Глава 11

Делать было решительно нечего. Все шестеро пленников «Странника», оказавшегося для них ловушкой, расположились на полу в помещении, прилегающем к шлюзу и, поглядывая на обзорные экраны, лениво переговаривались.

— Тебя как зовут, дежурная? — поинтересовался Рома, стрелок с семёрки.

— Тася. Я тут, типа, подрабатываю, пока в школе каникулы. Присматриваю за аппаратурой во время пересменки, а, когда вахта на борту, прибираюсь и жратву разогреваю.

— Обслуживающий труд, — ухмыльнулся Вован. — Ты не плёткинская, часом?

— Нет. Из Розгино, если ты про школу, а по жизни — хуторская. Хотя, хутор наш уже до деревушки разросся.

— Интересно, какой смысл сейчас жить в маленьких поселениях? — принялся за интервью Костя. — Это же, как впахивать нужно, чтобы прокормиться! Небось, все со своего огорода едите? То есть — с утра до вечера проводите на грядках.

— Мясное, хлеб и молочку к нам завозят, а огурчики и картошечка да, свои. И не так уж много над ними горбатиться нужно — мы же не плантации засеваем и не тонны продукции на продажу выращиваем.

— Не понял! А с чего живёте? То есть, на какие доходы существуете?

— Травки собираем, шишки, грибочки, — пожала плечами Тася. — Сушим их, да и сдаем заготовителю. А что? Так многие делают.

Костя повернулся к Вовану и удивлённо развел руками.

— А чего ты так удивляешься? Даш! Ну-ка, расскажи ему учёными словами, что собирательство — старинный народный промысел.

— Устойчиво развивающийся, кстати, — хмыкнула царевна. — От одной пятой до четверти средств в бюджет поступает от продажи растительного сырья лекарственного и косметического назначения.

— Поэтому-то мы так дрожим над сохранением естественных биоценозов, — пояснила Глаша. — Не помню в точности, что там за фигня накапливается в растениях от промышленных выбросов, но про то, что они есть — помню точно.

Костя, смекнув, что в очередной раз натолкнулся на сенсацию, принялся уточнять детали и торопливо надиктовывать свои мысли — про то, что вся Прерия считается сплошным курортом — это он уже давно сообразил. А тут выясняется, что такое положение не является случайным. Посыпались цифры, началось перечисление целебных трав. Ребята, заглядывая в проекцию с текстом статьи, принялись подсказывать, предлагая более удачные обороты и добавляя фактов для иллюстрации — забавно — оказывается, они не только в курсе вопроса, но и рады помочь.

— Странные вы тут на своей Прерии, — заключил Костя вслух, когда материал был готов к отправке в редакцию. — Даже ты, Глаша, уж вроде совсем взрослая… в том смысле, что тебе явно под тридцать, а такая непосредственная и дружелюбная, будто ничего худого в твоей жизни никогда не случалось, — решил Костя спровоцировать открытие новой темы, самой для него непонятной.

— Ишь ты, решил поднять краеугольный камень, пока всем нечем заняться, кроме как языками почесать, — лукаво улыбнулась Тася. — Да, мы знаем, чем отличаемся от остальных людей земного человечества. Одна беда — объяснить это непросто. То есть у меня всегда получалось путанно и неубедительно — туристы, что заглядывают на Прерию, часто интересуются у ребятишек на набережной Белого Города. Может Глаша сможет?

— А тут и путаться нечего, недоучка, — пожала плечами старшая из собравшейся компании. — У вас ещё не было в школе ничего о пирамидке человеческих потребностей, вот ты и плаваешь в вопросе. А на самом деле — всё очень просто. То есть основополагающие моменты, вроде пропитания и обеспечения собственной безопасности жители Прерии способны обеспечить себе, начиная с шести-семи лет. Они не только умеют прокормиться на диких пространствах, но защититься, и даже устроиться с комфортом, оборудовав жильё и налепив глиняной посуды.

Дальше развитие идёт в направлении навыков общения и стремления снискать положительное отношение окружающих к своей особе. Отчасти это преподаётся, отчасти нарабатывается с опытом, а отстающим помогают. Да, наша система воспитания в значительной степени слизана с той, что практикуют Идалту. Их педагоги любят забрасывать к нам свой молодняк на обкатку, — дорисовала картинку Глаша.

— А фермики? — поторопился подкинуть дровишек Костя.

— Фермики, скорее, программируются, чем воспитываются. В первозданном виде они — биороботы, — поторопилась встрять Даша. — Но Мать испытывает острую нужду в разумных, которые без полученного индивидуального опыта и его самостоятельного осмысления так и останутся, пусть и высокоинтеллектуальными, но машинами. Наиболее быстро и содержательно этот опыт нарабатывается при общении с сильно отличающимися объектами в сложной обстановке. Для нашего Улья эти объекты — мы, хомо. Вечно суетящиеся и обуреваемые своими сиюминутными страстями.

— То есть взаимодействие прериан и иными обусловлено, прежде всего, педагогическими моментами? — «прозрел» начинающий журналист.

— Ага, — кивнула царевна.

— Фигассе! — присвистнул Рома. — Поэтому ты и возишься столько со своими светлячками! Воспитываешь из них разумных.

— В какой-то мере я Хранитель Кладки, если использовать терминологию инсектов.

Почувствовав себя сильно озадаченным, Костя поторопился перейти к другой теме:

— Ну, вот нас кто-то похитил. И что дальше? То есть, что произойдёт, когда мы прибудем туда, куда нас везут?

— Произойдёт бой, — развела руки в стороны Тася. — Мы с тобой примем в нём участие в качестве наблюдателей, сидящих в средних кабинах.

— И, скорее всего, погибнем, — сдавленным от волнения голосом прохрипела восходящая звезда ставропольской журналистики.

— Зато похитители вряд ли осмелятся повторить попытку выкрасть прериан в ближайшем будущем, — «успокоила» Глаша.

— А чего это мы тут так расслабились? — спохватился Вован. — Рома! Глаша! Сажайте Костю и Тасю в кабины и начинайте натаскивать на управлении вооружением и преподайте основы пилотирования. Пусть, в случае гибели остальных, смогут послать машину в таран, или хотя бы не запустят предстартовый тест вместо самоликвидатора.

В трёх земных сутках семьдесят два часа. Учитывая перерывы на сон и прием пищи, новички получили примерно сорок часов обучения на реальной технике, включая работу на имитаторах и самый настоящий полёт длиной восемь метров внутри шлюза. Поперечное смещение истребителя при этом не превысило пяти метров — больше здесь просто не было места. Нет, космическим волком Костя не стал, но разбираться в том, что показывают приборы и средства наблюдения научился. Мог управлять огнём и, теоретически, был способен немного порулить, если ничто не мешало полёту.

А потом невнятная пелена на обзорных экранах стала меняться, теряя плотность. Экипажи немедленно заняли места в кабинах боевых машин, воздух из камеры откачали и открыли створки — через прозрачный фонарь было видно, как сквозь муть проступили незнакомые звёзды. Да, система ориентации не опознала места. Зато аппаратура слежения обнаружила планету с кислородной атмосферой и висящие на низкой орбите крупные корабли, от которых в сторону вновь прибывших направился целый рой незнакомой летучей мелочи.

Даша задала вектор, по которому оба истребителя бросились наутёк, воспользовавшись тем, что к моменту выхода из шлюза встречающие не успели.

На экранах, покрывающих стенки кабины, было отлично видно, как отметки преследователей начали понемногу отставать и перестраиваться, растягиваясь в стену. Показания акселерометра, выполненного в виде стрелочного прибора, упёрлись в окончание шкалы, что подтверждала навалившаяся на тело перегрузка — даже дышалось с трудом. Истребители, следуя парой, вышли за плоскость эклиптики и настойчиво разгонялись в неведомом направлении, стремясь уйти куда угодно, лишь бы подальше от преследователей.

Однако, даже это не получилось — расстояние до погони начало сокращаться. Видимо, их двигатели были мощнее. Или члены экипажей лучше переносили перегрузку? Или была предусмотрена какая-то компенсация за счёт технических ухищрений с приспособлениями искусственного тяготения? Так, или иначе, преследователи настигали добычу, наезжая распахнутым неводом. К тому же все почувствовали, что истребители начало сдерживать — перегрузка начала спадать, несмотря на устойчиво высокие показатели ускорения, фиксируемые приборами.

— Кажется, нас скоро поймают, — передала в эфир Даша. — Вован! Продолжай улепётывать по прямой и не вздумай отстреливаться, — в это же мгновение картинка за стеклом фонаря изменилась — истребитель оказался под кромкой огромной белесой сферы — планеты, выполнил полубочку, вираж и хвостом вперёд вошёл в атмосферу. Знакопеременная перегрузка сменилась постоянной, стали слышны свист и шипение, почувствовались вибрации, и обнулилась видимость, словно вокруг разлилось молоко. Потом последовал разворот и полёт носом вперёд уже без перегрузки.

Вчитавшись в показания приборов, Костя понял, что они припланечиваются — снижаются в плотных слоях атмосферы. До поверхности остаются считанные километры, количество которых быстро уменьшается. Скорость упала до пары сотен метров в секунду и тоже уменьшается.

— Планетка-то почти без рельефа, — пробурчал из задней кабины Рома. — Океан, что ли, с редкими наносными островами? Локаторы фиксируют ровную поверхность с редкими возвышениями в десятки метров. Атмосфера кислородно-азотная со следами углекислоты, влажность воздуха сто процентов — всё в тумане. Видимость ноль.

— Мы на ночной стороне, — добавил Костя, чтобы не молчать. Он тоже всматривался в показания приборов и, как мог, анализировал обстановку. — Приближаемся к утренней линии смены дня и ночи.

— Рома! Выбери маленькую возвышенность и подведи меня к ней. Сядем вертикально с зависания, — распорядилась Даша.

— Снижайся, — распорядился стрелок. — Восемь градусов вправо, тысяча сто вниз, дистанция полтора километра — бугорок высотой метра три. Метку я поставил.

— Вижу метку, — в один голос воскликнули пилот и пассажир.

— Костя! Возьми ручку и сажай нас, — распорядилась Даша. — Это ты недавно в шлюзовой камере крохоборничал, а мне с моим размахом на этот пятачок не попасть.

— Принято, сажаю, — восходящая звезда ставропольской журналистики перехватила управление и, высунув язык от старательности, подвела истребитель к невидимому в тумане объекту, ориентируясь исключительно по показаниям локаторов. Забавно, что видимость в этом молоке оказалась не совсем нулевой — как только в поле зрения появилось то, на что можно было посмотреть, как тут же стала видна покрытая короткой густой травой поверхность. По мере снижения проявлялся и камыш, кольцом окруживший небольшую, метров двадцати в поперечнике, поляну, и несколько мокрых даже на вид кустиков, маячащих в отдалении.

— А шасси за тебя Папа Римский выпускать будет, — скептически прокомментировал посадку Рома.

— Я как-то не подумал, — повинился Костя.

— Всем сидеть и не высовываться, — перебила ребят Даша. — Смотреть, слушать и действовать по обстановке. Меня некоторое время не будет на борту.

— Куда ты, интересно, денешься? — хохотнул стрелок.

— Ром! — ответил Костя. — Дашка же нас прямо из космоса вместе с истребителем телепортировала к самой планете. Думаю, она сейчас портанулась за остальными ребятами.

— Да знаю я про её возможности. Просто не ожидал, что она на такое способна. Мы давно с ней дружбу водим. Ты мне вот что скажи, землянин: Что она в тебе такого углядела, что на других даже не смотрит?

— Клинья к ней подбивал? — поинтересовался Костя.

— Было дело, — вздохнул стрелок. — Знаешь, дружить с ней чисто по-человечески получается нормально. Но без «уси-пуси». То есть она с тобой вовсе не по-товарищески обнимается, а как девушка с парнем. Ё!!!

— Что там? — встревожился пассажир.

— Она ко мне в кабину с Вованом портанулась. Тесно, зараза! Ща, я штекер от его скафандра в гнездо врублю.

— Ага, Костян, жди к себе в кабину пополнение, — послышался в переговорке голос пилота восьмёрки.

— А чего там у вас было? Погоня накрыла, или ещё не совсем? — спросил Костя.

— Почти загнали — крайние успели опередить наш ястребок, и получилось что-то вроде мешка. Тягуны корабль совсем перестали разгонять — и половины «же» не вытягивали, если по факту, хотя по приборам выходило, что ускоряемся мы, как снаряд в стволе.

— Ых-х! — выдохнул Костя, сдавленный появившимися в его кабине двумя телами в скафандрах. Одно из них, что побольше, устроилось у него на коленях, а второе исчезло буквально через пару секунд. Мягкости и округлости однозначно указывали на то, что в качестве квартиранта к нему подселили Глашу.

— Ну, всю меня облапал, — почти без попрёка в голосе во всеуслышание заявила женщина, едва загнала штекер своего скафандра в гнездо. — А как я тебя возжелаю? А ну, убери свои загребущие с моих титек.

— Абориген справа. Метрах в четырёх стоит на траве, — доложил из задней кабины Вован.

— Карликовый пушистик, — воскликнула отвлёкшаяся от своих ощущений Глафира.

— Скорее, бормотунчик, — парировал Вован.

— Двинься, кабанчик! Мне из-за тебя ничего не видно, — взвыл Рома.

— На правом экране смотри, — подсказала Глаша. — Только переведи его в оптику.

Костя рассмотрел изображение — шарообразное тело вдвое больше диаметром, чем теннисный мячик, с крошечными ручками и ножками. Впрочем, ножки, скорее, угадывались, почти скрытые в невысокой траве:

— Смайлик какой-то, — заявил он, увидев рот, нос и глаза. — С лягушачьими лапками.

В передней кабине завозились.

— Дашка Таську за спинку кресла запихивает, — сообщила Глаша заинтересованной публике. — Оно и понятно, с довеском на коленях шибко-то не попилотируешь. Ром, ты знакомые квазары или пульсары успел засечь?

— Два обнаружил на пределе дальности уверенного опознания.

— Назовитесь по именам, — приказала Даша.

— Роман, Владимир, Глафира, Константин, Таисия, — прозвучало в наушниках.

— Оба экипажа на борту, поехали.

На этот раз взлёт происходил плавно — только из атмосферы выбирались минут десять. Потом звучали термины из области звёздной навигации — речь шла в основном об углах и дальностях. И, наконец, картинка на экранах сменилась — прошла телепортация. Истребитель завис в пустоте вдали от любых светил — экипаж собирал данные о знакомых звёздах, выделяя их из десятков тысяч хорошо различимых объектов.

Новый перенос, несколько минут напряжённой тишины и…

— Вижу Гаучо! — взвизгнула Глафира и сыпанула цифрами.

Новая смена декораций и передача открытым текстом:

— ИИ-семь со своим экипажем и с экипажем ИИ-восемь на борту просит разрешить заход в карантинную зону. Садились на планету с кислородной атмосферой. Объём корабля не разгерметизировался.

— Привет, Дашутка! Шестая платформа, главный шлюз. Сколько у тебя осталось автономности?

— Восемнадцать часов.

— Отлично. Значит, микробиологи успеют снять мазки с поверхностей.

— Это что? Нам ещё восемнадцать часов куковать в этой тесноте? — напрягся Костя.

— Думаю, меньше, — отозвалась Тася. — И уверена, что это всё зря, потому что мало какие организмы способны выдержать пребывание в открытом космосе. Так что живую микрофлору или микрофауну мы с собой вряд ли привезли. Но лучше не рисковать.

«Вот же ш, ёшкин кот! — думал про себя Костя. — Вовке и Ромке лет примерно, как мне. Дарье пятнадцать, Тасе — тринадцать-четырнадцать. И все они взрослые, ответственные люди. Знающие и думающие категориям целой планеты»