Книга: Волшебники
Назад: ИСТОРИЯ ПЕННИ
Дальше: ФЕРМА

НИГДЕЛАНДИЯ

Квентин плыл — вернее, просто плавал, невесомый, в студеных глубинах, не прикладывая усилий. Мошонка у него скукожилась от холодной воды, пронзенной колеблющимися, негреющими солнечными лучами.
После первого шока эта водная среда в сочетании с невесомостью стала доставлять истое наслаждение его пересохшему, воспаленному, немытому, похмельному организму. Он не барахтался, не паниковал — висел себе, раскинув руки, точно утопленник. Что будет, то и будет. Он открыл глаза, омыл их целительным холодом и снова закрыл: смотреть было не на что.
Какое облегчение. Реальный мир при всей своей бесчувственности сжалился над Квентином и позволил исчезнуть в самый невыносимый момент.
Когда ему понадобится воздух, он рассмотрит этот вопрос — не раньше. Топиться при всей скверности положения все-таки не стоит пока. Он охотно остался бы навсегда в этих околоплодных водах, ни живой ни мертвый, не на том свете и не на этом.
Но рука Элис, сомкнувшись вокруг запястья наручником, тащила его наверх. Понимая, что вырваться не удастся, Квентин неохотно заработал ногами. Их головы выскочили на поверхность одновременно.
Вокруг них был круглый бассейн, а вокруг бассейна — пустая, совершенно тихая площадь: ни ветра, ни насекомых, ни птиц. Широкие каменные плиты выглядели чистыми, как будто их только что подмели. Со всех четырех сторон площадь окружали каменные дома, вполне целые, но создающие впечатление немыслимой древности. Их архитектура напоминала итальянскую — такие здания могли бы стоять в Риме или Венеции.
С низкого пасмурного неба моросил дождь. Он рябил воду, стекающую в бассейн из гигантского бронзового лотоса. Над площадью стояла аура места, покинутого внезапно и спешно — то ли пять минут назад, то ли пять веков.
Квентин, сделав пару шагов по дну — диаметр фонтана насчитывал каких-то пятнадцать футов — ухватился за известняковый, весь в шрамах и рытвинах, парапет. Один рывок, и он перенесся из водной стихии на сушу, шепча:
— Господи. Чертов Пенни. Это в самом деле реально.
Его неверие питала не одна только ненависть к Пенни, но этот город действительно был Нигделандией или до чертиков смахивал на нее. Невероятно! Самый наивный, самый блаженный сон его детства вдруг взял и сбылся. Как же он был не прав, о господи.
Он вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. Ему казалось, что сквозь него проходит не воздух, а свет. Он не знал, что возможно такое счастье. Все, что пригибало его к земле — Дженет, Элис, Пенни и прочее, — вдруг утратило тяжесть. Если этот Город реален, то возможно, что реально и Филлори. Это куда важней катастрофы, приключившейся с ним прошлой ночью. Смешно переживать, когда впереди столько радости.
— Это в точности… — начал он и получил кулаком в левый глаз. Элис, как все девчонки, не вкладывала веса в удар, но прицелилась хорошо. Левая половина мира вспыхнула белым пламенем.
Полуослепший Квентин согнулся, зажимая больное место. За хуком последовали два сильных пинка по икрам.
— Ах ты засранец! — Бледная Элис стучала зубами. — Сволочь поганая. Трус.
— Элис, извини… да смотри же… — Он повел рукой вокруг; роговица, похоже, не пострадала.
— Не смей! — Она замолотила по его голове и плечам. — Не смей со мной разговаривать, блядь такая!
Мокрый насквозь Квентин пятился, но Элис преследовала его, как пчелиный рой. Их голоса звучали странно на тихой, не имеющей эха площади.
— Элис! Элис! — Глаз пылал, как в огне. — Да постой хоть секунду! — Пуговица, до сих пор зажатая у нее в кулаке, была, видно, куда тяжелей, чем казалась. — Ты все не так поняла. — (Ага, это, кажется, правильные слова.) — Я просто запутался. Помнишь, ты говорила, что надо жить, пока можно, ну и вот, а потом все просто вышло из-под контроля. — (Кончай с этими штампами, переходи к делу.) — Мы так напились, что…
— Так напились, что и трахнуться не смогли? — (Ну да, в общем-то…) — Ты хоть понимаешь, что мне ничего не стоит тебя убить? — На Элис было страшно смотреть, скулы белели над пылающими щеками. — Спалить прямо на месте, дотла. Я сильнее тебя, ты мне не помешаешь.
— Слушай, Элис, — торопливо перебил Квентин. — Я знаю, что поступил очень плохо. Ты даже не представляешь, как я раскаиваюсь. Поверь мне, для меня очень важно, чтобы ты поняла.
— Запутался он, видите ли. Как маленький. Почему бы просто не положить этому конец, Квентин? Я же вижу, что ты давно потерял интерес. Ты и правда еще маленький, да? Не дорос до взрослых отношений, не дорос даже, чтобы их прекратить. Я что, все на свете за тебя должна делать? И вот еще что. Ты до того себя ненавидишь, что делаешь больно всем, кто любит тебя. В этом все дело, правда? Посчитаться с ними за любовь. Раньше я этого не понимала, а теперь поняла.
Элис потрясла головой, как будто не совсем верила в то, что сейчас сказала. Тот факт, что Квентин изменил ей не с кем-нибудь, а именно с Дженет, обрушился на нее с той же силой, что пару часов назад — ей словно в живот выстрелили.
Она подняла руку, точно хотела отгородиться от его ненавистной физиономии. Мокрая прядь прилипла к ее щеке, губы совсем побелели. Все это время Квентин продолжал пятиться, а она наступать.
— Ну и что? Оно того стоило? Ты всегда ее хотел, думаешь, я не видела? За дуру меня держишь, да? Отвечай! Держишь? Я просто хочу это знать!
Она с размаху влепила ему пощечину.
— Я ничего такого не думал, Элис. — Квентин чувствовал себя как боксер под градом ударов, мечтающий об одном: упасть наконец. Она права, тысячу раз права — если бы он только мог показать ей все в правильной перспективе. Чертовы бабы. Она повернулась и пошла к переулку, ведущему на другую площадь, оставляя за собой цепочку мокрых следов.
— Может, все-таки посмотришь по сторонам? — взмолился он, поспешая за ней. — Это, знаешь ли, поважнее того, кто что куда сунул.
Элис, не слушая его, заговорила снова, почти спокойно:
— Спорить могу, ты действительно думал, что будешь счастлив, если трахнешься с ней. Ты все время мечешься туда-сюда в погоне за счастьем. В Брекбиллсе ты его не нашел, со мной тоже. Ты правда думаешь, что найдешь его с Дженет? Еще одна из твоих фантазий.
Зажав руками живот, словно ее мучила язва, она разрыдалась. Одежда облепила ее, под ногами собралась лужица. Квентин рвался утешить Элис, но не смел к ней притронуться. Тишина вокруг была почти осязаемой. Пловер сообщал, что все площади в Городе одинаковы, но Квентин видел, что это совсем не так. Эту, новую, обступали те же дома в итальянском стиле, но с одного боку тянулась аркада, а фонтан был прямоугольный, и вода в него стекала изо рта мраморной головы.
Послышались чьи-то шаги. Квентин сейчас порадовался бы кому угодно, особенно если этот кто-то съел бы его живьем.
— Воссоединение, так сказать.
Пенни быстро шел к ним по каменным плитам. За спиной у него высился серый фасад с девизом — якорь и три огненных языка. Квентин впервые видел его таким радостным. Пенни, совершенно сухой, был здесь в своей стихии, и его распирала гордость.
— Прошу прощения. Я всегда бывал здесь один, только один. Какая разница, скажете вы? Отвечу: большая. Когда я перенесся сюда впервые, здесь лежал труп — прямо на этом месте. — Пенни, как заправский гид, показал где. — Человек, во всяком случае гуманоид. Может быть, маори — все лицо татуировано сплошь. Умер всего несколько дней назад, думаю, что от голода. Наверно, застрял здесь: сюда-то проник, а обратно фонтаны его не выпустили. В следующий мой приход его уже не было.
Пенни, похоже, только теперь оценил ситуацию — слезы Элис, фингал под глазом у Квентина, прочие красноречивые признаки.
— Угу. — По его мановению мокрая одежда на них сразу высохла. — Вы прервались бы на время. Здесь надо быть очень внимательным. Вот, к примеру: в какой стороне площадь, на которой мы вынырнули?
Элис и Квентин послушно огляделись по сторонам. В пылу ссоры они успели пройти через вторую площадь на третью, а может, и на четвертую. Следы на камне уже просохли. В переулках с каждой стороны виднелись другие переулки, фонтаны и площади — они постепенно уменьшались, уходя в бесконечность, как в фокусе с зеркалами. Солнце, если оно вообще здесь было, скрывалось за тучами. Пенни поймал их: они не имели понятия, откуда пришли и как им теперь вернуться на Землю.
— Не волнуйтесь, у меня все отмечено. Нам туда, с четверть мили примерно. — Он показал совсем не в ту сторону, которую выбрал бы Квентин. — В книжке они бродят наугад, и ничего с ними не случается, но у нас все несколько по-другому. Я отмечаю дорогу оранжевым спреем, причем каждый раз заново: старые метки не сохраняются.
Пенни двинулся в указанном направлении, Квентин и Элис, не глядя друг на друга, — за ним. От дождя они постепенно отсыревали снова.
— Я тут все отработал. На каждой стороне Земной площади у меня есть ориентиры: вилла, дворец, башня, церковь. Церковь, конечно, ненастоящая, но похожа — теперь мы идем как раз к ней.
Они вернулись к фонтану с лотосом, который Пенни обвел светящимися рыжими иксами. Чуть в стороне под брезентовым навесом стояли койка и стол — как Квентин раньше их не заметил?
— Моя база. Вода, провиант и книжки. — Пенни суетился, как богатый, но непопулярный пацан, показывающий одноклассникам, какие у него есть игрушки. Молчание Элис и Квентина его ничуть не смущало. — Я всегда думал, что первой сюда придет Мелани, но у нее так ничего и не вышло. Силенок маловато, даже мои уроки не помогли. В общем-то я рад, что вместо нее пришли вы. В Брекбиллсе я дружил только с вами, знаете?
Он покрутил головой, словно удивляясь, что больше друзей не завел. Каких-нибудь двенадцать часов назад Квентин и Элис загнулись бы со смеху, услышав, что были друзьями Пенни.
— Да, чуть не забыл: никаких световых чар. Я в первый раз попробовал и ослеп на пару часов. Воздух здесь перенасыщен магией, как кислородом. Одна искра, и все взрывается.
Они поднялись по двум ступенькам к фонтану. У воды был неестественно темный, чернильный цвет. С выяснением отношений придется повременить — давай дальше, Пенни, это твой день.
— Вы не поверите, сколько я здесь исходил. Сотни миль, куда больше, чем Четуины. Один фонтан засорился, как унитаз, — залил свою площадь и половину соседних. Еще два заклепаны бронзовыми крышками. Так закрывают колодцы, чтобы в них не лазили — или, наоборот, не вылезали из них. Один раз видел на плитах куски белого мрамора, как от разбитой статуи. Хотел сложить их вместе и посмотреть, что получится, но не сумел. А в здания войти невозможно. Я все перепробовал: отмычки, кувалду, ацетиленовую горелку раз притащил. В окна тоже ничего не видать, но как-то я взял фонарик — суперинтенсивный, спасательный, какими береговая охрана пользуется. И заглянул внутрь, сколько мог. Знаете что? Там полно книг. Каждый дом, как бы он ни выглядел, просто библиотека.
Квентин не знал, сколько времени они пробыли здесь, но думал, что порядочно — несколько часов, может быть. Пенни долго водил их по другим площадям; их объединял общий стиль и общая аура старины, но у каждой были свои отличия. Квентин и Элис, все такие же отчужденные, понемногу поддавались меланхолическим чарам этого места. К тому же и дождь перестал.
В центре одной маленькой, мощенной булыжником площади, вчетверо меньше всех остальных, слышался шум морского прибоя. На другой Пенни показал им окно, обведенное копотью, как после пожара. Кто построил этот город, куда ушли его жители? Что здесь произошло?
Пенни в деталях описывал свою очередную кампанию: взобраться с помощью альпинистского снаряжения по стене одного из домов и осмотреть город с крыши. В тот единственный раз, когда ему удалось закинуть веревку на декоративный выступ, его одолело головокружение; придя в себя, он обнаружил, что карабкается вниз по той самой стенке, на которую хотел влезть.
В разное время все трое видели где-то вдали сад с рядами зеленых лип, но дойти до него не могли. Он каждый раз терялся в перспективе переулков, которые никогда не сходились в прямую линию.
— Надо возвращаться, — сказала Элис, подав голос впервые с тех пор, как накричала на Квентина.
— Зачем? — Пенни наслаждался своим звездным часом — Квентин начинал понимать, как одиноко ему здесь было. — У здешнего времени свои законы: на Земле мы появимся сразу после того, как исчезли, бинг-бонг. Они там и ахнуть-то не успеют. Я раз провел здесь целый семестр, и никто не заметил.
— Мы бы в любом случае не заметили, — пробурчал Квентин, зная, что Пенни это проигнорирует.
— Я провел здесь столько личного времени, что стал, наверно, на год старше вас — надо бы подсчитать точно.
— Пенни, что мы здесь делаем?
— Здрасте. А Филлори? Теперь-то мы точно туда попадем.
— Ладненько. — Квентин напряг усталый мозг, чтобы перемолоть мысли в слова. — Возьмем шире, Пенни. Четуины оказались в Филлори потому, что их выбрали Эмбер и Амбер, волшебные овцы. Бараны то есть. Для добрых дел, для борьбы с Часовщицей и прочее.
— Должна быть какая-то причина, — поддержала его Элис. — Часовщица, или блуждающая дюна, или та тикающая штука в «Летучем лесу». Или поиски Мартина. Хелен Четуин так прямо и говорит. Нельзя туда заявляться без приглашения. Потому она и спрятала пуговицы. Филлори не похоже на реальный мир, там все организовано для общего блага. Эмбер с Амбером охраняют его границы, но с пуговицами туда может пройти кто угодно. Посторонние и просто плохие люди. Пуговицы не вписываются в логику Филлори. Это окно на границе, лазейка.
Познания Элис относительно Филлори лишь усилили безнадежную банкротскую тоску по ней, которой маялся Квентин. Как же его угораздило предпочесть Дженет?
Пенни, слушая их, раскачивался взад и вперед.
— Ты кое о чем забываешь, Элис. Мы-то ведь не плохие. — В его глазах зажегся фанатический огонек. — Мы-то хорошие. Тебе не приходило в голову, что как раз поэтому мы и нашли пуговицу? Может, нас призвали. Может, мы нужны Филлори.
— Слабовато, Пенни, — пробормотал Квентин в ответ на его вопрошающий взгляд.
— Ну и что? Предположим, с Филлори не получится — что из этого? Значит, мы попадем куда-то еще. Из Нигделандии ведут пути в миллионы других миров, Квентин. Кто знает, какие еще воображаемые вселенные могут оказаться реальными? Может, вся наша земная литература — просто путеводитель по ним. Я раз отмотал сто площадей в одну сторону, а до конца не дошел. Мы можем исследовать Город всю свою жизнь с тем же успехом. Вот так-то, Квентин. Это новое заселение Запада, вызов, брошенный нашему поколению и пятидесяти последующим. И все начинается здесь. С нас. Стоит только захотеть. Ну? Что скажете?
Он даже руку протянул, точно думал, что Квентин и Элис сейчас положат сверху свои и соединят голоса в футбольной речовке. Вперед-вперед! Квентину очень хотелось оставить этот жест без ответа, но он все-таки хлопнул пятерней по его ладони. Глаз болел как проклятый до сих пор.
— Пора возвращаться, — повторила изнуренная Элис — ночью она, конечно, не выспалась. Из ее кармана появилась на свет неестественно тяжелая пуговица. Это выглядело смешно, как в книге, когда Четуины воспользовались пуговицами один-единственный раз. Детская игра какая-то, честное слово. Пуговица — как раз такой волшебный объект, который может представить себе ребенок, хотя от говорящих зайцев тоже ничего особо глубокого не дождешься.
Они выстроились на парапете своего домашнего фонтана, балансируя и держась за руки. Перспектива повторно вымокнуть не грела в буквальном смысле. На краю площади пробилось сквозь камни тонкое деревце, скрученное почти как спираль, но живое. Что там, под плитами, и что будет, если они наконец не выдержат? Может, на этом месте рос лес, который впоследствии вырастет снова. Все проходит.
Пенни стоял посередине, что позволяло Элис не прикасаться к Квентину. Они шагнули в фонтан синхронно, с правой ноги.
На этот раз все было несколько по-другому. Они прошли сквозь воду, сквозь мрак и увидели под собой Манхэттен в осеннее утро — бурые парки, серые дома, желтые такси на белых перекресточных зебрах, черные реки с баржами и буксирами. Потом сквозь серую крышу — и в комнату, где Дженет, Элиот и Ричард застыли в позах того мгновения, когда Элис залезла Пенни в карман — трех часов будто и не бывало.
— Элис, ты бы вынула руку из штанов Пенни, — игриво произнесла Дженет.
Назад: ИСТОРИЯ ПЕННИ
Дальше: ФЕРМА