…-Прикройся.

Он бросил найденную плащ-накидку Арье, прикрывающей обнажённую грудь руками. Затем внимательно осмотрелся по сторонам. В темноте, естественно, мало что можно было рассмотреть, но и того, что он увидел, было достаточно, чтобы ему не понравилось. Тронул щеку, на которой внезапно ощутил влагу, удивлённо посмотрел на вдруг почерневшие пальцы. Откуда тут краска? Потом сообразил, что так выглядит кровь в темноте. Да и запах подсказывал, что это именно она. А вообще кровью пахло густо. Наворотил он дел… Сразу двоих убил ножом и штыком, когда те сгрудились возле девушки. Потом, не откладывая, быстро-быстро, так, что нетренированный человек не мог и уследить за клинками, располосовал шеи ещё двоих. Только тогда остальные начали как-то реагировать, но было уже поздно. Удар пятки в солнечное сплетение, похоже, разорвал пятому селезёнку ил печень. В любом случае, тот умер на месте. Ну а у остальных не было шансов, потому что сообразив, что ей пришли на помощь, Арья вцепилась в одного мёртвой хваткой, не давая ему вырваться, а ещё двое навалились на её ноги, те же, кто собирался ухватить швабку за руки, чтобы дать остальным попользоваться телом пленной, выпрямиться не успели… Владимир же, успев войти в боевой транс во время короткого перехода к соповцам, действовал так быстро, как никогда раньше.

Пока Арья возилась с тканью, пытаясь как-то пристроить её на почти обнажённое тело, мужчина быстро обшарил карманы, собрав всё в кучу, побросал туда найденное оружие.

— Ты меня спасать?

Послышался негромкий шёпот. Не оборачиваясь, бросил, потому что рассматривал найденную мародёрку. Зрение особо напрягать не приходилось — от розового сияния и луны света хватало. Внезапно послышался слабый гул, нарастающий с каждой минутой. Задрал голову — что-то там вдалеке, непонятное. Ну и пускай. Зажигалку в карман. Сигарет нет, вместо них папиросы совершенно непривычного вида и цвета. Ещё один нож. Точнее, тесак. Ладно, сойдёт. Покрутил оружие старшего среди соповцев, у того на петлицах красовались… В первую секунду не поверил — настоящая нацистская свастика. Тот самый проклятый в веках разлапистый крест. Прошипел сквозь стиснутые зубы нецензурно на русском. Батя вдолбил намертво ненависть ко всему подобному, и на такой вот паучий знак сын реагировал, как положено каждому нормальному человеку, если таковой считает себя им. Мрачно посмотрел на груду винтовок, крутя в руках большой, но почему то маленького калибра пистолет. Потом всё же решился. Аккуратно, чтобы не испачкаться, отстегнул залитую кровью кобуру, у которой сзади был довольно широкий кармашек с запасными магазинами, аж четыре штуки по десять золотистых цилиндриков в каждом. Нашлось и съестное, кстати, очень вовремя, потому что есть хотелось просто невыносимо, до боли в желудке. Выехали то они утром, по субъективным ощущениям, около восьми часов. А сейчас время явно близилось к полуночи. Несколько кусков колотого сахара, полкаравая хлеба, кусок тощего сала. Почему тощего? Так где-то сантиметр, остальное шкурка. Голая рука протянулась сбоку. Скосил глаза — она. Кое-как изобразила из себя что-то вроде валика, вокруг которого обмотана брезентовка. Прибросил размеры, затем, вздохнув, чуть оттащил подходящий, разумеется относительно, по комплекции труп, начал раздевать. Та поняла, что он делает, сунулась было помочь, но он оттолкнул её в сторону. Несильно. Мягко.

— Ремни снять.

Почему то продолжал коверкать язык, хотя мог говорить почти без акцента и очень правильно. То ли привычка, то ли врождённое недоверие. Послушно отошла, а дальний гул, между тем, приблизился, и мужчина задрал голову, бросил короткий взгляд на небо, тут же отвернулся, сплюнул — на лунном фоне медленно проплывали самолеты. Винтовые. Огромные по местным меркам. И — явно то ли бомбардировщики, то ли ракетоносцы… Впрочем, откуда у местных подобное? Точно, бомберы. Копошащаяся среди мертвецов Арья сдавленно выругалась — тоже засекла. Опасливо посматривая на небо, тем не менее довольно ловко расстёгивала пряжки, выдёргивала брезентовые ремни из-под тел. Довольно что-то воскликнула, он не понял, а через мгновение покрутила свой уродливый пистолет, чем то напоминающий артиллерийский парабеллум. Только более навороченный, что ли. Ухватилась за него, бормоча себе под нос еле слышно непонятные слова. Владимир прислушался — ругается. Патрон у неё перекосило, вот почему и прекратила огонь. Пока возилась с задержкой, её и взяли… Звонарёв закончил с вещами убитых, выпрямился:

— Идти.

Показал в сторону сияния. Арья отрицательно замотала головой:

— Идти!

В свою очередь ткнула в противоположную сторону, где очень далеко что-то озаряло небо непрерывными вспышками. Только бесшумно. Видимо, очень далеко. Звонарёв отрицательно качнул головой, потом спохватился, что может не понять, повторил:

— Идти!

И опять показал сияние. Швабка рассердилась, резко выпрямилась, наводя своё оружие на него, даже топнула ногой, по прежнему остававшейся в щегольском форменном сапожке.

— Идти! Туда!

Допрыгнуть до неё и выхватить из руки пистолет было делом секунды. Она даже вначале ничего не поняла, рефлекторно подавшись назад и споткнувшись о валяющееся позади неё тело. Шлёпнулась, с недоумением рассматривая свою опустевшую руку. Владимир покрутил тяжеленный ствол в руке, снова повторил:

— Идти!

Та извернулась, потянувшись за винтовкой, валяющейся рядом, но он опять успел раньше, придавив замотанной тряпкой ступнёй ствол.

— Идти! Нет? Бросать тебя.

Та замотала головой, потом нехотя выпрямилась. Вдали снова засверкали фонарики, и Владимир сгрёб её в охапку, заставив вновь присесть. Она дёрнулась, но он поднёс палец к губам, показал ей за спину. Всё. Сразу затихла, потому что свет приближался оттуда, куда она хотела идти. Кивнула в знак согласия. Он чуть приподнялся, но тут увидел нечто интересное — сапоги, подходящие ему по размеру. Кое-как стянул с покойника, прикинул, вроде оно. Одел. Чуть свободны. Но пойдут. Сдёрнул, выламывая руки убитому, относительно чистую гимнастёрку. Нет, пора уносить ноги. Они и так слишком долго возятся. Подумав, забросил за спину одну из винтовок, патроны брать не стал — на ремнях убитых, которые Арья недолго думая, повесила себе на шею, болтались подсумки. Затем ухватил девушку за руку, она пискнула от неожиданности, потащил за собой. Через час стало ясно, что он выбрал правильное решение. Лес становился гуще с каждым шагом. Швабка время от времени ругалась, но послушно следовала за ним. Так двигались до того момента, пока не начало рассветать. К тому и сияние стихло. Точнее, побледнело до невидимости в лучах зари. Ноги девушки заплетались, она уже почти волочилась за ним, ничего не соображая. Пора было становиться на днёвку. Оставил её внизу, полез на дерево, благо подвернулось подходящее, с обилием сучьев. Подпрыгнул, ухватился за толстый сук, солнышком забросил себя на него, дальше пошло легче. В полумраке забрался на самый верх — да. Куда не достаёт взгляд — ни прогалин, ни чистых мест. Сплошная чёрная неровная поверхность. Где-то далеко на Запал что-то горит, виден чёрный столб дыма. Ещё слабо, но различить в алой дымке восхода можно. Похоже, поблизости ничего живого нет. Нет, наверняка есть. Но без жилья. Ничего страшного. Сейчас лето, самое начало. А уж за время до осени он доберётся до болотного острова и вернётся домой… Осторожно начал спускаться вниз. Как раз к его появлению швабка немного пришла в себя, вопросительно взглянула. Просто молча провёл рукой ровную линию. Догадалась. Объяснять было неохота. Осмотрелся. Вот те кустики подойдут. Показал на них. Кивнула. И тут навалилась жажда. Неимоверно захотелось пить. Потряс флягой. Снятой с командира. У бойцов были стеклянные, в чехлах, а старшего — металлическая. Потому и взял её. Не котелок же тащить? Тем более, что их не было ни у кого. Жаль, что шинелей тоже. Одна плащ-палатка из тонкого брезента. Да и та на девчонке. Та, сопя, что-то сооружала из неё. А, нет. Просто поправляет. Первый вариант одежды у неё получился откровенно неудачным. Просто завернулась, да обвязала себя портупеей, ткань постоянно сползала. Путалась в ногах. Ну да ничего. День перекантуются, воду тоже найдут, тут же болота рядом. Так что ручеёк или родничок встретятся. Перекусить на раз тоже имеется. Не помрут. Отошёл чуть в сторону, Арья было дёрнулась, но увидела, что он ломает ветки. Сообразила. Быстро устроил импровизированное ложе под раскидистой елью, нижние ветви которой вросли в землю. Идеальное убежище! Внизу — толстый слой опавшей хвои, так что будет мягко. И места достаточно для двоих. Никто не увидит, если они не захотят сами показаться. Высунулся, поманил девушку к себе. Та послушно подошла. Таща свой тючок, в который скатала превратившуюся в лохмотья чёрную униформу. Влезла. Восхищённо цокнула языком. Он улёгся на охапку веток, сложил ладони домиком. Швабка в очередной раз поправила свою плащ-палатку, пристроилась рядом. Ну и… С ней. Зато тепло и приятно. Надеюсь, вымоталась она хорошо… И верно, буквально через минуту послышалось ровное дыхание. Уснула. Очень хорошо. Стараясь не особо дёргаться, положил винтовку и вещмешок с противоположного от девушки бока, потом, подумав, сунул мешок вообще себе под голову. Пистолет соповца присыпал опавшей хвоёй. Её несуразное оружие запихнул под мешок. Можно подремать… Спал очень чутко. Можно сказать, дремал, поминутно просыпаясь от пения птиц, которых оказалось полным полно вокруг. Те их не видели, поэтому вели себя спокойно. Не галдели тревожно, в воздух стаей не взмывали. Арья уютно свернулась калачиком, дыхание было спокойным. Точно, спит. Ощутил что-то новое к ней. Непонятное. До этого никогда ничего подобного ни с одной из своих девушек и женщин не было. Очень странное чувство. А всё неизвестное тревожит. И уснул в очередной раз. На этот раз спал крепко, без сновидений. Но всё-равно проснулся первым. Швабка ещё видела седьмой сон. Чувствовал себя великолепно. Физически. Похоже, что организм от встряски мобилизовался и совершил экспресс-ремонт. Света снаружи было ещё достаточно. Бесшумно раздвинул ветви, осторожно выбрался наружу из-под ветвей. Ого! А место то замечательное! А вот там точно вода! Листва на близлежащих деревьях имела более сочный оттенок. Прошёл к ним. Крохотный ручеёк, за густой травой и не видный. Ночью бы точно прошли, и не заметили. Раздвинул траву, напился. Холодная вода принесла облегчение. Кое-как наполнил флягу. Та уже была пуста. Снова осмотрелся. Подумав, полез на давешнее дерево… Вокруг, куда доставал взгляд, был лес. А пустое пространство, где находилось гигантское болото, еле виднелось далеко на востоке. И что там делается, неизвестно. На западе — сплошная пелена дыма. В темнеющем небе полно чёрных крестиков самолётов, но все в стороне. Туда идут строем, как на параде. Обратно — часто дымя, неровно проваливаясь то вниз, то вверх. Зачастую в беспорядке. Вздохнув, спустился вниз, принялся за ужин, он же обед и завтрак. Развёл в выкопанной яме бездымный костерок, благо сушняка вокруг навалом, а трофейная зажигалка работала неплохо. Срезал несколько прутиков, изобразил импровизированный шашлык из тонко порезанных ломтиков хлеба, проложенных салом. На поплывший от огня аромат из ветвей ели высунулась уморительно-сонная мордашка, затем показалось всё остальное, кое-как прикрытое сползающей зелёной тканью, перебирая руками и ногами, на четвереньках двинулось к костру. Уткнулась в мужчину, недовольно засопела, пытаясь отпихнуть его в сторону, словно баран. Не понял, заглянул в опущенное лицо, едва не рассмеялся — Арья всё ещё спала! И пришлёпала к нему во сне! Никогда такого не видел! Легонько тронул её за аккуратный носик.

— Подъём.

Громадные глаза тут же распахнулись. От неожиданности швабка подалась назад, запуталась в ткани, шлёпнулась на траву.

— Умываться. Кушать. Одеться. Идти.

Показал на полосу тёмной зелени.

— Вода.

Девушка недовольно взглянула на него, послушно поплелась в указанное место. Потом. видимо, проснулась окончательно, припустила бегом. Когда миновал ручей, он хотел ей крикнуть, потом сообразил — ищет подходящие кустики. Сам то он давно всё сделал. Плюс ей. Скрывшись за стволами из видимости, вернулась оттуда минут через десять. Умылась, утеревшись полой. Пришлёпала обратно. Владимир честно поделил палочки с едой, засыпал кострище. Из-под земли выбилось несколько едких струек дыма, быстро растаявших в воздухе. начало холодать. Вытащил из мешка прихваченные галифе и гимнастёрку, Оторвал петлицы, бросил ей. Затем достал вторую гимнастёрку. Разрезал ножом на два квадрата. Сойдёт. Хлопнул по предплечью, убивая особо настырного кровососа. Арья быстро смолотила всё, облизала пальцы, с сожалением вздохнув, но промолчала. Затем нырнула снова под ёлку. Завозилась там. Пускай. Оружие уже было снаружи. Вылезла наружу, когда уже почти смерклось. Опять замоталась в палатку. Так не пойдёт. У него то уже всё готово. Даже сапоги на ногах, замотанных в портянки. Когда швабка подошла ближе, недолго думая сдёрнул с неё палатку. Девушка взвизгнула, прикрываясь, упс! Почему то форму соповца она не стала одевать. Зато починила лифчик и трусики. Резко присела на корточки, прикрывая тело руками. Он дёрнул щекой, вытащил нож. Примерился, прорезал небольшой квадрат в центре. Затем одел его ей на голову.

— Вставать.

Нехотя поднялась. Получилось отличное пончо. Совсем другое дело. Выдернул из связки трофейных ремней один, протянул хвост, защёлкнул на её талии, поправив болтающиеся полы ткани. Осмотрел результат своих трудов. Неплохо вышло. До швабки, похоже, что-то дошло. Удивлённо осмотрела получившееся одеяние. Удивилась. Но, похоже, ей понравилось.

— Идти.

На этот раз не противилась. Согласно кивнула. И он шагнул первым, забросив винтовку и мешок со скромным имуществом на плечо…

…Утром он нашёл подходящее место для дневки, устроив лёжку, снова забрался на дерево. Край болота был чуть ближе. Но именно, что чуть-чуть. Прикинул — таким темпами им добираться дней десять. Он то выдержит, а она? Спустился вниз, Арья уже спала, не дождавшись завтрака. Впрочем, они перехватили по куску хлеба на ходу. Больше он не дал. Еды и так было очень мало. Осмотрелся — как назло вокруг пусто. Впрочем… Немного повозился, устраивая силки. Сделал петли, закрепил вокруг наскоро срезанного колышка. Даже покрошил немного хлеба. И, словно его подтолкнуло, положил крошки на кусок полотна от своей нижней рубашки, оторвав её не жалея. Выберется к своим — есть куча новых. А не выберется, так зачем ему одежда?.. Влез внутрь связанных у макушки кустов, образующих небольшой шалашик, осторожно устроился рядом со швабкой. Странно, но то незнакомое ему чувство явно усиливается. Или он просто устаёт, поэтому и галлюцинации. Ну, или может быть последствия несовершенного лечения от ранений… Проснулся от глухого шума и хлопанья крыльев. Рефлекторно схватился за пистолет, но тут сообразил, что в силки кто-то попался. Торопливо высунулся из убежища — точно! В силках билась здоровенная чёрно-красная птица. Вопрос съедобная или нет не стоял. Быстрый взмах, и так понравившийся ему соповский штык вонзился в мощную грудь птицы. Короткий вскрик, рывок, и та застыла, упав на землю. Впрочем, глаз, подёрнутый плёнкой, время от времени открывался. Похоже, что перебил ей позвоночник. Подошёл ближе, резко свернул шею, та снова дёрнулась. Вытащил штык, вытер о траву, затем отошёл в сторону, принялся потрошить, время от времени посматривая на солнце. Судя по его высоте проспал часов шесть. Припекало, начали донимать насекомые. Позавидовал даже безмятежно, насколько это возможно в такой ситуации, спящей Арье.

Закончив неприятную работу, отшвырнул в сторону внутренности, обмыл брюшину водой из фляги, благо под утро попался небольшой бочажок, и они смогли и напиться, и набрать воды про запас. Впрочем, рядом с шалашиком опять нашёлся источник, на этот раз родничок. В нём же накромсал глины, обмазал тушку. Пока чуть подсушивалась на солнце, набрал побольше валежника, развёл костёр, прикрыв его сверху импровизированным навесом из веток, чтобы дым рассеивался, а не стоял столбом. Дождавшись, пока наберётся углей, положил на них глиняный ком. Нагрёб на него ало рдеющего жара, стал ждать. Залез на дерево снова, всматриваясь в окрестности. Никаких следов человеческой деятельности. Вздохнул — долго же им ещё идти… В небе всё время сновали самолёты. Их словно стало ещё больше. А полоса дыма на западе вроде даже как чуть отдалилась. А может ему казалось. Нужна либо оптика, либо спутник или беспилотник… Слез, подкинул немного дров. Сильный огонь разводить нельзя, сгорит ко чёртовой бабушке. И соли нет… Арья проснулась поздно. Первым делом высунулась из шалаша, разыскивая его глазами. Увидела возле огня, снова скрылась, чтобы выбраться наружу окончательно. Опять в пончо из плащ-палатки. На его вопросительный взгляд, правильно поняв причину, ответила привычно-ломано:

— Стирать, потом одевать.

Ага. Понятно… Не хочет одевать грязное. Ну, придётся ей ещё денёк, точнее, ночь так пошататься. На большой привал мужчина планировал становиться дня через три. Хотя бы неделю прошагать к болоту. Но раз так… Удивился собственным мыслям и неожиданной для себя доброте. Впрочем, швабка права. Он ещё до конца не выздоровел, еды — мизер. С птицей сегодня повезло, а завтра, допустим, нет. Так что, пожалуй, стоит встать на сутки. Только место найти получше. С водой и укрытием. Запечённая птица вызвала у неё некий восторженный всплеск эмоций. Каждую косточку она буквально обсасывала до блеска, потом взяла нож и пользуясь окованным сталью навершием, раздробила, причмокивая над крошками удивительно вкусного мозга. Даже взгляд у девушки стал осоловелым, словно она опьянела. Впрочем, Владимир такое видел и помнил — в Русии, когда рабочие на станции, получили первые сухие пайки и устроили настоящее пиршество. Вспомнил и удивился — прошло то всего ничего времени, а казалось это было давным-давно… Пришлось остаться на ночь. Идти Арья после такого сытного ужина просто физически не могла. Правда, мелькнула мысль нести её на закорках, но по здравому размышлению он отказался от этой идеи. Ночь прошла спокойно, а утром, перекусив остатками птицы и сала, двинулись дальше. Идти было намного легче, чем ночью. Прежде всего потому, что путь было отлично видно. Впрочем, далеко они не ушли. Неожиданно после долгого продирания через мелкий, но очень густой кустарник, буквально вывалились на прогалину искусственного происхождения, в конце которой лежала груда обломков, от которой густо несло бензином, запахом гари, и как заключительный аккорд в густой смеси вони, мертвечиной. Звонарёв определил это сразу. А вот Арья… Её реакция удивила мужчину. Подойдя к останкам самолёта, девушка встала на колени, склонила голову и замерла неподвижно минут на пять. Её губы беззвучно шевелились, словно она читала молитву. Потом встала, отошла в сторону, сухо произнесла, отвернувшись:

— Швабия. Самолёт.

Он кивнул в ответ, затем полез внутрь исковерканного фюзеляжа. Это был бомбардировщик соотечественников девушки. Экипаж успел покинуть подбитый самолёт, кроме одного человека, от которого осталась изъеденная мелкими грызунами и падальщиками, кишащая червями груда мяса. Ни черты лица, ни возраст определить не было возможности. В пропитанный разлагающимся телом комбинезон Владимир лезть побрезговал. Его и так едва не вывернуло наизнанку. Зато удалось найти один парашют, плюс аварийный запас: шоколад, сушёное мясо, залитое жиром, почти полный аналог пеммикана Земли, стограммовую бутылочку коньяка, несколько банок консервов. Кроме того — универсальный инструмент, могущий служить лопаткой, пилой и топором. Очень ценная в их условиях вещь. Из оружия были только установленные штатно пулемёты, с которыми Звонарёв возиться не стал. Огневая мощь из него и девушки на данный момент была и так избыточна. Пожалел, что продуктов маловато, но дня на три можно растянуть. Ещё нашлись таблетки сухого топлива, и, совершенно неожиданно, обычная пехотная граната на длинной металлической ручке из жести. Подумав, при помощи найденного инструмента срезал несколько тяг, благо они были из тонко свитой проволоки, настоящий металлический тросик. Пойдёт и на ловушки для зверя, если придётся долго идти, и на любой другой случай. Можно натянуть поперёк дороги, отлавливая зазевавшегося мотоциклиста, связать плот… Да мало ли для чего? Сунул моток в опустевший вещевой мешок. Туда же покидал найденные продукты. Последним был довольно большой металлический ящик. Сбил при помощи оторванного металлического прута замок, сунулся внутрь — бумаги. Наверняка документы. Зачем они ему? Плюнул со зла, от того, что провозился впустую, выбрался обратно. Показал Арье один палец, ткнул обратно, внутрь самолёта. Поняла. На лице появилась слабая улыбка. Спрыгнул на землю, увидел что-то блестящее. Обошёл останки машины — зеркальце. Совершенно обычное. Небольшой прямоугольничек. Подумал, сунул в карман комбинезона. Вернулся обратно, вытащил парашют из чехла. Большой. С дыркой посередине. Ткань очень лёгкая и прочная. Множество строп порадовало. Будет, чем вязать плот для возвращения на остров. Не хуже проволоки и троса тяг. Да и… Прищурился, глядя на девушку. Парашютный шёлк, или что там у швабов на это дело идёт, куда лучше, чем тонкая брезентуха, которая натирает нежную кожу. Вырезал несколько больших квадратов, пойдёт на пончо. Остатки выбросил внутрь самолёта.

— Идти.

Это произнесла она, даже неожиданно. Вроде бы не хотела с ним двигаться к острову. В чём же теперь дело? Наверное, просто хочет уйти подальше от мертвеца. Кивнул, зашагал дальше, углубляясь в лес. Прикинул походя направление полёта самолёта. Похоже. что шёл он с востока. То ли эвакуировали важные бумаги, то ли просто бежали в панике. Кто теперь узнает? До вечера успели пройти ещё километров десять. С облюбованного им дерева уже было видно болото. Довольно хорошо. Блестящая водная плёнка, отсвечивающая в лучах заходящего солнца. Уже привычно светилось розовым постоянное сияние. Интересно, это всегда так, на любой планете? Или только здесь? Не узнает, пока не вернётся. И что делать с девчонкой? А если она забеременела? Что же за гадость им тогда дали? Задумавшись, споткнулся обо что-то. Выругавшись, поднялся на ноги — парашют то что-то весил, да ещё трос, плюс еда и патроны, и ахнул, застыв на месте: беспилотник! Валяется себе спокойно под деревьями. И на вид почти целый. Арья, вначале рассмеявшаяся, когда мужчина пропахал носом землю, просунулась под его рукой, замерла на месте. Потом ткнула рукой в круг, увенчанный шестёркой пропеллеров, спросила:

— Твой?

— Мой.

Кивнул в знак подтверждения. Девушка уже знала, что означает этот жест. Замолчала. Потом искоса бросила взгляд на человека, и тот Владимиру очень не понравился…