…Вывалился из кустов на полянку километрах в пяти от дороги, на большее не хватило сил. Свалил, не слишком заботясь, Арью на землю. Та охнула, видно ударилась обо что-то, плевать. Вот и мешок. Торопливо снял, вытащил из него рацию и камеру. Переложил внутрь продукты, а то неудобно нести. Того и гляди развяжется, да ещё бултыхается на плече. Прикинул — так гораздо удобнее. Не откладывая долго, извлёк из кармана два провода, попробовал на язык где плюс, где минус. Впрочем, спасибо соповцам. Оба значка, стандартных, кстати, на местах. Отлично. Намотал зачищенные концы на клеммы трофея, свободные контакты присоединил к своему. Пусть заряжается, пока отдыхает. Естественно, что полностью зарядить батарею не получится. Но подзарядить выйдет Ему много не надо. Только подать сигнал, что он рядом. Ночью пришлют беспилотник, тот притащит новую батарею и заряженный передатчик. Посидел где-то с полчаса. Точнее, как сидел? При помощи строп соорудил нечто вроде мешка на плечи. Второго вещевого. Прикинул — теперь будет куда удобнее. Затем соорудил нечто вроде сбруи для швабки. Веры ей больше нет, ясно, что сбежит при первой возможности. Вот, помяни чёрта, как от тут как тут. Перехватила его задумчивый взгляд, брошенный на неё, закопошилась, уселась:

— Развяжи. Я больше не стану убегать.

Отвернулся молча. Чего зря воздух сотрясать?

— Клянусь всем, не стану. Честное слово!

Заёрзала. Даже покраснела, глухо буркнула:

— Мне надо.

Надо, значит надо. Подошёл, поднял. Снял верёвки с ног, замотал вокруг талии хвост, отвёл в сторону, распахнул тонкий брезент, задрал. Ахнула — трусиков то нет, сорвали соповцы, видно. Надавил на плечи, усаживая, затем поправил ткань, чтобы не замочила. Отошёл в сторону, отвернулся. Сидит, пыхтит. Наконец, управилась. Дёрнул за верёвку, благо свободный конец у него в руках. Та от неожиданности плюхнулась, выругалась, поднялась, брезентуха сама на место встала. Отошла от лужицы.

— Пить хочу.

— Обойдёшься.

Озабоченно прислушался — пока тихо. Но именно, что пока. Надо уходить дальше. И быстрее. Смотал провода, взглянул на индикатор камеры. Красный огонёк засветился. Значок разряда. Не страшно. Главное, светится. А то вообще погасший был. Намотал верёвку на руку, снова закинул на плечи мешок с продуктами и аккумулятор на спину, пошагал прочь. Арья что-то говорила, умоляла — тщетно. Все её слова пролетали мимо ушей. Молча шагал, словно автомат, пока не начало темнеть. Болото рядом. Светится в сумраке световой столб над островом. Первым делом поставил на зарядку передатчик. Потом открыл трофейную банку, принюхался — бобы, похоже, со свининой. Сухое горючее из аварийного пилотского запаса. Таблетки хватило, чтобы разогреть. Замотал широкими листьями лопуха, достал свою старую ложку-лопатку, сунул швабке. Себе отрезал сала, хлеба, запалил новую таблетку, налил из фляги в котелок воды, поставил кипятиться. Как раз хватило. Высыпал сушёную траву из цибика. Дал пару минут настояться, процедил через шёлк. Можно пить. На удивление неплохой напиток оказался. Даже чуть взбодрил. Огонёк индикатора зарядки всё ещё красный. Ну так при таких условиях часов шестнадцать надо. Минимум. Особенно, когда не знаешь исходных параметров. Но вольт двенадцать-шестнадцать есть. Вон какой здоровый. Куда хуже, если всего шесть будет. До войны у нас на Земле на половине автотранспорта на шести вольтах ездила. Даже мотоциклы. Но больно уж тут ящик здоровый. Наверное, всё же в районе десяти-двенадцати. Теперь, пока заряжается, надо ночлегом озаботиться. Чуть слышно звякнула банка. Наелась? Свернул кусок коры кульком, прихватил расщеплёнными сучками. Вот и кружка. Налил получившегося настоя. Выпила жадно. Снова попыталась завести разговор. Но ему было не переливания из пустого в порожнее. Сделал небольшой круг возле места стоянки, ничего подходящего, как назло. Копать лень. Девчонка снова заёрзала. Ну, тут дело такое. Организму не прикажешь. Только в кино могут сутками терпеть. Проделал дневную процедуру. Арья рассвирепела не на шутку, ещё бы, такое унижение. Когда в очередной раз открыла рот, просто рванул верёвку, шлёпнулась, завелась ещё больше. Послушал с минуту, отрезал от куска шёлка тряпку, подошёл и равнодушно запихал ей в рот. Сразу успокоилась, И вытащить не получиться. Вторым куском обвязал ей лицо. Не выплюнешь. Только сопит носом. Так вот. Пока возился с ней стемнело. Тут куда деваться? Только спать. Просто расстелил шёлк среди небольших кустов, вторым накрылся. Плевать, что парашют белый. Какой идиот сейчас в лес сунется? А если зверь выйдет? Отмахнулся от этой мысли — тут народу столько, что всё зверьё разбежалось. А кто остался — на поле трупов жируют. Это у человека нос слабый, а звери, они запах пороха, смазки и железа чуют издалека… Проснулся от непонятных звуков. Вначале не понял, потом сообразил — Арья плачет. Бесшумно поднял голову. Естественно, что та рядышком. Верёвка убежать не даст. А ей даже зубами узел не развязать, особенно, когда во рту кляп. Ну, поплачь. Я к тебе отнёсся нормально, кусок хлеба пополам делил, а ты вот чем отплатила. Со мной, девочка, хитрить для здоровья вредно. Боишься к нам идти? Так тебя в твоём положении никто пальцем не тронет. Так, побеседуют. Предложат чего-нибудь. И будешь спокойно жить. В моём доме. Под моим чутким уходом и заботой. Как-никак, наследника носишь. Звонарёва. Или наследницу. С тебя бы пылинки сдували, на руках носили. Нет, не захотела. Теперь, прости, не захотела по хорошему, будет по плохому… В ночном небе возник гул. Стонущий, противный. Самолёт. Девчонка затихла. А мне шум не мешает. Снова заснул… Утром, первым делом, на индикатор зарядки посмотрел и едва не запрыгал от радости — красный огонёк сменился жёлтым. Ура! Пошёл процесс! Вечером попробую связаться! Быстро сделал свои дела, потом растолкал скорчившуюся в клубочек Арью, вытащил у неё из рта шёлк, та долго не могла сомкнуть челюсти. Трогала связанными у запястий руками то одну сторону, то другую. Ну а он пока разогрел очередную банку, сходил к обнаружившемуся неподалёку ручейку, набрал воды в котелок. Тем временем девушка в себя пришла, холодно ей пришлось. Да и он сам слегка подзамёрз, так сказать. Подошла к нему, протянула руки к таблетке. Взгляд какой-то непонятный на него бросила. Ответил абсолютно равнодушным. Словно камень она, или стенка. Словом, никаких эмоций. Отвёл её к ручью:

— Умойся.

Подождал, пока сделает гигиенические процедуры, которые можно совершить в их условиях. Затем вернулись обратно. Как раз местный напиток готов и банка для швабки разогрелась. Сам опять сало с хлебом жевал. А что? Натуральная мужская еда. Силы восстанавливает на раз. Налил ей во вчерашнюю берестяную кружку напитка, дал кусок хлеба с тонким слоем масла. Даже глаза круглые стали. Удивил. Особенно, когда сахар почувствовала. Когда с едой закончили, отвёл её к лагерю, привязал свободный конец верёвки, на котором её водил за собой, к дереву. Сам двинулся к болоту. Оно недалеко. Метров, может, сто до края. Улёгся на границе леса, весь день следил за островом. Ещё подремать успел. Вернулся когда солнце вниз пошло. Арья при его появлении едва не запрыгала. От радости. Странно у них всё-таки. Как можно бросить женщину? Непонятно. Проверил зарядку аппаратуры, всё! Зелёный огонёк зарядки! Можно включать! Тронул заросший подбородок… Нет, так не пойдёт! Пока грелась вода и прочее, сам остался у ручья, срезал, сколько мог, бороду, потом, шипя от боли, кое-как побрился. Клочками, разумеется, но теперь хоть сам на себя похож был. Вернулся в расположение, накормил девчонку, а сам начал записывать сообщение. А что тут раздумывать? Я, Владимир Звонарёв, выжил. Нахожусь в районе болота, на остров самостоятельно попасть не могу. Прошу эвакуацию двух человек. По возможности срочно. Готово. Видеофайл записан. Теперь включить передачу по кольцу. Пусть гонит. Расшифровать его вряд ли смогут. Нет у местных такой аппаратуры. Однозначно. Теперь только остаётся надеяться на лучшее… Вздохнул, Взглянул на темнеющее небо, теперь и спать можно. Перед сном посчитал запасы — дня три они ещё продержаться, а там надо будет думать… Едва полез внутрь, Арья расплакалась:

— Я замёрзла до полусмерти! Пусти меня к себе!

Помедлил, раздумывая, стоит ли? С другой стороны, она нужна здоровой. Чтобы ребёнка нормально выносить.

— Залезай.

Быстро юркнула внутрь импровизированного шалаша, плюхнулась на бок. Вытащил кусок шёлка, накрыл обоих. Она посопела, прижалась к тёплому боку, закрыла глаза. Розовое сияние не мешало. Только отблески на входе играли. А это что такое? Напрягся, вслушиваясь. Не может быть! Знакомый звук рассекающих воздух лопастей! Пулей вылетел наружу, едва не свернув шалаш, точно — над головой висит знакомый до боли аппарат с шестью пропеллерами. Блин! Чем подать сигнал?! Торопливо нашарил в кармане зажигалку. Чиркнул три раза, аппарат плавно пошёл на снижение, застыл неподвижно. Бережно взял — есть! Снизу прикручен пластиковый чехол, из которого торчит антенна. Глядя в окуляр камеры, чётко произнёс:

— Рацию получил.

Торопливо включил небольшой передатчик. Родной голос едва не выдавил слезу из глаз:

— Вовка, чёрт! Живой?!

— Живой, пап! Забирайте меня!

— Сегодня не сможем. До завтра продержишься?

Быстро прикинул:

— Да. Должен. Ты там, откуда идёт сигнал?

— Да. Плюс минус двести метров.

— Тогда слушай, мы устроим дымовую завесу. И под её прикрытием на лодке подойдём к берегу. Будь наготове. Сколько вас будет?

— Двое. А получится?

Короткий смешок.

— Получится. Мы как раз собирались высунуться. Местные, похоже, к постоянному свечению привыкли.

— Аккуратней только, они тут между собой сцепились.

— Не знали. Но не страшно. Сейчас выключай передатчик, а завтра. Как стемнеет, включай на этом же канале. Держись там, сын! Если что — я всю планету на уши поставлю, помни об этом!

— Я знаю, пап. До завтра!

— До завтра!

Щелчок тумблера. Огонёк погас. На душе стало легко. Сколько он уже тут? Два месяца почти? Ну, немного осталось. Хвала Богам. Теперь дожить до завтра… Выключил камеру и передатчик со старого беспилотника. Новый поднял на дерево, чтобы кто случайно не наткнулся. Вернулся назад в палатку. Арья не спит, смотрит блестящими от розового света глазами, умирает от любопытства, говорил то он на русском, естественно. Но пока терпит. А вот ему невтерпёж. Как говорится, последние часы самые томительные. Но кое-как дотянул до темноты. Включил передатчик. Теперь только ждать. На остатках еды не экономил, и сам наелся, и девушку накормил. Та ела, поёживаясь под его оценивающим взглядом, время от времени останавливающемся на её животе. Верёвку с запястий так и не снял. Потом. Когда вернётся. Со стороны болота начал наползать туман. Клочьями. Такого ещё никогда не было. Хотя… Какой к чёрту туман?! Это дымзавеса!!! И верно, из густого сизого тумана послышался едва слышный всплеск, затем скользнули беззвучные тени. Приблизились, Арья, лежащая рядом с ним на животе, вздрогнула, увидев жуткую фигуру уродливых очертаний. Вовка счастливо улыбнулся — это боец в броне и шлеме, налокотники, наколенники, щитки на лодыжках. Ну и оружие наперевес.

— Стой. Кто идёт?

Естественно, на русском. Самый здоровый из шести рванул на голос, еле успел выпрямиться. Батя! Сгрёб в охапку так, что кости затрещали.

— Сын! Живой!

Погрозил кому-то невидимому кулаком:

— Башку отверну, тварь!

Спохватился, деловито заговорил:

— Всё. Уходим. Дымогенераторы скоро станут, и наша завеса рассеется.

Бросил в сторону:

— Сбрую давайте.

На Вовку напялили даже не жилет, а настоящий бронеплащ, кевлар, проложенный пластинами титановой брони. На голову одели шлем высшей степени защиты. Отец покосился на дрожащую, словно осиновый лист, швабку, ничего не сказал. Просто отдал короткую команду, и девушку завернули в такой же плащ, только шлем не стали одевать. Её и так с макушкой скрыло. Подвели к берегу, где плескался под охраной ещё одного бойца «МК-ХD». Первым засунули в середину Владимира, затем кто-то подал ему Арью, после все расселись вокруг него живым щитом. Едва слышно заурчал водомёт, лодка медленно отплыла от берега, развернулась, и помчалась к острову. Звонарёв-младший с непередаваемым облегчением следил за точкой на планшете перед отцом, сидевшим первым. Рядом с ним напряжённо всматривался в темноту через очки ночного видения кто-то из группы поддержки с пулемётом наготове. Батя вскинул руку, обороты двигателя упали, и лодка двигалась совершенно бесшумно. Из тумана показался берег, на котором стояли двое новорусских солдат в броне. Ухватили лодку за пропущенные через специальные петли тросы, одним махом выдернули на берег. Все выпрыгнули, в том числе и Вовка со швабкой на руках. Батя снова повернул голову в сфере, но опять промолчал. Гуськом направились ко входу в тоннель. Странно, но их пропустили. И, наконец, нырнули прямо сквозь невидимую другим завесу в камеру перехода, забитую до отказа оружием, оборудованием и непонятными приборами. Внезапно ноги у мужчины подкосились. Всё. Дома… Без сил опустился прямо на камень помещения. Отец встревоженно бросился к нему, но Владмир поднял лицо, улыбнулся:

— Это просто нервы, батя. Всё в порядке. Я цел.

— Хвала Богам. Ладно. Там я молчал. Зачем тебе она?

Ткнул пальцем в сжавшуюся Арью. Та словно поняла, что речь о ней, даже задрожала.

— Опыты они ставили. Над ней и надо мной. Забеременеет, или нет.

— Что?!

Отец мгновенно выпрямился, сжимая кулаки. Сдержался. Медленно процедил, сын мотнул головой:

— Времени месяц прошёл. Так что вполне могло и получиться. Во всяком случае, она утверждает, что получилось. Не мог же я своего ребёнка оставить? Тем более, там все между собой сцепились… Вот и забрал с собой. Впрочем, пап, я ей не верю.

Безапелляционное заявление сына выбило отца из колеи. А тот спокойно продолжил:

— Надо её проверить у наших, ну и если действительно не врёт, то одно. А если брешет — выпотрошить у неё мозги, она, вообще то, из швабского гестапо…

Глаза бати очень нехорошо сузились…

— Так что кое-что наверняка знает.

Отец крутнул головой в знакомом жесте недовольства.

— Нашёл же ты…

— Не я. Её для меня нашли.

— Всё. Хватит разговоров. Парню отдохнуть надо, поесть, да и медикам обязательно показать, в конце концов, вымыться…

Откуда то появился Марк, улыбнулся Владимиру. Хлопнул по плечу, протянул руку, помогая встать, приобнял за плечи, повёл к переходу. К удивлению мужчины, там стояла небольшая тележка.

— Садись, поедем. Теперь мы пешком не ходим.

Усадил его на мягкое сиденье, рядом запихнули Арью, отец и Марк уселись позади. Загудел негромко мотор, и транспортное средство, подсвечивая светодиодными фарами, двинулось по тоннелю. Едва отъехали, у Владимира пересохло в горле, обернулся:

— Пап, есть попить?

Тот молча сунул ему брусок сока, извлечённый откуда из-под сиденья. Мужчина скрутил крышку, жадно припал к горлышку — как же ему этого не хватало! Сок гигантской клубники! Почти мгновенно ощутил прилив сил. Перехватил взгляд девушки, беззвучно улыбнулся, протянул ей:

— Пей. Вкусная вещь.

Михаил не успел возразить, как та с жадностью припала к тубе. Потом вдруг побледнела, но тут же зашевелилась, удивлённо глядя на пустую упаковку:

— Что это?!

— Лекарство. Восстанавливает силы. Тебе они понадобятся.

Батя сзади прогудел:

— Ты соображаешь, что ты сделал?

— Пап, я сильно подозреваю, что она действительно беременна. У меня что-то тут… Такое.

Приложил руку к сердцу.

— Так что ребёнку это никоим образом не повредит, а ей полезно. Сам знаешь, женщина должна быть здоровой. А нам в последние дни досталось.

Батя хмыкнул:

— Решать тебе.

Все вновь замолчали. До самого конца тоннеля. Там тележка остановилась, и люди выбрались наверх. Вокруг холма перехода раскинулся настоящий лагерь. Тут же подскочили медики в белых халатах, повели Звонарёва-младшего и швабку за собой. Отец успокаивающе махнул рукой, сбрасывая с себя броню, мол, не переживай…

Баня. Затем приведение себя в порядок. Наконец то сбрил эту проклятую щетину, взглянул на себя в зеркало. Совсем другой вид. Переоделся в нормальную одежду, затем пошёл на обследование. Оно заняло немного времени. Улёгся на специальное ложе, его задвинули в томограф, потом компьютер обработал данные, экспресс анализы тоже заняли чуть-чуть, все медики дружно вынесли вердикт — абсолютно здоров. Выйдя из щитового домика, где размещался медпункт, опять попал в объятия отца, терпеливо ожидающего его на лавке.

— Ну, что сказали?

— Здоров.

— Точно?

— Совершенно.

Отец задумчиво ответил:

— Не доверять медикам у меня причин нет. Что же, тогда пошли, будем ужинать и расскажешь свою эпопею.

— Погоди, пап. А что с Арьей?

Левая бровь родителя чуть приподнялась:

— Её так зовут?

Взглянул на часы, вздохнул, видно ему не терпелось.

— Ладно. Потерпим ещё чуть-чуть.

Сын кивнул, потом спросил:

— Как дома? Как дела идут?

— Нормально. Аора и Юница здоровы. Светлана тоже цветёт и пахнет. Кстати, мы никогда не верили, что ты погиб…

Сглотнул.

— При выходе.

Сын нахмурился:

— А кто выжил?

— Грошев, Николай. Сумел добраться. Не знаешь, почему они сразу открыли огонь? Даже не попытались договориться, или предупредить?

— Она, Арья, обмолвилась, что у кого-то там не выдержали нервы, а потом было поздно. Ты же знаешь, как нас учат.

Батя отвернулся в сторону:

— Каких ребят потеряли… Ничего. Отомстим…

Вскинул голову — на пороге домика сопровождаемая парой одетых в белые халаты сестёр показалась блондинка-швабка в простом белом халате. Впрочем, выглядела она посвежевшей. Клубничный сок, плюс ванна, так что было за что уцепиться взгляду. Во всяком случае, отец удивлённо посмотрел на неё, потом на сына, поднялся:

— Давай, бери её и пошли. Тут недалеко. Поговорим. Поедим, решим, что дальше делать…

Внезапно пискнул мобильник. Пока отец о чём-то говорил, Владимир тоже встал с лавки, подошёл к крыльцу, где неподвижно застыла девушка, протянул к ней руку:

— Идём.

Та двинулась к нему так медленно, словно всходила на эшафот. Одна из сестёр протянула мужчине папку:

— Вот. Все бумаги.

— Она?

— Да. Месяц.

— А кто? Мальчик? Девочка?

Сестра развела руками:

— Раньше, чем через три месяца развития, пол не определить. Но то, что она беременна — точно. Там есть снимки, вы увидите.

Первым порывом было раскрыть папку, но он удержался:

— Спасибо, девушки.

Взял Арью за руку:

— Идём. Теперь будем отдыхать. Набегались.

Она промолчала, послушно идя рядом.

— Пап! Мы идём?

— Да-да.

Батя сунул аппарат в карман, окинул швабку взглядом от головы до пяток. Та даже поёжилась. Затем кивнул сыну:

— Да, разумеется, пошли.

Двинулся к стоящему отдельно от прочих домику, в отличие от остальных — в два этажа. Арья удивлённо озиралась по сторонам, разглядывая спешащих по своим делам людей, застывшие неподвижно автомобили, другую технику. Поодаль от посёлка шла стройка.

— Там что будет?

— А? Там? Да готовят стационарный лагерь. Посёлок, аэродром, кстати, вы завтра летите на Новую Русь. Сегодня, уж извини, придётся побыть тут.

— Мы?

— Да. Вы оба. Серый хочет тебя увидеть. Срочно.

— А ты?

— У меня дела тут. Но ненадолго. Так что я тоже скоро буду дома. Только решу тут пару проблем…

Поднялись на невысокое крыльцо, отец распахнул двери, пропуская их внутрь:

— Добро пожаловать!

Первым помещением была гостиная, в центре которой стоял большой стол, заставленный едой. Салаты, супы, мясо, овощи, специи, соусы, словом, взгляду было за что зацепиться. Владимир взялся за плечи застывшей в изумлении девушки, подвёл к столу. Выдвинул стул, усадил её. Сел рядом сам. Отец устроился напротив, позвонил в колокольчик. Появились две девушки, по виду — гонведки. Начали бесшумно подавать. Швабка удивлённо смотрела на их наряды, на поведение, пока мужчина легонько не тронул её локтем:

— Ешь. Тебе надо питаться за двоих.

Вздрогнула, опустила глаза. Нехотя принялась за еду. но потом распробовала, навалилась так, что за ушами затрещало. Отец, ковыряясь в чём-то, незаметно наблюдал за торопливо жующей швабкой.

— Что с ней делать собираешься?

Владимир, пережёвывая листик салата, пожал плечами:

— Не решил ещё. Пусть пока родит, а там посмотрим. Может, и назад отправлю.

— Лишишь ребёнка матери?

— Пап, она меня ненавидит. И спала со мной только под воздействием особого препарата. Пыталась сбежать по пути. Повезло, что отловил вовремя. А то бы гнила сейчас где-нибудь в кювете.

— Уверен?

— На нас соповцы несколько раз натыкались. Пришлось…

Опустил глаза, рассматривая свои ладони, словно разыскивая на них следы крови. Батя вдохнул, потом медленно произнёс:

— Через два часа после нашего ухода перед тоннелем повесили плакат на швабском: Просим переговоров.

— Что?!