— Это просто невероятно, невероятно, герр Представитель первого ранга!

Профессор Бальц от возбуждения едва ли не приплясывал прямо перед столом высокого, да что там говорить, высочайшего начальства. Мужчина, не понимая, внимательно рассматривал рентгеновские снимки, подсунутые ему лейб-медиком проекта «Иной».

— Поясните, герр профессор. Откровенно говоря, я в вашей кухне мало понимаю.

— Смотрите, герр Представитель пер…

— Давайте без официальщины, профессор.

Тот не смутился:

— Раз вы настаиваете… Смотрите, Представитель.

На стол легли новые снимки. Палец, тонкий и нервный, выдающий великолепного хирурга, ткнул в едва заметную полоску:

— Видите? Эти снимки мы сделали три недели назад, когда раненого пришельца привезли к нам. Тот истекал кровью, как вам известно, и имел множество внутренних повреждений. Это, в частности, классический перелом. А ещё тут…

Новый снимок.

— И здесь. На последнем вообще раздробление лодыжки, как вы можете сами убедиться. А теперь снимки, сделанные сегодня…

С видом победителя профессор выложил три чёрных листа.

— Глядите, глядите! Он уже абсолютно здоров! Кость срослись, и никаких следов, кроме характерных утолщений тканей, впрочем, уже начавших приходить в нормальный вид.

— Три недели? И что это нам даёт?

— А то, что у этого существа совершенно феноменальные, невероятные регенеративные способности! Причём, герр Представитель, организм данного индивидуума судя по всему обладает особым свойством восстановления к максимально возможным для существа параметрам.

Мужчина в чёрном мундире насторожился — то, что сказал ему медик, было практически невозможным.

— Вы хотите сказать, что даже без лечения его организм восстановился бы сам в кратчайшие сроки?

Медик кивнул:

— Именно так, герр Представитель! Именно так! Представляете, какие возможности сулит нам изучение свойств его крови? Если нам удастся разгадать этот секрет, то сыворотка, полученная по этим данным спасёт миллионы раненых, и, возможно, исцелит тысячи инвалидов, которые появились после наших военных кампаний. Я сильно подозреваю, что они даже смогут восстановить утраченные органы и конечности!

— То что вы говорите, профессор, звучит просто фантастически!

— Осталось дело за малым — провести исследования и приступить к созданию сыворотки. Жаль только, что на это уйдёт время…

— Сколько?

Профессор пожал плечами:

— Лет двадцать. Может, больше…

— Сколько?!

Не смутившись, врач повторил:

— Минимум двадцать лет. Для начала надо разобраться с механизмом регенерации вообще. Затем — выяснить условия, при которых так появляется. Благо, на начальном этапе можно использовать некоторых пресмыкающихся, у которых этот механизм работает и сейчас. Ну и последний этап — поиск в крови пришельца веществ, которые и дают ему способность к ускоренной регенерации.

Военный покачал головой:

— Жаль-жаль, профессор, но я не могу пойти на подобное. Если только побочной ветвью, не в ущерб основной программе. Нас интересуют знания в его голове, и…

После короткой паузы добавил:

— Вождь внимательно выслушал мой доклад о чужаке, плюс его снаряжение и оружие… Короче, нам дан приказ — всецело ускорить изучение полученных образцов оружия и остального, плюс выжать из пришельца всё, что тому известно. Как вы считаете, кто он?

— Простите?

Разочарованный учёный не сообразил сути вопроса.

— Я не понял, что вы спрашиваете?

— Кто этот пришелец? Профессиональный военный? Учёный? Или совершенно случайный человек, если его можно считать таковым?

Профессор раздумывал буквально мгновение:

— Скорее всего, данное существо в своей обычной жизни является и тем, и другим, герр Представитель. Он наверняка учёный, но прошедший суровую, очень глубокую военную подготовку. Так что знания у него имеются. Вопрос только, какие? Ведь все мы, относящиеся к науке индивидуумы, специализируемся в одной. конкретной области науки. Я, как вы знаете, медик. Профессор Шарц — химик. Академик Менгель — оружейник. Профессор…

— Достаточно. Я вас понял, профессор. Значит, он может обладать знаниями только в одной области науки, и быть совершенным профаном в другой, верно?

— К сожалению, это так, герр Представитель.

Мужчина в мундире задумался, затем махнул рукой:

— Не думаю, что это столь страшно. Даже одна область науки, в которой мы вырвемся вперёд, даст нам неоспоримое превосходство над миром недочеловеков.

— Я тоже так считаю, герр Представитель…

Угодливо согнулся в поклоне медик. Представитель откинулся в своём роскошном кресле:

— Раз так, то можете приступать к евгеническим экспериментам. Естественно, после того, как обучите пришельца нашему языку. Кто с ним занимается?

— Герра Гёнц, экселенц.

— Хм… Арья Гёнц. Специальный агент второго класса… Безупречная генетическая характеристика. Абсолютно предана Вождю… Скажите, профессор, она может подойти в качестве партнёрши для ваших… Опытов?\

Профессор просто просиял, потом, почему то, обернулся назад, затем чуть наклонился к военному, и, понизив голос, произнёс:

— Герр Представитель, откровенно говоря, я сам хотел просить вас об этом. Судя по имеющимся у меня медицинским картам герры Гёнц и этого чужака, потомство будет совершенно здоровым и обладать всеми лучшими свойствами отца и матери.

— Даже так? Неплохо, неплохо… Что же, профессор. Я отдам необходимый приказ. Может использовать герру Гёнц в качестве подопытной.

— Благодарю, герр Представитель. Но…

— Что ещё?

Беповец начал сердиться, но то, что произнёс затем лейб-медик, его успокоило:

— Гипс мы снимем сегодня же, как только я вернусь в зону двадцать шесть. Но, герр Представитель, для опытов необходимо сменить обстановку для чужака. Голая палата и крашеные стены как то не слишком подходят для, скажем так, романтических чувств.

Беповец почмокал губами:

— Верно. Тут вы абсолютно правы, герр профессор… Но понимаете… Последние дни сияние на болоте, которое сигнализирует о приходе новых существ, происходит практически без перерыва, но ничего, точнее, никого нового мы не видели. Невидимок, как известно, на свете не существует. Следовательно, пришельцы либо не выходят на поверхность нашего мира, либо их техника сломалась, и мы больше не получим в своё распоряжение новые… Экземпляры инопланетных технологий. Следовательно, единственное, что нам осталось, это осушить болота и тщательно просеять всю почву возле острова, с которого приходят чужаки. Уверен, что там, в трясине, таится немало интересного…

— Это не моя епархия, герр Представитель, и я не могу дать вам никаких советов.

— Разумеется.

Владелец кабинета опять почмокал губами, затем подвинул лист бумаги, написал несколько строк, подвинул к медику:

— Вот вам распоряжение на перевод подопытного на объект шестьсот тридцать в Верхней Тюринлии. Горы. Чудесный климат. Великолепный пейзаж, чистые воздух… Думаю, самое подходящее место для ваших опытов. Мамы будут здоровы, и их младенцам горный климат пойдёт только на пользу. К тому же не так далеко до пары научных институтов, подчинённых Бепо, так что использовать полученные знания будет кому…

…Распорядок дня для Владимира в госпитале или тюрьме, как вернее было называть место, где его содержали, изменился. Кроме обязательных лечебных и гигиенических процедур, а так же участившихся обследований, теперь прибавилось ежедневное обучение местному языку. Надо сказать, что захватившие его в плен швабы, проявили даже некоторое остроумие в этом вопросе. Каждый день, спустя пятнадцать минут после обязательных процедур, проходивших после завтрака, к нему приходила та самая красавица-блондинка, показывала ему картинки с изображениями различных предметов, людей и животных, после чего своим бархатным голосом объясняла их содержание. Затем требовал повторить за ней, поправляя неправильность произношения, если такая случалась. Зная основы, Владимир всё же был вынужден отдать ей должное — учила она на совесть. Ну а ему, успешно, пока, скрывающему своё умение, было довольно легко демонстрировать феноменальную память и сообразительность, что девушку постоянно удивляло. Иногда, впрочем, вместо картинок ему демонстрировались сами предметы в своём натуральном, так сказать виде, как и действия. Но гораздо реже. Медики, обследующие пациента, выражали свой восторг тем, как быстро тот идёт на поправку. Впрочем, это было интересно и самому Звонарёву, из-за чего с ним происходит подобное. Хотя он догадывался, что это из-за гигантской клубники, растущей на континенте, заселённой беглецами с Земли. Головные боли ушли, шрам, правда. ужасно чесался, потому что из молодой кожи бурно полезли волосы. В один из дней его даже постригли, потому что те отросли и уже лезли на уши. Брили же его ежедневно, два раза. Утром и вечером. Кормили тоже неплохо, разнообразно и много. Впрочем, организм, расходующий много энергии на восстановление, потреблял пищу, словно печка-буржуйка дрова. Но в один из дней многое произошло. Прежде всего, Арья Гёнц, обучающая его языку, пришла на очередной с плохо скрываемой злостью, переходящей в откровенную ненависть. И даже его безупречное произношение новых слов, которые он якобы выучил тут же, вызвало не довольную улыбку, как раньше, а новый всплеск настоящего бешенства. Она даже что-то процедила себе под нос, явно нецензурное и злое. Затем пришли врачи и сняли с него гипс. Поскольку необходимый минимум слов Владимир, как считалось, имел, ему даже «смогли» объяснить, что мужчине необходимо заниматься лечебной физкультурой, инструктором которой стала та же Арья, появившаяся через час после окончания процедуры по удалению шин и лубков в коротком мини-платьице, демонстрирующем длинные красивые и сильные ноги. И ничуть не скрывающем высокую грудь и тонкую талию, обтянутые тонкой тканью. Для самого же Звонарёва принесли нечто вроде больничной пижамы, только защитного цвета. Ничего из принадлежащего ему, взятого на выход, он ещё не видел. Простейшие гимнастические упражнения вначале сильно утомили мужчину, что, впрочем, легко объяснялось практически полной неподвижностью три последние недели. Но мышцы быстро «вспомнили» всё и не менее быстро восстановили прежнюю форму. Так что под тщательным присмотром охранников, которых теперь было четверо, в каждом углу палаты-камеры, Звонарёв занимался всё свободное время. Вначале лёгкое презрение, которое, по мере восстановления формы, сменилось вначале равнодушием, потом неподдельным уважением и даже восхищением в их глазах. Он легко вырывал тяжеленную, неподъёмную для многих местных штангу, мог часами отжиматься от пола, иногда ради шутки сажая на себя Арью или приходящую для ежедневного массажа медсестру. Впрочем, с первой ему нравилось заниматься больше — девушка нравилась ему с каждым днём всё больше и больше. Присущий только ей одной, тонкий аромат чистого тела, гибкость, которую та демонстрировала на занятиях, уверенностью и ловкостью на брусьях или кольцах. Да и ненависть в её глазах вновь начала уходить, сменяясь откровенным любопытством. Иногда Владимир даже забывал, что он в плену. Но упражнения заканчивались, и очередной охранник приковывал его за ногу к массивной, вмурованной в бетон пола кровати, напоминая ему о плене. Так что ночами Звонарёв мечтал о побеге, зная, что его не бросят, и рано или поздно придут на выручку. Так прошёл месяц. Первый, который он провёл в новом мире и в плену. А потом случилось нечто, что он даже не мог представить. Всё началось с того, что после ужина охранники, дождавшись, пока ему сделаю какие-то уколы, ушли из палаты, оставив его впервые за много дней одного. От лекарств его начало вначале знобить, потом наоборот, бросило в жар. Щёлкнула дверь, и слегка пошатываясь, в его камеру вошла Арья. Девушка явно тоже чувствовала себя не слишком хорошо: лихорадочный румянец на щеках, горящие губы, нетвёрдая походка, блестящие глаза. Она вошла и молча уставилась на мужчину, который не мог уснуть. Тем более, что от поднявшейся температуры Владимир сбросил с себя куртку и сидел на своей кровати — заковывать его тоже почему то не стали, с голым торсом, обтирая себя уже влажным полотенцем. Арья замерла при виде этой картины, потом решительно подошла ближе, практически вплотную, дрожащей рукой потянулась к воротнику своего кителя и начала лихорадочно расстёгивать его пуговицы… Он пришёл в себя рывком, сразу. Очнулся, осмотрел комнату — девушки уже не было. Нашёл валящиеся под койкой трусы и брюки, быстро оделся и не веря свои глазам уставился на простынь: пятно крови говорило само за себя. Неужели он это сделал?! С ней? Прошёл в душ, устроенный в санитарном отсеке, долго стоял под ледяными струями. Ему что-то вкололи? От чего он сорвался с катушек? Да и ей, похоже, дали нечто подобное. Иначе бы… Прекрасно разобравшись в устройстве этого мира Звонарёв понимал, что произошедшее между ним и швабкой невозможно. Для неё он существо низшего ранга, не заслуживающее внимания. И если та пошла на такое, да ещё и сама проявила инициативу, значит, дело тут явно не чисто… К тому же явственных воспоминаний не было. Так, какие то отрывки. Или обрывки. Он точно знал только одно — они переспали. И это между ними было не один раз за ночь… Вернувшись из душа снова обнаружил охранников. Те привычно молчали, их лица не выражали никаких чувств. А вот Арьи не было. Весь день. Получается. что всё? Он больше не нужен ей? Да и нужен ли был вообще? Естественно, что девушка занималась с ним по приказу свыше. Но хотелось бы верить, что и он ей не безразличен после произошедшего между ними этой ночью. На этот раз уроки языка с ним проводил профессор. Это было нудно и скучно, но Звонарёв по-прежнему держался в избранных им для себя рамках. Закончив урок, медик вдруг произнёс:

— Завтра. Ехать. Место другое.

— Понял.

Ответил Владимир, и профессор ушёл. До ужина ничего не происходило, да и сам он оказался привычно сытным. Не было никаких процедур, уколов. А утром его подняли ещё затемно, вручили комбинезон из грубой ткани, на ноги одели кандалы, соединённые цепочкой с наручниками, дали ботинки, довольно неуклюжие, затем два охранника взяли его под руки, одели на голову мешок из непроницаемой ткани и куда то повели… Идти пришлось, по его субъективному мнению, минут десять. Несколько раз они поднимались по лестнице, останавливались. Лязгала дверь или решётка — видно не было. Затем вдруг всё тело ощутило тепло, а через ткань комбинезона пробилось тепло. И запахи. К собственному удивлению Владимир понял, что в его палате не было никаких запахов. Абсолютно стерильный воздух. А тут — улица. Попробовал подошвой — или камень, или бетон. Может, асфальт. Негромкий шум двигателя автомашины. Хлопнула дверь, затем сердце пропустило удар — голос Арьи:

— Сажайте это.

На плечи надавили, вталкивая его куда то. Внутри подхватили, усадили на что-то мягкое, прогнувшееся под его весом. Снова хлопок дверцы, и голос девушки, командующей шофёру:

— Поехали.

С обоих сторон его подпирали охранники. Двигатель заурчал, и мужчина ощутил движение. Несколько коротких остановок, ветерок, бьющий с левого бока, скорее всего, через открытое окно, затем скорость увеличилась, судя по звуку двигателя и закрывшемуся стеклу. Стало душновато, но терпимо. Иногда сквозь резкий запах бензина, обмануться Звонарёв не мог, доносились совершенно другие — свежей листвы, даже навоза. Его куда то перевозили и не хотели, чтобы пленник что-либо видел… Где-то через час автомобиль сбавил ход, сквозь урчание мотора доносились совершенно посторонние звуки: глухие механические удары, взвизгивания пил, рокот других моторов. Иногда прорывалось ругательства на незнакомом языке, или команды на швабском. Несколько раз машину ощутимо тряхнуло. Наконец всё стихло, и автомобиль снова увеличил скорость. Владимир вздохнул — удастся ли ему выбраться, и смогут ли его найти? В следующее мгновение страшный удар сорвал его с места и чувствительно приложил о неизвестную преграду — через плотную ткань можно было дышать, но не видеть. Затем он услышал выстрелы, рядом кто-то захрипел, затем через ткань ощутил нечто горячее, услышал звонкое ругательство, снова ударило, и — тишина, перешедшая во мрак беспамятства…

…Он очнулся лежащим на чём то мягком. Но явно не кровати. Проклятый мешок! Ни черта не видно! Не сдержавшись, выругался. В тот же момент ему зажали рот, затем голос Арьи прошептал:

— Молчи!

Послушно затих, не понимая, что происходит. Зашуршала ткань, с него потянули мешок. Моргнул пару раз, приспосабливаясь, благо вокруг было темно. Нет, где-то вдалеке светилось розовое сияние. Затем в поле зрения вплыло лицо девушки, приложившей пальцы к губам.

— Враги. Напали. Война. СОТ.

— Война?!

Почему то шёпотом произнёс он. Та кивнула. В лунном свете было видно, что швабке досталось: порванный на предплечье когда-то щегольский мундир, в пятнах глины, сухих листьев и даже несколько прилипших к ткани обломков сухих веток. Взглянул на себя — Тёмные пятна неразличимого в темноте оттенка, и наручники. Внезапно Арья вновь закрыла ему рот, а затем он услышал шаги. Уверенные, наглые. Девушка напряглась, он почувствовал её движение, затем громкий голос на языке соповцев:

— Никого нет…

Дальше непонятное. Наверное, воинское звание.

Затем шаги стали удаляться под звуки хруста старой листвы. Девушка чуть расслабилась, но…

— Какого… Смотрите, тут что-то или кого-то тащили!

Заплясали огоньки ручных фонариков, сразу зажужжали ещё несколько ручных динамок и вспыхнули новые фонарики. Лучи скользнули по кустам, по деревьям. Стали быстро приближаться. Арья закусила губу, и в поле зрения мужчин появился большой чёрный пистолет. Проклятие! Сама ляжет, и его сдаст! Теперь соповцам! Глубоко вздохнул, собираясь с силами, развёл руки. Браслеты больно врезались в кожу, но цепочка стала подаваться. Главное, не рвануть, чтобы не было лишнего звука. Есть! Едва удержал их на месте, когда одно из звеньев разогнулось. Теперь ноги. Бесшумно подтянул их к себе, согнув в коленях, зацепил звенья, потянул. Щелчок! Кто-то из врагов услышал, рванулся, перевёл взгляд в ту сторону и случайно увидел направленный на себя пистолет и белый палец на нём, выбирающий слабину… «А ведь она меня грохнет, чтобы я не достался им!» Откуда только силы взялись, благо ноги были уже согнуты. Гигантским прыжком, словно невероятных размеров лягушка, бросил себя в сторону. Это движение и выдало их. Арья не успела выстрелить. Зато среагировал кто-то из соповцев, вскинул свой оружие, ночной лес озарила вспышка и грохот выстрела. Владимира спас толстый ствол. Но удар пули в дерево он ощутил. И никакого оружия… Рука нащупала валяющуюся ветку. Разломил, благо треск сухого дерева скрывала беспорядочная пальба, быстро перебирая руками и ногами, вот где добрым словом помянул профессора и его гимнастику, перебрался, стелясь над травой, в сторону, благо противники били поверху, примерно на уровне талии человека. Но дураков хватает везде. Шальная пуля может и зацепить. Со стороны прячущейся девушки вдруг раздался ответный выстрел. Кто-то охнул, упал. Остальные чаще задёргали затворами, сбиваясь в кучу и паля во все стороны. Лучи фонарей вдруг разом погасли. Только вспышки беспорядочных выстрелов озаряли тьму. Снова хлопок пистолета Арьи. Глупо. Хотя выстрел попал в цель, но и выдал, где находится противник, и соповцы сразу сориентировались, переведя весь огонь на её убежище. Несколько человек прижимали швабку к земле, не давая поднять головы, четверо, умело прикрываясь деревьями, короткими перебежками приближались к месту, где залегла девушка. Звонарёв вновь вздохнул, бесшумно выпуская воздух из груди — противников двенадцать человек. Бывало и больше. Но тогда у него было оружие. И — чёртовы неуклюжие ботинки! Рванул один рукав. Второй. Удалось их сдёрнуть через браслеты с болтающимися обрывками соединительной цепочки. Сбросил с ног ботинки, почти мгновенно обмотал ступни тканью. Нормально. Снова подобрал свои ветки. Собрался, ожидая удобного момента. Спохватился. Разгрёб торопливо листву, зачерпнул глины под ней, растёр по лицу. Всё. Готов… Арья выстрелила ещё несколько раз, потом замолчала. То ли патроны кончилась, то ли ждала удобного момента… Первый соповец был уже совсем рядом со Звонарёвым, но пока его не видел. Захват руки, резкий разворот, и длинный скол легко, почти без сопротивления входит в глаз противника. Заученный до автоматизма приём, когда сильные руки скручивают шею, неслышный за стрельбой хруст рвущихся хрящей. Тело обмякло, бессильно валясь на землю. Проклятье, совершенно незнакомое оружие. Понятно, как стрелять! Но сколько в нём патронов? Как перезаряжать?! Зато есть штык… Чуть подкинул, примерился, есть! Гранёное жало вошло точно в затылок второму, подкрадывающемся к Арье в его бока. Неуклюжая фуражка оказалась пришпилена к черепу. Острый носок штыка вылез из переносицы. Это у него удачно получилось. Метнулся к мертвецу, сдёрнул с винтовки другой штык. Обшарил на ощупь тело, пока прочие отвлечены. Оружие. Подсумки. Есть! В голенище короткий, сантиметров десять нож на кривой рукоятке. Выдернул, продолжая ощупывать свободной рукой тело. Взгляд уцепился за кусок медной проволоки, которой ремень крепился к кольцу, ввёрнутому в дерево ложи. Потянул с усилием, подалась, одновременно выпрямляясь. Пара движений, и вот он уже шурует в замке наручников. Ну же! Есть! Стряхнул разомкнутые браслеты. Теперь кандалы. Получилось! Спасибо учителям! Перехватил в правую руку штык, в левую — нож.

— Бросай оружие!!!

На швабском диалекте. Явно обращаются к Арье. Пока снимал с себя оковы, девчонку обошли и берут в плен… Выстрелы прекратились, ага. Вот они, двое. Тянут за руки отчаянно рвущуюся швабку. Ржут, сволочи. Ну — да. Предвкушают развлечение… А может, ну её? Тут же устыдился гаденькой мысли. В конце концов… Она ему не чужая. Кто знает, какие последствия будут после той ночи? Стиснув зубы, начал подбираться поближе. Сколько их? Десять… Не ошибся. Ну, да помогут мне Боги!..