Глава четырнадцатая

Почему-то после всех этих баталий я чувствовал себя опустошенным. Несколько дней промелькнули мимо меня какой-то серой чередой, абсолютно ничем не запомнились. Ланина вновь ушла в дела, забыв про все на свете. Я знал, что она готовилась к новому заседанию Совета Директоров, где собиралась существенно изменить полномочия оставшихся его членов. В этом деле ей активно помогал Яблоков. Он приехал на следующий день после исчезновения Барона. Мы проговорили с ним два часа, я подробно описал все события. Яблоков качал головой, слушая мой рассказ. Он был явно ошеломлен всем случившимся.

Выглядел он неважно, лицо у него было с каким-то желтоватым оттенком. Когда я спросил об его самочувствие, он вздохнул и сказал, что собирался ложиться в больницу оперировать язву. Но теперь придется отложить лечение, надо помочь «Сашеньки» справиться с делами.

Его слова не разошлись с делом, он, в самом деле, заперся в кабинете с Ланиной и в течение последующих нескольких дней они проводили там время с утра до вечера. Я же, томясь от непривычного безделья, вдруг стал много времени уделять Артуру. Мне все больше нравился этот ребенок с не по годами взрослыми глазами и взрослыми вопросами. В погоне за птицей удачи, я раньше никогда не сожалел о том, что до сих пор не произвел на свет своего потомства. Но общаясь с сыном Ланиной, я едва ли не впервые стал ощущать, как не хватает родительского фактора в моей жизни, я стал ясно понимать, каких великих радостей я добровольно лишил себя. Меня неожиданно охватило странное ощущение: я начал тяготиться тем положением, в котором оказался, нескончаемой войной всех против всех, постоянным ожиданием удара, нападения. В той жизни, что я вел, все больше ощущался авитаминоз положительных эмоций и чувств. Беспощадная борьба за личное первенство в концерне изнуряла всех ее участников, заставляла их нередко поступать так, как они совсем не хотели, но были вынужденными под мощным давлением внешних обстоятельств. И в первую очередь это касалось меня самого.

Совсем нежданно подтверждение своим мыслям и чувствам я нашел со стороны человека, от которого совсем этого не ожидал. Или ожидал? Впрочем, не это самое важное.

Гарцев приехал в особняк по вызову Ланиной. Он провел в ее кабинете примерно час. Вышел оттуда с перекошенным лицом; состоявшийся разговор явно пришелся ему не по душе. Мы столкнулись с ним, когда он уже собрался уходить. Но, увидев меня, он внезапно передумал.

– Александр Александрович, могу я с вами переговорить? – обратился он ко мне.

– Разумеется, Владилен Олегович.

– Тогда не найдется ли тут уединенного местечка.

Я привел его в свою комнату. Он внимательно ее осмотрел, затем сел в кресло. Его массивная фигура едва уместилась в нем.

Я ждал, когда он начнет разговор, но он не спешил. Вдруг он громко хлопнул себя по колену и посмотрел на меня.

– Не понимаю я этой женщины, – проговорил он. – Ей предлагаешь мир, а она хочет продолжать войну. Может, вы мне объясните, почему она так себя ведет? Между прочим, ее отец был гораздо миролюбивей.

– Мне трудно сказать, – осторожно начал я, – но мне кажется, обстоятельства поставили ее в ситуацию, когда опасно кому-то доверять.

Разве только Яблокову, но вы же понимаете: это особый случай.

– Это-то я понимаю, я другого понять не могу: зачем постоянно идти на обострение? Может быть, вы ей объясните, что нам нет смысла ссориться. Она вам доверяет.

– Почему вы так думаете?

Гарцев с каким-то непонятным выражением посмотрел на меня.

– Потому что не слепой, – ответил он.

Я пожал плечами.

– Мое мнение по этому поводу не совсем совпадает с вашим.

Гарцев махнул рукой. В данный момент его явно волновала другая тема.

– Вы знаете, что вы завтра летите во Францию?

– Нет, она мне еще не говорила. Правда несколько дней назад она попросила мой иностранный паспорт.

– Я вам говорю. Я пытался ее отговорить, убеждал, что есть другие пути узнать, кто стоит за фирмой «Сосьете рюс», но она ни в какую. Это может плохо кончится.

– А вам бы этого не хотелось?

– Знаете, Александр Александрович, уж не знаю почему, но у вас обо мне сложилось превратное представление. А ведь я два раза давал шанс его исправить. Мы могли бы стать союзниками.

– Вы напрасно думаете, что я уж совсем не использовал данный вами шанс. Но не все зависит от меня.

– Что ж, очень жаль. Однажды мы все можем пожалеть, что не сумели договориться. Счастливо вам съездить.

– А кого она оставляет вместо себя?

– Кого, кого, – насмешливо скривился Гарцев, – конечно же Яблокова. вы же сами сказали: это случай особый.