Глава 4

Сочинение пятое

Вечером Оля пела задиристые песни, от которых мне, почему-то делалось не по себе. Казалось, будто вызов мне бросает.

Буду петь я песни, косы я расправлю,

Пуще всех соколиков сокола любя.

И с дарёной пикою, и с дарёной саблей

Мимо всей станицы провожу тебя.

И это неотрывно буровя меня своими шикарными глазищами. Не выдержал и тихонько испарился. Как-то всё неправильно, не по-нашему. То есть — она же с другой планеты, где всё не так.

Что я знаю про Прерию? Немного. Общее впечатление — это фронтир. Место соприкосновения нашей человеческой цивилизации с неведомым, подчас опасным. Хотя, толком ничего не знаю, потому что особого внимания не обращал — какое мне дело до маленькой отдалённой колонии?

Однако, Ливи Беско тоже с Прерии. А вдруг это действительно она? Решила передохнуть в безопасном мире, где для неё вокруг сплошной курорт? Ну и притворилась официанткой в захолустной гостинице, где постояльцы меняются каждый день — шансы быть узнанной минимальные. Да ведь нет никаких проблем навести справки в сетевых ресурсах — Липа, считай, прямо указала, что живёт она в Ново-Плесцке.

С этой замечательной мыслью и отправился я прямиком в свой номер, чтобы в спокойной обстановке… не дошёл. У девчат горел свет, а, поскольку и Оля и Мила сейчас поют…. Постучал. Дверь открылась сразу, причём сама по себе.

Комнатка здесь просторней, чем у меня, потому что на три кровати, а не на две, и вместо крючков на стене рядом с входом стоит сделанная из узловатой коряги вешалка, изображающая гигантского кузнечика. Курточки и сумочки украшают окончания сделанных искусным резчиком многочисленных конечностей, а одна из шляпок увенчивает насаженную сверху голову с надписью на лбу «Юморист».

Девушка сидит на кровати, потому что из мебели здесь только пара тумбочек, и молотит по виртуальной клавиатуре, сотканной голографической проекцией прямо перед ней.

— Тебе что? Не понравились песни? — спросила она сразу.

— Как же они могут не понравиться? — ответил я немного уклончиво. — Это же сама Ливи Беско!

— Только не говори никому, — подтвердила Даша мою догадку. — Оливия Бескорская, моя старшая сестра. И Камилла тоже Бескорская. Их мама моя мачеха, а мой папа — их отчим. А я Пузикова, — довершила она картинку и гордо задрала свой прекрасный носик.

— Мачеха и две старшие сводные сестры — да ты у нас натуральная Золушка! — сообразил я вслух.

— Не колышет, — фыркнула Даша. — Реально главный в доме наш с Оли и Ками младший братишка. Этим летом у него выпускной поход на аттестат зрелости — жутко за него переживаем.

— Это сколько же тебе лет, если младший братишка на аттестат сдаёт? — изумился я.

— Мне пятнадцать, а ему шесть. В этом возрасте полагается получить право на ношение огнестрельного оружия и полную свободу перемещений.

— Фига се, — повинуясь её жесту я уселся на койку напротив. — Это что? Как у Гаррисона в «Неукротимой планете»?

— У нас нормальное тяготение и зверьё обычное, просто непуганое, не как здесь. Так что тебя так плющит?

— С чего ты взяла? — изумился я и тут же попытался соврать: — Ничего меня не плющит, я в порядке.

— Как говорят у нас на Лесопилке, купи себе селёдку и дури ей голову. А у тебя всё на лице написано. Так за что тебя так совесть грызёт?

— Сам понять не могу. Словно кого-то обманул, и этого уже не поправить.

— Сегодня?

— Да.

— Ладно, пошли, самогрыз несчастный, разберёмся в устройстве твоего внутреннего мира, — взяв меня за руку Даша вышла из номера и потащила за собой прямо в поле. Уже стемнело, ветра или облаков не было, и сверху виднелись звёзды. Мы шли всё дальше и дальше, пока не затихли вдали голоса, не пропал свет от фонарей и не перестали шуметь проезжающие по трассе автомобили.

От земли исходило накопившееся за день тепло, в траве шумнула невидимая птица, а в недалёкой от нас лесополосе замер в кустах заяц. Слева направо пролетела летучая мышь. Я с удивлением замер, понимая, что никогда ничего подобного не замечал. Надо же, как много происходит такого, о чём даже не подозреваешь в суете повседневности! Стоял и только головой крутил, впитывая в себя беспредельность собственного одиночества, наполненного незначительными событиями, происходящими вокруг.

Казалось, что всё бесконечно и только неспешно вращается по раз и навсегда замкнутому кругу. Точно так же по кругу пошли и события сегодняшнего дня — я переживал их снова и снова, взвешивая свои действия и поступки тех с кем встречался.

— Полегчало? — тронула меня за локоть Даша.

— Да.

— Расскажешь, — спросила она так, что я просто кожей ощутил её любопытство.

— Не знаю, — тряхнул я головой, словно сбрасывая наваждение. — Не всё. Я сегодня ящерицу обманул. Захотел рассмотреть поближе, а когда она подошла, Пуфик её слопал.

— Да, неудобно получилось, — вздохнула девушка. — А ещё что?

— Ко мне проявила интерес сама Ливи Беско. Даже поддразнивает.

— Серьёзная заявка, — Даша чуть прижалась к моему боку. — Ещё.

— Кажется, Липонька тоже.

— С ума сойти! Да ты у нас просто нарасхват!

— А мне интересней с тобой. Слушай! — вдруг пронзила меня острая догадка. — А ты к этому, случайно, руку не приложила? А то просто какая-то чертовщина творится!

— Ты, Костя, главное, не торопись. Разберись постепенно, что к чему, да и реши, что тебя увлекает. Пойдём обратно — уже скоро рассвет — мне ведь на работу.

Мы топали к гостинице и меня не на шутку грызли сомнения.

— Даш, а почему ты не удивилась Липонькиной заинтересованности?

— Между Хомо и Идалту всякое случается. Кроме деток, конечно, — ответила она задумчиво. — Иногда короткая интрижка, но бывало и до тех пор, пока смерть не разлучала. И мы, и они — люди. Не во всём похожие, но общего у нас много.

— А, слушай, совершеннолетие с шести лет — это что, даже женятся?

— С шести ещё не женятся. Нечем в этом возрасте жениться, — фыркнула Даша. — В последнее время практика ранних браков как-то ушла в прошлое, а то бывало, что и в двенадцать становились матерями. Сейчас раньше шестнадцати обычно об этом и не помышляют. Но и не тянут до тридцатника. Стараются начать около двадцати, хоть бы и мужа нет — всё равно по биологическим часам пора.

— А средства? Ведь в таком возрасте обычно ни профессии, ни дома, на сбережений, — озадачился я. — Ребёнок — это же большие расходы!

— Не могу объяснить, — пожала плечами моя спутница. — В этом месте у нас с землянами полная психологическая несовместимость. На такие вопросы вообще невозможно ответить — я не в состоянии даже представить себе, в чём проблема. Если ты про ответственность — так я любому шестилетке, носящему ружьё, доверю и свою жизнь, и воспитание собственного ребёнка.

— А что? — спросил я севшим голосом. — У тебя тоже есть ребёнок?

— Нет. Но обязательно будет, — хоть я и не смотрел, показалось, будто девушка поджала губы и нахмурилась. — Говорю же — у нас несовместимость по целому ряду основных жизненных ценностей.

Больше я ни о чём спросить не решился.

— А не кажется ли вам, Матвей Семёнович, — что вот-вот произойдёт перевербовка нашего агента? Причем, не втёмную, а по его собственной инициативе? — прищурился Владимир Петрович, закончив читать очередное послание от Кости. — Ведь на основании полученной им самим информации, не так уж трудно раскусить немудрёную одноходовку, разыгранную Ипполитом Харитоновичем, и понять, что нашего юного героя тупо подвели к объектам, сообщать о которых он как бы сам вызвался. Ведь парень неглупый, да ещё и вопросы начал правильные задавать. И вовремя остановился.

— Боюсь, что вынужден разделить вашу озабоченность. Более того, усугубить её, — Семёныч извлёк из папки и протяну начальнику ещё один документ.

— Вот перехват обращения президента Штатов в адрес руководства Прерии.

— Просьба о личной встрече! — удивился Петрович, пробежав текст глазами. — И какой положительный ответ последовал на столь любезное обращение?

— Сообщение перехватить не удалось. Может быть, его вообще не было, — пожал плечами Семёныч. — Но это проливает некоторую ясность на содержание вот этого письма. Его выловили из обычного почтового ящика. Приняли за дурацкую шутку. Если бы не имя отправителя — оно бы до меня не добралось, но сработал контекстный анализатор.

— Уважаемый господин Президент! — начал зачитывать Владимир Петрович. — В ответ на Ваше обращение сообщаю, что по поручению Степана Кузьмича Асмолова прибуду в Овальный кабинет двенадцатого июля в тринадцать часов Вашингтонского времени. Даша Пузикова, царевна.

— Теперь осталось дождаться того, что Константин пошлёт нас лесом, и поудобней присесть у разбитого корыта? — нахмурился руководитель.