Глава двадцатая

Если и есть рай на земле, то я в те дни мог смело указать всем желающим побывать в нем его адрес: эта была вилла, где мы находились с Сашей, как отныне я стал ее называть. Счастье невозможно выразить словами, если оно поддается описанию, то это нечто совсем иное, это чувство, которое лишь внешне похоже на него. Поэтому я не стану вдаваться в детальное описание нашего пребывания на этом острове блаженства; кто хоть раз в жизни побывал на нем, все поймет и без моих слов. Но а тому, кому в течение всей жизни так и не выпал туда билет, попытаться что-либо рассказать о пребывание там – занятие заведомо бесполезное.

Кроме того, что мы получили в полное, хотя и временное владение, целый дом, в нашем распоряжении оказалась еще и роскошная яхта, которая так же принадлежала партнеру Ланиной по переговорам. А, как оказалась, Саша великолепно умела управлять этими посудинами, так как в свое время занималась в яхт-клубе. Нашим любимым занятием стали прогулки под парусами. Ветер упруго надувал плотную материю всей своей мощью, неся нас то по изумрудным, то по лазоревым, то по сероватым в зависимости от погоды волнам Средиземного моря. Я сидел на носу нашего корабля, свесив вниз ноги, и думал о том, что как было бы прекрасно остаться тут навсегда и провести остальную жизнь в этом сладком ничегонеделании, ежедневно целиком погружаясь в негу блаженства, ни о чем не заботясь, не вспоминая, ничего не зная об этом ужасном мире, где кровь, жадность, жестокость правят свой беспощадный бал.

Но через четыре дня произошло то, чего я опасался с самого начала нашей идиллии, Саша вдруг стала проявлять некоторое нетерпение, в ней явно нарастало желание вернуться к прежним делам, к привычному ритму жизни. Она по-прежнему, подобно полуденному солнцу, лучилась любовью и нежностью, но я видел, что это не более чем остатки былого огня, что ее мысли все чаще бродят далеко от этих мест.

Все это время мы не говорили о делах. Тем для разговоров хватало и без них. Тем более за все время нашего знакомства, мы сознательно не касались многих из них. Мы вспоминали о том, как впервые увидели друг друга, какое впечатление друг на друга произвели, искренне говорили о тех обидах, что нанесли друг другу и многом, многом другом, что приобретает значение лишь тогда, когда чужие люди вдруг однажды превращаются во влюбленных. Но, увы, с некоторых пор все изменилось, хотя внешне все выглядело так же, как и вчера. Милая Эммануэль, с которой мы очень сдружились за эти дни, накрыла ужин, зажгла свечи и оставила нас одних. Но на этот раз разговор, подобно костру, сложенному из отсыревших дров, как-то не разгорался. Мы молча ели, впрочем, о Саше это было сказать довольно затруднительно, так как ее тарелка оставалась почти нетронутой.

– Как ты думаешь, кто все-таки владелец этой фирмы? – вдруг спросила она меня.

– Пока дальше предположений ничего не могу сказать.

– Что же ты предполагаешь?

– Скорей всего мы знаем этого человека. Больше всего это похоже на Барона. Но тогда непонятно, почему он подвергся нападению Зайченко, зачем он связался со своим смертельным врагом Курбатовым. Этот альянс мог родиться только из большого совместного, хотя и временного интереса. Я полагаю, что они в таком же недоумении, как и мы.

– Кто же тогда? – задумчиво произнесла Саша.

– Мы не можем исключать никого: Орехова, Гарцева, Яблокова.

– Только не дядя Пашу, – живо возразила она. – Насколько я знаю, он никогда не был во Франции. А вот Гарцев был и подолгу. Я тебе уже рассказывала.

– Я и не говорю, что это Яблоков. О Гарцеве же я тоже думаю. Но пока прямых следов к нему нет.

– Сегодня, когда ты спал, я разговаривала с нашими партнерами в Париже. Они сообщили мне любопытную новость: полиция проверила счета «Сосьете рюсс» и оказалось, что через фирму проходили крупные средства. Речь идет о нескольких миллионах долларов. Деньги поступали из России.

Я присвистнул.

– И при этом офис фирмы состоял из двух комнат, а персонал – из одного человека.

– Так что же ты намерен делать дальше? – спросила она.

Признаюсь, я испытал некоторое замешательство; в последние дни я совершенно не думал о том, каким образом продолжить свое расследование. Но я знал, что она права, мы живем не в том мире, когда можно расслабляться надолго. Несколько дней безоблачного счастья – и без того огромный подарок судьбы.

– Я почему-то постоянно думаю о фотографии. – Я достал из бумажника снимок и протянул его Саше. – Вот эта красивая девушка, которая сидит рядом с киллером, не исключено, что она могла бы рассказать многое из того, что мы хотели бы узнать.

– Но где ее искать? Теперь мы знаем, что снимок сделан в Париже, а нашли-то мы его в России.

– Вот именно, поэтому я склоняюсь к тому, что девушка скорей всего на нашей замечательной Родине.

– А мне, наоборот, кажется, что она тут, во Франции. Я так понимаю, что он получил заказ и отправился убивать меня. А она осталась здесь его ждать.

– Очень вероятно, что так все и было. Но что произошло потом? Он не вернулся, никаких вестей от него не поступает. Что ей остается делать? Ехать его искать? В том случае, если она его любит.

Саша посмотрела на меня.

– Да, ты прав, если она его любит, а если нет?

– В таком случае она может находиться, где угодно. И все же я думаю, она в России. У нее нет денег, иначе зачем ее возлюбленный пошел на такой риск. Он не был профессионалом, иначе я бы с тобой сейчас не разговаривал. Я почти уверен, что он в самый последний момент не решился выстрелить. Это-то тебя и спасло. Что касается денег, то скорей всего она их может раздобыть только на нашей любимой Родине. Тем более сейчас для нее все возможности тут закрыты. Я не исключаю, что в ближайшем временем она может себя как-то обнаружить. А может, уже обнаружила, только мы этого по неведению не поняли. Припомни: не было что-то такое, что позволило нам бы выйти на ее след.

Внезапно Саша решительно отодвинула от себя тарелку.

– Перед самым отъездом сюда у меня была странная встреча. В тот момент она меня немного удивила, но затем я почти сразу забыла о ней. Я увидела, как около ворот нашего дома стоит молодая женщина и смотрит на окна, словно пытаясь там что-то разглядеть. Когда она заметила меня, то быстро направилась в сторону того самого особняка, где все и случилось. Мне это показалось странным, так как знала, что там никто не живет. Но туда она тоже не пошла, а зашагала дальше. А я пошла к себе.

– Посмотри еще раз на фотографию, это была она?

Саша пожала плечами.

– Я видела ее лицо мельком и практически не запомнила. Пожалуй, только по возрасту вроде бы подходит. – Она вдруг подняла голову и как-то странно посмотрела на меня. – Я понимаю, как тебе тут хорошо и, поверь, мне тут замечательно. Но завтра у нас будет здесь последний день. Нам пора возвращаться домой.

Несмотря на теплый душный вечер, я почувствовал, как пробежался по спине и груди холодок. Этих слов я ждал и боялся.

– Хорошо, – стараясь казаться спокойным проговорил я, – мы вернемся.

Но вернуться оказалось совсем непросто.

Следующее утро началось не так как всегда. Обычно мы едва встав, сразу же спускались к морю и плавали в еще непрогретой солнцем воде, пока наша милая Эммануэль готовила нам типично французский завтрак, после которого мы оставались почти такими же голодными, как и до него. Но на этот раз Саша отказалась ко мне присоединиться, так как чувствовала, что немного простыла. Я спустился на пляж и с наслаждением погрузился в белую пену волн, с сожалением думая, что завтра нас уже здесь не будет. Накупавшись, я стал подниматься в поселок.

За те дни, что мы провели в этом раю, я утратил свою обычную бдительность до такой степени, что когда я снова оказался на вилле, то в первые мгновения даже не удивился тому, что около накрытого стола не было никого, хотя Саша должна была сидеть в ожидании меня, а вокруг нее порхать наша горничная. Вместо этого меня встретила тишина. И только через несколько секунд во мне проснулся профессионал, я вдруг ощутил: что-то не так. Стараясь казаться спокойным, огляделся вокруг: ничего не обнаружил. Но я был уже уверен: что-то случилось.

Насвистывая какой-то мотивчик, я направился к дому. Я вошел в него и если бы не был внутренне готов к неожиданностям, мне бы несдобровать. Едва я отворил дверь, как увидел, как чья-то рука, вооруженная молотком, попыталась обрушить его на мою голову. Я сделал резкое движение в сторону, схватил эту недружественную длань и резко рванул ее на себя. Из-за косяка показался и сам обладатель этой руки, им оказался Шутник. Я заломил его руку за спину, тот взвыл, молоток с грохотом упал на пол. Я уже обдумывал, что делать мне дальше с этим негодяем, как меня остановил раздавшийся за моей спиной голос:

– Оставь его!

Я повернулся: в десяти метрах от меня стоял Курбатов, его пистолет был нацелен мне в лоб.

Я отпустил Шутника.

– Свяжи его, – приказал Курбатов своему подручному.

Тот зловеще посмотрел на меня.

– Уж извини, приятель, но свяжу так, что мало не покажется. – Шутник достал, по-видимому, заранее заготовленную веревку и стал стягивать мне руки. Его слова не расходились с делом, так как веревка больно впилась мне в кожу. – Ну вот, – произнес он, явно довольный качеством своей работой, – теперь ты будешь паинькой. – Внезапно он ударил меня в солнечное сплетение. Все поплыло у меня перед глазами, я открыл рот и стал жадно ловить им воздух, как выброшенная на берег рыба.

Шутник собрался снова повторить свой прием, но его остановил Курбатов.

– Брось, нам не до этих глупостей.

– Где Саша, то есть Ланина? – спросил я, едва восстановив дыхание.

– О, она для вас уже Саша, вы время не теряете, – насмешливо проговорил Курбатов. – Она наверху, в вашей спальне, ждет с нетерпением своего возлюбленного. Поднимайтесь же к ней? А мы вас проводим, – вдруг театральным тоном заговорил бывший директор комбината.

Все вместе мы пошли наверх.

Саша лежала на кровати, связанная по рукам и ногам. Она выразительно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Шутник толкнул меня к ней, я пролетел разделяющее нас расстояние и уткнулся головой ей в бок. Я услышал издевательский смех Шутника.

– Ну вот, вы снова вместе, представляю, как вы счастливы этой встречей.

– Может, вы, наконец, скажете, что вы хотите? – вдруг гневно спросила Саша.

– А собственно. зачем торопиться, – проговорил Курбатов. – Он оглядел спальню. – Вы неплохо тут устроились, настоящее гнездышко, – усмехнулся он. – И в России у вас неплохое пристанище. А вот мы с Шутником вынуждены стать скитальцами по свету. Верно я говорю? – обратился он к нему.

– Вернее не бывает, ни дома, ни семьи, – оскаблился Шутник. – Несчастней нас никого и не найти.

– Вот видите, какая печальная наша участь, – сказал Курбатов. – И все благодаря вам, Александра Александровна. Еще недавно я был обеспеченным человеком, уважаемым членом общества. Со мной искали встречи губернаторы, политики, журналисты. А теперь я кто? Нищий, бесправный, всеми гонимый эмигрант.

– Вы сами выбрали свою судьбу. Мой отец вам доверял. А вы обманывали всех.

– Ваш отец платил мне за мой титанический труд крохи. Сам же он имел в десятки раз больше.

– Вы отлично знаете, куда он девал эти деньги, они шли на развитие концерна.

– Все ли?

– Все, я проверяла отчетность. Если вы вернетесь на Родину, могу вам показать все цифры.

– Вряд ли я туда вернусь и взгляну на эти цифры, там благодаря вам на меня и на моего друга заведены уголовные дела. А Шутник не понаслышке знает, что такое российская тюрьма, и он много мне о ней рассказывал. И я сделал вывод: это не то место, где я хочу оказаться. Так что прощай Россия.

– Что вы хотите от нас? – вступил в разговор я.

– Что я хочу? – задумчиво переспросил Курбатов. – Самое удивительное, я сам не знаю, что я хочу. Вернее, я хочу вещи, которые исключают друг друга. Ну, например, мне очень хочется вас обоих убить прямо сейчас, но с другой стороны, как я получу от вас деньги. Вряд ли у вас в кармане их так много, сколько надо мне. Я так понимаю: вы тут счастливо проводите дни на всем готовом.

– Вы правильно понимаете.

– Честно говоря, я бы с удовольствием пожил тут с вами какое-то время. Красивая женщина, великолепный дом, море – что еще требуется чтобы почувствовать себя на верху блаженства? – Внезапно Курбатов по очереди пристально посмотрел на нас. – Как вы думаете, что для этого еще надо?

Мы молчали.

– Неужели не знаете? – удивился он, – загадка для пятилетнего ре-бенка. Он и то бы ответил: деньги и еще раз деньги. Нет, не так, не деньги, а много денег. Вот вы меня ими и обеспечите.

– А как же Барон, он же стал вашим союзником, у него же есть деньги? – спросил я.

Лицо Курбатова как-то странно скривилось.

– Разве вы не поняли: такие, как он, деньги не дают, они им дороже собственной жизни. – Он замолчал. – Давайте не будем больше говорить о посторонних предметах. Сейчас речь идет о вас.

– У нас тут нет никаких денег, – сказала Саша, – только на обратный проезд. Но вряд ли вас устроит такая сумма.

– Конечно, не устроит. – Курбатов помахал пистолетом. – Я же вам сказал: мне много надо. Я бы предпочел взять все, что у вас есть. Но понимаю, это технически невозможно. А жаль. – Он, в самом деле с сожалением вздохнул. – Но десять миллионов вы мне положите.

– Да вы сошли с ума! – воскликнула Саша и посмотрела на меня. Я слегка пожал плечами. – У нас нет таких денег.

– Они есть у вас.

– Все вложено в дело, в основном в комбинат. Вам ли не знать, как там шли дела на строительстве нового корпуса.

– Я этим не занимался, там распоряжался ваш любимый Яблоков, дядя Паша, – передразнил он Сашу. – И что он там натворил, мне абсолютно наплевать. У меня был свой бизнес. Мы с ним порешили не лезть в дела друг друга. Так что я знаю возможности концерна, да и Барон кое что мне порассказал о зарубежных счетах.

– Мы подписали контракты на поставку оборудования и все деньги идут на эти цели.

– Слушайте! – вдруг разозлился Курбатов, – мне глубоко наплевать на все ваши контракты на двести лет вперед. Мне нужно деньги. Деньги! – заорал он. – Этот сволочь Барон все сделал так, что к его деньгам невозможно подступиться. Кроме вас, мне не с кого их получить. Я не шучу. – Он вдруг успокоился и задумался. Внезапно усмешка тронула его губы. – Вот что, – уже другим тоном произнес он, – я не идиот и понимаю, что сразу такую сумму просто так не достанешь. А счета все на вас, – кивнул он на Сашу. – Я видел, вы тут раскатывались на яхте. Между прочим, я тоже люблю прогулки под парусами. Находиться тут слишком опасно, мы будем курсировать вдоль бережка. На всю операцию даю два дня. Не привезешь деньги, Шутник с большим удовольствием отправит вот его, – показал он на меня, – к рыбкам. Ты как готов совершить это неблагое деяние? – посмотрел Курбатов на Шутника.

– С превеликим удовольствием окажу эту услугу моему дорогому приятелю, – отозвался Шутник. Внезапно он приблизился ко мне, сунул руку в карман моего пиджака и извлек оттуда подаренную им некогда зажигалку. – Не потерял, молодец, – похвалил он меня. – А ну попробуй, зажги.

Руки у меня были связаны, и Шутник вставил мне зажигалку между пальцев. Я попытался ее зажечь, но ничего из этого не вышло. Шутник удовлетворенно усмехнулся.

– Боится, значит, будет смирным. Сделаешь попытку убежать, пристрелю тут же.

– Я вам отдам деньги только в том случае, если он будет жив, – вдруг подала голос Саша.

Курбатов посмотрел на нее.

– Что делает с человеком любовь, – ухмыльнулся он. – А ведь я тоже предлагал вам свое сердце. Поладили бы мы тогда – и все было бы замечательно. Ни у кого не было бы сегодняшних проблем. А теперь приходиться отправляться на яхту. Надо собрать припасы на два дня. А ты гони в Париж. Не приедешь в срок, пеняй на себя.

– А что делать с той красотулей? – спросил Шутник. Он явно имел в виду Эммануэль. – Такая шикарная телка, позволь, шеф.

– Ты что идиот. Черт, вот задачка, что делать с ней? Придется ее взять с собой на яхту, у нас нет иного выхода. Тащи ее туда. А ты вставай, – сказал он мне, покажешь, где у вас тут припасы. Развяжи даму, – приказал Курбатов своему помощнику, – ей пора отправляться в далекий путь. Дорога каждая минутка. Впрочем, если ты любишь его. Ну а если нет, чего тебе тогда приезжать. Заодно и проверим твои чувства.

Шутник подошел к Саше, быстро и ловко освободил ее от пут. Я надеялся, что тоже самое он сделает и со мной, но он лишь нагло усмехнулся мне.

– Сцена прощанья двух влюбленных! – торжественно провозгласил Курбатов.

Он был прав, нам, в самом деле, нужно было прощаться. Саша крепко поцеловала меня в губы.

– Я сделаю все, что смогу.

– Если ты обратишься в полицию, ему конец, – предупредил ее Курбатов.

Она посмотрела на него, ничего не сказала и вышла из нашей спальни, где мы столько раз занимались с ней любовью. Через пару минут я услышал шум мотора, который сменился типичным звуком набирающего скорость автомобиля.

– Уехала за деньгами, – как бы даже удивляюсь, произнес Курбатов. – А у нас в плане – морская прогулка.

Начались странные двое суток. Мы с Эммануэль, оба связанные по рукам и ногам, сидели в тесной каюте, в то время как яхта дрейфовала вдоль побережья. Оказалось, что Курбатов – опытный яхтсмен, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, он смело заходил в различные бухточки, где прятался от взора случайных глаз.

Курбатова я видел не часто, зато к нам в каюту то и дело заглядывал Шутник. Правда интересовал его не я, а другой пленник, вернее пленница. Намерение овладеть ею отчетливо читалось в каждом его похотливом жесте. Если бы не категорический приказ своего шефа: не трогать ее, он бы давно изнасиловал девушку. И все же я видел: желание настолько сильно горит в нем, что долго сдерживать этот огонь ему вряд ли удастся. Я прикидывал: как я могу защитить нашу милую горничную, но будучи связанным сделать что-либо было крайне сложно.

Воспользовавшись тем, что Шутник оставил нас ненадолго в покое, я попытался объяснить своему товарищу по несчастья, что надо помочь мне освободить хотя бы ноги, так как я чувствовал, что они связаны не столь крепко. К моему радости Эммануэль поняла, что требуется от нее и подползла ко мне. Она схватила веревки зубами. Несколько раз этот мучительный процесс прерывался, так как у девушки просто иссякали силы. Но едва восстановив их, она продолжала свои попытки по развязыванию моих нижних конечностей.

В любое мгновение мог появиться Шутник или даже Курбатов и тогда они бы уж нас связали так, что никаких шансов избавиться от пут у нас не было до конца наших дней. Но кто-то на небе явно покровительствовал нашим планам и никто из наших врагов к нам за все это время так и не пожаловал.

Наконец я почувствовал, как ослабли веревки на ногах. Достаточно было сделать последние усилие, дабы освободиться от них окончательно. Но я решил, что время для него пока не пришло.

Пришло оно примерно через час. Шутник спустился в нашу каюту и даже не посмотрев на меня, бросился к Эммануэль. Я понял: никакие запреты его шефа уже не в состоянии его остановить, он явно распалился до такой степени, что больше не мог себя сдерживать.

Шутник словно коршун набросился на свою жертву, подобно вампиру, присосался к ее шее, одновременно пытаясь сорвать с нее одежду. Эммануэль сделала попытку закричать, но он зажал ей рот и вместо крика раздались только хрипы.

Я сделал то самое последнее движение, и веревки слетели с меня. Я спрыгнул с кровати, но Шутник, занятый сдиранием с девушки одежды, ничего не замечал. Я одним прыжком преодолел разделяющее нас небольшое пространство и ударил его ногой по спине. В свой удар я постарался вложить как можно больше силы, поэтому он получился столь мощным, что Шутника буквально смело с Эммануэль. Он прокатился по полу и ударился о стенку. Но тут же вскочил и выхватил из-за пояса пистолет. Я был готов к таким его действиям и едва он это сделал, я еще одним ударом стопы выбил оружие из его рук. Оно шлепнулось на кровать, где сидела наблюдавшая за нашим поединком француженка.

Шутник попытался добраться до своего пистолета, но я преградил ему путь и снова ударил его ногой на этот раз в грудь. Удар получился не очень точным, поэтому Шутник устоял на ногах.

– Ах, ты мразь! – воскликнул он. – Ну, получай!

Его мощный кулак полетел прямо мне в лицо, я увернулся и попытался снова пихнуть его ногой. Но тот отбил мое нападение и попытался, используя свое преимущество в том, что его руки в отличии от моих не были связаны, послать меня в нокаут. Частично это ему удалось, кулак Шутника, хотя и по касательной, задел мой висок. Я упал, Шутник бросился к пистолету и, схватив его, наставил на меня. Он был в такой ярости, что убить меня для него не представляло никакого труда.

– Получай! – прокричал он.

Раздался выстрел, и Шутник схватился за плечо. Я обернулся и увидел стоящего у входа в каюту Курбатова; его пистолет еще дымился.

– Ты что хотел сделать, идиот! – заорал Курбатов. – Кто нам даст деньги, если он будет покойником.

Шутник мрачно переводил взгляд с меня на своего шефа. Его рубашка намокала кровью.

– Перевяжи его, – по-русски сказал Эммануэли Курбатов, но та поняла его и показала свои связанные руки. Курбатов подошел к ней, достал из кармана нож и перерезал веревки.

В каюте имелась аптечка, где было все необходимое; об этом несколько дней назад мы позаботились вместе с моей Сашей. Теперь лекарства и бинт пригодились для обработки раны Шутника. Впрочем, его ранение было весьма легким, как мы вскоре убедились, пуля лишь слегка задела плечо.

– Пойдемте со мной, – сказал мне Курбатов.

Мы прошли во вторую каюту на яхте, она располагалась на корме. Мы с Сашей называли ее капитанской, в отличии от нашей она была немного просторней.

– Садитесь, если хотите, – сказал Курбатов.

Я сел и осмотрелся. Когда мы плавали вдвоем с Сашей, в этой каюте царил порядок, сейчас все вещи были разбросаны, на полу валялись окурки. Сама же яхта из-за тихой безветренной погоды едва двигались по морской глади.

– Вижу, не нравится вам тут, – усмехнулся Курбатов. – Так посудина не наша, потому и порядок не блюдем. А ведь вы должны быть мне благодарны, я вам жизнь спас. Этот идиот был в такой ярости, что еще секунду – и он бы вас изрешетил из своего пистолета.

– Вы спасали не меня, вы спасали свои десять миллионов. Только об этом думали, когда стреляли.

– Разве имеет значение причина, важен сам факт, вы остались в живых, а вот Шутник ранен. Говорил я ему: не шастай туда, только себя возбуждаешь. Получишь деньги – все телки мира будут в твоем распоряжении. Впрочем, я был уверен, что все равно не удержу его.

– А разве вы с самого начала не понимали, чем это могло кончиться. Девушка же к нашим играм никаких отношений не имеет, она тут случайная гостью.

– Что делать, помните дилемму наших достославных террористов: кидают бомбу в сановника, а погибает в том числе и кучер и масса другого народа. Вечная проблема случайных людей, которые оказались не в том месте и не в то время. Она была и будет всегда. Да и что вам до этой испуганной гусыне, вы бы думали о себе. Осталось всего три часа до окончания срока.

– Послушайте, вы же понимаете: при таких обстоятельствах тут не могут быть соблюдены такие точные сроки. Если она не прибудет вовремя, надо подождать еще.

– А я так полагаю, что она вообще не появится. Десять миллионов баксов – сумма большая. Или вы думаете, что ваша с ней любовь стоит больше? Я успел немного узнать ее: для Ланиной самым важным является ее дело, то, что завещал боготворимый ее папочка. Она помешена на нем, считает его образцом человека, новым рыцарем печального образа. А на вас ей глубоко наплевать. Вполне возможно, что вы ей нравитесь. Но платить за такую ерунду такие деньги? Нет, она никогда на этого не пойдет. Или вы так не считаете?

Курбатов озвучил те самые мысли, что постоянно буравили мне голову с того момента, как я оказался на яхте. В самом деле, отдавать за меня десять миллионов долларов, срывать очень важный контракт, на заключение которого потрачено столько времени – на это решатся очень немногие. Входит ли в их число Саша? Да и может Курбатов прав, стоят ли наши чувства такой громадной суммы.

Я поднял голову и встретился с внимательным взглядом Курбатова.

– Вижу, вы тоже начали сомневаться, – сказал он. – Будь я на ее месте, я бы ни за что не отдал за другого столько денег. Поверьте, на земле вряд ли найдется человек, отношения с которым оценивались бы в такую сумму. Говоря по правде и я, и вы знаем, какой выбор она совершила.

– Нет, я не знаю, – упрямо проговорил я. – Вы просто мизантроп. Вы всех ненавидите.

– Есть за что. Человек способен любить только самого себя. Все так называемые великие чувства испаряются, как вода в чайнике, когда они подвергаются таким испытаниям. Мы лишь используем друг друга даже тогда, когда якобы любим друг друга. Разве для вас это великое откровение?

– Вы обо всем и обо всех судите по себе, в этом заключается самая главная ваша ошибка.

– В этом заключается мое преимущество. У меня нет иллюзий по отношению к себе, поэтому я не тешу себя иллюзиями в отношении других. А вот о вас я думал лучше, мне казалось, что вы более реалистичней смотрите на этот гнусный мир. На самом же деле вы слезливый романтик, который старательно играет роль реалиста. Но появилась красивая дамочка – и ваша истинная натура проявилась в полной своей обнаженности. Ну и что вы получили взамен? Несколько дней счастья. Всего-то.

– Эти несколько дней стоят всей вашей дальнейшей жизни.

Курбатов вдруг рассмеялся.

– Вы в самом деле неисправимы. На что вы надеетесь? Эти счастливые дни, которые вы считаете стоят больше, чем вся моя жизнь, прошли, а что дальше-то? К рыбкам, на корм? Им плевать на ваше недавнее счастье. А я буду жить еще долго, и у меня будет еще столько женщин. Вот и весь расклад.

– Нет, не весь.

– Да, есть что-то еще?

– Когда вы получите свои неправедные деньги, то можете быть вы поймете, что мир все же устроен не совсем так, как вы считаете. И эти деньги не принесут вам счастье, так как счастье совсем не зависит от них. Оно совсем в другом. И вы не хуже меня знаете в чем.

Курбатов с каким-то странным выражением посмотрел на меня.

– Что ж, подождем, тем более ждать осталось совсем недолго.

Я вернулся в свою каюту. Эммануэль признательно улыбнулась мне. Я тоже улыбнулся ей в ответ. Внезапно она подошла ко мне и поцеловала в щеку. Не скрою, я был взволнован этим скромным и чисто женским выражением благодарности.

Но думал я о другом. Мне очень не хотелось, чтобы Курбатов оказался бы прав. И не только потому что в этом случае я бы нашел свой конец на морском дне, но и потому что очень боялся разувериваться в Саше, в ее чувствах ко мне. То, что нас связало, как оказывалось, было для меня даже важней, чем моя жизнь. Теперь я отчетливо понимал, что давно и безнадежно искал ту самую любовь, которая внесет свет понимания истинных ценностей в мою судьбу. И когда мне стало казаться, что этот момент наконец наступил, я стал опасаться потерять ту внутреннюю опору, что обрел с таким трудом.

Я лежал на узкой койке и молча смотрел перед собой. Да и говорить было не с кем, с Эммануэль я мог общаться преимущественно жестами. Ноги мои оставались свободными, но никаких попыток что-то изменить, предпринимать мне не хотелось. Мною овладела какая-то апатия. Даже если бы мне предоставили бы сейчас свободу, вряд ли бы она сильно меня обрадовала.

Отведенный срок истек, шли дополнительные часы, которые предоставил мне Курбатов. Но и они подходили к концу. В каюту снова зачастил Шутник, правда он появлялся буквально на несколько секунд, красноречиво смотрел на меня, кидал мне издевательские реплики – и исчезал до нового появления. Было очевидно, что соблазн расправиться со мной перевешивал у него временами даже желание получить деньги. Мы курсировали вдоль побережья, недалеко от пристани. Но никаких следов появления Ланиной не было.

Ко мне в каюту спустился Курбатов.

– Как видите, я был прав, в выборе между любовью и деньгами, она выбрала смерть. Вашу смерть. Как ни прискорбно это звучит, но я вынужден поставить последнюю точку в этой затянувшейся пьесе. Мы привлекаем к себе слишком много внимания, того и гляди к нам пожалует полицейский патруль.

– Давайте подождем еще.

Он взглянул на часы.

– Даю вам последний шанс – еще три часа. Но они последние. Дальше сами знаете, что последует. А может, не стоит оттягивать, одно мгновение – и со всем покончено. Ей богу, это не так уж и плохо как кажется на первый взгляд. Я даже вам немножко завидую, от скольких неприятных забот вы будете избавлены в один миг. А вот мне еще предстоит выбраться из этой переделки. Да и дальше сплошная неизвестность. Вы человек в таких делах опытный, понимаете, как это нелегко. Так как?

– Подождем три часа.

Курбатов вздохнул.

– Я предполагал, что вы выберете этот вариант. Вы все еще надеетесь?

Я не стал это скрывать, кивнул головой.

– Что ж, утопающий хватается за соломинку. Таков закон жизни, хотя это глупый закон. Через три часа Шутник явится за вами.

Курбатов вдруг быстро вышел, я же остался один, не считая Эммануэль, со своими мыслями. До сих пор, несмотря на атаки сомнений, я был все же уверен, что Саша появится. Но сейчас надежды вдруг разом оставили меня. Каждый из нас делает свой выбор, и Саша – тоже. Есть вещи поважней, чем нахлынувшие на нас, словно тропический ливень, кратковременные чувства. Можно обойтись и без них. Тем более, она возглавляет большой концерн, от нее напрямую зависят судьбы тысяч людей. Более того, она будет права, если не внесет за меня выкуп, такое нецелевое использование денег кроме как неразумным нельзя признать. Да финансовая дисциплина не позволяет это сделать. Так значит смерть? Что ж, Курбатов в чем-то прав, от скольких хлопот я буду сразу избавлен. Не надо думать, чем заплатить арендную плату за мой офис, что делать со своим сыскным агентством, да и вообще как дальше жить… Все будет решено. Остается лишь пережить эти неприятные минуты, связанные со своим концом. Хотя кто сказал, что они неприятные, Курбатов обещал, что все будет сделано без мучений. Надеюсь, он выполнит свое слово.

Я посмотрел на часы; пока я предавался всем этим мыслям прошел почти час из подаренных мне трех… Мой взгляд упал на Эммануэль; она напряженно смотрела на меня и мне показалось, что она догадывается, что нас ожидает в самом скором времени. Ее-то за что, она оказалась случайным свидетелем, и смерть девушки не оправдана абсолютно ничем. Но ничего сделать я не мог, так как был снова связан по рукам и ногам, причем Шутник на этот раз особенно постарался.

Прошло еще полчаса. За это время абсолютно ничего не произошло. Каждая прошедшая минута уносила с собой последние остатки моей надежды.

Внезапно я услышал раздавшийся по рации голос. Она располагалась в небольшом помещении за тонкой перегородкой. Этот голос я бы узнал из миллиона других, так как он принадлежал самому дорогому, самому любимому мною человеку – Александре Ланиной.

Она вызывала на связь яхту. Я услышал, как поспешно ответил ей Курбатов.

Ланина сообщила, что через полчаса она выезжает на встречу с нами на катере и просила не удаляться далеко от берега. Курбатов ответил, что будет ее ждать недалеко от скалы. Скала, о которой он говорил, высовывалась из моря в милях двух от пристани.

Наша яхта и катер Ланиной прибыли на место встречи почти одновременно. Внезапно дверь в каюту отворилась и вошел Курбатов. Почему-то вид у него был не радостный, совсем не такой, какой должен быть у человека, который вот-вот разбогатеет аж на десять миллионов баксов.

– Она прибыла, – сообщил он. Достав нож, он перерезал пути на моих ногах, оставив руки связанными. – Выходите, – кивнул он мне и француженке.

Мы вышли на палубу. Катер качался на волнах в нескольких метрах от яхты. Я увидел свою любимую, в руках она держала большой аташе-кейс.

– Ну что, – крикнул Курбатов, – привезли?

– Здесь ровно столько сколько вы потребовали, – тоже в ответ прокричала она.

– Начинаем обмен.

– Начинаем.

– Давайте деньги.

– Пусть сначала на катер перейдет Эммануэль. Потом я отдам деньги, а вы отпустите Сашу.

– А вдруг в чемодане нет денег?

– А вдруг вы его не отпустите?

– Ладно, давайте пообещаем, что каждый поступит по отношению к другому честно, – предложил Курбатов.

– Я обещаю, – сказала Ланина.

– Я – тоже.

Курбатов довольно грубо толкнул француженку к краю палубы. Ланина подъехала поближе и теперь ее катер и яхту разделял какой-нибудь метр. Эммануэль посмотрела на меня – и прыгнула на катер. Будь ситуация несколько иной я бы восхитился тому с какой грацией и ловкостью она это проделала.

– Теперь ваш ход, – прокричал Курбатов.

Саша бросила ему чемодан, Курбатов ловко поймал его.

Внезапно все словно замерли, ожидая, что будет дальше. Я переводил взгляд с Курбатова на Шутника и обратно. Их застывшие фигуры вызывали во мне смутное опасение. Я медленно двинулся к краю кормы. До того как прыгнуть мне оставалось пройти еще три шага. Я преодолел это расстояние и сделал вид, что готовлюсь к прыжку. Внезапно в руках Шутника появился стремительно выхваченный им из-за пояса пистолет. Но направлен он был не на меня, а на Ланину. У меня оставался единственный шанс: я оторвался от палубы и полетел ногами вперед. Мой удар по Шутнику на какую-то долю секунды опередил его выстрел. Мы оба оказались в море. Но так как руки у меня были связаны, то держаться в воде мне было гораздо тяжелей.

На мое счастье Шутник не сделал попытки меня утопить, а стал поспешно карабкаться на борт яхты. Саша и Эммануэль совместными усилиями вытащили меня из воды. Наконец я оказался на катере. Ланина включила мотор, и наше небольшое, но скоростное суденышко, устремилась к берегу.

– Поверьте, я этого не хотел, он это сделал сам! – вдруг закричал Курбатов. – Я хотел все по-честному.

Катер был очень быстроходный, и мы за считанные минуты оказались на изрядном удалении от яхты. Я последний раз посмотрел на нее; Курбатов по-прежнему стоял на корме и глядел нам вслед. Почему-то я был уверен, что вижу его в последний раз.