ОВЕН
Выяснилось также, что эта мысль пришла в голову не ему одному.
Квентин и Элиот стояли на пороге большой круглой комнаты, щурясь на свет факелов. Этот подземный зал, в отличие от всех предыдущих, был, похоже, естественным гротом. Пол песчаный, потолок неровный, со сталактитами и прочими висюльками, о которые очень просто шишку набить. Было холодно, сыро и тихо. Где-то, неведомо где, журчал подземный ручей.
Все остальные, кроме бедняги Чур, уже собрались здесь. Джош и Элис у одного подземного хода, удрученная Дженет у другого, Бамс и Анаис у третьего, Пенни у четвертого. Как участники игрового шоу в усыпанной блестками декорации.
Все выглядело так, будто они чудесным образом очутились здесь в один и тот же момент. Квентин перевел дух. Чувство облегчения струилось сквозь него, как теплый раствор из капельницы. Он был так рад видеть их всех до единого — даже Бамса, старого волкодава. Даже Пенни, поскольку рюкзак, предположительно с пуговицей внутри, был при нем. Значит, история еще не окончена. После всего плохого все еще может в целом кончиться хорошо. Трагедия, да, но смягченная, не тотальная. Лет через пять, преодолев посттравматический стресс, они будут собираться и вспоминать об этом. Может, реальное Филлори не так уж и отличается от того, куда он так стремился попасть.
Короли и королевы. За славу нужно платить.
На каменной глыбе посреди грота лежала большая лохматая овца — нет, баран, потому что с рогами. Глаза закрыты, морда покоится на короне, простом золотом обруче, зажатом между передними подогнутыми ногами. Мертв или спит? Или это просто статуя такая реалистическая?
Квентин шагнул вперед осторожно, как после целого дня на потрепанной штормом яхте. Песчаный пол был утешительно плотным.
— Я почти уже не надеялся, что застану тебя в живых, — хрипло сказал он Элис.
Джош решил, что это обращено к нему. Лицо прирожденного комика стало пепельным — он выглядел, как призрак, увидевший другой призрак.
— Да уж, — просипел он, откашливаясь в кулак.
— Так что там было-то? Ты дрался с тем утюгом или как?
— Вроде того. Почувствовал, что сейчас рожу что-то суперское, и поплыл по течению. Кажется, я наконец-то ощутил то, что чувствуете вы все. Получилась черная дыра, нехилая в общем. Он посмотрел на нее своими жуткими золотыми гляделками, потом на меня, а потом она его засосала. Башкой вперед. С потрохами слопала. Я посмотрел еще, как он ногами дрыгает, и слинял в темпе. Ты хоть видал, какие у него причиндалы? Мачо!
Квентин и Элис обнялись, прочие загомонили, обмениваясь впечатлениями. Все как-то ухитрились выбраться из банкетного зала относительно целыми. Анаис показывала обгоревшие сзади кудряшки. Дженет единственной не удалось уйти в боковую дверь, и она добежала до самого конца зала; конец все-таки имелся, хотя бежать пришлось битый час. «Три года занятий кроссом», — гордо прокомментировала Дженет. Она даже бокал вина со стола выпила, и ничего — только захмелела слегка.
Надо же, что им довелось пережить — никто не поверит. Квентин так вымотался, что его хватало на одну только мысль: мы это сделали. Элиот пустил свою фляжку по кругу. Поначалу это была игра, потом она обернулась страшной реальностью, но теперь понемногу опять превращалась в игру, в нечто такое, что представлялось им тем чудесным роковым утром в Манхэттене. Конкретный кайф. Настоящее приключение. Разговоры вскоре иссякли — все просто стояли кружком, смотрели друг на друга, крутили головами и ухмылялись, как дураки.
В этот момент послышался нутряной сухой кашель, и чей-то голос сказал:
— Добро пожаловать.
Овен открыл глаза.
— Добро пожаловать, дети Земли. И ты, отважное дитя Филлори, — добавил он в адрес Бамса. — Мое имя Эмбер.
Он принял сидячее положение, уставив на них горизонтальные, похожие на арахис, овечьи зрачки. Его руно отливало бледным золотом, уши смешно торчали из-под могучих крученых рогов.
Один только Пенни знал, что делать в такой ситуации. Скинув рюкзак, он опустился перед овном на колени и почтительно склонил голову.
— Мы искали корону, а нашли короля. Я почитаю за честь и привилегию присягнуть вам на верность, милорд Эмбер.
— Благодарю, сын мой.
Эмбер благосклонно приспустил веки. Слава Богу, крутилось у Квентина в голове. Нет, без балды — слава Богу. Это действительно он. Другого объяснения нет. Эту милость фортуны они заслужили не своим героизмом — их привел сюда Эмбер. Он спас их. Это последний зачет, за которым должна последовать коронация.
Кто-то еще преклонил колени — Квентин даже не посмотрел кто. Сам он был пока не готов. Может, через минуту — сейчас точно не тот момент. Вообще-то хорошо бы после стольких часов на ногах. Не зная, что делать с руками, Квентин сложил их на животе.
Эмбер говорил что-то, но он особенно не вникал. Ничего путного, скорее всего, — в книгах он тоже всегда пропускал речи обоих овнов. Где, кстати, Амбер? Они ведь всегда ходят парой.
— …с вашей помощью. Пора нам вернуть себе законную власть над этой землей. Выйдя отсюда, мы вернем Филлори былую славу…
Пусть себе мелет, Элис перескажет потом. В книгах эти двое всегда выглядели малость зловещими, а в реальности Эмбер ничего, симпатичный. Понятно, почему филлорийцы ничего против него не имеют. Он как Санта из торгового центра, которого никто не принимает всерьез. Посмотреть на него — баран и баран, разве что покрупнее, лучше ухожен и производит впечатление разумного существа. Смешно, в общем.
Как трудно сосредоточиться. В голове сплошной туман от усталости, облегчения, Элиотовой фляжки. Приветственные речи само собой, но где ж все-таки вода-то журчит? Смерть как пить хочется.
Вот она, корона, между его копытами. Может, попросить надо? Или он сам отдаст ее, когда сочтет нужным? Вопрос этикета, как на званом обеде. Вообще-то ее полагалось бы вручить Пенни за то, что подсуетился вовремя, а всех остальных сделать подданными. Не особо, конечно, хочется, чтобы Пенни стал верховным правителем. Неужели это ему в итоге достанется роль героя?
— У меня вопрос, — совершенно неожиданно для себя сказал Квентин. Эмбер прервался. Крупный экземпляр, да — футов пять в холке. Губы черные, овчина, должно быть, мягкая и пушистая. Зарыться бы в нее лицом, выплакаться как следует и уснуть. Пенни сделал страшные глаза, обернувшись назад. — Не хотелось бы допытываться, но если вы Эмбер, то почему остаетесь здесь? Почему не вышли и не помогли своему народу?
Вот угораздило. Он не хотел обострять, хотел только выяснить, зачем их заставили пройти через все эти муки. Разобраться с этим, а потом уж двигаться дальше.
— Высокопарно получается… но вы все-таки бог, а там все разваливается. Многие, наверно, просто не могут понять, где вы были все это время. Почему вы обрекли их на такие страдания?
Вместо жалкой дрожащей улыбки, которую Квентин только и сумел выдавить из себя, тут больше подошел бы наглый оскал, и тон мог быть поуверенней. Ну уж простите, так получилось. Эмбер издал легкое блеянье. Рот у него, в отличие от человеческого, двигался больше вбок, внутри виднелся розовый, неповоротливый бараний язык.
— Прояви уважение, — укоризненно сказал Пенни, но Эмбер, воздев черное копыто, произнес чуть более жестким тоном:
— Позволь напомнить, человеческое дитя: мы не слуги вам. Мы действуем лишь по собственному желанию, не по вашей прихоти. Некоторое время мы пробыли под землей, это так. Трудно сказать, сколько именно, ибо солнце не заглядывает сюда, но по крайней мере несколько месяцев. Мы укрылись здесь, оттого что пострадали в борьбе со злом, которое пришло в Филлори.
Он слегка повернул продолговатую золотистую голову, и стало видно, что одна из его задних ног сломана и не может служить опорой.
— Я что-то не понимаю, — вмешалась Дженет. — Вы здесь бог или один из богов — разве это не делает вас всемогущим?
— Законы, о которых мы говорим, выше твоего понимания, дочь моя. Созидание на одной чаше весов, разрушение на другой. Они вечно колеблются, но разрушать легче, чем созидать, и есть существа, которые по природе своей являются разрушителями.
— Зачем же вы создаете то, что способно повредить вам или кому-то из ваших созданий? Вы хоть знаете, сколько мы выстрадали?
— Я знаю все, дочь моя, — сурово ответил овен.
— Ну так послушайте, — подбоченилась Дженет. Жалость к себе так ее одолела, что остановиться она уже не могла. — Мы, люди, несчастны по определению. Мы ненавидим сами себя, ненавидим друг друга и порой очень жалеем, что вы или кто-то другой сотворили нас и тот говенный мир, в котором нам приходится жить. Знаете, да? Тогда в другой раз постарайтесь халтурить поменьше.
Настала звенящая тишина. Факелы чадили на стенах, стреляя копотью до самого потолка. Квентин, чувствуя правоту этих слов, разозлился и в то же время занервничал.
— Тебя снедает гнев, дочь моя, — с бесконечной добротой молвил Эмбер.
— Я вам не дочь. — Дженет скрестила руки. — И ни фига меня не снедает.
Овен тяжко вздохнул. Слеза из большого влажного глаза скатилась в золотистую шерсть. Квентину невольно вспомнился гордый индеец из старой социальной рекламы, призывавшей не засорять природу.
— Во дает! Овна и того до слез довела, — прошипел Джош ему на ухо.
— Зло вздымается грозным валом, — (Эмбер, как это водится у политиков, вернулся к основной теме), — но ваше прибытие обратит его вспять.
Не обратит, с тошнотворной ясностью понял Квентин.
— Вас держат здесь против воли, — сказал он. — Вы узник. Правда?
Ничего, выходит, еще не окончено.
— Тебе многого не дано понять, человек. Ты всего лишь дитя.
— Ведь правда же? — продолжал, не слушая, Квентин. — Кто-то заточил вас сюда, и вы не можете выйти. А нам выпала роль спасателей.
— Где ваш брат? — всполошилась Элис. — Где Амбер?
Все застыли, впившись глазами в черные губы Эмбера.
— Ммм, — потер подбородок Элиот. — Все может быть.
— Амбер умер, не так ли? — произнесла Элис. — Это место — не гробница. Это тюрьма.
— Или ловушка, — добавил Элиот.
— Послушайте меня, дети человеческие. Есть законы, которых вам не понять. Мы…
— Слышали уже, — фыркнула Дженет.
— Но кто это сделал? — размышлял, глядя в пол, Элиот. — У кого хватило силенок сделать такое с Эмбером? И для чего это надо? Разве что Часовщица могла бы, но все это очень странно.
Квентин чувствовал покалывание в спине. Того и гляди сюда явится тот или те, кто сломал Эмберу ногу, и драка начнется сызнова. Он не знал, выдержит ли еще один бой. Пенни так и стоял на коленях, но затылок под его запрокинутой к Эмберу головой налился багровой кровью.
— Пора, сдается мне, жать на кнопку, то есть на пуговицу, — сказал Джош. — Вертать назад в Нигделандию.
— У меня есть идея получше, — отозвался на это Квентин.
Надо брать ситуацию в свои руки, рассуждал он. Можно, конечно, и отступить, но ведь корона здесь, у них перед носом. Они почти дома и еще могут выиграть, если найдут способ дойти до конца истории. Если еще немного продержатся. И он, кажется, этот способ нашел.
Квентин порылся в брошенном рюкзаке Пенни. Тот, конечно, запихал нужную вещь черт знает куда, но искомое, завернутое в красную бандану, обнаружилось все-таки между энергетическими батончиками, складным ножиком и запасными трусами.
Рог был меньше, чем ему помнилось.
— Помните, что нимфа сказала? — Квентин поднял его, чтобы все видели. — «Когда вся надежда будет потеряна»…
— Дай-ка сюда, — велел Бамс, подозрительно молчавший с самого пробуждения Эмбера. Анаис цеплялась за его руку.
Квентин не дал. Все загомонили разом; Пенни выяснял отношения с Эмбером.
— А что, вполне может сработать, — рассудил Элиот. — Почему не попробовать, в Город всегда успеем слинять. Кого он, по-твоему, вызывает?
— Дитя человеческое, — воззвал овен. — Дитя человеческое!
— Давай, Кью, — сказала необычайно бледная Дженет. — Давай, не тяни.
Элис молча кивнула.
Серебряный мундштук отдавал металлом, как батарейка или никелевая монета. Квентин набрал столько воздуха, что ребра расширились и боль прошила раненое плечо. Он не совсем представлял, что надо делать — стиснуть губы на манер трубача или просто подуть, как в игрушечную дудку, — но рог как бы сам по себе выдал чистую, высокую, округлую ноту, словно музыкант из симфонического оркестра вступил со своей валторной. Все теперь смотрели только на Квентина. Звук рога, хоть и негромкий, заставил смолкнуть все остальное. Простая, естественная, одинокая нота звучала, как мощный аккорд, и Квентин тянул ее, пока хватило дыхания.
Потом и она затихла, как будто ее и не было. Квентин чувствовал себя глупо, точно в пищалку дунул. Чего он, собственно, ждал? А черт его знает.
— Знал бы ты, что натворил, дитя, — молвил овен.
— Я хотел вытащить нас из этой заварухи, ничего больше.
Овен поднялся на своем пьедестале.
— Напрасно вы явились сюда, дети Земли. Никто вас не звал. Жаль, что наш мир — не тот рай, который вам грезился, но создавался он не для вашего удовольствия. Филлори — не развлекательный парк, чтобы устраивать в нем игрища с коронами и мечами.
Квентин видел, что Эмбер старается перебороть какое-то сильное чувство, но не сразу понял, что это страх. Старого овна прямо-таки трясло.
— Мы пришли не за этим, Эмбер, — ответил он.
— Ну еще бы, — глубоким басом откликнулся тот. Трудно было смотреть в его нечеловеческие глаза, сплошь желтые; зрачки напоминали положенные набок восьмерки, символы бесконечности. — Ты пришел, чтобы спасти нас. Чтобы стать нашим королем. Но скажи, Квентин: как ты надеялся сделать это, если даже себя самого не можешь спасти?
Катастрофа, начавшаяся сразу же вслед за этим, избавила Квентина от необходимости отвечать.
В пещере возник человек небольшого роста в аккуратном сером костюме. Лиственная ветка, висящая в воздухе, скрывала его лицо. В точности такой, каким он запомнился Квентину: тот же костюм, тот же клубный галстук. Наманикюренные розовые руки сложены впереди. Точно Квентин и не выходил никогда из той памятной аудитории — по-своему он действительно так из нее и не вышел. Абсолютный ужас, охвативший его, был чем-то сродни покою. То, что им всем недолго осталось жить, не оставляло сомнений.
— Кажется, это была моя реплика, — мягко, с интонациями образованного англичанина произнес Враг.
Эмбер взревел так, что весь грот затрясся и с потолка упал сталактит. Пасть у него была розовая с черными пятнами, и в этот момент он не казался таким уж смешным. Под его руном, как валуны под покровом мха, вздулись мускулы. Он пригнул голову, выставил вперед острые концы крученых рогов и ринулся на человека в сером костюме.
Легким движением руки Враг отшвырнул его в сторону. Тот грохнулся о стену с противным бескостным звуком. Это выглядело неправильно с точки зрения физики, как будто Эмбер был легким, как лист, а Враг плотным, как звезда-карлик. Овен недвижимо лег на песок.
Враг стряхнул клок его шерсти с серого рукава.
— Все почему-то думают, что если боги старые, то их трудно убить. Ничего подобного. Они не сильнее нас, просто старше.
По песку зашаркали чьи-то шаги. Квентин взглянул — это уходил Бамс. Враг его не задерживал, но прочим вряд ли удастся уйти с той же легкостью.
— Да, он на моей стороне, — сказал Враг. — И Фарвел тоже, если вам интересно. И еще многие. Время овнов прошло, Филлори теперь — мой мир.
Он не хвастался, просто констатировал факт. Сволочь Бамс, сказал про себя Квентин. А я еще прикидывался, что мне нравится его паскудная куртка.
— Знаю, знаю: вы пришли сюда ради меня. Это неудивительно, я вас уже заждался — но все ли вы здесь собрались? Шутки плохи, знаете ли; у вас нет никаких шансов. — Взяв свою ветку двумя пальцами, он отвел ее прочь, точно солнечные очки снял. — Это мне больше не понадобится, хотя я уже привык.
Квентин сморщился, но вместо страшной личины увидел физиономию страхового агента: круглую, с мягким подбородком, почти мальчишескую.
— Не узнаёте, нет? — Враг взял с постамента корону и водрузил на свои седеющие виски.
— Господи, — ахнул Квентин. — Мартин Четуин.
— Собственной персоной, — весело подтвердил Враг. — И как я вырос с тех пор!
— Не понимаю, — дрожащим голосом произнесла Элис. — Как вы можете быть Мартином Четуином?
— Как же так? Разве вы пришли не поэтому? — Он вглядывался в их лица. Вся компания застыла на месте, но это был не магический столбняк, а обычный, вызванный страхом. — Что ж, — нахмурился Враг, — вряд ли это имеет значение. Но я полагал, что все дело в этом, и даже немного обижен.
Он скорчил рожицу грустного клоуна. Странно было видеть немолодого уже человека с ужимками английского школьника. Да, это безусловно Мартин, притом нисколько не выросший. В нем не чувствуется ни пола, ни возраста, как будто он перестал взрослеть в тот самый момент, как убежал в лес.
— Что же с тобой случилось? — спросил Квентин.
— Как то есть что? — Враг триумфально раскинул руки. — Я получил то, к чему стремился! Ушел в Филлори, а назад не вернулся!
Ситуация прояснилась. Мартина Четуина не похищали чудовища, он сам стал одним из них. Он нашел то, что до недавнего времени искал Квентин: способ остаться в Филлори, навсегда отмежевавшись от реального мира. Но цена оказалась слишком высокой.
— Увидев Филлори, я не хотел больше возвращаться на Землю. Нельзя показать человеку рай, а потом отнять. Долой богов, которые так поступают! Удивительно, чего только не достигнешь, когда возьмешься за дело с толком. Я завел очень интересных друзей в Темном лесу, очень полезных. — Он говорил непринужденно, как распорядитель на званом обеде. — Первым делом, конечно, нужно избавиться от так называемой человечности. Нельзя остаться человеком после того, что проделал я. И зная то, что я знаю. Теперь эта потеря меня уже не печалит.
— Друзья — это Часовщица? — осведомился Квентин.
— Часовщица! — возликовал Мартин. — Какая прелесть! Я иногда забываю, о чем написано в этих книжках, поскольку давненько их не читал. Нет, я не Часовщицу имел в виду. По сравнению с моей бандой она просто дилетантка, почти как вы. Однако довольно болтать. У кого пуговица?
Пуговица лежала в рюкзаке Пенни, прямо у Квентина под ногами. Я уже второй раз вызываю Врага, думал Квентин с невыносимой болью внутри. И навлекаю проклятье на всех, кто рядом со мной.
— Пуговица! У кого она?
Пенни пятился от существа в сером костюме, готовя какое-то незнакомое Квентину заклинание — новое секретное оружие, не иначе. Мартин с невероятной быстротой ядовитой рыбы захватил оба его запястья одной рукой. Пенни стал вырываться, лягнул врага в живот, уперся ему в грудь ногами. Враг всего этого, казалось, не замечал.
— Не выйдет, дружок. — Он широко, по-змеиному, раскрыл рот и откусил Пенни кисти.
С человеческими тупыми зубами у него это вышло не сразу — он долго мотал головой, стараясь перегрызть кости. Потом начал деловито жевать, а Пенни упал на песок, прикрыв телом культи, из которых хлестала артериальная кровь. Ноги у него дергались, как на электрическом стуле, кроссовки скребли песок, изо рта вырывались приглушенные завывания.
Враг пару раз сглотнул, двигая кадыком и жмурясь от удовольствия. Его улыбка, почти смущенная, выражала просьбу подождать немного, пока он доест.
— Черт-черт-черт-черт, — верещал кто-то… Анаис.
— Пуговицу, пожалуйста, — подал голос Мартин.
— Да что ж ты такое? — выдавил Элиот.
Мартин, достав носовой платок, промокнул кровь в уголке рта.
— То же самое, чем вы считали его. — Он показал на недвижное тело Эмбера. — Бог.
Грудь Квентина так сдавило, что он еле дышал.
— Зачем тебе пуговица? — спросил он. Пусть уж лучше говорит, чем грызет кого-то.
— Хочу увязать все концы. Я полагал, это само собой ясно. Пуговицы, насколько я знаю, — единственное, что может принудить меня вернуться на Землю. Я собрал почти все, остались только две, считая и эту. Бог знает, откуда эти зайцы их взяли — я так и не понял пока. Знаете, как травили меня родной брат и сестры, когда я убежал? Как зверя! — Его светские манеры на миг дали трещину. — Хотели меня вернуть. Эмбер и Амбер потом тоже занялись моей депортацией, но опоздали. Я и для них стал слишком силен. Еще эта сука, Часовщица. Она до сих пор мухлюет с временем, и корни ее поганых часовых деревьев доходят до середины этого поганого мира. За вами придет ее очередь: последняя пуговица как раз у нее. Когда все пуговицы будут моими, во вселенной не останется силы, способной меня одолеть.
Пенни перевернулся на бок. Его бледное, с закрытыми глазами, облепленное песком лицо выражало что-то вроде экстаза. Культи рук он прижал к груди, рубашка на нем промокла от крови.
— Что со мной, Кью? Я не буду смотреть, сам скажи. Очень все плохо?
— Да ничего, порядок, — пробормотал Квентин.
Мартин, сухо усмехнувшись на это, стал продолжать:
— Пару раз я все-таки возвращался назад. Во-первых, чтобы убить этого старого пидора Пловера. — Он задумчиво наморщил свой гладкий лоб. — Он еще не того заслуживал — жаль, что нельзя убить его еще раз. А во-вторых, когда ваш профессор Марч напортачил со своим заклинанием. Просто поглядеть, как там у вас дела. Я предполагал, что кто-то в Брекбиллсе вынашивает какие-то планы — иногда я чувствую будущее, — и был прав. Хотя съел, пожалуй, не ту студентку. — Мартин в предвкушении потер руки. — Ну-с, это все дело прошлое. Пуговицу, будьте любезны.
— Мы ее перепрятали, как твоя сестра Хелен, — сказала Элис. — Закопали. Если убьешь нас, никогда ее не найдешь.
Храбрая моя Элис. Это я во всем виноват. Квентин сжал ее руку. Колени под ним вихлялись.
— Прекрасно сыграно, моя девочка. Начать отрывать твоим друзьям головы или ты раньше скажешь?
— Зачем нас вообще убивать? — вмешался Квентин. — Мы тебе пуговицу, а ты нас оставишь в покое.
— Хорошо бы так, Квентин. Я в самом деле хотел бы, но это место, видишь ли, меняет тебя. — Он пошевелил лишними пальцами, из-за которых его руки выглядели как бледные пауки. — Потому-то овны и не хотели, чтобы люди оставались здесь слишком долго. Я, например, приобрел вкус к человечине. Никуда не уходи, Уильям, — попросил он, ткнув Пенни носком ботинка. — Фавны мне далеко не так нравятся.
Вот, значит, как зовут Пенни по-настоящему Уильям.
— Кроме того, я не хочу, чтобы вы строили против меня какие-то козни. Все заметили, что я обезвредил вашего главного чародея?
— Ах ты, гнида несчастная, — ровным голосом сказал Квентин. — Оно того даже не стоило, так ведь? Самое смешное, что ты сюда пришел затем же, зачем и мы. Ну что, счастлив теперь? Понял, что от себя никуда не уйдешь? Даже в Филлори.
Мартин зарычал и одни прыжком покрыл разделявшие их тридцать футов. В последний момент Квентин повернулся и хотел убежать, но Враг уже оседлал его, обхватил за грудь, вцепился зубами в плечо. Его челюсти с хрустом перекусили ключицу и разжались, примериваясь, где бы еще куснуть. У Квентина вырвался стон. Боли он боялся всегда, но невыносимая тяжесть сверху оказалась намного хуже. Он едва мог дышать. Выдать бы сейчас что-нибудь грандиозное, как на вступительном экзамене в Брекбиллсе, только он ведь и слова не сможет вымолвить. Квентин потянулся назад, пытаясь вдавить большие пальцы в глаза Врагу или оторвать ему уши, но нащупал только седеющие жидкие волосы.
Мартин дышал тяжело, как при любовном акте. Он все еще выглядел как человек, но рычал по-звериному, и воняло от него зверем. Конец все-таки оказался плохим, со слезами на глазах думал Квентин. Четуин сожрет его из-за пуговицы. Смешно. Он-то всегда полагал, что останется жив — все так полагают, не правда ли? Думал, что все будет как-то иначе. Что он сделал не так, где ошибся впервые? Поди теперь разбери.
Тяжесть вдруг свалилась с него, в ушах зазвенело. Элис всеми десятью бледными пальцами сжимала вороненый револьвер Дженет, и руки у нее не дрожали. Когда она еще дважды пальнула Мартину в спину, он повернулся к ней лицом, и третий выстрел пришелся в грудь. В воздухе закружились клочки пиджака и галстука.
Квентин рванулся вперед, как выскакивающая на берег первобытная рыба. Только теперь его настигла настоящая боль. Правая рука онемела и была уже не так прочно приделана к туловищу, кровь наполняла рот. Элис выстрелила еще два раза.
Сочтя, что уполз достаточно далеко, Квентин рискнул оглянуться. Поле его зрения замыкалось в кружок, как в финале мультиков про поросенка Порки. В этом кружке, шагах в десяти друг от друга, стояли Элис и Мартин Четуин.
Расстреляв все патроны, она бросила револьвер Дженет.
— Ладно. Посмотрим, чему еще твои друзья тебя научили.
Ее голос казался очень тонким в пещере, но страха в нем не было. Мартин, склонив голову набок, удивленно смотрел на нее.
Неужели она действительно намерена драться с ним? Время отсчитало десять бесконечно долгих секунд, и Мартин, только что стоявший на месте, вихрем метнулся к Элис.
Квентин видел его, как расплывчатое пятно, но она среагировала мгновенно — и как только ей удалось? Ее железные кинетические чары встретили Врага на полпути, еще в воздухе.
Он грохнулся об пол, вскочил, одернул костюм и снова кинулся в бой. Элис отступила в сторону, как матадор, и он пролетел мимо. Должно быть, она ускорила свою реакцию, как Пенни тогда со стрелой, и быстротой не уступала противнику. Квентин попробовал сесть, но в груди порвалось что-то, и он снова обмяк.
— Что, не заметил? — В голосе Элис нарастала уверенность, как будто пробный глоток бравады ей пришелся по вкусу. — А ведь это обыкновенная защита Флемиша. К восточному материалу я и не приступала еще.
Враг отломил сталагмит и метнул его в Элис, но каменное копье развалилось, не долетев до цели. Осколки свистнули во все стороны. Квентину показалось, что это сделала не она, а кто-то другой. Славная фаланга во главе с Элис.
Она, конечно, намного опережала их. Уследить за ее действиями мог разве только бедняга Пенни; Квентин никогда бы не подумал, что она на такое способна, что он так от нее отстал. Он просто маг, она — адепт магии. В свое время он бы ей позавидовал, но теперь чувствовал одну только гордость за свою Элис. Песок с пола, крутясь как рой рассерженных пчел, окутал голову Мартина, пытаясь проникнуть в рот, нос и уши. Тот отбивался, отчаянно молотя руками.
— Ах, Мартин. — На ее губах заиграла довольно злая улыбка. — Беда с вами, монстрами, — никакой теоретической подготовки. У тебя основы хромают, иначе ты не нарвался бы вот на это…
Ослепленный Мартин вступил прямо в огненный шар а-ля Пенни, но Элис продолжала ворожить, шепча и плавно шевеля пальцами. Одни чары перетекали в другие — блиц-турнир, одно слово. За огненным шаром последовала мерцающая сферическая тюрьма, за ней настоящий град волшебных снарядов; Элис и эти чары сумела усовершенствовать. Песчаный вихрь сгустился в безликого стеклянного голема, который тут же начал лупить Мартина кулаками. Сильно раскрасневшийся Мартин раздробил его встречным ударом и тут же припал на одно колено под невидимым гнетом.
Анаис послала в него молнию цвета охры, оставившую на сетчатке Квентина красные оттиски. Элиот, Джош и Дженет, взявшись за руки, обрушили на него камнепад. В пещере гудело от заклинаний, но Мартин, похоже, не принимал во внимание никого, кроме Элис.
Когда он, прямо с низкого старта, снова бросился на нее, Элис заслонилась серебристой прозрачной броней. Квентин такого еще не видел — мерцающая защита то появлялась, то исчезала. Одновременно в руке у Элис блеснул длинный шест, которым она саданула Зверя в живот. Взвились искры.
— Спектральные доспехи Фергюса, — объявила она, тяжело дыша. — Нравится тебе? Азбука, второй курс. Ты ведь в школе не учился, да, Мартин? В Брекбиллсе ты бы и часа не продержался.
Невыносимо было смотреть, как она бьется вот так, в одиночку. Квентин оторвал щеку от песка и попытался произнести хоть что-нибудь, хоть как-то отвлечь Врага, но губы его не слушались, как и пальцы, — напрасно он бил онемевшими руками об пол. Он никогда еще не любил Элис сильнее, чем в этот момент. Мысленно он переливал в нее всю свою силу — жаль, что она не чувствовала.
Поединок Элис и Мартина длился примерно минуту. Защитные чары сопровождались, видимо, инструкцией по рукопашному бою: Элис очень умело крутила своим шестом. Волосы у нее взмокли и прилипли ко лбу, но это не влияло на точность ее ударов. Когда чары истощились и доспехи пропали, она заключила в морозную броню самого Врага. Вся одежда на нем замерзла и отвалилась прочь, оставив его голым и белым, как рыбье брюхо.
Он подобрался уже так близко, что схватил ее за руку. Элис опять стала маленькой беззащитной девочкой, но ненадолго: пулеметная очередь заклинания преобразила ее в львицу с белой бородкой. Два зверя сцепились, норовя перегрызть горло один другому. Элис с яростным воем терзала задними лапами живот Мартина.
Дженет обходила их по кругу, заряжая на ходу револьвер. Патроны, не попадая в барабан, сыпались на песок, но стрелять было нельзя в любом случае — так перепутались оба противника. Миг спустя Врага стиснула кольцами пятнистая анаконда; потом Элис превратилась в орла, в медведя и, наконец, в жуткого скорпиона человеческой величины. Жало размером с крановый крюк вонзилось в спину Мартина Четуина. Под трескучие вспышки света бойцы оторвались от земли. Враг был сверху, но Элис разрослась и обернулась гибким белым драконом. Ее громадные крылья, ударив в песок, разметали всех по углам. Враг, тоже раздувшись, сделался великаном. Дракон, стиснув его когтями, послал струю голубого пламени прямо ему в лицо.
Огонь опалил Мартину брови и превратил его в негра. Квентин слышал, как трудно дышит Элис-дракон. Враг собрался с силами и двинул ее в нос кулаком.
Это вернуло ей человеческий облик. Из носа шла кровь. Голый Мартин плавно перекатился на бок, вскочил, достал откуда-то чистый платок и стер часть сажи с лица.
— О черт, — прохрипел Квентин. — Сделайте что-нибудь! Помогите ей!
Дженет, расстреляв все патроны, запустила в Мартина револьвером, который даже прическу ему не испортил.
— А чтоб тебе! — взвыла она.
Ну нет, решил Квентин. Это еще не конец.
— Эй, засранец! Ты кое о чем забыл. — Сплюнув кровью, Квентин выдал с лучшим кубинским акцентом, на какой был способен: — Познакомься с мой маленький друг!
Он произнес пароль, который назвал ему Фогг в ночь выпуска и который он столько раз прокручивал в голове. Что-то большое и твердое забилось у него под рубашкой, царапая спину, — и вырвалось вон.
Какого черта, подумал Квентин, увидев за острыми ушами какодемона дужки круглых очков. Демон в очках? Он завис над Квентином с задумчивым видом, не зная, с кем должен драться.
— Бей того, голого, — велел Квентин. — Спасай девушку.
Демон, подскочив футов на десять к противнику, сделал пару финтов, попытался переломать Мартину ноги и прыгнул ему на грудь. Мартин, демонстрируя всем своим видом, как устал он от этих нечестных приемов, перехватил демона на лету и стал запихивать его в рот — медленно, как геккон, поедающий паука. Демон выламывал ему пальцы, рвал волосы, пытался выцарапать глаза.
Беги, беги, замахал Квентин в сторону Элис. Она, не глядя на него, прошлась языком по губам, заправила волосы за уши и поднялась.
Ее изменившееся лицо говорило о каком-то решении, руки приступили к вступительной части чего-то крайне продвинутого. Когда она подала голос, Мартин с демоном взглянули на нее разом. Мартин, воспользовавшись моментом, свернул демону шею и затолкал его в рот целиком.
— Думаешь, ты самый крутой монстр в этой комнате? — спросила она.
— Не надо, — крикнула Дженет, но Элис ее не слушала. Все, кроме Квентина, уже явно поняли, что к чему.
— Нет-нет-нет! — сердито сказал Элиот. — Стой!
— Ты ведь никакой не маг, Мартин? — снова спросила Элис. — Просто маленький мальчик, который так и не вырос. — Она подавила рыдание. — Сожалею, но делать нечего.
Закрыв глаза, она стала читать заклинание. Квентин видел на ее лице всё пережитое ими, все страдания, которые они причинили друг другу, всё, что осталось в прошлом. Классические, еще времен Возрождения, чары влекли за собой огромный выход энергии. Квентин, спрашивавший себя, чего Элис хочет добиться, вдруг понял, что главное — не сами чары, а их побочный эффект.
Он пополз к ней, уже не заботясь о выживании.
— Нет! Нет!
Голубой огонь, вспыхнувший на кончиках ее пальцев, поднимался все выше, охватывая запястья. Когда загорелось лицо, Элис открыла глаза и с недоумением оглядела себя.
— Да я же горю, — почти нормальным голосом сказала она. — Вот уж не думала… — И закричала то ли в муках, то ли в экстазе: — Горю! О Боже! Квентин, это сжигает меня!
Мартин, медленно подбиравшийся к ней с другой стороны, остановился и стал смотреть, как Элис превращается в ниффина. Его лица Квентин не видел. Элис села, по-прежнему глядя на свои руки, до самых плеч охваченные огнем. Они напоминали световые сигналы на автостраде, но голубой огонь при всей своей яркости почему-то не сжигал плоть. Элис ничего больше не говорила и лишь стонала на все более высокой и громкой ноте. Пламя дошло до шеи, и звук прервался.
Новая Элис, меньше прежней, казалась вылитой из голубого расплавленного стекла. Вся пещера наполнилась голубым светом. Еще не завершив превращения, Элис оторвалась от пола. Она была теперь чистым огнем, и на ее лицо лег отпечаток безумия, свойственного всякому, кого нельзя отнести ни к живым, ни к мертвым. Она плыла над полом легко, как в бассейне.
Ниффин, который раньше был Элис, равнодушно смотрел на всех пустыми сапфировыми глазами. При всей своей мощи он выглядел хрупким, как венецианская стеклянная статуэтка. Квентин разглядывал его с отстраненным академическим интересом. Способность чувствовать ужас, любовь или горе покинула его вместе с периферическим зрением.
Это была не Элис, а грозный карающий ангел — голубой, обнаженный, лучащийся свирепым весельем.
Квентин, не дыша, смотрел, как она парит перед Мартином. Тот, чувствуя, что произошла какая-то перемена, предпринял еще одну из своих молниеносных атак, но ангел ухватил его одной рукой за аккуратную стрижку, другой за плечо и с коротким сухим звуком оторвал ему голову.
Квентин, не в силах больше принимать гаснущий сигнал изображения, опрокинулся на спину.
Его сознание, пародируя себя самого, описывало бесконечную петлю — растянутое как жвачка, прозрачное как целлофан. Охватить того, что сейчас случилось, оно не могло. Мир, каким знал его Квентин, не существовал больше. Он поудобнее устроился на песке; Мартин проявил большую заботу, собрав их в комнате с таким мягким, прохладным полом. Теперь, правда, этот чистый белый песок сильно испачкала их с Пенни кровь — интересно, Пенни жив еще или нет? И почему он, Квентин, все еще не теряет сознания? Уснуть бы и больше не просыпаться.
Рядом шаркнул модный ботинок. Элиот нарисовался прямо над ним и пропал.
Откуда-то из иного пространства и времени дошел голос Эмбера. Этот, стало быть, жив. Крепкий ублюдок, если Квентину, конечно, не чудится.
— Ты победил, — проблеял овен. — Возьми же свою награду, герой.
Элиот взял золотую корону короля Филлори и с криком метнул в темноту, как диск.
С крушением этой последней мечты Квентин то ли потерял сознание, то ли умер.
