Глава вторая

Утром я проснулся от того, что кто-то стучался в мою дверь. Я проснулся, накинул на себя халат, затем пошел открыть. Это была Ланина.

– Вы будете с нами завтракать? – спросила она, как-то немножечко застенчиво поглядывая на меня.

Обычно я просыпаюсь легко, в любой, в том числе самый ранний час. И то, что я явно пропустил все положенные для пробуждения сроки, вызвало во мне смущение.

– Я сейчас, – сказал я.

На утренний туалет я постарался затратить рекордно короткое время. Я спустился в гостиную, которая по совместительству выполняла функции столовой. Супруги уже сидели за столом. Я занял приготовленное для меня место.

Завтрак миллионеров оказался не слишком обильным, мало отличался от утренней трапезы самых обычных граждан, но меня сейчас волновало не это. Я внимательно рассматривал эту непонятную мне семейную пару. Выглядела она вполне мирно и, казалось, ночной инцидент никак не повлиял на их отношения. Впрочем, следы ночных событий, хотя и тщательно загримированные, я все-таки обнаружил; даже сквозь толстый слой пудры на щеке Ланиной проступала краснота. Что касается, супруга, то он выглядел вполне прилично, вчерашняя опухлость исчезла, его грудь облегал великолепный джемпер, который ему необычайно шел. Я не мог снова не отметить, что Эрнест очень красив; такой тип мужчин, как яркий цветок пчел, очень привлекает слабый пол.

– Как вы спали на новом месте? – спросила Ланина. – У вас очень свежий вид.

Она была права, я в самом деле давно не чувствовал себя таким бодрым.

– Отлично, – сказал, – я даже не предполагал, что в этом доме так замечательно спится.

– Вы не знаете еще множество свойств этого дома, – вдруг подал голос Эрнест.

– Каких? – повернул я голову в его сторону.

– Этот дом очень способствует любви, – усмехнулся Эрнест.

Я перевел взгляд на Ланину и заметил, как сошлись на переносице ее брови; она явно была не в восторге от замечания мужа.

Трудно сказать, куда бы завел дальше всех нас этот начавшийся весьма щекотливый разговор, если бы он не был бы прерван появлением еще одного человека. На пороге гостиной показался пожилой, но статный мужчина. Ланина мгновенно вскочила со своего места и бросилась к нему. Она обняла его, он в ответ тоже обнял ее и поцеловал в щеку. То, что этих двух людей связывали самые нежные чувства, было видно сразу.

– Сейчас я вам поставлю приборы, – сказала Ланина мужчине и поспешно стала сервировать стол. Я же внимательно разглядывал вошедшего. Он производил немного странное впечатление, на нем был отлично сшитый, дорогой костюм, но он не гармонировал ни с его простым, если не сказать больше грубоватым лицом, ни с сильной кряжистой фигурой. И я не мог отделаться от впечатления, что эта одежда с чужого плеча.

Мужчина широко улыбнулся, и я отметил, что эта широкая искренняя улыбка сразу же возбуждала к ее обладателю искреннюю симпатию.

– Сашок, – обратился он к Ланиной, – я вижу тут незнакомое мне лицо. Ты нас не познакомишь?

– Конечно. Это новый наш сотрудник Александр Померанцев, со вчерашнего дня он мой советник по вопросам безопасности. А это дядя Паша, мой самый старый друг.

Я встал, и мы пожали друг другу руки. Пожатие у дяди Паши было весьма крепким.

– Это для этой стрекозы я дядя Паша, – сказал он, – а вообще-то я Павел Иванович Яблоков. Как любил выражаться ее отец – человек с фруктовой фамилией.

Человек с фруктовой фамилией сел рядом со мной за стол. Я поймал на себе его изучающий взгляд.

– Ты не обижайся, что я тебя разглядываю, – сказал он, по-прежнему не отводя от меня взгляда, – я между прочим давно твердил, что нам нужен такой человек. Но Александр не хотел ничего слышать об этом, вот и поплатился. Ты правильно поступила, я одобряю, – обратился он к Ланиной. – И на Совете Директоров тебя поддержу. Что вы думаете обо всем, что тут случилось? – Этот вопрос был уже адресован мне.

– Пока не знаю, я тут всего лишь второй день.

– А вот мы уже тут не один год и тоже не знаем, – вздохнул он. – Святой человек погиб. Впрочем, потому и погиб, что святой. Я после завтрака хочу с вами переговорить.

– С удовольствием.

– Ты не возражаешь? – посмотрел Яблоков на Ланину.

– Что вы, дядя Паша, я буду только рада, если вы станете помогать друг другу.

Дальнейший разговор за завтраком касался в основном предстоящего заседания Совета Директоров. Я в нем благоразумно не участвовал, но старательно записывал в свою память всю информацию; никогда не знаешь, что может пригодиться.

После завтрака Яблоков пригласил меня следовать за ним.

– Ты не будешь возражать, если мы посидим с твоим советником в кабинете Александра? – спросил он у Ланиной.

– Пожалуйста, – ответила она.

Мы прошли в кабинет. Яблоков на несколько мгновений задержался на пороге, как бы не осмеливаясь его переступить.

– Да, – грустно заметил он, – сколько раз я сюда входил к ее отцу. Сорок дней прошло со дня его гибели, а я все не могу поверить, что его нет, что он больше не сидит в этом кресле.

Яблоков прошел в кабинет и сел в то кресло, где больше не сидел его бывший хозяин.

– Садись сюда, поговорить с тобой хочу, – сказал он, показывая мне на другое кресло. – Ничего, что я на ты?

– Нормально.

– Тебе сколько лет?

– Тридцать четыре.

– А мне пятьдесят четыре. Мы с ним были ровесниками. По всей жизни мне бы погибнуть.

– Почему так?

– А потому что так справедливей. Что я из себя представляю? Да так, ничего особенного, таких пруд пруди. А таких как он раз два и обчелся. Ты понимаешь это?

Я это вполне понимал.

– Вижу, ты парень дельный. Волнуюсь я за нее, под секирой ходит.

– Как же мне эту секиру отвести подальше от ее головы?

Яблоков посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

– Вот и я об этом думаю. Да только пока не знаю. Говорил я ей: хочешь жить, брось ты все, не встревай в эти дела, пусть концерн возглавит кто-то другой. Слишком опасно. Но она и слушать не хочет, одно твердит: так хотел папа. Да только и он не понимал всей опасности.

– Может, вы мне расскажите, откуда она идет?

– Расскажу, все что знаю. Только сначала хочу тебе другое сказать: мы с ее отцом дружим, дружили, – поправился Яблоков, – черт знает сколько лет. Как однажды оказались рядом на лекции в институте, так больше не расставались. Я и с женой его познакомил, вместе с Сашей ходил в роддом, когда пришло время ей рожать. А затем через пять лет проводил ее на кладбище.

– Что же с ней случилось?

– Убили ее.

– Убили?! Как?

– Точно никто не знает, она осталась на даче одна, а когда на утро Саша приехал, то увидел ее истерзанный труп. Следствие так ничего толком не выяснило, кроме того, что перед тем как убить, ее изнасиловали.

– Жуткая история. Сначала убили мать, затем – отца. Почему она мне об этом не сказала?

– Она не любит вспоминать о матери, потому что сразу приходиться вспоминать о том, как она погибла. А это, согласись, нелегко. Наверное, она права. – Яблоков о чем-то задумался. – Очень прошу тебя, не дай ей погибнуть, угаснуть последнему отростку рода Ланиных. Я потому так говорю, что без нее сына будет трудно вырасти. Эрнест в отцы не годится, он вообще ни на что не годится. Ты меня понимаешь, сынок? Прости, что тебя так называю, но ты мне сразу понравился. Буду помогать тебе, как могу.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я его, – но тогда для начала объясните, что тут происходит?

– Объяснить можно, только сразу все равно всех делов не поймешь, – задумчиво произнес Яблоков. – Очень тут все, скажу я тебе, запутано. Да и не все мне известно, я-то не очень активное участие принимал в делах концерна. Честно скажу: не будь я другом Саши, никогда бы мне не стать членом Совета Директоров.

– И все-таки расскажите, что знаете.

– Видишь ли, – медленно начал Яблоков, – Саша был человек, как бы тебе пояснее сказать, из будущего что ли. Он все время строил какие-то планы, его не всегда интересовало, что происходит в данный момент. Добавь к этому, что он был бессеребренник, деньги для него имели исключительно прикладное значение, он стремился все, что получал от своего бизнеса, вкладывать в развитие. Работал по четырнадцать часов и ему все было мало. Я не помню, чтобы он когда-то уезжал в отпуск больше чем на неделю. А вокруг него совсем другие люди, их такая жизнь не устраивает. Сам понимаешь, чего они хотят от нее. Вот отсюда и все конфликты.

– Но что было конкретного?

– Конкретного? Да как тебе сказать. В последнее время Саша вдруг стал понимать, что внутри концерна происходит не совсем то, что он хочет. Хозяйство большое, контролировать его нелегко, тем более такому человеку, как Ланин. Он – стратег, а вот каждодневными делами он любил заниматься меньше. Он их перепоручил другим.

– Кому?

– Всем, каждый занимался своим делом.

– Можете описать, кто и чем занимался?

– Пожалуйста. Ты не куришь?

– Нет.

– А я закурю. Значит, хочешь знать, кому и какие дела? – переспросил Яблоков, выпустив изо рта густой клубок дыма. – Ну, текущее руководство было за Гарцевым, его заместителем. Он по сути дела все и держал да и держит в своих руках. Очень деловой и знающий мужик. Только очень любит власть, ему не так-то было просто подчиняться Ланину. Барон тот занимается финансами, возглавляет наш банк. Хитрющий мужик, умеет делать деньги буквально из любого дерьма. Международными делами ведает Орехов, он у нас полиглот, то ли на пяти, то ли на шести языках чешет. Что тебе сказать о нем? Мужик он вроде ничего, неглупый, но уж больно слабовольный, всегда подчиняется на данный момент самому сильному.

– Ну а чем занимаетесь вы? – спросил я.

– А всем понемногу, мне Саша давал поручения, я их и выполнял.

Если хочешь знать конкретно, то курировал главный наш проект – строительство нового цеха на комбинате. Последние полгода я и в Москве почти не бывал, все там сидел. С самого начала не очень дело заладилось, вот Саша и попросил меня лично взять его под мою опеку.

– А в чем причина?

– Да, много причин. Ну а главное, денег не хватает. И это очень его волновало. Ну вот и все члены Совета Директоров. Ах да, Добровинский Эрнест Георгиевич, – голос Яблокова зазвучал пренебрежительно, – честно говоря, я всегда считал ошибкой, что Саша ввел его в этот орган.

– Вам не нравится он?

– Жалко мне Сашеньку, сама поди жалеет, что с ним связалась, да не просто все изменить. Сердцу не прикажешь, видел какой красавец, как тут устоишь. Все мы по-молодости совершаем ошибки. Вот ты разве не совершал?

– Совершал, – признался я. – Я был женат, но вовремя понял, что это дело не для меня. Чересчур хлопотное.

Мне показалось, что Яблоков как-то странно смотрит на меня.

– Еще будут вопросы?

– Вопросов сколько угодно. Только вот не знаю, нужно ли их задавать сейчас. Мне пока слишком мало известно.

– Тут ты прав, не стоит спешить, надо во всем разобраться. Концерн – огромное хозяйство, один комбинат чего стоит, а есть еще столько всего. Саше нравилось увеличивать свои владения, хотя просто так он ничего не приобретал. Он умел все подчинить своим целям.

– А как вы думаете, кто же все-таки его убил?

Яблоков снова взглянул на меня, затем тяжело вздохнул.

– Если бы, сынок, знал бы ответ на этот вопрос, я б того сволочугу собственными руками придушил.

– Но вы же были в тот вечер в доме.

– Был, но, увы, ничего не слышал. Да и как слышать, следствие установило, что пистолет был с глушителем.

– А что вы делали в момент убийства?

– Читал какую-то муру. Совет Директоров был очень напряженный, вот захотелось отвлечься.

– Что же происходило на том Совете?

– Саша был сильно недоволен, как шли в последнее время дела и обвинял в этом нас.

– То есть и вас?

– И меня тоже, – подтвердил Яблоков. – Но главным образом Барона. Он прямо заявил, что деньги тратятся не туда и вообще с финансами происходит черт знает что.

– И что дальше?

– А дальше он пообещал во всем детально разобраться и устроить проверку всех финансовых потоков. Он сказал, что каждый думает исключительно о себе и почти не думает о концерне. Таким я его видел в жизни всего несколько раз, а мы знакомы больше тридцати лет. – Яблоков затушил в пепельнице выкуренную до самого кончика фильтра сигарету и тут же полез за другой.

– Из вашего рассказа явствует, что больше всех оснований убить Ланина имел Барон.

Яблоков не спешил с ответом, казалось, все его внимание было поглощено раскуриванием сигареты.

– Так оно получается, – вдруг произнес он, после того, как искурил половина сигареты. – На том Совете по настоянию Саши было решено организовать специальную ревизионную комиссию для проверки финансового состояния концерна и, прежде всего, банка.

– Насколько я понимаю, она так и не была создана.

– Почему же не была, она создана и работает. Сегодня на заседании Совета, может быть, даже послушаем, что она успела насобирать.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос, по-вашему, мнению больше всех оснований убить Ланина были у этого Барона?

– У Барона были, конечно, основания убить Сашу, но не меньше Саша критиковал и других. В том числе и вашего покорного слугу, несмотря на нашу многолетнюю дружбу. Когда речь заходила о делах, ничего личного для него не существовало. У него возникла идея проверить работу каждого члена Совета Директоров.

– Но вы понимаете, что не исключено, что один из членов Совета Директоров – убийца. Как вы можете так работать?

– А что прикажешь, сынок, делать, не пойман – не вор. Поможешь найти его – вечная тебе благодарность. И от Сашеньки, и от меня. Дума– ешь, меня не мучает эта мысль. А что делать? Не знаю, кто убил его.

– А как вы думаете, что сегодня произойдет?

– А что думать, Сашеньку утвердят председателем. У нее контрольный пакет акций, так распорядился ее отец. И если это кому-то не нравится, так это его дело. Я на ее интересы Сашеньки никому не позволю наплевать. Можешь не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь, – улыбнулся я.

– Слушай, сынок, не знаю, как ты ко всему относишься, – наклонился Яблоков ко мне, – но сделай все, чтобы ее защитить. По гроб тебе буду благодарен. Представить себе не можешь, как ей сейчас трудно придеться. Скажу тебе честно, пытался ее отговорить, отдать акции в управлении. Но она все хочет сама. Да только такие тут дела… Не справиться ей. Как только она станет председателем Совета Директоров, в ее число злейших врагов превратится уйма людей. И каких могущественных людей. Желающих прибрать к рукам концерн хоть отбавляй. Тут такие клубки заворачиваются.

– Я понимаю, но я здесь бессилен, я уже заметил, что она предпочитает сама принимать решения.

– Это его характер сказывается. Он всегда брал ответственность на себя. Вот и она такая. Только она как стебелек, сломаться может легко. Вот чего я боюсь. – Яблоков посмотрел на часы. – Поговорили мы с тобой больше часа. Скоро гости начнут собираться. Не буду ничего о них больше говорить, сам увидишь. Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал.

– Мне все понятно, – ответил я, сознавая, что на самом деле с каждым часом в этом деле загадок становится все больше и больше.

«Общество» стало собираться часа через два. Первым появился мужчина средних лет, одетый с большим вкусом, пиджак на его не слишком широких плечах сидел так, словно его пришили к ним. Вместо привычного галстука ворот его рубашки украшали крылья бабочки, разукрашенные рисунком в мелкий горошек. У него было тонкое и приятное лицо, выдававшее происхождение из интеллигентского сословия. Он подошел к Ланиной и поцеловал ей руку. По ее лицу я видел, что этот человек, если не приятен ей, то, по крайней мере, не противен, ее губы при виде его растянулись в искреннюю улыбку.

– Как вы поживаете, Сашенька? – спросил он, – У вас все в порядке?

Голос у него соответствовал внешности, тембр был мягкий, несильный, бархатистый.

– Я рада вас видеть, Илья Борисович, – ответила Ланина. – Как вы съездили?

– Париж, всегда Париж, хотя было совсем не до Парижа. Очень трудные переговоры, я хочу, чтобы вы знали…

– Об этом поговорим на Совете Директоров, – прервала она его. – По выражению ее лица я видел, что молодую женщину сейчас волнуют совсем другие вопросы.

– Как скажите, милейшая Александра Александровна, но презент я вам все же привез. – Из аташе-кейса, который он держал в руке, он извлек коробочку духов. – Последний крик парижской моды, от всех парижских модниц идет только этот волшебный запах.

– Спасибо, Илья Борисович, я вас очень люблю, – сказала Ланина и поцеловала его в щеку. – Я хочу вас познакомить, – повернулась она в мою сторону, – это Александр Александрович Померанцев, со вчерашнего дня я назначила его советником по вопросам безопасности.

– Вот как? – сделал Илья Борисович удивленное лицо, и я почувствовал, что он внимательно разглядывает меня. – Что ж, весьма разумный шаг. – Мужчина двинулся ко мне. – Позвольте представиться, Орехов Илья Борисович, вице-президент концерна по вопросам международной деятельности.

– Он у нас полиглот, – сказала Ланина, приближаясь к нам. – Сколько вы знаете языков? Кажется шесть.

– Вы преувеличиваете мои познания, – мягко улыбнулся Орехов, – всего четыре, но зато в совершенстве. Можно было бы выучить и шесть, но в последнее время слишком много дел. Вот Александра Александровна не даст соврать. – Внезапно он хлопнул себе по лбу. Только сейчас до меня дошло, что вы двойные тезки. Саша, вы так специально подбирали своего помощника? – спросил он у Ланиной.

– Это совпадение, оно меня тоже удивило. Вы поговорите, а я займусь делами.

Ланина вышла из гостиной, мы же присели в кресла напротив друг друга. Некоторое время мы молчали, Орехов молча смотрел на меня, словно пытаясь понять, что я за птица и что за полет мне здесь предстоит?

– Я одобряю, что она назначила вас на эту должность. После убийства ее отца, я несколько раз говорил ей, что нельзя так пренебрегать вопросами безопасности, мы живем в слишком страшном мире. По долгу службы мне приходиться много разъезжать по нашей планетке, и нигде до конца не чувствуешь себя полностью спокойным. А что уж тут говорить про нас… Что вы собираетесь делать, чтобы обезопасить Александру?

– Это зависит от обстоятельств. Насколько я понимаю, главная опасность для нее исходит изнутри. Ведь ее отца убил кто-то из своих.

– Может быть. Хотя учитывая, что дом не охранялся, сюда мог зайти и посторонний.

– У вас есть основания так утверждать?

– Никаких. Это предположение, или, как принято говорить в ваших кругах, версия.

– Но почему она пришла к вам в голову?

– Потому что у меня, как вы правильно заметили, есть голова, вот мысли туда и приходят. У ее отца хватало врагов и вне и внутри. Кто из них решил свести с ним счеты? Очень хотелось бы знать.

– А можно узнать, что вы делали в тот момент, когда убили Ланина?

Несколько секунд Орехов смотрел на меня, затем его тонкие губы раздвинула не менее тонкая улыбка.

– Понимаю, мы все под подозрением. Но должен вас огорчить, я под подозрением меньше всех, так как я единственный кто не был в тот момент в этом доме. Дело в том, что мой дом расположен буквально в несколько сотнях метров отсюда. И после окончания Совета и просто сбежал к себе.

– Что значит сбежал?

– Это был очень тяжелый Совет, Ланин высказал его членам все, что у него накопилось. Досталось на орехи практически всем.

– И вам.

– Мне меньше чем другим, хотя моей работой он тоже был недоволен.

– Вы считаете справедливо?

– Видите ли, все зависит от того, по каким критериям оценивать любую деятельность. У Александра Владимировича были очень высокие критерии. Его мало интересовала жизнь, не связанная с работой. И он требовал, чтобы и мы относились ко всему точно также. – Орехов развел руками. – А вот я, скажу вам честно, на такое не согласен. Не спорю, работа – очень важная вещь, но существует в жизни и многое другое. Да и кроме того, он не всегда учитывал специфические трудности наших взаимодействий с зарубежными партнерами. Я искренне восхищался им и даже когда он меня критиковал, не обижался. На богов не обижаются, хотя нам не всегда нравятся установленные ими законы и порядки. Больно они зачастую суровые, – засмеялся он. – Вы согласны со мной?

– Если насчет порядков, то, пожалуй, то они, в самом деле, далеко от идеальных. Значит, ничего конкретного о гибели Ланина вы сообщить не можете?

– Рад бы помочь следствию, но, увы.

– Ну, хорошо, а если попытаться ответить на традиционный вопрос: кому это выгодно? Что вы скажете?

– Я скажу, что его смерть была выгодна всем. И никому. Почему всем, думаю, понятно, он стоял во главе большого дела и заставлял всех играть по его правилам. А кому это хочется. А никому не выгодна его смерть по той простой причине, что такого уровня руководителя, нам не найти. И я не представляю, что будет с концерном.

– Но теперь им будет руководить его дочь.

– Да, вы правы. Я прекрасно отношусь к Александре, но заменить отца… Вы понимаете, кто может заменить солнце, оно во всей солнечной системе в единственном экземпляре. Я предвижу большие трудности.

– И что в этой ситуации будете делать вы?

– Что? – Орехов вдруг снова засмеялся. – Я буду жить, а как – посмотрим. Честно говоря, не люблю загадывать на перед. Мудрость в том, чтобы жить одним днем. Глупцы строят планы на будущее, и чем они глупее, тем их планы грандиозней. Я же предпочитаю быть бабочкой-однодневкой. И заметьте, я вовсе не сибарит, как тут у нас некоторые. Да и чего бояться, в ближайшие годы нищета мне не грозит, а люди, которые знают четыре языка, всегда найдут себе какое-то применение. Вы так не думаете?

– Но почему же, я не сомневаюсь, на улице вы не останетесь. Если зная столько чужих языков, вы еще умеете держать свой язык за зубами, то вам просто цены нет.

Орехов в ответ рассмеялся, всем своим видом давая понять, что оценил мой юмор.

– А вы можете быть язвительными. Мне импонируют люди, способные поддерживать острую беседу. Меня быстро утомляют пресные разговоры. Я полностью удовлетворил ваше любопытство?

– Пока да, хотя вы так ничего и не сказали.

– Сказал то, что знал. А теперь, прошу извинить, мне хочется перед Советом переговорить с Александрой. Да и привести себя в порядок следует. Как вы думаете?

Последний вопрос был явно задан совсем не для того, чтобы получить на него исчерпывающий ответ, поэтому я благоразумно промолчал. Орехов же напоследок, словно подслащая пилюлю оттого, что не сказал мне ничего определенного, одарил меня своей приятной улыбкой. Я же довольно кисло посмотрел в след его элегантной фигуре. Он в самом деле ничего не знает, ни во что не вмешивается или это только роль, которую он играет на публике?

Следующим в доме появился могучий мужчина. Я сам немаленького роста, но со своими жалкими сто восемьдесят сантиметрами едва доставал ему до плеча. Не говоря уж о том, что сами эти плечи были чуть ли не в два раза шире моих. И все же больше всего меня удивило то, что он сразу устремился ко мне. Он протянул мне свою огромную руку.

– Так это вы будете нашим новым сотрудником, – сказал он и при этом так сжал мою ладонь, что я едва не вскрикнул от боли. С большим трудом мне удалось удержать на лице улыбку.

Я подтвердил, что, в самом деле, являюсь новым сотрудником концерна.

– Отлично, будем работать вместе, – сказал он своим густым басом.

– Давайте знакомиться, Гарцев Владилен Олегович, заместитель председателя Совета Директоров.

Я представился, думая при этом, кто же ему сообщил о моем появлении в концерне. По крайней мере не Ланина, она мне сказала, что хочет сделать мое назначение сюрпризом для всех.

– Посидим, – показал он на кресло. Внезапно он заорал во всю мощь своих исполинских легких: – Эй люди, есть кто-нибудь?

Его крик оказался услышанным, в комнате почти тот час же появилась донна Анна.

Гарцев вскочил и поцеловал донне Анне руку.

– Как поживаете, моя дорогая? А где мой будущий начальник?

– Она занимается сыном, просила ее извинить.

– Извиняю, воспитание детей – дело святое. А вы не принесите нам что-нибудь выпить.

– Как всегда?

Гарцев развел руками.

Донна Анна вернулась в комнату буквально через пару минут. На подносе, который она несла, стояли несколько бутылок немецкого пива, а на двух больших тарелках лежали огромные порции красных креветок.

– Вот здорово! – воскликнул Гарцев, предвкушая предстоящее пиршество. Его глаза загорелись. – Чего люблю, так пиво с креветками. Этих тварей могу съесть целую гору. Присоединяйтесь.

Я не стал себя упрашивать дважды, так как не меньше своего собеседника любил и пиво и креветки. Тем более последние все были крупные, их явно отбирали не с меньшей тщательностью, чем солдат для зачисления в гвардию. Несколько минут мы вместо разговоров предавались греху чревоугодия.

Съев тарелку креветок и осушив две банки пива, Гарцев, словно вспомнил о существовании во Вселенной моей персоны, внимательно посмотрел на меня.

– Запомните, – произнес он, – терпеть не могу всяких там выкрутасов. Чего хотите спросить, спрашивайте прямо. Я не мальчик, на вопросы, даже самые неприятные, не обижаюсь.

– Хорошо, – согласился я, – скажите, что вам известно об убийстве Ланина?

– Решили разузнать, кто его убил. И поди думаете, что с моими габаритами я первый кандидат на роль убийцы.

– Пока я ничего не думаю, я только спрашиваю. Вы же просили без выкрутасов.

– Верно. – Гарцев взял в руки последнюю бутылку пива, с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку, где еще недавно высилась креветочная гора, и горестно вздохнул. – Поди хотите знать, где я находился в момент убийства? В своей комнате. А потому ничего не видел. Зато кое-что слышал.

– Что же вы слышали? – насторожился я.

– Шаги.

– Чьи шаги?

– А вот этого не ведаю, мало ли кто по коридоре шастает. Я же не знал, что этот человек направляется убивать Ланина.

– А почему вы думаете, что эти шаги принадлежали убийце?

– Да может, и не убийце, только по времени совпадает. Труп обнаружили через час, как раз в это время я их и слышал. Как узнал про убийство, так шаги и вспомнил.

– Почему?

– Черт его знает. Когда я их услышал, то мне показалось, что они какие-то приглушенные.

– Как будто кто-то крался?

– Вроде того.

– А кому они могли принадлежать?

– Да кому угодно. Моя комната рядом с лестницей, любой проходит мимо меня. Как тут определишь. Я ж тоже прикидывал, кто бы это мог быть? Загадка. Разгадаешь, озолочу.

– Вы любили Ланина?

– Кто ж его не любил, таких людей – днем с огнем поискать – не найдешь.

– Кто-то не любил, раз убил.

Ответ Гарцева поразил меня.

– А вот это совсем не обязательно, его мог убить и тот, кто его любил.

– Что вы имеете в виду?

– Предположим, пришлось кому-то выбирать между любовью к Ланину и своей смертью, вот он и предпочел смерть Ланина. Разве не бывает, что мы убиваем тех, кого больше всего любим. А Ланина все любили, он такой человек, которого нельзя не любить.

Я молчал. Это была очень странная мысль, но чем больше я размышлял над ней, тем менее невероятней она мне казалось. Это вовсе не значило, что его убил тот, кто испытывал к нему самую большую привязанность, но сам ее неоспоримый факт вовсе не освобождал человека от подозрений. Я поднял голову и увидел, что Гарцев внимательно наблюдает за мной.

– Учтите, что я сказал, – произнес он, затем встал во весь свой гигантский рост. – Рад был познакомиться. Возникнут проблемы, обращайтесь прямо ко мне. Не люблю застенчивых и стеснительных, потом с ними приходиться много возиться. – Он протянул мне свою огромную ладонь, в которую я не без опасения вложил свою. Но на этот раз его пожатие было не таким крепким, после него я лишь несколько раз сжал и разжал пальцы, восстанавливая в них прерванное кровообращение.

Заседание Совета Директоров было назначено на шесть часов. Все оставшееся до его начало время я молча наблюдал за происходящим, присматривался к поведению собравшихся тут людей. Со мной больше никто не заговаривал, все были заняты своими делами. Я видел, как ситуация с каждой минутой становилась все напряженней, улыбки на лицах появлялись все реже. Несколько раз мимо проносилась Ланина, она была такой озабоченной, что не обращала на меня никакого внимания. Я заметил, как то и дело какая-то очередная пара уединялась друг с другом и начинала вести переговоры. О чем мне так и не удалось узнать, так как если я приближался, то собеседники сразу замолкали. В конце концов я просто сел в кресло и решил больше никому не надоедать.

Я сидел спокойно до тех пор, пока ко мне не пришла одна мысль. Она была довольно странной, но чем больше я над ней размышлял, тем более вероятной она мне казалась. Я думал о том, что если во время предыдущего Совета Директоров убили Ланина, то от чего бы тоже самое не сделать с его дочерью во время или скорей всего после нынешнего заседания. Ситуация более чем удобная; все понимают, что здесь скрывается убийца. А коли так, почему бы ему не повторить преступление. Одним больше, одним меньше, какая разница. Раз не раскрыли первое, то не исключено, что не раскроют и второе. Конечно, есть немалый риск, но и приз велик – к этому человеку перейдет власть – зримая или незримая, но власть.

Я понимал, что скорей всего у меня просто разыгралось воображение. И все же я уже не мог отмахнуться от этой мысли. Так это или не так, но мой долг сделать все возможное, чтобы уберечь Ланину от любой опасности. Я встал, прошелся по дому, затем вышел на улицу, оглядел окрестности. Но пока ничего подозрительного не обнаружил. Я было уже хотел вернуться назад, как внезапно что-то заставило меня замереть на место. Несколько секунд я стоял неподвижно, пытаясь понять, что же привлекло мое внимание. И внезапно меня озарило: в одном из окон стоящего по соседству особняка я заметил блеск оптического прибора. Это была всего лишь секундная вспышка, но она была, и я должен был проверить все, что было связано с ней.

Я спрятался за деревом и оттуда стал рассматривать соседний особняк. Особенность застройки этого поселка заключалась в том, что дома стояли очень плотно друг к другу. И этот дом не был исключением. Все окна там были плотно занавешены, но еще вчера я заметил на его дверях большую надпись: «Продается». Значит, там никто не живет. Но при этом не исключено, что некто наблюдает за происходящем у Ланиных из бинокля.

Я благоразумно решил не идти к подозрительному дому, дабы не привлекать к себе внимания, а вернулся назад в особняк Ланиных. Мысленно я прикинул расположение в нем комнат, затем решительно направился в кабинет. Я отворил дверь; там находились двое: Ланина и Яблоков, они о чем-то оживленно беседовали. Мое вторжение им не понравилось, я увидел, как на лице Ланиной появилось недовольное выражение.

– Что вам нужно? – даже не маскируя резкости тона, спросила она.

Я хотел было ответить, но затем решил, что сейчас не время и не место ничего объяснять. Тем более я увидел главное, зачем пришел; мои расчеты оказались верными, окна кабинета выходили прямо на соседний особняк.

– Извините, я не знал, что вы здесь, – сказал я и вышел. Вопреки своему желанию я вдруг почувствовал обиду. Я вполне допускал, что она очень занята, но я все же не заслужил такого обращения.

Я стоял на крыльце и размышлял: расстояние между домами едва ли больше метров восьмидесяти, для снайперской винтовки, снабженной оптическим прицелом, угодить в цель с такой дистанции не составляет никакого труда. Если в пустом особняке скрывается убийца, то надо признать – место выбрано им удачно. Есть возможность не только произвести прицельный выстрел, но и уйти под покровом темноты незамеченным.

Я посмотрел на часы, они показывали без пяти шесть. Ровно в шесть должен начаться Совет Директоров. Окна гостиной, где он будет проходить, из соседнего дома не видны, значит, все это время она будет в безопасности. А что будет дальше, посмотрим.

Меня одолевал огромный соблазн нанести визит в этот пустой дом, но я понимал, что это чересчур неосторожный поступок. Я еще раз взглянул на особняк; одна занавеска слегка шевелилась. Или мне показалось?

Было ровно шесть часов, но Совет Директоров не начинался. Все его участники сгрудились возле дверей гостиной, но в комнату почему-то не входили. Я обнаружил, что здесь не было Ланиной. И в этот момент она появилась; она переоделась и была в очень строгом, но таком элегантном и красивом костюме, что у меня невольно учащенно забилось сердце – так она была в этом наряде хороша. На какой-то миг наши глаза соединились, но ее взгляд не выражал никаких эмоций. Я понял, что ее мысли бродят где-то совсем в другой стороне.

Рядом со мной остановился Яблоков.

– Почему не начинается Совет? – спросил я.

– Ждем Барона, без него Совет Директоров проводить нет смысла, – ответил Яблоков.

Почему-то меня подмывало поделиться с ним своими подозрениями, но все же у меня хватило выдержки удержать информацию при себе. Ему сейчас не до того и кроме того, это моя, а не его работа.

Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился человек невысокого роста, смуглый, с черными, как смоль волосами. От всей его небольшой фигуры исходил мощный энергический заряд, бьющая через край энергия ощущалось в его жестах, очень порывистых и нервных.

– Вот, наконец, и Яков Аркадьевич! – воскликнул Яблоков, но я не почувствовал в его голосе большого прилива радости.

– Здравствуйте, господа, – сказал Барон, – извините за небольшую задержку. В самый последний момент пришлось улаживать наши дела с Парижем, звонить туда. Нами там весьма недовольны.

– Предлагаю это обсудить не здесь, – вмешалась Ланина.

– Да, да, – согласился Барон.

Но к моему удивлению он двинулся не в кабинет, а направился ко мне. Остановившись возле моей особы, он стал внимательно и беззастенчиво меня разглядывать, как рассматривает богатый жених предлагаемую ему бедную невесту. Я решил ответить ему тем же самым. Должен честно признаться, в такие умные глаза мне редко приходилось заглядывать, они светились каким-то странным, тревожным блеском. Складывалось впечатление, что мысль их хозяина не останавливается ни на секунду, она постоянно и мощно пульсирует, отражаясь в них все время меняющимися потоками света.

– Это вы наш новый советник? – спросил он.

– Я, – не стал отрицать очевидный факт я.

– Меня вы, наверное, знаете, моя фамилия Барон, хотя отец мой был не барон, а всего лишь сапожником. И всю жизнь люди его дразнили из-за этого. Он даже хотел сменить фамилию, но я ему не позволил. Да, зовут меня Яков Аркадьевич.

– Моя фамилия… начал представляться я, но был прерван Бароном.

– Мне известна, Александр Александрович, какая ваша фамилия, – быстро проговорил Барон. – Нам надо будет с вами многое обсудить.

– Всегда готов к разговору.

– А вот я пока не готов, но скоро буду. Теперь пойдемте, – решительно сказал Барон, и все двинулись в гостиную. Дверь за ними захлопнулась.

Я остался один. Судя же по количеству бутылок с водой и разной снеди, что заранее внесли в гостиную, Совет Директоров закончится нескоро. Тем лучше, в это время Ланиной вряд ли что-то угрожает. Разве только стресс. Но от таких опасностей я защищать ее не подряжался.

Я решил, что до тех пор пока не стемнеет, ничего не предпринимать. Я лишь зашел в кабинет и по стенке, чтобы меня не могли заметить из соседнего дома, приблизился к окну. Слегка отодвинув занавеску, я внимательно посмотрел на особняк, но никаких признаков пребывания там кого-то не обнаружил. И все же я был почему-то уверен: там кто-то есть, иначе, откуда во мне такое сильное ощущение опасности. Особенность моего организма – повышенная чувствительность, которая не раз выручала меня из сложных ситуаций, когда внезапно меня посещало предчувствие наступления какого-то события. И чаще всего оно в действительности наступало. Вот и сейчас я был весь полон тревогой.

Уже прошло три часа, на улице стемнело, но Совет Директоров продолжался. Несколько раз я подходил к дверям, прислушивался к тому, что происходило за ними. Разобрать о чем там шла речь, я был не в состоянии, но то, что шла жаркая дискуссия, сомнений не было, так как из комнаты доносился ни на минуты несмолкаемый гул возбужденных голосов. Впрочем, сейчас меня гораздо больше занимали другие дела.

Внезапно дверь отворилась, первой из нее вышла Ланина, за ней – все остальные. Таких пунцовых щек, как у в тот миг у нее, мне редко приходилось видеть. Не было сомнений, что она пребывало в состоянии большого возбуждения.

Мы едва не столкнулись друг с другом.

– Что вы тут стоите на дороге? – не тая раздражение, проговорила она.

– Мне надо вам кое-что сказать, – сдерживая негодование, ответил я.

– Говорите, но быстро, мы не кончили, это только небольшой перерыв.

– У меня будет к вам просьба, не входите до тех пор, пока я вам не скажу, в свой кабинет, – тихо произнес я.

Ланина удивленно посмотрела на меня, а пунцовые щеки вдруг почти мгновенно побледнели.

– Что-то случилось?

– Ничего, все нормально. Это не более чем мера предосторожности. Вы сделаете, что я прошу?

Она кивнула головой, затем вновь решительно направилась в комнату, где проходил Совет. Она шествовала как полководец, идущий на решающую битву.

Дождавшись, когда все снова окажутся в гостиной и за ними плотно закроется дверь, я в очередной раз направился в кабинет. Там было темно, но свет я зажигать не стал. Подкрался к окну и стал смотреть в щелочку между двумя шторами. Так продолжалось минут десять, но это время оказалось потрачено не напрасно, я вдруг заметил в одном из окон особняка маленькую вспышку. Она длилась всего одно мгновение, скорей всего кто-то зажег зажигалку, дабы прикурить, но на этот раз я был уверен, что глаза меня не подвели и я сумел ее зафиксировать. Сомнений, что в доме находится человек, у меня больше не было.

Я уже говорил, что вчера совершил длительную прогулку по поселку. Особенно внимательно я обследовал территорию, примыкающую к дому Ланиных. В том числе и этот особняк. Ворота, ведущие на участок, где он располагался, были наглухо закрыты, но с другой стороны я обнаружил калитку, запертую на небольшой висячий замок. Открыть его умелым рукам не представляло большого труда. Тем более я не исключал такой возможности, что эта работа уже сделано до меня.

Я почти выбежал из дома и направился к той самой калитке. И когда я убедился, что прав, меня это совсем даже не удивило. Замок был на месте, но эта была не более чем бутафория, так как он был сломан. Вчера же он был цел; это я проверял. В таком случае попробуем проникнуть дальше.

Шансов на то, что дверь не заперта было мало, но она оказалась незапертой! Я вошел внутрь дома и понял, почему ее не закрыли; замок был сломан, а никакой щеколды с внутренней стороны не было. Я достал пистолет, одел на него глушитель. Если в доме кто-то есть, то вероятней всего он расположился на втором этаже, сверху удобнее обозревать особняк Ланиных и уж тем более прицеливаться…

Дом был сделан на совесть, деревянная лестница даже не скрипела под моими ногами. Правда, я поднимался по ней на цыпочках. Я прислушивался к тому, что происходит вокруг, но никаких звуков не раздавалось. И все же моя интуиция настойчиво продолжала мне твердить, что я тут не один.

Я находился на втором этаже, передо мной было несколько дверей на выбор: в какую войти? Я понимал, что если лестница, когда я поднимался по ней, вела себя на редкость тихо, то дверь, когда я стану ее открывать, непременно предательски заскрипит. И если я ошибусь комнатой, то все преимущество будет у того или у тех, кто пришел сюда первыми. Но как войти именно туда, куда мне необходимо? Придется вверить свою судьбу его величеству случаю.

Я резко отворил дверь и понял, что не ошибся. У окна стоял человек. Скрип открывающей двери заставил его быстро повернуться и прямо в мою грудь уставился ствол снайперской винтовки. Я выстрелил. Мужчина сделал шаг вперед и повалился на пол. Я осторожно подошел к нему, держа в руке нацеленный на него пистолет. Но незнакомец не шевелился.

В комнате было темно и мне нелегко было определить: жив ли он или убит? Но ни движений, ни хрипов он не издавал. В нескольких метрах от себя я заметил лежащий фонарик, я поднял его и направил луч на лицо мужчины. Мне неоднократно приходилось видеть смерть, и я сразу определил, что она уже пожаловала в этот дом. Глаза мужчины были совершенно неподвижны и смотрели в потолок. Вот только они уже ничего не видели.

Комната была совершенно пустой, негде было даже присесть, и я опустился на пол. Я понимал, что с одной стороны мне удалось предотвратить убийство Ланиной, если, конечно, он собирался убить именно ее, в чем я почти не сомневался, но с другой – убив убийцу, я перерезал ниточку, ведущую к заказчику преступления. Попробуй теперь узнай, кто его нанял?

Я снова приблизился к убитому и стал обыскивать его карманы. Но собранный мною урожай оказался на редкость небогатым, если не считать приличную пачку денег. Но она-то меня интересовала меньше всего. Зато я не обнаружил никаких документов, я извлек самые обычные вещи, от которых было мало толку: зажигалку, расческу, пачку сигарет. Единственная находка, которая имела какую-то ценность, была фотография. Я навел на нее фонарик; на этом снимке убитый мною мужчина обнимал девушку, очень симпатичную, если не сказать красивую. Счастливая парочка сидела на диване, над ними висела какая-то картина. Знать бы, где расположено это уютное гнездышко?

Я подошел к окну и вздрогнул: занавески кабинета были раздвинуты и у самого окна стояла Ланина. Она курила сигарету. Странно, ведь она должна была сейчас находиться в гостиной. Значит, она не послушалась меня. Чтобы ее убить, не обязательно было использовать снайперскую винтовку, меткий стрелок мог бы обойтись и обыкновенной, так хорошо была видна цель. Выходит, если бы я опоздал буквально на пару минут, все было бы уже кончено. И тут я подумал еще об одной детали; киллер после выстрела должен был немедленно покинуть не только место преступления, но и сам поселок. Значит, где-то поблизости должна находиться его машина. Если я сумею ее найти, то смогу приблизиться к личности убийцы. По крайней мере это хоть какой-то след. Но проблема в том, что на улице припарковано немало машин, не все обитатели поселка их убирают на ночь в гараж, что свидетельствует о том, что угонять автомобили тут считается дурным тоном. Скорей всего поиск средства передвижения убитого Придется перенести на утро.

Я еще раз посмотрел на убитого и направился к выходу. Оказавшись на улице, я внимательно осмотрелся, но никого не заметил; в поселке, как обычно, царила полная тишина. Я вышел на улицу тем же путем и быстро зашагал к дому Ланиных.

Перед тем, как войти в кабинет, я постучался.

– Войдите, – услышал я голос Ланиной.

Это я и сделал.

– Я вас искала, где вы пропадали? – спросила она.

– Занимался своей работой.

– И как успешно?

– Вполне.

Она посмотрела на меня, я – на нее.

За тот час, что я ее не видел, она переменилась, былая напряженность исчезла и выглядела она спокойной и уверенной. Я бы даже сказал торжествующей.

– Вы победили? – спросил я.

– Да, хочу представиться, с сегодняшнего дня я председатель Совета Директоров и президент концерна. – Внезапно она засмеялась. – Жаль, что вы не присутствовали на заседании, это была настоящая рубка. Я готовилась к самому худшему, но такой атаки все же не ожидала. Если бы не дядя Паша, я бы ни за что не выиграла поединок. До сих пор не могу отойти.

Она потянулась за бокалом, и только сейчас я заметил, что стоящая на столе бутылка коньяка уже на четверть пуста.

– Хотите выпить?

– Нет, – покачал головой я. Внезапно я подошел к Ланиной и перехватил ее руку с поднесенным к губам бокалом.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Что такое?! – негодующе произнесла она.

Вместо ответа я сделал жест, напоминающий ей о присутствии в кабинете внимательно слушающего наш разговор микрофона. Она поняла меня и поставила бокал на прежнее место.

– Вы утомлены, будет лучше, если вы подышите свежим воздухом, – сказал я.

– Почему бы и нет. С удовольствием подышу воздухом.

Мы вышли из дома и остановились возле забора.

– Видите вон тот особняк? – показал я ей на соседний дом.

– Я не слепая, конечно, вижу. Но он уже почти год как пуст. Там жила очень хорошая семья, мы дружили, но затем они внезапно выехали, даже не попрощавшись. И с тех пор там никто не живет, хотя он выставлен на продажу.

– Вот оно что, – протянул я, – теперь кое-что становится понятным.

– Что вам понятно, говорите, от меня у вас не должно быть тайн.

– Очень жесткое требование, почти невыполнимое, – усмехнулся я. – После вашего рассказа стали понятны кое-какие детали. Это, конечно, предположение, но я полагаю, что особняк был приобретен кем-то из ваших врагов, чтобы следить за вашим домом, а надпись о том, что он продается, камуфляж. А цель всех этих манипуляций – убийство вашего отца, а после него – вас.

– Вы уверены? Мне кажется эта история малоправдоподобной.

– Она вам сейчас не покажется таковой, когда вы узнаете, что в доме лежит мертвый человек.

– Мертвый человек? – недоверчиво переспросила она меня. – Но как он там оказался и откуда вы про него знаете?

– Я был в том доме и убил его, – спокойно объяснил я.

– Вы убили?!

– Да, потому что он собирался убить вас.

– Почему вы так решили?

– Тогда скажите, зачем ему понадобилась винтовка с оптическим прицелом? Она лежит рядом с трупом. Если я бы появился в доме на несколько минут позже, то вполне возможно этого разговора уже бы не было. Вы в тот момент были замечательной мишенью, куря сигарету у окна.

Я увидел, как побледнела Ланина.

– Меня могли убить! – воскликнула она.

– Тише, вас услышат. Кстати, кто сейчас в доме?

– Большинство разъехалось, остались только муж и дядя Паша. Но Эрнест, что он есть, что его нет, он напился и уснул. Я должна немедленно сообщить обо всем дяде Паше.

Она сделала шаг в сторону дома, но я довольно грубо схватил ее за руку.

– Подождите, не надо никому говорить. Мы не знаем, кто подослал убийцу.

– Но я хочу сказать только дяде Паше. Вы же не думаете, что это он.

– Я ничего не думаю, я просто не знаю. А потому надо сохранить все в тайне. – Я замолчал на несколько секунд. – Боюсь вас огорчить, но нам придется заняться весьма неприятным делом: спрятать труп.

– Вы шутите?!

– К сожалению, нет, оставлять его в доме опасно для меня. Ведь это я его убил.

– Но вы спасали меня.

– А где доказательства, я только видел, что этот человек собирался сделать. И кроме того, если мы заявим о том, что произошло, тот кто нанял убийцу станет заметать следы. Нам будет трудней добраться до него. Лучший вариант – спрятать тело. Тот, кто его послал, будет вынужден его искать. И как знать, может быть, тем самым выдаст себя.

Я видел, как внимательно слушала меня Ланина, ее глаза ни на мгновение не отрывались от моего лица.

– И вы хотите, чтобы я убрала труп.

– Мы вместе, – поправил я ее. – Надо спешить, сейчас светает рано.

– Но я никогда не занималась ни чем подобным, я даже не прикасалась к мертвым.

– Когда-нибудь все случается в первый раз, – философски попытался успокоить я ее. – Идите в дом, переоденьтесь во что-нибудь простое и удобное и обязательно возьмите перчатки. Я жду вас.

Ланина беспрекословно направилась в дом. Но шли минуты, а она не появлялась; скорей всего она явно оттягивала наступление неприятных минут, и я даже начал беспокоиться – не передумала ли она. Но, наконец, Ланина показалась из дома.

– Пойдемте, – безжизненным голосом произнесла она.

Вдвоем мы проделали тот же путь в соседний особняк, который я проделал совсем недавно один. Поднялись на второй этаж. Я отворил дверь, вошел в комнату, затем пригласил жестом свою спутницу присоединиться ко мне. Она сделала это с большой неохотой.

Убитый, как ему и положено, лежал на прежнем месте в той же позе.

– Не будем терять времени, – сказал я. – Берите его за ноги, а я возьму за голову. И наденьте перчатки.

Ланина, преодолевая одновременно страх и отвращение, подошла к телу. Ее взгляд не отрывался от этого человека, намеревавшегося лишить ее жизни.

– Берите, – раздраженный ее медлительностью, проговорил я.

Ланина наклонилась и схватила его за ноги.

В жизни мужчина явно любил поесть, так как был весьма упитан, а потому тяжел. Мы понесли его вниз. На наше счастье Ланина сумела совладать собой, и потому спуск по крутой лестнице прошел без всяких осложнений. Мы вышли во двор и направились к калитке. Около нее по моей команде мы положили нашу ношу на траву.

– Слушайте меня, – сказал я, – сейчас вы пойдете в гараж, выведите свою машину и подъедите сюда. Мы погрузим в багажник тело и куда-нибудь отвезем. Не забудьте взять две лопаты. Идите.

Ланина без возражений направилась по указанному мною маршруту. У меня создалось впечатление, что она действует как автомат, отключив от сознания все чувства и эмоции. Если мое наблюдение верно, то она молодец, это как раз то, что нужно; всякая излишняя эмоциональность в такой ситуации только вредна.

Через пять минут машина остановилась в трех метрах от калитки. Ланина вышла из автомобиля.

– Вас никто не видел?

– Кажется, никто, по крайней мере я ничего не заметила.

– Ну и славно, – подвел я итог проделанному. – Теперь надо погрузить тело.

Погрузка заняла у нас всего три минуты, я не мог не отметить, что с каждым мгновением наш дуэт работает все слаженней. Еще пара трупов – и мы будет все делать как самые настоящие, давно работающие в морге, профессионалы.

Я сел за руль машины, Ланина заняла место рядом со мной.

Молча мы выехали из поселка. Пока мы ехали по нему, нам на встречу не попалась ни одна машина, не встретился ни одни человек. Отъехав на приличное расстояние, я остановился.

– Вы знаете эти места, где лучше спрятать труп?

– Наверное, вон в том лесу, – показала она вперед рукой.

Мы подъехали к опушке, вышли из машины, затем извлекли из багажника тело и потащили его в лес. Нести труп было не столько тяжело, сколько неудобно, так как приходилось продираться сквозь кустарники, которые царапали кожу.

– Я больше не могу, – пожаловалась Ланина.

– Ладно, – смилостивился я, – закопаем его здесь. – Я понимал, что для большей безопасности следовало бы углубиться в лес хотя бы еще на несколько сот метров, но я видел, что Ланина сильно измучена. А ведь еще предстояло копать могилу.

– Ждите меня, я сходу за лопатами.

– Лучше я, – поспешно произнесла она. Я понял, ей не хотелось оставаться один на один с трупом. Хотя это мертвое тело никакой опасности уже не представляло, вот когда в нем билась жизнь, вот тогда оно представляло огромную угрозу.

– Хорошо, идите, если заблудитесь, кричите.

– Не заблужусь, этот лес я знаю очень хорошо.

То, что это так и есть, она доказала минут через пятнадцать, возвратившись ко мне, держа в каждой руке лопату. За то время, что она ходила за инвентарем, я выбрал место для захоронения. Оно было весьма живописным, рядом с большим дубом, в нескольких метрах от оврага, по дну которого, судя по однообразному журчанию, протекал ручей. Так что мертвец должен быть мне благодарен за то, что я выбрал для него такое хороший участок для вечного успокоения.

– Начинаем копать, – сказал я.

Нам повезло в том, что земля оказалась довольно мягкая, если бы не многочисленные засевшие в ней корни, копать ее было бы одно удовольствие. Вскоре моя напарница по этому не самому приятному труда стала сдавать. Я видел, как замедлились ее движения, передышки становились чаще и длительней. И хотя я старался изо всех сил, дело все-таки продвигалось довольно медленно. Я был вынужден поторапливать Ланину, что ей не нравилось; всякий раз она раздраженно вскидывала на меня голову, как породистый гордый конь после очередного удара плеткой. Но мне было не до ее эмоций, всю работу следовало сделать до рассвета, а время стремительно приближалось к нему.

– Я больше не могу, я устала! – вдруг решительно заявила Ланина, втыкая лопату в горку вырытой земли.

– Осталось еще немного, надо подналечь.

– Вот вы и подналегайте, я вам плачу. Не я его убивала.

Я быстро взглянул на нее и стал дальше копать один. Ланина присела на пень в нескольких метров. Я же в свою очередь чувствовал, как меня охватывает злость; неженка, не может пару часов поработать лопатой. Мне пришлось убить этого человека, который мне, кстати, ничего не собирался делать плохого, дабы спасти ее драгоценную жизнь, а она не только мне не благодарна, но еще упрекает меня за то, что я заставляю ее ухоженными ручками рыть могилу.

Меня просто разрывало желание откинуть лопату в сторону и высказать Ланиной все, что накипело на душе. А потом бросить ее одну в темном лесу в не слишком приятном обществе с мертвецом. Что бы она тогда стала делать?

Примерно через часа два, а может и три, так как я потерял ощущение времени, после начала работы, могила была готова. Она была не очень глубокой, но на то, чтобы копать дальше, у меня уже не хватало сил.

– Помогите сбросить его, – сказал я Ланиной.

Она встала и вместе мы сбросили киллера в приготовленное ему пристанище, где ему предстояло провести время до конца существования этого кошмарного мира. Затем я стал закапывать тело. На это и на выравнивание территории ушло около часа. Только закончив работу, я посмотрел на часы; они показывали половину четвертого. А я-то думал, что времени гораздо больше.

Мне очень хотелось пить, я спустился в овраг и подставил губы под холодную струю. Вода была непривычно свежая, и я наслаждался ее вкусом. Утолив жажду, я поднялся наверх.

– Очень вкусная вода, советую попробовать, – порекомендовал я.

– Нет, я хочу домой, мне надо срочно принять ванную.

– Хорошо, Пойдемте машину.

Это был последний обмен репликами до того самого момента, пока мы не добрались до нашего автомобиля. Мы сели в него и поехали в сторону поселка.

Пока продолжалась вся эта эпопея, я чувствовал себя бодро, но сейчас на меня навалилась страшная усталость. Хотелось спать, и в тоже время я не мог избавиться от мыслей, связанных со всей этой историей. Чем больше я размышлял о ней, тем меньше мне она нравилась. Не сделал ли я роковую ошибку, когда принял предложение сидящей рядом со мной спесивой красавицы?

Внезапно я остановил машину, Ланина с удивлением посмотрела на меня.

– Почему вы не едите, что-то случилось?

– Случилась одна маленькая неприятность, убит человек. – Я развернулся к ней боком. – Вы должны продумать, как себя вести?

– И как я по-вашему должна себя вести? – чуть насмешливо спросила она.

– По крайней мере, пока необходимо делать вид, что ничего не произошло и вам абсолютно ничего не известно о покушение на вас. Пожалуйста, никому ни слова, поймите, от этого зависит ваша жизнь.

– Вы убеждены, что киллера нанял кто-то из членов Совета Директоров?

– Да ни в чем я не убежден, – почти простонал я, – мы блуждаем в потемках еще более густых, чем эта темень. Есть два варианта: либо вы все бросаете к чертовой матери, продаете им свои акции и говорите, что ничего не хотите знать о делах концерна, либо соглашаетесь на роль постоянной мишени. Вы должны знать простую вещь: если одно покушение срывается, то рано или поздно организуют второе. Но когда и как это произойдет, нам неизвестно. А значит, нет никакой уверенности, что его удастся предотвратить, как это. Сегодня нам неслыханно повезло. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – сухо сказала Ланина. – Я обязательно подумаю над вашими словами в свободное от дел время.

– Думайте, – сказал я, – только не опоздайте с решением.

– Я вам скажу о нем сегодня, – пообещала Ланина.

Я тоже скажу сегодня тебе о своем решение, пообещал мысленно я Ланиной.