Глава 18
Возвращение в город
Последнюю четверть учебного года Нах-Нах делал детскую кроватку. Мелкая его об этом попросила. Вообще-то устройство нехитрое, если кто хоть немного умеет работать с деревом и способен пользоваться немудрёными столярными инструментами. Учитель труда на высказанное пожелание откликнулся адекватно — с материалами, крепежом и прочим — никаких проблем не было. А, если действовать продуманно и старательно… получилось всё равно только с третьего раза, и то в значительной мере благодаря Ёжику, который хоть и парой лет моложе, зато с детства возле лодок — вот он-то и приходил помогать своему другу. Всё-таки, как ни крути, навыка у Федьки было маловато.
Разумеется, о том, что он делает и для кого, знали все, и немало придирчивых взглядов ощупало Нинкину фигурку на предмет, а не собирается ли она друга своего сделать папой? Похоже, последний акт мести одноклассницам за осеннюю подставу был проведён по всем правилам. Хотя, матрасик принесла Стебелёк — сама сделала. Потом это, дополнилось комплектом пелёнок-распашонок-ползунков, изготовленных уже собственноручно Мелкой — вот уж подружки передумали всякого, когда она это шила у них на глазах.
Конечный результат — кроватку, набитую детским приданым — перед отъездом на каникулы перетащили к Бероевым, и сразу всё встало на свои места. Дара Руслановна как раз дохаживала последний месяц. Или предпоследний — Федька такие тонкости на глаз оценивать не умеет — большой живот, он и есть большой живот.
Потом — короткие сборы, прощание с друзьями и утренний бросок через лес на взлётно-посадочную полосу. Пузатому транспортнику отсюда около двух часов до Ново-Плесецка. Толпа школяров — в основном городские, вывалила по аппарели на бетон столичного аэродрома задолго до полудня. Фагор неохотно взялся на поводок, а Мелкая выглядела слегка встревоженной.
Многих ребят встречали. Иных даже с машинами. Но ни за кем, кроме Нах-Наха не прибыли на белом бронетранспортёре. Хотел броситься на грудь отцу, даже подбежал радостно, как без малого год назад на Земле… и остановился в нерешительности — что-то не так.
— Ну и вымахал ты, верста коломенская. Это ж сколько в тебе росту нынче? — обнялись без вешания на шею, похлопав друг друга по спине. — А вас, сударыня, почту за честь видеть гостьей в нашем доме, — это уже Нинке предназначена самая изысканная офицерская галантность.
— Как ма себя чувствует? — Федька сократил слово «мачеха» до двух букв, и уже давно так к ней обращается, когда случается переговорить через визоры. Лена не возражает, а ему, почему-то, приятно. Отцу же, похоже, и вовсе нет до этого дела.
— Кажется, она немного перехаживает, — озадачился отец. — Хотя, пока в пределах обычного разброса. И, ты знаешь, у нас ведь будет двойня.
— Знаю. Она мне уже хвасталась. И сказала, что мальчик и девочка.
Доехали быстро. Расстояния тут невелики. Конечно, первыми гостей встретили собаки — Мангул строго взрыкнул на Фагора, показывая, кто тут хозяин, а Патри облизала Федьку. На Нинку они покосились недоверчиво, но «ничего не сказали». На террасе был накрыт горячий прерианский завтрак — обязательная каша с подвяленными фруктами, твёрдый сыр, мягкое масло и пушистый белый хлеб. Растолстевшая Леночка выглядела безоблачно, весело и непринуждённо отправив «мальчиков» мыть руки.
За едой Федька откровенно хвастался своими успехами в математике и физике — в этих предметах он действительно чувствовал себя уверенно. А потом папина жена посмотрела смущённо и тихонько охнула:
— Наконец-то, — сказала она с лёгкой улыбкой на лице. — Поехали, Кирюша. Нам пора.
* * *
Папа увёз мачеху в родильный дом, а Федька принялся осматриваться в доме, таская подругу повсюду за собой. В общем-то, ничего здесь особенно не изменилось, если не считать появления в одном из шкафов достаточно большого количества детских вещичек. Мелкая, кстати, придирчиво их перебрала, после чего вернула на место, ничего не сказав. Она сегодня выглядела задумчиво.
Заглянула и в хозяйскую спальню, а потом долго проверяла чуланы и кладовочки. Слазила на чердак, антресоли и в гараж.
Отец вернулся озабоченным:
— Акушерка велела, чтобы раньше вечера не трезвонили — не быстрое это дело, говорит. Приказано позвонить в шесть.
После этого папа слонялся по дому, готовил обед, дав сбежать борщу и обуглив отбивные. Федька отскабливал сковородку и наблюдал за подругой — давно не видел он её такой… насторожившейся. Буквально в первые дни знакомства она демонстрировала столь же высокую степень сосредоточенности и собранности. Потом это уже не было заметно так ярко.
День прошёл в бестолковой беспредметной суете, мытье посуды и кухонной плиты, разговорах ни о чём, кормлении собак, и ещё Фагора прогуляли по тихим «задним» улицам. Пса смущал поводок — то есть он не пытался вырваться, но вид имел оскорблённый и недоуменно поглядывал на хозяина. Встретившегося мегакота собака заинтересовала — папа рассказал, что два или три прайда заходят в город и даже ловят грызунов, хотя многие люди опасаются этих сильных хищников. Другое дело — детишки, если улучат момент, могут даже подойти, чтобы погладить «кису».
— Вижу тебя, — произнёс Федька настоящее приветствие на «моргалусе», переведённое визорами в последовательность вспышек фонариков подсветки.
— Вижу тебя, — ответил кот. — Новый волк, — кивнул он на собаку.
— Волк охотник, — поддержал беседу Нах-Нах. И добавил: — Короткая лапа, — демонстративно указав на поводок.
Кот приблизился к севшему около хозяйской ноги Фагору, и тело его, как-то задвигалось. А потом и пёс стал немного отвечать неуклюжими шевелениями.
— Пробуют жестами переговариваться, но что-то у них неважно получается, — заметила Мелкая.
— Верёвка, — вдруг перевели визоры, а морда кота потянулась к поводку. Фагор просительно заскулил.
— На охоту просишься? — полюбопытствовал мальчик и увидел столь интенсивное помахивание хвостом, что сомневаться в положительном ответе никто бы не стал.
— Охота, — снова проморгал кот.
— Одна охота, — Федька решил сразу ограничить длительность будущей прогулки своего четвероногого друга.
— Одна охота, — подтвердила приглашающая сторона.
— И ещё. По городу собаку полагается водить на поводке.
Ответный кивок.
— Тогда я провожу вас до периметра. Иначе некому будет отстегнуть карабин от ошейника.
Новый жест согласия.
Отсюда до проволочной изгороди, которой обнесён Ново-Плесецк, километра полтора. Считай — рукой подать. Так что обернулись быстро. Отец оттирал от пола в гараже разлитое масло, но огорчённым не выглядел — его занимали совершенно другие мысли.
О том, что у Федьки появились братик и сестричка сообщил радостный рёв папы около половины восьмого. Даже дед Степан, живущий по соседству, заглянул узнать, что тут такое стряслось. Вот его-то Мелкая и усадила на кухне за стол с осчастливленным родителем. Тут же появился коньяк и богатые закуски. Мужики поднимали тосты за новорожденных Алину и Дмитрия, за их матушку и батюшку, а ребята «понюхав пробку», то есть лизнув чисто символически, отправились на боковую.
Вообще-то Нинка, выбирая себе спальню, отдала предпочтение комнате с узкой койкой, из чего однозначно следовало — в гости к себе она никого не ждёт. Ну, понял, не дурак. Однако, вышло несколько иначе — Нах-Наха на его кровати подвинули, умостились рядышком и приступили… к допросу.
— У Лены ведь раньше не было деток?
— Наверно. Она же совсем молоденькая.
— Это у вас в городе она молоденькая, а у нас такие кобылицы уже имеют по двое-трое ребятишек. Да, не о том речь. Ты, Федька, скажи, может у вас тут бабушка есть, или тётушка, или в соседях опытная мамка?
— Родни нет, а про соседок я у папы спрошу.
— Завтра уже спросишь. Я к тому, что готовились твои папа и мачеха к рождению деток с большим энтузиазмом, но бестолково. В общем, не станем спешить наниматься на корабль помощниками стюарда, а погостим здесь подольше, пока у предков дела с малышами не наладятся.
— А ты-то откуда знаешь, чего да как? Ведь не было у тебя своих!
— Братишка рос, когда я уже соображала. У нас старшая сестра и нянька — одно слово. Ладно, кончай тарахтеть — спи ужо, — Мелкая ловко подвернулась под его руку и затихла, прижавшись ягодицами к животу. Уютная такая и мягонькая. Впрочем, по руке шлёпнула сразу, едва попытался разобраться, где там у неё что.
* * *
Откуда и когда появился Фагор — никто не заметил. Утром он лежал в углу веранды, раздувшийся от сытости и только слабо шевельнул хвостом при виде хозяина. Остальных приветствовал открытием глаза. Папенька довольно жмурился, уплетая завтрак и сообщил, что сегодня он, как и вчера, тоже взял отгул потому, что намерен сделать кое-какие покупки. Так что приглашает ребят пройтись с ним по магазинам.
В торговом центре Белого Города было пустынно. Редкие сохранившиеся отделы были набиты чем попало безо всякой системы, но, в основном, сущими безделушками. Федька старался всё примечать, поэтому обратил внимание, что повсюду торгуют одними и теми же сортами мыла, зубной пасты и кое-какими гигиеническими принадлежностями вроде расчёсок и зубных щёток. Остальное же систематизации не поддавалось: клюшки для гольфа, гофрированные хоботы противогазов, цветные мячики и воздушные порео, фата, искусственные цветы, фарфоровые вазоны и дорожные бювары… папа искал детскую кроватку. Безуспешно. Не нашлось её и на барахолке, растянувшейся вдоль расчищенной от завалов набережной Сити. Было уже хорошо за полдень, когда, объехав все торговые точки, отец утёр пот с лица и тяжело вздохнул.
— Не огорчайтесь, Кирилл Сергеевич! — прощебетала Мелкая и кукольно хлопнула ресницами. — Феденька сделает. Я сама видела какую кроватку он изготовил для Бероевых — просто прелесть! — и «написала» на лице выражение восторга.
В магазине стройматериалов из деревянного нашлись только штапики:
— Так строятся же все, — развёл руками продавец. — Лесовоз на Лесопилке как раз грузится, а до его прибытия — только то, что сами нарубите в лесу.
На строительном дворе в самом углу лежало несколько корявых сучковатых брёвен, видимо, служивших поперечинами при перегрузке штабелей, что подтверждали следы тросов на их разлохмаченных боках.
И тут облом.
Возвращался Нах-Нах домой пешком. Папа помчался объезжать знакомых, а Нинка заторопилась готовить обед. Жаркий Гаучо накалил землю, заставив припомнить былую тенистость заросших высокими деревьями улиц внешней окраины Сити. Сейчас же на оставленном войной огромном пустыре то там, то тут возводились дома, лежали кучи песка и щебня и штабеля досок. Вот они, будто мёдом намазанные, притягивали к себе взгляд мальчика.
Один из домов выглядел совершенно достроенным — одноэтажное бунгало, опоясанное кольцевой тенистой верандой. И рядом в тени — одинокая доска. Доска Федькиной мечты. Длинная широкая сороковка возлежала на заметно торчащих из-под её края поперечинах. Ровная поверхность ласкала взор однородностью. Ни трещин, ни сколов даже на ровно обрезанных торцах. Совершенство увиденного завораживало. Пред внутренним взором непроизвольно возникла схема раскроя, последовательность обработки и сборки…
— Слюной захлебнёшься, — послышался насмешливый голос с террасы. «Беременная девушка», — вспыхнула в голове «неприличная» мысль. Неказистая лицом хозяйка, тем не менее, смотрела на пацана приветливо, сжимая в руке одноствольную переломку двадцать четвёртого калибра. Рядом стоял незнакомый мегакот «одетый» в ремённую сбрую с футлярчиком на груди и с интересом наблюдал за развитием ситуации.
— Я… это… братик у меня вчера родился и сестрёнка. Так они маленькие совсем… стушевался Федька.
— Ясен пень, маленькие, если вчера родились. Ты сколько рос, пока в такую жердину вытянулся? — «успокоила» девушка. Нет, понятно, что женщина, но сказать это язык не поворачивается. По всем ухваткам — аборигенка. А одета по городской моде.
— Доску эту купить хочу, — наконец отыскал он нужное слово.
— Покупай. Сколь дашь?
Федька нырнул в визоры, чтобы посмотреть, что там у него осталось от денег, которые ещё до войны отец давал на карманные расходы, да всю сумму и предложил.
— Интересно, а почему именно столько, — полюбопытствовала беременная.
— А у меня больше нет, — признался Нах-Нах.
— Тогда это дорого, — развела руками незнакомка. — Я ведь не грабительница, чтобы жмотиться, когда речь идёт о приобретении подарка для новорожденных. Понимаю, чай, как неуютно вновь пришедшим в этот мир без собственного пиломатериала.
Девчонка явно прикалывалась — это стало ясно, как Божий день. Но зажимать доску не собиралась. Поэтому обижаться не следовало, а стоило развить успех, потому что жизнь нынче непроста, а изобилия столярного инструмента в папином доме не наблюдается.
— В таком случае, позвольте выразить надежду на то, что в доме, где недавно шло строительство, отыщется продольная пила, — сделал Федька следующий ход, копируя вчерашнюю папину чопорность.
— Несомненно! Как же в домашнем хозяйстве без столь необходимой утвари?! — подхватила собеседница предложенный тон. — Сочту за честь предоставить вам её во временное пользование. Кстати, вы окажете мне огромную услугу, если поможете избавить дом от оставшихся после окончания работ саморезов — валяются повсюду — всё время на них натыкаешься. Кстати, позвольте отрекомендоваться: Аделаида Ланская.
— Фёдор Матвеев, — Нах-Нах вытянулся, щёлкнул каблуками и кивнул на гусарский манер.
* * *
Ножовка, рубанок и мешочек саморезов — невелик груз, если бы не шестиметровая сороковка шириной аж целых тридцать сантиметров. К счастью, мимо проходил Глызя из седьмого класса — он и пособил дотащить эту тяжесть до дому. Папа подъехать не мог — умчался по окрестным хуторам выспрашивать насчёт кроватки.
Вернулся он только вечером, потому что ещё и к ма заезжал в больницу — полюбоваться на потомство. Говорит — красавцы. Впрочем — Федька принял это к сведению без особого понимания — ну что, скажите, можно разобрать в этих сморщенных личиках! И вообще — он пилил. Вручную распустить на рейки и планки эдакую махину — это вам не пуп царапать. И ведь нигде нельзя перекосить. Зато шуруповёрт очень помог — это не отвёрткой ковыряться. Кроватки замечательно встали в просторной родительской спальне — успел за те дни, что Лена с малышами оставалась в роддоме.
Откуда и кто приволок матрасики — уже и не приметил. Но пришлись они точно в нужный размер. И вообще, Мелкая столько всего перестрочила на мачехиной швейной машинке…
Возвращать инструменты Нах-Нах отправился под вечер. Заодно и Фагора прогулять — в отличие от Мангула и Патри этот сторонник вольной жизни рассматривал пространство двора исключительно, как место для сна — даже метки собачьи здесь не ставил, считая, видимо, эту территорию конурой. Шугали его в школе, если пытался делать свои делишки в пределах окультуренной территории.
Поэтому, если кто куда собирался, пёс сразу приносил свой поводок и смотрел столь пронзительно, что не взять его с собой было совершенно невозможно.
Вообще-то домашние любимцы тут на Прерии — редкость. Стоит какому зазеваться или сбежать от хозяина — мигом попадает на зуб ближайшему хищнику. Так что отбор по сообразительности среди местных собак проходит жёстко. В лесу взрослый пёс вообще от хозяина не отходит потому, что знает — огнестрел сильнее любых клыков. Фагор, правда, ещё и с мегакотами научился как-то сотрудничать. Им его клыки требуются, чтобы завалить крупную дичь. Непонятно, как они при этом оберегают собаку? Сами-то могут на дерево залезть…
Вот такие мысли шевелились в Федькиной голове, когда он постучался в знакомое бунгало.
— Заходи! — отозвался незнакомый мужской голос. — Двигайся на звук.
В затемнённой гостиной сразу на трёх больших мониторах шла трансляция какой-то стрелялки, а общая картина событий воспроизводилась голографическим проектором. Молодой парень с беременной девушкой болели за одну из команд настолько увлечённо, что просто махнули гостю, типа: «Садись и не отсвечивай».
— Сейчас, смотри, колонна входит в зону поражения ЭмЭмок, — вскрикнула Аделаида и сунула в руки мальчика тарелку. Но он, завороженный разворачивающимся действом, так и держал её на коленях, следя за событиями.
Самоходки съехали с дороги, встав близко друг к другу, и задрали вверх длинные двойные стволы.
— Минатор беспилотники послал разведывать местность, — ответил парень и запустил руку в ту самую тарелку. Чуть слышно заворчал Фагор.
— Так их порубят сейчас, я видела, как Хома самонаводящиеся лазеры туда пихал, — ответила хозяйка, проследив за тем, куда скользнули маленькие силуэты.
— Нифига! На них кисея накручена, не сработают опознавалки, — мужчина слегка «приглушил» всплеск оптимизма своей подруги. Действительно, силуэты разведчиков беспрепятственно миновали зону, где виднелись отметки этих самых лазеров.
Федька уже понял, что это не фильм, а стратегическая игра, которую ведут друг против друга два игрока: «Минатор» и «Хома». Судя по строке комментариев, проследить за этой схваткой в виртуале собралось немало болельщиков, не скупящихся, кстати, на подсказки. В качестве поля битвы использовалась территория единственного материка планеты, причём… возникало впечатление, будто делается попытка переиграть события начала прошлой осени — ту самую трёхдневную войну.
«Минатор» играл за нападающую сторону — у него была современная техника и одетые в форму солдаты, среди которых имелись и запечатанные в тяжёлую броню бойцы.
Противная сторона пользовалась практически не повторяющимися устройствами, назначения которых не удавалось угадать ни по внешнему виду, ни по названию. Персонажи носили треухи, ватники и бороды лопатой.
Итак! Беспилотники провели разведку, и артиллерия приступила к работе. Интересно было наблюдать со стороны за тем, что почувствовал на собственной шкуре сидя в обнимку с Мелкой в земляной норе. Снаряды ложились одновременно по шестнадцать штук, подбрасывая разом участки земли площадью в несколько соток. В воздух взлетали обломки и ошмётки. На одном из экранов возникали сообщения: «Цель уничтожена», на втором: «Макет разрушен». Впрочем, иногда отмечались и более печальные события, например: «Потерян маневренный миномёт», «Полоса выведена из строя», «Нештатная сработка минного поля».
Присмотревшись к обозначениям на тактической карте «Хомы», разобрал, что обрабатываемая зона обозначена, как «Район ложных целей», и на душе полегчало.
Однако, события происходили во многих местах, отчего с обеих сторон росли цифры потерь и уменьшалось количество оставшихся в живых.
— Рота глубинной разведки сбила зенитное прикрытие Плесецкого перевала.
— Ночник отбомбился по полевой кухне. Двое убитых.
— Обстрел севшего вертикальника реактивными миномётами. Ущерба не нанесено — промазали.
Множество событий постоянно держало зрителей в напряжении, но дело явно шло к финалу — обе стороны были обескровлены и гостинцев друг для друга у них оставалось мало. Взглянув на счётчик времени, Федька понял, что виртуальная война длится уже второй месяц и, только что, последние существенные скопления войск переместились, отрываясь друг от друга.
Обе стороны выдохлись.
— Ну что, Хома! — послышался суховатый голос Минатора. — Ты ведь сейчас введёшь в дело Нах-Нахов.
— Конечно, — ответил бархатный баритон.
— Тогда мне пора предлагать мир. В строю почти половина личного состава, но воевать больше нечем.
— Ну а Прерия потеряла около трети населения. Считай, вдесятеро больше, чем ты. Печальный итог.
— По крайней мере проверили, — согласился Минатор. — Хотя, если бы твои лучше подготовились… извини. Это я перегибаю. Основные потери понесли некомбатанты. В таком цейтноте прятать беженцев почти невозможно.
Все оторвались от экранов. Да уж! Удручающее впечатление произвела на всех инсценировка, промоделировавшая иной вариант развития недавних событий.
Хозяева включили свет и обратили взоры на низкий столик, уставленный пустыми и чисто вылизанными блюдами, перевели взгляды на Фагора, сыто вытянувшегося в сторонке.
— Это твоя собака? — спросила Аделаида.
— Ага, — оставалось только смущённо кивнуть.
— Большая, — озадаченно протянул парень. — В неё много входит. Кстати, — меня зовут Степаном.
— А меня…
— Нах-Нах! Скотина! Куда ты запропастился? Тебя пришлось с собаками искать! — в проёме распахнутой двери стояла Мелкая, а рядом с ней — Мангул и Патри.
— Они тоже проголодались? — улыбнулась хозяйка.
— Нин, извини, заигрался, — виновато протянул Федька. — Я больше так не буду, — вдруг вспомнил он с детства знакомую формулировку. — Знакомься, это Аделаида Ланская, а это Степан… Ланской.
— Уткова, Уткова, — по мужски представилась Мелкая, пожимая руки хозяевам. И тут же, поглядев на круглое пузико новой знакомой, добавила: — О кроватке для малыша заранее похлопочите, а то нифига нет в магазинах. Ладно — Феденька у меня рукастый, сделал сразу для обоих двойняшек, — тут же, без перехода, обращаясь уже к своему товарищу: — А ты, оболтус великовозрастный, марш домой немедленно, — и продолжила встревожено: — тут, всё-таки, город, а не лес! Всякое может случиться. Я же боюсь за тебя.
* * *
Когда за «гостями» захлопнулась дверь, Стёпка посмотрел на Деллку и спросил:
— Что это было за стихийное бедствие?
— Тебе же русским языком сказали — Нах-Нах. Правда, при первом знакомстве он в этом не признался.
— Ты мне русским языком объясни, Нах-Нах — это кто?
— Пойдём баиньки. Расскажу тебе сказку про четвёртого поросёнка.
— Так я жрать хочу.
— Так, слушай, Ланской! холодильник-то, чай, не заколочен. Пойдём, покажу, где там лежат языки в мясном желе, слабосолёная кефаль и баночка светлого. А салатик для меня этот зверь оставил.
Фыркнув на шутливое обращение жены, Степан Асмолов отправился куда послали.
* * *
Леночке очень страшно. Началось это сразу после возвращения из свадебного путешествия, когда милый и спокойный Ново-Плесецк встретил их блокпостами и баррикадами. Нет, стрельбы на улицах не было, но колючие напряжённые взгляды одетых в военную форму недавно мирных жителей, нервотрёпка с продуктами и суета в больнице, куда она поступила на работу — всё это тревожило и заставляло ждать недоброго.
И эти странные местные с их ужасными ружьями не казались больше безобидным символом патриархальности, а выглядели дикими зверями, случайно заглянувшими в человеческое жильё. Потом была война и много раненых, тревога за мужа и ужасные волнения за судьбу пасынка, за которым она в панике просто не уследила.
Впрочем, этот короткий кошмар закончился благополучно — мальчишка ответил, едва восстановилась связь, и даже сказал, что возвращается домой. И Кирилл тоже не пострадал — только вымотался и осунулся. Казалось бы — можно успокоиться, но она почувствовала в себе новую жизнь и опять испугалась, что осталась без маминой поддержки среди послевоенной разрухи в неразберихе, в воцарившемся в доме цыганском таборе — вернувшиеся в город беженцы нашли на месте своих жилищ только руины, пепелища и завалы. Кирилл привёл сразу четыре семьи сослуживцев «перекантоваться», как он выразился.
Постепенно и они «рассосались». Одни уехали куда-то в сёла, другие отстроились заново. А она осталась потолстевшая и несчастная, чувствуя как в животе пинаются двойняшки. Нет, тревоги она не выказывала, чтобы не огорчать мужа, приходящего с работы усталым и издёрганным. Он изо всех сил старался успокоить и приободрить её, притаскивая купленные или выменянные на барахолке детские вещички. А, добыв где-то сразу пару горшков, вид имел победоносный и гордый. Вокруг царил дефицит — из продажи исчезли многие привычные вещи. Зато продуктов опять было много: качественных и доступных.
Жизнь вокруг как-то налаживалась и приближался срок родов, когда из своей лесной школы вернулся пасынок, вымахавший ростом чуть не с Кирилла. Выглядел он диким, словно превратился в аборигена. Да ещё и девчонку привёз. Вот эта заноза и встревожила Лену не на шутку.
Дело в том, что, будучи психологом, она умеет многое примечать. И не заметить того, что девочка крутит мальчишкой, как хочет, не могла. А он — чисто телёнок — тянется за ней, словно на верёвочке. Впрочем, не полагаясь на впечатление от краткой встречи — пора было в роддом — ничего рассказывать Кириллу она не стала. Наверное — правильно сделала. Потому что эта самая мелочь приехала встречать её из больницы вместе мужчинами. И снова помыкала пасынком, показывая, как нужно держать младенца, чтобы не уронить головку. Помыкала она, впрочем, и Кириллом, движением брови велев вести к машине супругу а потом и занять водительское место.
Дома тирания Федькиной подружки обрела ещё более зримые очертания — она вела себя полноправной хозяйкой, указывая, что делать с обкакавшимся малышом, как держать его после еды, чтобы не задохнулся от отрыжки. Как поступать, когда орёт и как пеленать, чтобы успокоился. Сама же она делала всё неторопливо, но всё время, объясняя, какие пелёнки обязательно нужно гладить, а какие — не стоит. Уверенно готовила купленное на рынке молоко, втолковывая, сколько держать при какой температуре — одним словом, уверенно и безапелляционно исполняла роль бабушки.
Наметилась проблема с грудным молоком — его элементарно не хватало на двоих горластых проглотов. А на коровье, пусть и со знанием дела приготовленное, они соглашались неохотно. Опять Кирилл мотался по городу, выискивая или кормилицу, или у кого какая смесь осталась, или другой вариант.
* * *
Выйдя из ванной, Лена прислушалась, не начали ли детишки свой обычный ор в ожидании кормления. Несмотря на урочный час в доме было тихо. Подозрительно тихо. Ворвавшись в спальню и обнаружив пустые кроватки, метнулась на террасу, а тут…
Мегакошка развалилась на подстилке, где когда-то возлежала со своими щенками Патри. И также, как когда-то, эту зверюгу дудолят: один котёнок и двое её чад, которых осторожно придерживают Федька и Нинка.
— Ма, Анфиса согласилась подкармливать Димку с Алинкой, — улыбнулся пасынок. Её немного распирает, поэтому ей даже в радость.
Придерживаясь за косяк тихонько сползла на порог, не выпуская из горла вопль возмущения. Сердце ёкнуло, когда звериная лапа с толстыми крепкими ногтями на концах неловких пальцев пошевелила дочку, устраивая её удобней.
— Это Федька догадался, — гордо добавила Ниночка. — А к обеду у вас уже накопится достаточно на обоих, — добавила она участливо. — На полдник я им молочка сделаю. А Хлястик уже подрос, его в обед грудью можно не подкармливать, — объяснила она. — Дадите из бутылочки, на которую я надела большую соску. Только подогреть не забудьте.
— Э-э… а она теперь тут будет жить? — поинтересовалась Лена.
— Да. Вы с Кириллом Сергеевичем станете её прайдом. Уходя на охоту она оставит Хлястика на ваше попечение. Зато и за двойняшками присмотрит, если понадобится куда-то сбегать.
— А вы с Федей тоже станете для неё семьёй?
— Ненадолго. Через три купания уедем путешествовать. Оформляемся на «Перкаль» на рейс до Чёрного приборщиками пассажирских кают.
* * *
— Привет, Анфиса, — вернувшийся с работы Кирилл увидел кошку, торопясь в ванную — Ниночка приучила его умываться перед тем как целовать жену всякий раз, когда приходит откуда-то.
Ответный кивок и моргание, переведённое визорами: «Знаю тебя». Это формулировка приветствия между знакомыми.
— Па, откуда ты знаешь эту кошку, — поинтересовался Федька, когда все уже сидели за столом.
— Так она из свиты Самого, — ответил отец, многозначительно указывая пальцем в потолок.
— Странно, а почему она живёт не в резиденции, а у Степана и Аделаиды Ланских?
— Как ты сказал? Ланских? — захохотал Кирилл, не донеся до рта ложку. — Фёдор! Ты уже большой мальчик, но чудишь невообразимо. Ланская — Деллка, а муж её — Асмолов.
— Кирюша! А отчего ты так хорошо разбираешься в делах этой семьи. Только не говори мне, что по долгу службы. — К Леночке вернулось устойчиво радостное настроение, и ей захотелось попроказничать, проявив шуточную ревность.
— Ты не поверишь, Ленок, но именно по этому самому долгу. Пользуясь разницей в фамилиях Деллка прикинулась простушкой и подала заявку на выделение земельного участка под застройку. Из неё сразу попытались вытянуть на лапу, а Кузьмич об этом прознал, и спустил на эту компанию нашу свору.
— Э-э… а кто у нас Кузьмич?
— Так Представитель Президента на Прерии Степан Кузьмич Асмолов.
— Это у него Фагор ужин сожрал! — ужаснулась Мелкая.
— Только не говори мне, кто этого Фагора туда привёл, — старший Матвеев начал тихо сползать под стол. Впрочем, нахохотавшись, он сделал серьёзное выражение лица: — Изучишь правительственный сайт и сдашь мне зачёт по персоналиям должностных лиц. Чтобы нам не приходилось краснеть за твои выходки. Тут, сам знаешь, что на всю нашу планету — одна большая деревня. Не хватало ещё, чтобы ты заработал какую-нибудь кличку — местные их мигом, знаешь ли, цепляют.
Федька потупился и покраснел. И покосился на Мелкую — не ляпнула бы. Но ответный взгляд его успокоил.
* * *
Лене спокойно и радостно. Димка с Алинкой спят в своих кроватках — впереди часа три покоя до самой кормёжки. Хлястик свернулся на коврике в углу и затих, обняв ополовиненную бутылочку. Теплый Кирилл поглаживает её по макушке, а в распахнутое окно смотрят яркие звёзды.
— Лен, тебе не кажется, что у Фёдора очень странные отношения с этой девочкой.
— Кажется. Действительно. А что тебя настораживает?
— Такое впечатление, что они супруги, прожившие, не расставаясь, долгую счастливую жизнь.
— Дети ещё. Разучивают свои будущие роли, заодно, узнавая друг друга. Она — заботлива и предусмотрительна, а он — защитник и добытчик. Удивительно только, как они так удачно действуют без близости.
— Не уверен, что у них ничего не было. Видел, как Нина выходила из его спальни.
— Не было, — Лена улыбнулась. — По другому бы она себя вела, точно тебе говорю. У них сейчас очень сложный период — оба и хотят, и боятся. Причём, не последствий или чьего-то гнева, а друг друга и самих себя.
— Не путай меня. Как это можно бояться самих себя?
— Кирюш! Они же ещё совсем дети. Когда думают, что их никто не слышит, он её Мелкой зовёт, а она его — Нах-Нахом.
— Что?! Мой сын Нах-Нах? — Матвеева словно пружина подбросила. Впрочем, дернувшись, он затих и принялся беззвучно ржать.
— В чём дело, милый?
— Ты не представляешь себе, какие байки о нём ходят! Нет, врут конечно. А, может, и не о нём, а о ком-то другом. Молва приписывает Федьке аж трёх убитых слоносвинов. Да быть того не может!
— Слоносвин, это кто? — зевнула Леночка.
— Это страх и ужас. Не стану тебе рассказывать на ночь, а то не уснёшь. Спокойной ночи, радость моя.
— Спокойной ночи. А радость будет послезавтра, мой сладенький.
* * *
Разумеется, информацию о заинтересовавшем её животном Лена без труда отыскала в сетке, как только покормила мужа, а потом и детей. Изображение, выведенное на большой кухонный экран впечатляло.
— Чем же такого гиганта можно завалить? — невольно поёжилась она.
— С переднего ракурса только вот в эту область, — показал Федька. — Главное, чтобы пули были бронебойные. Ну и патронов уходит больше рожка.
Леночка покосилась на пасынка. Кажется, не обмануло Кирилла отцовское сердце. Тогда и Нинкина влюблённость в этого долговязого нескладёху совершенно понятна. Коварная, предусмотрительная, дальновидная, она смотрит на Федьку такими обожающими глазами! Мечтательными — вот какими. И каждый раз, почему-то, теребит короткую косичку на затылке.
