмущалась Стебелёк. — Это же сдохнуть можно от нетерпения, пока он хоть до чего-нибудь доберётся.
— Ох, Феклуша, и не говори! Вот ведь с этого ракурса отчётливо видно, как этот ваш ни на что не годный Нах-Нах беспомощно, словно слепой сосунок, теребит поясок, который застёгивается совсем в другом месте, — вторил ей Цанга.
— Да не, вы чо, не поняли. Они же ведут себя, словно пара старых супругов, решивших понадсмехаться над нами, распустившими сопли и слюни девственниками и девственницами, — взвился Клим: — Вдумайтесь в эти слова: «Хочу, чтобы свидетелем этому были звёзды!» — вот и всё, что Мелкая сказала. А Галка сразу: «Ах, у них сегодня будет любовь! Ах, и конечно на шлюпочной палубе!». А они пошептались чуток, поёрзали капельку, пока устроились, да и задрыхли в своё удовольствие, посмеиваясь про себя оттого, что чуть не два десятка идиотов и идиоток не отрываясь будут всю ночь пялиться на экраны, дожидаясь от них исполнения этого самого!
Федька бесшумно прикрыл дверь и посмотрел в смеющиеся глаза подруги.
— А фиг с ними, со звёздами, — ухмыльнулась она. — Ты мне лучше объясни, почему они не засекли момента, когда мы вылезли из шлюпки? Кто по всем каналам наблюдения повесил стоп кадры?
— Ох, и не говори, — ухмыльнулся Нах-Нах. — Столько странностей вокруг этих брачных танцев! Давай будем внимательней смотреть по сторонам. А дитятю рожать пока погодим — тебе надо немного мышечной массы поднабрать. Я тебя нынче, когда тискал — сообразил — очень уж ты у меня костлявенькая. — И увернувшись от подзатыльника, быстро добавил: — а попка что надо! Ну, Ниночка!..
