Все, конечно, тоже захотели побывать в Нигделандии. Даже заплывший глаз Квентина не привлек особенного внимания (стычка с туземцами, сухо прокомментировал он). Явился Джош, проведший таки ночь с Анаис, и всю историю пришлось пересказывать заново. Переправлялись по трое: сначала Джош, Пенни и Ричард, потом Дженет, Пенни и Элиот. Джош вызвал по телефону Анаис и сделал еще один рейс с ней и с Пенни.

Отрицательную реакцию проявила одна только Дженет. Всплыв, она тут же вывернула свой завтрак в холодную, чистую волшебную воду — и запаниковала. Элиот, вернувшись, изобразил в лицах, как она хватала Пенни за руку и вопила:

— Пуговицу! Пуговицу давай!

Так тебе и надо, вампирша, подумал Квентин. Нечего уродовать чужую любовь.

В квартире установилась трезвая, серьезная атмосфера. Все многозначительно смотрели друг на друга, без слов соглашаясь с тем, что это большая удача, которую на некоторое время лучше сохранить для себя — больше никто ведь не знает. По настоянию Пенни они, сев кружком на ковре в гостиной, совместно восстановили защитные чары. Лидерские замашки Ричарда, зачастую невыносимые, на этот раз пришлись к месту: он руководил групповым чародейством, как опытный дирижер, разучивающий с камерным оркестром трудную вещь Бартока.

Они потратили двадцать минут на базовую защиту и еще десять на дополнительную — что было только разумно, учитывая явный интерес, вызываемый пуговицей в широких волшебных кругах. После установки, проверки и перепроверки чар в комнате стало тихо. В каждом индивидуальном мозгу мариновалась грандиозность происходящего. Джош тихо пошел на кухню готовить сэндвичи, Элиот открыл окно и закурил сигарету, Дженет с легким юмором смотрела на Квентина.

Квентин, растянувшись на ковре, уставился в потолок. Ему требовалось поспать, но время было неподходящее. В нем, как неприятельские армии, штурмующие одну и ту же высотку, бушевали возбуждение, раскаяние, предвкушение, предчувствие недоброго, горе, гнев. Сосредоточиться бы на Филлори, вернуть то хорошее, что было связано с ним, — тогда бы все изменилось. Хотя его вселенная увеличилась в миллион раз, ключом остается Филлори. Ползучее инфекционное ощущение бесполезности существования зрело в его голове еще до того, как выпускной акт всадил в мозг свою волшебную пулю. Элис пока не испытала этого, но со временем испытает. Им представляется тот самый случай, которого ее родители так и не дождались. Смутная ухмылка блуждала по лицу Квентина, и годы отваливались, как слои сухой шелухи. Он не напрасно потратил их, эти годы, нет; они делали ему чудеснейшие подарки, но самого желанного все же не подарили. Придавали жизни какой-то смысл, и только, но это, но это… Теперь у настоящего, будущего и даже у прошлого, в ретроспективе, появилась ясная цель. Теперь они знают, к чему все это время шли.

Если бы только это случилось в другой момент. Если бы чертов придурок Пенни заявился сюда днем раньше. Все рухнуло и снова восстановилось так быстро, что Квентин не понимал, как теперь обстоят дела. Но если посмотреть на это под нужным углом, то его отношения с Дженет и даже с Элис окажутся ни при чем. Недавняя катастрофа — всего лишь симптом их больного мира. Теперь у них есть лекарство, и мир сможет выздороветь.

Все остальные так и валялись на полу — опирались на локти, прислонялись к дивану, поглядывали друг на друга и разражались недоверчивыми смешками. Точно пьяные, думал Квентин. Интересно, чувствуют ли они то же самое, что и он. Они ведь тоже ждали этого, сами того не ведая. Ждали того, что спасет их от скуки, депрессии и бессмысленной трудовой деятельности — от всего, что подкрадывалось к ним с самого выпуска, дыша перегаром. Спасение пришло как раз вовремя. Они бы все равно не смогли продолжать в том же духе — ну, вот больше и не придется.

Ситуацией в конце концов занялся Элиот. Став почти прежним собой, он попросил всех очистить свое расписание. Серьезных дел не предусматривалось ни у кого, а все прочее можно было отложить, сказаться больным или попросту плюнуть. Элиот распоряжался, и все для разнообразия с удовольствием изображали из себя деловых людей.

Анаис, которую они все, даже Джош, знали мало, внесла очень ценный вклад. Знакомый ее знакомой владел фермой в сто акров, достаточно уединенной и безопасной, чтобы стать их опорным пунктом на будущее. Первая знакомая была к тому же еще и магом, способным открыть в то место портал. Она придет чуть позже, после работы.

Пришлось подняться на крышу: только что установленные тройные чары (зря, выходит, старались) препятствовали магическим передвижениям из квартиры. В половине шестого им открылся вид на нижний Манхэттен — этакий поднос для коктейля. Зимой сюда никто не ходил. Крышу усеивала пластиковая летняя мебель и горелые остатки от барбекю, над служебной будкой свистал одинокий ветер.

Ежась от холода и шаркая ногами по гравию, они смотрели, как седая, но бодрая бельгийская чародейка с желтыми от никотина пальцами и жутковатым плетеным амулетом на шее ставит портал. Он был пятигранный, дно его составляло параллель с крышей, с верхушки сыпались голубовато-белые искры — чисто косметический штрих, придающий всей картине праздничный и в то же время меланхоличный оттенок.

Да, это была торжественная минута. Они отправлялись навстречу большому приключению — не в этом ли, черт возьми, заключается смысл всей жизни? Бельгийка, утвердив свой портал, расцеловала Анаис в обе щеки, сказала что-то по-французски и хотела уйти, но Дженет попросила ее щелкнуть их на прощание одноразовой камерой — с чемоданами, сумками и съестными припасами.

Ввосьмером они вышли на широкий заиндевевший газон. Торжественное настроение тут же пропало: Дженет, Анаис и Джош ринулись в дом, где начали вопить, скакать по диванам и спорить, кому какая спальня достанется. Информация Анаис о доме оправдывалась: он был безусловно большой, комфортабельный и местами довольно старый. К дереву и камню прежнего здания в колониальном стиле со временем примкнули стекло, титан, пористый цемент, плоский телеэкран, стереосистема и кухонная плита «Ага».

Элис сразу и молча направилась в главную спальню, занимавшую почти половину третьего этажа, и закрыла за собой дверь, свирепо глянув воспаленными глазами на протестующих. Квентин, вконец обессиленный бессонной ночью и магически растянутым днем, отыскал на задах гостевую комнату. Стерильная двуспальная кровать — вот и все, чего он заслуживает.

Когда он проснулся, было темно. Голубые циферки радиочасов, светясь, как чешуйки глубоководной рыбы, показывали 10.27. Выключатель он не нашел, но нащупал дверь в маленькую туалетную комнату. Включил свет над зеркалом, умылся и отправился бродить по незнакомому дому.

Все, кроме Элис и Пенни, сидели в столовой над остатками колоссальной трапезы. Для красивого лакированного стола на железных гвоздях использовали, похоже, сам Животворящий Крест. На стенах висели произведения современного искусства цвета и фактуры запекшейся крови.

— Кью! — грянул хор навстречу вошедшему.

— А Элис где?

— Была и ушла, — сказал Джош. — Вы с ней поцапались, что ли?

Он стерпел пару шпилек, не совсем понимая, что происходит. Анаис, рядом с которой он сел, шутливо двинула его в щетинистый подбородок. Все уже успели поддать — как накануне, как во все предыдущие вечера. Никаких перемен.

— Нет, серьезно, — цеплялась Дженет, — ты от нее этот фингал получил? Почему ты вечно получаешь по морде, Кью?

Щебетала она весело, как всегда, но веки у нее покраснели. Ночной холокост, вопреки предположениям Квентина, и на ней оставил следы.

— А разве Элис не говорила? Это волшебные бараны, Эмбер и Амбер, наказали меня за грехи.

— Да ну? — веселился Джош. — А ты чего? Напинал их мохнатые задницы?

— Подставил другую щеку. — Говорить Квентину не хотелось, но есть — очень даже. Он принес с кухни тарелку и нагрузил ее тем, что осталось.

— Мы тут обсуждали, что делать дальше, — сказал Ричард. — Составляли список первоочередных действий.

— Точно. — Джош начальственно постучал по столу. — Давайте по пунктам! Что мы должны взять с собой?

— Провизию, — на полном серьезе ответил Ричард. — И если мы действительно собираемся в Филлори, надо перечитать все книги о нем.

— Золото, — весело подхватила Анаис. — И товары для обмена — может быть, сигареты?

— Это тебе не Россия времен Брежнева. Скорее уж сталь.

— Или порох.

— Что вы такое несете, — вздохнул Элиот. — Я не хочу быть человеком, который занесет огнестрельное оружие в Филлори.

— Теплую одежду. Палатки, — продолжал Ричард. — Мы не знаем, какое там сейчас время года — может быть, и зима.

Вчера — до того, как Квентин лег спать — Филлори обещало все исправить, но теперь опять начинало казаться сном. Разобраться бы для начала с Дженет и Элис, иначе вся эта эпопея может кончиться крахом.

Он тяжело поднялся из-за стола.

— Сколько времени мы планируем там провести?

— Пару дней, думаю, — сказал Элиот. — Если забудем о чем-то, пуговица запросто вернет нас туда. Поживем там, пока не надоест, — и назад.

— Что мы будем там делать?

— Нам, вероятно, дадут какое-нибудь задание, — сказал Пенни. — Как Четуинам.

Все обернулись. Пенни, стоя на пороге в майке и спортивных штанах, моргал, как сова.

— Не знаю, можно ли на это рассчитывать. — Радужный оптимизм Пенни почему-то раздражал Квентина. — Нас ведь не овны туда позвали. Все может оказаться не так, как в книжках. Может, никаких заданий и не было — мало ли что там Пловер насочинял. Тут болтаемся без дела, как дураки, и в Филлори точно так же будем болтаться.

— Не надо каркать только из-за того, что тебя побила подружка, — ввернул Джош.

— Откуда бы Пловер все это взял? — стал возражать Пенни. — Он был химик по образованию, владелец сети химчисток. Никакой творческой жилки. Бритва Оккама, Квентин: гораздо вероятнее, что он описывал все как было.

— Значит, прекрасных дев спасать будем? — спросил Элиот.

— Возможно. Необязательно дев — мало ли кто нуждается в помощи. Нимфы, гномы, пегасы, да кто угодно. — Упорство Пенни, говорившего это под общий смех, прямо-таки трогало за душу. — А что? В книгах так и бывает.

Джош поставил перед Квентином малюсенькую стопку с чем-то прозрачным и очень крепким. Глоток фруктовой водки Квентин воспринял как элемент, которого всю жизнь недоставало его организму.

— В книгах, но не в реальной жизни. — Квентин пытался поймать какую-то очень важную, ускользавшую от него мысль. — В жизни мы не отправляемся совершать подвиги во имя добра, и хорошего конца тоже ждать не приходится. Мы с вами не в сказке, где кто-то все сочинил за нас. Реальный мир работает по-другому.

— Твой приземленный мир больше нам не указ, — подмигнул Джош.

— Не хочу превращать это в теологическую дискуссию, — добавил с большим достоинством Ричард, — но здесь со многим можно не согласиться.

— И если ты не веришь, что в этом мире есть бог, то в Филлори их целых два, — завершил Пенни.

— Это на свой безумный лад возвращает нас к разумному, в общем-то, вопросу, — напомнил Элиот. — Что мы будем делать, когда туда попадем?

— Поищем волшебный цветок, — предложил Джош. — Кто его понюхает, сразу станет счастливым, помните? Здесь за него дадут целый банк.

Дженет незаметно для других поймала взгляд Квентина, пошевелила бровями, поиграла языком. Он, не мигая, смотрел ей в глаза. Ей все это в кайф — рассорила их с Элис и радуется. В голове у него прокручивались кадры минувшей ночи — неужели всего сутки прошли? — кадры, которые милосердный ангел алкогольного беспамятства так и не стер. Секс с Дженет так отличался от секса с Элис. Запах, кожа, умелая техника — все было другое. Стыд и страх овладели им еще до оргазма, но он продержался.

А Элиот? Он правда не спал? Новая серия поляроидных снимков, идущих не по порядку: Дженет целует Элиота, орудует рукой у него между ног. Она в самом деле плакала или нет? Может, это он, Квентин, целовал Элиота? Ему живо помнилась чужая щетина, колющая щеку и губы.

О господи, устало подумал он. Чего только не случается в жизни.

Он определенно достиг границ своего Кайфа с большой буквы. Отдача мизерная, а цена будь здоров. Перед ним только теперь начали вырисовываться другие, не менее важные перспективы. Бедная Элис. Требуется власяница, пепел для посыпания главы, бич — какой-нибудь ритуал, могущий показать ей всю силу его раскаяния. Он на все готов, пусть только скажет, что делать.

Он запихал картинки обратно в голову, запил чудотворной водкой. В его усталом, побитом мозгу зарождалась идея.

— Поищем лучше Мартина Четуина, — внес свое предложение Ричард. — Как брат и сестры.

— Доставить бы оттуда что-нибудь для Фогга, для колледжа, — сказал Элиот. — Какой-нибудь артефакт.

— Собираешься в Филлори, чтобы принести учителю яблоко? — съехидничал Джош. — Обалдеть можно.

Элиот, как ни странно, не клюнул — ситуация на всех действовала по-разному.

— Можно поискать еще кое-кого: Странствующего Зверя, — вставил Квентин.

— Кого-кого? — Джош не был знатоком Пловера.

— Из «Службы времени». Помните? Неуловимый зверь, за которым охотится Хелен.

— А что с ним делать, когда поймаешь? Съесть?

— Не знаю. Он то ли показывает, где зарыты сокровища, то ли дарует тебе тайную мудрость — что-то такое. — Квентин подзабыл, почему этот зверь был так важен для Четуинов.

— В книгах ничего об этом не сказано, — уточнил Пенни. — Зверя не поймали, и больше Пловер о нем не упоминает. Это хорошая мысль, но я вот что подумал: может, нас там сделают королями и королевами? Как Четуинов.

Как же Квентин об этом сам не подумал? Ну конечно. Если Город реален, почему не может быть реальным все остальное? Они будут жить в замке Белый Шпиль, и Элис станет его королевой.

Господи, да он никак соглашается с Пенни. Опасный знак.

— Так… — Дженет тоже вдохновилась, и ее недремлющий ум мигом взвесил все плюсы и минусы. — А жениться между собой обязательно?

— Четуины не женились — хотя они братья-сестры, с другой стороны…

— Ну, не знаю, — сомневалась Анаис. — Та еще работа, быть королевой. Бюрократия там… административные функции.

— Все равно заманчиво. Подумай о привилегиях.

— Я вижу тут два больших «если», — заметил Элиот. — Если книги не врут и если троны сейчас свободны. Кроме того, нас восемь, а тронов всего четыре — вот уже четверо лишних.

— Знаете, что нам понадобится? — сказала Анаис. — Боевая магия. Оборонительная и наступательная. Если что, будем бороться.

— Это нелегально, детка, сама знаешь, — юмористически, но с некоторым уважением произнесла Дженет.

— Ну и пусть. — Анаис тряхнула белокурыми локонами. — Мы понятия не имеем, с чем можем встретиться. Надо быть наготове. Если только наши мужчины не владеют мечом… Alors, — усмехнулась она, не услышав ответа.

— А что, у вас там обучают таким вещам? — осведомился испуганный Джош.

— Мы, европейцы, не такие пуритане, как вы у себя в Америке.

— В Филлори боевая магия не считается нелегальной, — подтвердил Пенни.

— И речи быть не может, — отрезал Ричард. — Вы хоть понимаете, во что ввязываетесь? Кто здесь, кроме меня, имел дело с Магической судебной палатой?

— Мы и так уже вляпались, Ричард, — сказал Элиот. — Думаешь, пуговицу твой суд разрешил бы? Если хочешь выйти из дела, сделай это прямо сейчас, но Анаис права, между прочим. Собираясь туда, надо иметь в руке что-то помимо члена.

— Мы могли бы получить разрешение на оружие, — неожиданно заявил Ричард. — Прецеденты были, и я знаю, как это оформить.

— Да ты что, — скривился Элиот. — Пистолеты? Филлори — первозданный мир. Ты что, «Звездный путь» не смотрел? Не знаешь, что такое Первая Директива? У нас есть шанс посетить мир, который никто еще не загадил. Вы хоть понимаете кто-нибудь, как это важно?

Квентин думал, что Элиот будет язвить и отпускать шуточки, но филлорийский проект пока не вызвал ни одного иронического замечания с его стороны. Даже не вспомнить, когда он в последний раз проявлял такой откровенный энтузиазм — и как хорошо, что еще не все на свете ему безразлично.

— Пенни оружие точно нельзя давать, — твердо сказала Дженет.

— Анаис права, — повторил Элиот. — Отработаем на всякий случай базовые бойцовские чары. В пределах разумного, просто чтобы иметь пару козырей про запас. Не такие уж мы безоружные: на спинах у нас сидят какодемоны, а самое главное — это пуговица.

— И члены в руках, — хихикнула Анаис.

На другой день Ричард, Элиот, Дженет и Анаис поехали в Буффало за снаряжением: Дженет, как жительница Лос-Анджелеса, единственная из всех имела водительские права. Оставшимся полагалось заниматься боевой магией. Однако Элис все еще не желала разговаривать с Квентином — он постучался к ней утром, но не дождался ответа, — а Джошу недоставало способностей, поэтому чары разучивали только Элис и Пенни.

Весь обеденный стол завалили книгами из трейлера Пенни и вычерченными на оберточной бумаге графиками. Эти двое, самые большие зубрилы в группе, изъяснялись исключительно на профессиональном жаргоне. Пенни усердно строчил, покрывая древними символами один лист за другим, Элис стояла у него за плечом и вносила поправки. В этом начальном этапе не было ничего запредельно трудного, но недозволенные чары приходилось откапывать из-под спуда с самых азов.

Квентина, наблюдавшего за ними, снедала ревность. Слава богу, что это Пенни — будь на его месте кто-то другой, Квентин совсем бы извелся. Они с Джошем в это время пили пиво, жевали вкусное и смотрели кабельные каналы на плоском экране размером с бильярдный стол. В Брекбиллсе и манхэттенской квартире телевизоров не было, и Квентин наслаждался вкусом экзотического запретного плода.

Часов в пять Элиот позвал их смотреть звездное шоу Пенни.

— Как там Буффало?

— Как видение апокалипсиса. Охотничьи ножи купили. И парки.

Втроем с Элиотом они вышли на задний двор. Видя его счастливым, взволнованным и умеренно трезвым, Квентин укреплялся в мнении, что они на верном пути, что все сломанное еще можно наладить. По дороге он вытащил из шкафа шарф и русскую шапку-ушанку.

Красное угрюмое солнце садилось за Адирондакские горы. Все собрались на газоне, полого сходящем к голым декоративным липам. Пенни смотрел из-под руки на деревья, Элис большими шагами отмеривала расстояние. Трусцой подбежав к Пенни, она пошепталась с ним и возобновила свое занятие. Дженет, стоящая рядом с Ричардом, выглядела прелестно в розовой парке и вязаной шапочке.

— Всем отойти подальше! — закричал Пенни.

— Куда уж дальше-то. — Джош, сидя на полуразрушенной мраморной балюстраде, которую непонятно зачем втюхал сюда дизайнер, хлебнул шнапса и передал Элиоту бутылку.

— Тогда оставайтесь на месте. Алле-оп!

Элис, как ассистентка фокусника, поставила пустую винную бутылку на карточный столик в дальнем конце газона и отошла.

Не сводя глаз с бутылки, Пенни выговорил цепочку односложных слов, взмахнул рукой, и в цель полетели три серых предмета. Два пронеслись мимо, но третий начисто срезал с бутылки горлышко.

— Волшебные снаряды, — с ухмылкой объявил Пенни под скупые аплодисменты.

— Ни фига себе! — заорал Джош. — Прямо из «Подземелий и драконов»!

— Мы исходили из приведенных там заклинаний, — подтвердил Пенни. — В этих книжках много полезного.

Это же темная магия, думал Квентин — почему все молчат? Видит бог, он не пуританин, но эти чары предназначены для нанесения ран. Их группа перешла уже все мыслимые границы. Будет совсем скверно, если им придется метать эти снаряды на самом деле.

— Надеюсь, они нам все-таки не понадобятся, — сказал он вслух.

— Да брось, Квентин. Мы ж не нарываемся — надо просто быть готовым на всякий случай. — Джоша переполняли эмоции. — «Подземелья и драконы», так твою мать!

Элис убрала столик — теперь между Пенни и липами не было ничего. Солнце почти закатилось. У всех прохудились носы и покраснели уши, но Пенни, точно не чувствуя холода, стоял в той же майке и спортивных штанах. Квентин успел привыкнуть к фоновому шуму Манхэттена, и в Брекбиллсе тоже кто-то вечно орал, что-то падало, сдувалось и надувалось. Здесь, не считая сварливых жалоб ветра, наблюдался полный звуковой вакуум. Мир перевели на немой режим.

Квентин опустил и завязал уши меховой шапки.

— Если не получится… — начал Пенни.

— Давай уже, холодно! — перебила Дженет.

Пенни присел на одно колено, плюнул и замахнулся сразу двумя руками, что совсем не вязалось с его обычно сдержанным стилем. Когда в его сложенных ладонях загорелся лиловый свет, сделавший видимыми фаланговые косточки пальцев, Пенни выкрикнул что-то и сделал бросок.

Плотная оранжевая искра, выскочив из его пальцев, полетела над самой травой. Сначала она казалась до смешного безобидной, наподобие светлячка, но потом стала расти и превратилась в заряд величиной с пляжный мяч. Огненная сфера плыла, медленно вращаясь и населяя лужайку тенями. Квентин ощутил на лице ее жар. Липа, в которую она угодила, вспыхнула разом. Огонь взвился до небес и погас.

— Огненный шар, — без надобности объявил Пенни.

Дерево продолжало пылать, искры летели высоко в вечернее небо. Дженет вопила, прыгала и хлопала, как лидер группы поддержки. Пенни с легкой улыбкой отвесил сценический поклон.

Они прожили на ферме несколько дней — бездельничали, жарили что-то на заднем дворе, выпили все хорошие вина, перерыли все диски, принимали ванны и не мыли их за собой. После всей спешки и лихорадочной подготовки они просто тянули время, ожидая чего-то, что подтолкнуло бы их. Волнение скрывало ужас, который испытывали все как один. Квентин, думая о счастье, которое ждет его в Филлори, чувствовал себя почти недостойным его. Неготовым. Эмбер и Амбер никогда бы не позвали в свой мир такого, как он.

Элис выработала в себе шестое чувство и скрывалась, как только он оказывался рядом. Иногда он видел ее в окно или засекал ее поднимающиеся по лестнице ноги. Словно игра, в которой другие тоже участвовали. Когда ему все-таки случалось ее подловить — на кухне, где она болтала с Джошем, сидя на стойке, или в столовой, где она корпела над книжками с Пенни, — он не осмеливался войти. Это значило бы играть против правил. Видеть ее, такую близкую и в то же время далекую, было все равно что заглядывать в дверь иной вселенной, тропического рая, где он жил раньше и откуда его изгнали. Каждый вечер он оставлял под дверью ее спальни цветы.

О том, что происходило наверху, он мог вообще не узнать — хотя в этом случае вся группа, пожалуй, застряла бы здесь навеки. Как-то ночью он засиделся за картами с Джошем и Элиотом. Любая карточная игра между магами очень быстро переходила в состязание на то, кто лучше смошенничает, и на каждой сдаче против парочки флэшей выходили четыре туза. Квентину понемножку делалось легче. Они пили граппу. Тугой узел стыда и раскаяния, завязавшийся в нем после той ночи, потихоньку развязывался — во всяком случае, заживал. Ситуация уже не казалась ему такой безысходной. У них с Элис было столько хорошего — неужели они не смогут это преодолеть?

Пора уже, наверно, поговорить с ней, сделать так, чтобы она поняла. Он знает, что она хотела бы этого. Он очень виноват, но пора уже двигаться дальше. Что и требовалось доказать. Выстроить какую-то перспективу. Она, возможно, только и ждет, чтобы он ей это сказал. Извинившись, он пошел к лестнице.

— Кью! Кью! Кью! — дружно заорали вслед Джош и Элиот.

Он остановился, немного не дойдя до верхнего этажа. Звук, который издавала Элис во время секса, был ему хорошо знаком, и его отуманенный спиртным мозг боролся с загадкой: звук тот же, а он, Квентин, сейчас не с ней. Не может быть. Это какой-нибудь обман слуха. Он смотрел на оранжевую лестничную дорожку, и перед глазами плясали пятна. Кровь шипела и превращалась в кислоту, как на уроке химии, кислота бежала по жилам и прожигала мозг. Потом она, как смертоносный тромб, добралась до сердца и раскалила его добела.

Она там с Пенни или Ричардом, не иначе. Джош и Элиот внизу, да они и не устроили бы ему такую подлянку. На негнущихся ногах он спустился обратно, дошел до комнаты Ричарда, открыл пинком дверь, врубил свет. Одинокий Ричард в дурацкой викторианской ночной рубашке сел в кровати и заморгал. Квентин выключил свет и захлопнул дверь.

— Что происходит? — осведомилась Дженет, выйдя из спальни в пижаме.

Он грубо отпихнул ее в сторону.

— Эй, потише! — завопила она. — Больно же!

Больно? Что она знает о боли? Он включил свет в комнате Пенни — кровать пуста. Он швырнул лампу об пол. Она погасла. Квентин испытывал такое впервые: гнев наполнял его сверхъестественной силой. Сейчас он был способен буквально на все — ну, почти. Он хотел содрать шторы, но они не поддались, даже когда он на них повис. Тогда он открыл окно и выкинул в него всю постель. Неплохо, но маловато. Он раздавил каблуком будильник и начал скидывать книги с полок.

Книг у Пенни полно — так сразу все и не скинешь. Ничего: у него вся ночь впереди, и энергии тоже хоть отбавляй. Даже спать неохота, как будто наглотался чего. Теперь, правда, стало трудней, потому что Джош и Ричард его держат за руки. Квентин брыкался, как ребенок в припадке бешенства, но они выволокли его в коридор.

Глупо как. Напрашивается само собой: он трахнул Дженет, она трахает Пенни. Квиты, можно сказать. Но он же напился тогда! Не сознавал, что делает! Как это можно сравнивать? Да еще с Пенни. Господи. Лучше бы это был Джош.

Квентина затолкали в гостиную с бутылкой траппы и пачкой DVD — авось вырубится. Джош, оставшийся проследить, чтобы Квентин в таком состоянии не прибегал к магии, быстро задремал, прижавшись круглой щекой к диванному подлокотнику, но у него и в мыслях не было спать. Он падал куда-то, словно от экстази отходил. Как фигурка из мультика, падающая с высокого дома. Пэме, пролетел сквозь оконный навес. Пэме, пробуравил другой и третий. Какой-нибудь определенно подкинет его обратно вверх или примет, как в колыбель, но пока ничего такого не происходит. Все вниз и вниз. Хлопнуться бы уже на тротуар, что ли — но нет, он продолжает падать сквозь очередные навесы, все глубже и глубже в боль. Черепахи до самого низа.

С дисками он возиться не стал — просто переключал каналы на огромном телевизоре и прихлебывал из бутылки. Заря окрасила горизонт, как та самая кислотная кровь. Свое надорванное сердце, из которого она сочилась и до которого никому не было дела, Квентин ощущал как прогнивший контейнер с токсичными отходами; яд проникает в грунтовые воды и вот-вот отравит кучу ни в чем не повинных детей.

Уснуть ему так и не довелось. Он ждал сколько мог, но мысль, осенившая его на рассвете, была слишком хороша, чтобы не поделиться ею с другими. Квентин, как ребенок в рождественское утро, не мог дождаться, когда наконец встанут взрослые. Санта побывал здесь и все устроил. В полвосьмого, не протрезвев толком, Квентин начал носиться по коридорам и колотить в двери. Дверь Элис он распахнул настежь, какого черта. Зрелище белой пухлой задницы Пенни, без которого он бы вполне обошелся, заставило его сморщиться, но не заткнуло.

— Эй, народ! Подъем! Живенько! Встали все! Был один паренек в старину по имени Дэйв-о! — Теперь он сам был капитаном группы поддержки: махал помпонами, и скакал, и делал шпагаты, и орал во всю глотку: — Мы! Отправляемся! В Фил! Ло! Рииии!