Часть седьмая

Радостное волнение воцарилось в лагере солдат-якобитов, которые вот уже месяц жили в Перте. Всюду, на улицах и в тавернах, поднимали тосты за здоровье претендента Якова Стюарта, ступившего наконец на промерзшую землю Шотландии и в самые ближайшие дни намеревавшегося прибыть в город. Графы Мар и Маришаль в сопровождении еще тридцати родовитых шотландцев выехали навстречу будущему королю, о чем было объявлено в Феттерессо, главном замке клана Китов, в то время как в Перте активно готовились к приезду высочайшей особы и коронации, которую было решено отпраздновать с особой помпой.

Что касается меня, то в Перт я приехала сутки назад, и у меня не было охоты что-либо праздновать. День подходил к концу, а вместе с ним заканчивался и 1715 год. Таверна на Тай-стрит, где я сняла комнату, была переполнена. Со страхом и нетерпением я ждала Колина, отправившегося на поиски Лиама. Нужно было разыскать его как можно скорее, чтобы вытащить Франсес и Тревора из переделки, в которую они угодили.

Почти три недели прошло после поспешного отъезда Лиама. Все это время я жила словно в тумане, в своем замкнутом мире, где не было места эмоциям. И туман этот все никак не желал рассеиваться. Чтобы забыть Лиама, его предательство, мою боль и вообще сам факт, что я живу, я с утра до вечера занималась домашними делами. Однако ничего не помогало. Да и как такое забудешь?

Маргарет приходила дважды. Даже понимая в глубине души, что ей стыдно и она искренне сожалеет о случившемся, я не стала открывать и слушать ее пустые извинения, которые все равно бы меня не утешили. Я не была готова ее выслушать, как и не готова была снова увидеться с Лиамом. Но ведь речь идет о жизни нашей дочери…

Я не стала рассказывать Колину о своих семейных неурядицах. Конечно, он догадался, что что-то не так, когда я сперва отказывалась ехать в Перт, а потом заявила, что ни за что не пойду с ним разыскивать Лиама на улицах города. Однако он имел такт ни о чем меня не спрашивать. Может, он успел каким-то образом узнать? В этом я сомневалась. Лиам не из тех, кто любит излить душу перед другом или даже родными. Хотя нет, открылся же он Маргарет…

Подавив угрызения совести, никак не оставлявшей меня в покое, я стиснула зубы и проглотила вино, которое успела отпить из стакана. Я не сводила глаз с двери, каждую секунду ожидая, что он войдет… Я отодвинула тарелку с едой, к которой почти не прикоснулась. Место себе я выбрала в темном углу, откуда была видна вся комната. Наконец дверь приоткрылась и в зал заглянул светловолосый мужчина. Это был Колин, и он пытался найти меня в толпе. Невольно я привстала, ожидая увидеть у него за спиной другого, с рыжеватыми волнистыми волосами…

Сердце быстро-быстро стучало у меня в груди, мышцы шеи напряглись, живот свело спазмом. Колин пришел один! Я закусила губу, чтобы не заплакать. Лиам не захотел меня видеть или Колин его не нашел? Меня охватила паника. Что, если Лиам не вернулся в Перт?

Колин подошел к столу с кружкой пива и сел напротив.

– Ну?

– Мы с ним виделись, – сказал он грустно. – Он не захотел идти со мной.

Я едва не задохнулась от радости: слава тебе, Господи, он здесь!

– Он очень разволновался, Кейтлин.

– Но я должна с ним увидеться! Мы до сих пор не знаем, что с Франсес!

– Он разволновался, когда узнал, что ты в Перте.

– Но нельзя же ждать бесконечно! Когда мы сможем встретиться?

Колин хмыкнул и пожал плечами.

– Ты объяснил ему, насколько дело срочное? – спросила я, выливая остатки вина из кувшина себе в стакан.

Он заглянул в кувшин и посмотрел на меня со странным выражением на лице.

– У тебя за столом была компания, или ты выпила все сама, пока меня не было?

– Что? Нет, я выпила все сама, – ответила я растерянно.

И в ту же секунду почувствовала, как от спиртного начинает кружиться голова и телом овладевает приятная истома. Мне вдруг стало ужасно грустно.

– Ты не ответил на мой вопрос, Колин. Ты объяснил ему…

– Да, я все объяснил.

– И где он сейчас?

– На Скиннергейте, вместе с Калумом, Робином и Ангусом.

– И он… пьяный?

Мне вдруг подумалось, что Лиам мог быть слишком пьян, чтобы решиться со мной увидеться.

– Нет.

Он смотрел на меня с любопытством и сочувствием.

– Кейтлин, – начал он, беря меня за руку, – мне больно видеть тебя в таком состоянии. Я не настолько глуп, чтобы не понять, что между вами что-то произошло…

Я допила остатки вина из стакана и, поморщившись, протянула Колину пустой кувшин.

– Принесешь еще?

Он снисходительно посмотрел на меня и заказал еще вина.

– Ты напьешься, как сапожник, Кейтлин!

В ответ я криво усмехнулась.

– Я хочу забыться… – проговорила я с нервным смешком.

За соседним столиком темноволосый, нарядно одетый юноша повернулся и с минуту смотрел на меня, а потом одарил чарующей улыбкой. Если не считать подавальщиц, в шумном заведении женщин было совсем немного. Передо мной появился новый кувшин с вином. Я налила себе еще стакан. Колин нежно сжал мою руку и притянул меня к себе поближе.

– Я сказал, что между тобой и Лиамом что-то произошло…

Я отхлебнула вина.

– Расскажи мне эту историю про герцога Аргайла!

Убедившись, что я не хочу разговаривать о своих горестях, он не стал настаивать, отпустил мою руку и взялся за кружку.

– В скверное положение поставил себя сын герцога, а не сам герцог. Джон организовал заговор, чтобы убить Претендента. Но отдуваться при случае за свои махинации ему не хотелось, поэтому он подделал на документе подпись своего отца…

Быстрое движение привлекло мое внимание: тот самый юноша за соседним столиком, высокий, худощавый и темноволосый, уронил кружку на стол, и пиво пролилось на край моей юбки. Он рассыпался в извинениях и попытался отряхнуть мокрую ткань.

– Ничего страшного, не беспокойтесь!

– Простите меня, миссис… м-м-м?

– Макдональд!

Юноша взял мою руку и поднес к губам. Потом поклонился.

– Уильям Гордон к вашим услугам! – представился он и улыбнулся, демонстрируя отсутствие двух зубов. – Курьер графа Маришаля. Я случайно услышал, что вы говорите о Претенденте…

– Вот как? Мы…

Колин пнул меня ногой под столом и сделал страшные глаза.

Я хотела было дать сдачи, но сдержалась. Было что-то такое в его взгляде, что я поняла: лучше помолчать.

– Вы говорили о заговоре против будущего короля?

– Это всего лишь слухи, – ответил Колин, улыбаясь Уильяму Гордону.

Тот невольно вскинул брови.

– И где же вы их слышали?

– Здесь, в Перте, на улице. Мимоходом…

Юноша прищурился.

– И вы кому-нибудь об этом рассказывали?

Руки его беспокойно подергивались, да и вообще создавалось впечатление, что разговор привел его в огромное волнение.

– Я не распространяю слухи, мистер Гордон, – сухо ответил Колин.

Уильям Гордон поджал губы. Потом еще раз поклонился и извинился за свою неловкость. Взгляд его задержался на моем лице.

– Желаю вам счастливого нового года, господа!

И он пошел к выходу.

– В таких случаях предпочтительнее промолчать, ты ведь понимаешь?

– Да.

Потягивая вино, я смотрела вслед высокому юноше. Мы уже встречались прежде, но где?

– И как Гленлайон намеревается уладить это дело? – спросила я, переключая внимание на Колина.

– Думаю, он попросит аудиенции у герцога и предъявит ему доказательство того, что сын плетет опасную интригу у него за спиной. Если у герцога осталась хоть капля совести, он согласится обменять один документ на другой. Если же нет, в Шотландии о нем распространятся самые нелестные слухи и он станет посмешищем для всех соотечественников. Сын водит за нос самого герцога Аргайла! К тому же неизвестно, чем закончится восстание. Риск и в самом деле велик: если Стюарт взойдет на трон, Аргайла обвинят в оскорблении его величества и отправят на эшафот, как и его деда. Ведь это его подпись на документе, который призывает к цареубийству…

Подливая себе вина из второго кувшина, я рассеянно слушала рассказ Колина о заговоре и о том, что случилось в спальне Марион Кэмпбелл. Взгляд мой не отрывался от двери. Лиам все не приходил. В горле у меня встал комок. Я понимала, что в глубине души надеялась увидеться с ним, пусть даже просто ради того, чтобы убедиться – он жив и здоров. «Признай, Кейтлин, ты по нему скучаешь!» Но нет, еще слишком много было во мне горечи, слишком много боли. Я слишком сильно на него злилась.

Пальцы Колина пробежали по моей мокрой щеке.

– Кейтлин!

– Он изменил мне.

Он смотрел на меня, онемев от изумления. Я подумала, что надо бы помочь ему закрыть рот, иначе челюсть его вот-вот отвалится и ударится о стол.

– Что?

– Лиам мне изменил, – с трудом выговорила я.

Неожиданно для себя я ощутила потребность все ему рассказать. Мне нужно было освободиться от этого ужасного груза, обременявшего меня многие недели, от боли, разрывавшей мне душу.

– С Маргарет Макдональд.

– Но как это случилось?

Я описала ему события, которые подтолкнули Лиама к поступку, который я сочла непростительным. Выпитое вино и сама обстановка в общем зале развязали мне язык. Слабым голосом я исторгла из себя свою злобу, свою горечь и свои сожаления. Во взгляде серых глаз Колина я увидела сочувствие, в котором так нуждалась.

– Ну вот, теперь ты все знаешь. И еще он сказал, что не вернется…

Я задохнулась от горя и расплакалась. Расстроенный Колин присел рядом на лавку и нежно меня приобнял.

– Кейтлин, я не знаю, что сказать. Мне очень жаль, что все так вышло. Боже, я и подумать не мог, что Лиам способен на такую низость!

Через какое-то время я затихла. Тепло Колина успокаивало меня, и я прижалась к нему. Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

– Я отведу тебя в комнату, тебе надо отдохнуть, – сказал он, помогая мне подняться.

Я опасно покачивалась на непослушных ногах, пока он подбирал соскользнувшую на пол накидку.

– Упс! – воскликнула я, цепляясь за его руку. – Колин, не шевелись!

– А я и не шевелюсь, Кейтлин. Теперь идем! Ты на ногах не стоишь.

В комнате было темно и очень холодно. Одежда у меня на спине промокла от пота, голова кружилась. Усадив меня в единственное кресло, Колин зажег свечу и снял с кровати покрывало. Я наблюдала за ним, щелкая зубами от холода. Огонь в камине давно погас. Я понимала, что нужно его разжечь. Я так замерзла…

– Берегись! – вскричал Колин, едва успев подхватить меня, когда я уже прицелилась головой в кучу холодной золы. – Тебя невозможно оставить ни на минуту!

Я разразилась искусственным смехом. Я часто слышала эти слова от Лиама. Сколько раз он, смеясь, жаловался, что стоит ему отвернуться, как я тут же влипаю в какую-нибудь неприятность.

– Это правда, я страшная зануда, – пробормотала я, вяло поворачиваясь у него в объятиях. – Цепляюсь, как пиявка, не отделаться! – Я посмотрела на него с вызовом. – И, если подумать, это правда. Зачем Лиаму возвращаться? Колин, посмотри на меня!

Он обхватил мое лицо ладонями и с грустью взглянул на меня.

– Кейтлин, перестань, ты не в себе.

– Да неужели? Хотя верно, сегодня вечером мне как-то грустновато…

И я снова расхохоталась. Странное дело, но рассмешить Колина не вышло. Мои ноги стали ватными.

– Кейтлин!

Он крепко прижал меня к себе. Я так замерзла… Тепло его тела влекло меня, и я прильнула к его груди. И снова его проницательный взгляд встретился с моим. О этот взгляд!

Я закрыла глаза и тут же открыла их снова. Но Колин по-прежнему был тут и смотрел на меня со странным выражением. Его теплое дыхание согревало мне лицо. И вдруг губы его крепко прижались к моим губам. Я до такой степени растерялась, что утратила всякий контроль над своим телом и в поисках опоры уцепилась за его плед. «Господи, Кейтлин, что ты делаешь?»

Колин перенес меня к кровати, и мы рухнули на нее вместе. Его руки заскользили по моему телу. Не знаю как, но через несколько минут – или мне только показалось, что прошло несколько минут? – я осталась в одной нижней сорочке. Остальная моя одежда была разбросана по постели.

– Кэмпбелл! О Кейтлин! Все эти годы… Боже!

На мгновение мне показалось, что я слышу голос Лиама. Колин завладел моим ртом, снова принялся гладить меня под рубашкой. Я отдалась ощущениям, которые порождали во мне его ласки. Постанывая и дрожа, я трепетала, словно камыш под приятным дуновением ветерка. И вдруг в происходящее вихрем ворвалась моя совесть. Я открыла глаза. Нет! Это не Лиам! Это не его поцелуи, не его ласки!

– Мерзавец, как он мог так поступить с тобой, Кейтлин?

В темноте комнаты я различила светлую блестящую шевелюру мужчины, возившегося под моей задранной сорочкой. «Кейтлин, что ты делаешь? Очнись, пока не поздно!» Я шевельнулась, попыталась оттолкнуть его, но мое тело не отвечало, а в голове…

Колин лег на меня и осторожно раздвинул коленом мои бедра. «Колин, умоляю…» Но слова так и не сорвались с моих губ. В глазах моих застыли жгучие слезы. Я тихо застонала, всхлипнула… Колин замер и посмотрел мне в лицо.

– Кейтлин, я…

Взгляд его был печальным, о, каким печальным! С трудом переводя дыхание, он негромко выругался и положил голову мне на грудь.

– Прости меня, – прошептал он. – Я не имел права… Ты выпила, и… я знаю, что ты хочешь быть с Лиамом.

Он замолчал немного, и в тишине я услышала его хриплое, прерывистое дыхание. Неужели он плакал? Комната кружилась вокруг меня. Меня затошнило. Колин перекатился на бок.

– Кейтлин, я любил тебя и люблю. И я никогда не прощу Лиаму того, что он с тобой сделал. Но он – мой брат, а ты… – Он сел на постели. – Я не могу… Только не так! Не могу воспользоваться твоей слабостью. Я знаю, что тебе грустно. И что ты хочешь быть с Лиамом.

Та часть моего сознания, что еще способна была соображать, понимала, насколько он прав. Я была на волосок от того, чтобы совершить ту же ошибку, что и Лиам! Я лежала не шевелясь, уставившись на покрытый трещинами потолок, который все кружился, кружился…

– Колин!

Тошнота подкатила к горлу с новой силой. Я почувствовала его руку на своем бедре, потом на животе. Он с ругательством одернул сорочку, прикрывая мою наготу.

– Колин! Меня сейчас вырвет…

Он соскочил с кровати и в следующую секунду уже подставил мне миску, в которую и излилось содержимое моего протестующего желудка.

– О моя голова! – простонала я, падая на подушку.

– Боль пройдет. Не надо было позволять тебе столько пить.

Он промокнул мне лоб и шею мокрым полотенцем и заставил выпить немного воды. Я лежала, зажмурившись, потому что стоило открыть глаза, как снова начиналось головокружение. Но даже так я чувствовала, что он смотрит на меня.

– Кейтлин, я уезжаю из Шотландии, – вдруг сказал он.

– Что?

Я открыла один глаз. Колин серьезно смотрел на меня. И по-прежнему был очень красив. Суровый образ жизни, который он для себя выбрал, не оставил особых отметин у него на лице. Если, конечно, не считать шрама на подбородке – воспоминания о пьяной драке с людьми из Кеппоха.

– Почему? Куда ты собрался?

– Поеду в Америку. Не знаю точно… Наверное, в Канаду. В Вирджинию, на Каролинские острова… Туда, куда увезет первый попавшийся корабль. Я не могу больше здесь оставаться, понимаешь?

Я кивнула. На самом же деле в моей голове все перемешалось. Губы его прижались к моим губам.

– Я люблю вас обоих, Лиама и тебя. Но мне слишком больно видеть вас вместе, – признался Колин едва слышно, потом неохотно отодвинулся и отвернулся. – Я поеду с вами в Инвернесс, ради Франсес. А потом сяду на корабль.

– Но ведь из-за этого восстания никто не возьмет тебя на борт… Каждый корабль в порту наверняка обыскивают!

Ощущая, что вкус желчи во рту всё усиливается, я поморщилась.

– Я найду способ. Может, украду у кого-нибудь документы…

– Но к чему тебе уезжать из Шотландии? Зачем ехать так далеко?

Он устало пожал плечами.

– Дела в стране идут неважно, и меня здесь ничего не держит. В Америке – масса возможностей. Говорят, там можно легко сделать состояние на торговле мехами.

– А еще говорят, что там полно дикарей, которые срезают у чужаков кожу с черепа и оставляют ее себе, как военный трофей!

Он иронично усмехнулся.

– Ну, с ними-то мы точно поладим!

– Колин, это все из-за меня! Я исковеркала тебе жизнь…

– Кейтлин, не говори глупостей! Ты тут ни при чем. Я один в ответе за свои несчастья.

– Это все из-за меня! Все из-за меня! Будь проклят тот день, когда я встретилась с Лиамом и с тобой!

– Перестань, Кейтлин! Не говори так.

Я сглотнула. В горле у меня пересохло и болело. Живот так и не сказал своего последнего слова. Колин потерянно смотрел на меня. Он убрал мокрую прядь, прилипшую к моей щеке.

– Тебе надо поспать. Я посижу здесь немного, чтобы точно знать, что с тобой все в порядке.

Я какое-то время смотрела на него, не зная, что сказать. А может, нам просто было нечего сказать друг другу? Колин до сих пор любил меня и от этого страдал. Он заглушал свою боль виски и постоянными рискованными авантюрами. И ничего не помогало… Может, и вправду лучше, если он уедет навсегда? Я посмотрела на него печально и удрученно и кивнула.

Холмы, окрашенные во все оттенки изумрудного и синего, струились, поблескивая, под ласковыми прикосновениями теплого бриза, который я ощущала и на своем лице. Наш пес Шамрок с веселым лаем прыгал вокруг моего маленького Ранальда. Смех сына эхом прокатывался по долине, солнце играло в его волосах, обрамлявших порозовевшее от удовольствия детское личико.

– Не ходи за холм, Ран!

Я положила кусок свежего козьего сыра на добрый ломоть хлеба.

– Ладно, мам!

Я улыбнулась. В своем тартане сын был похож на красно-зелено-синий вихрь. Я на мгновение закрыла глаза и вдохнула сладкий аромат вереска. Солнце пригревало так приятно…

Я открыла глаза.

– Ран?

Но куда он подевался?

– Ран?

Я попыталась встать, но ноги мои словно в тисках зажало.

– Ран! – закричала я в панике.

Мальчик не отвечал, и лай Шамрока тоже затих.

– Господи…

У меня так и не получилось встать – ноги придавил невидимый груз. Я попыталась высвободиться. Мне было очень жарко, на теле выступили крупные капли пота. Где мой сын? Я потеряла своего сына!

– Ранальд!

Что-то шевельнулось на постели, освобождая мои ноги. Задыхаясь, вцепившись занемевшими пальцами в мокрую сорочку, я пыталась хоть что-то рассмотреть в темноте.

Свеча потухла. Значит, это был всего лишь сон…

– Колин?

Мое тело под прилипшей сорочкой вдруг обдало холодом. Я вздрогнула. Он подошел.

– Это я.

У меня в душе все перевернулось. Звучный голос Лиама поразил меня в самое сердце, а тело охватила дрожь, с которой я не могла совладать. Меня снова затошнило. Свесившись с кровати и из последних сил сдерживая рвоту, я на ощупь попыталась найти миску. Лиам усадил меня и поставил миску мне на колени. Мой желудок наконец успокоился, боль прекратилась.

– Уже лучше? – спросил он довольно-таки сухо.

Я не видела его в темноте, но знала, что он рядом.

– Думаю, да.

Он забрал миску и поставил под кровать.

Как давно он здесь? Был ли Колин в комнате, когда он пришел?

Что он видел?

– Лиам?

В комнате едко пахло рвотой, и от этого у меня спазмом сводило живот. Представляя, как ужасно я выгляжу, я надеялась, что Лиам не станет зажигать свечу. Знать, что он рядом, было радостно, но видеть его наверняка оказалось бы больно… Кровать заскрипела, и большая ладонь коснулась моего лба, потом щек. Я вздрогнула и инстинктивно отшатнулась. Лиам убрал руку.

– Все будет хорошо, a ghràidh, – не слишком уверенно произнес он.

У меня перед глазами замелькали картинки: Лиам и Маргарет голые в нашей постели, они целуются, обнимаются… Я попыталась их прогнать. Лиам присел на кровать, но так, что между нами осталась дистанция. Несколько десятков сантиметров, которые мне казались пропастью. Дыхание у него было спокойное, но я знала, что он просто себя сдерживает.

– Пить…

Мне ужасно хотелось пить. Головокружение прекратилось, но тошнота подкатывала к горлу снова и снова. Голова грозила лопнуть при малейшем движении. Лиам встал, и кровать покачнулась. Я слышала, как он шарит где-то, потом идет обратно.

– Держи, – сказал он, ощупывая кровать, чтобы найти мою руку и вставить в нее фляжку. – Это вода.

Я услышала нотку сарказма в его голосе.

– Спасибо! – грубовато ответила я.

Кресло скрипнуло под его весом. Лиам закашлялся.

– Ты болен?

– Tuch! Ты не в том состоянии, чтобы говорить.

Я сердито посмотрела в его сторону. Благо, что он не мог меня видеть!

– Где Колин? – спросила я тоном, который яснее ясного говорил о моем настроении.

– Вернулся в лагерь.

Я втянула голову в плечи и прикусила губу.

– Лиам, только не думай…

– Я ничего не думаю, Кейтлин, – сухо оборвал меня он. – А даже если бы и думал, разве я имею право тебя упрекать?

– Не имеешь, – язвительно отозвалась я. – Мне себя упрекнуть не в чем.

Его слова, произнесенные притворно спокойным тоном, подразумевали многое. С долей удовольствия я подумала, что ему очень больно даже думать, что я могла переспать с его братом. Но изменщиком был он, а не я!

Скрипнуло кресло: Лиам сел поудобнее. Что до таверны, то в ней было тихо. С улицы доносились приглушенные крики пьяных гуляк. Только теперь я вспомнила, что сегодня праздник – Хогманай. Что ж, для нас год начинался неважно.

– Давно звонил колокол?

– В полночь.

Тон его смягчился.

– И сколько времени прошло?

– Часа три, может, четыре.

Я уронила флягу на пол и натянула одеяло на замерзшие плечи. Колин так и не растопил камин. Без тепла, которым согревал меня Лиам, я ужасно мерзла в мокрой сорочке даже под одеялом.

– Тебе надо еще поспать, Кейтлин. С утра у тебя будет ужасное похмелье…

– Я знаю, представь себе, – ответила я, закрывая глаза. Голова просто-таки раскалывалась от боли. – Я слишком замерзла, так что все равно не засну.

Кресло скрипнуло. Я услышала, как он высыпает в очаг уголь и разжигает огонь. Слабый золотистый огонек заплясал в сложенном из серых камней камине. Лиам постоял немного возле огня спиной ко мне. Думаю, он просто боялся встретиться со мной взглядом. И вдруг плечи его затряслись от нового приступа кашля.

– Ты болен, Лиам! – невольно воскликнула я с беспокойством. – Ты принимаешь лекарства?

– Я очень рад, что ты до сих пор тревожишься о моем здоровье, – ответил он язвительным тоном.

– Не говори глупости! Мы все еще женаты, и…

Он повернулся ко мне лицом. Я умолкла пораженная. Под глазами у него залегли черные тени, усталое лицо в сумраке комнаты выглядело изнуренным.

– Ты ведь едва стоишь на ногах! – вскричала я в ужасе.

Он осадил меня саркастичной усмешкой.

– Простая простуда. Оставь свое сочувствие при себе!

Я обескураженно смотрела на мужа, уязвленная его тоном. Он стиснул зубы, пальцы бесконтрольно выстукивали дробь по бедру.

– Может, нам поговорить? – предложила я после недолгого молчания.

Лиам не ответил. Пальцы его двигались все медленнее, пока наконец не сжались в кулак.

– О чем именно ты собираешься говорить? О моей простуде?

– Ради всего святого, перестань нести чушь! Ты прекрасно знаешь, о чем!

Голова моя могла лопнуть в любую секунду, глаза слезились и болели. В таком состоянии у меня вряд ли бы получилось заснуть. Я потерла виски.

– Черт побери!

«Нам нужно поговорить!» – повторяла я про себя. Но если за прошедшие недели рана в душе успела затянуться, душевная боль никуда не делась. И бередить ее мне совсем не улыбалось. Кровать снова прогнулась, и Лиам осторожно положил пальцы на мои виски. Я отстранилась. Он отодвинулся, и наши взгляды встретились. Я быстро закрыла глаза. Через минуту пальцы вернулись и принялись массировать мне виски. Сознание мое снова взялось за свое: тела Лиама и Маргарет сплетаются друг с другом, они занимаются любовью…

– Кейтлин… – начал он.

Движения пальцев замедлились.

– Что?

Пальцы скользнули с моих висков по щекам и бессильно упали на плечи.

– По правде говоря, я хочу знать…

Я открыла глаза и посмотрела на него озадаченно.

– Что знать?

– О тебе и Колине…

Судя по всему, перед глазами у него проносились те же картинки, что и у меня. После того, что я успела себе представить, мне очень хотелось ответить, что между мной и Колином что-то было. Я отвела глаза.

– Нет, – ответила я коротко.

И услышала, как он вздохнул, но по-прежнему не хотела на него смотреть.

– Мне почти хотелось, чтобы вы…

Я уставилась на него с возмущением.

– Что? Тебе это доставило бы удовольствие?

– Нет, но я бы не чувствовал себя таким виноватым.

– И мы были бы квиты, так? И все стало бы как раньше?

Я оттолкнула Лиама. Он холодно посмотрел на меня.

– Ты хотела поговорить, да или нет?

– Да! – Я почти кричала.

– Если так, умерь свою воинственность, иначе разговора не будет.

Я яростно выдохнула. Магия его пальцев рассеялась, и голова разболелась снова. Словно в издевку, вдобавок ко всему у меня зашумело в ушах.

– Мне плохо, Лиам. Для меня оказалось так больно… снова тебя видеть. Почему с Маргарет? Я теперь не могу на нее смотреть без того, чтобы не представлять вас вместе!

– Это случайность, глупая случайность!

– Случайность? – с сарказмом повторила я. – Может, для тебя и случайность заняться с кем-то любовью…

– Да, это была случайность. Я не пытался ее соблазнить, если ты об этом. Мы вспоминали Саймона. Маргарет заплакала, и я ее обнял. Мы много выпили, Кейтлин.

Щеки мои пылали. Я до сих пор ощущала прикосновения Колина к своему телу. Если подумать, я ведь тоже не сделала ничего, чтобы оттолкнуть своего деверя. Оттолкнуть действием, не словами… Мою невеселую усмешку Лиам истолковал по-своему и, схватив за плечи, принялся трясти меня как грушу.

– Ты думаешь, мне не было больно? Все эти дни я проклинал себя за то, что сделал! Господь свидетель, как я сожалел! Но было уже слишком поздно.

Его руки обжигали меня даже сквозь ткань сорочки. Я попыталась высвободиться.

– Почему ты не открылся мне? Всего этого тогда бы не случилось…

– Кейтлин, я не мог. – Он отпустил меня и с силой ударил кулаком по матрасу. – Ты не знаешь, каково это – чувствовать себя виноватым за чью-то смерть!

– Но ты ни в чем не виноват.

– Два моих сына, Кейтлин! Эти проклятые sassannachs отняли у меня двух сыновей, а я ничего не сделал! Анна замерзла до смерти, и у меня не было чертова одеяла, чтобы ее согреть. Мою сестру насиловали у меня на глазах, а я пальцем не пошевелил, просто стоял и смотрел… И от этого она умерла. Отец получил пулю в голову, а я стоял и смотрел. Ты не представляешь, какие картины встают у меня перед глазами, когда… Вся эта кровь… Их кровь! И их крики. Я слышу их крики, Кейтлин! Они звали меня, а я ничего не сделал!

– Ты не мог ничего сделать, Лиам! – воскликнула я, растроганная его признанием. – Ты ведь не Бог, в конце концов! Неужели ты считаешь, что тебе по силам спасти кого бы то ни было, сделать так, чтобы все происходило по твоему желанию?

Несколько мгновений он смотрел на меня обжигающе гневным взглядом, потом закрыл глаза.

– Я больше не могу смотреть тебе в глаза, a ghràidh. Слова, сказанные тобой в тот день, когда я вернулся после Шерифмура… Я так боялся это услышать, и именно это ты и сказала.

Пристыженная, я опустила глаза и начала теребить одеяло пальцами.

– Я тогда была не в себе от боли. Я сказала не то, что думала. Ни секунды я не обвиняла тебя в смерти нашего сына, ни секунды не думала, что ты виноват в гибели Ранальда. Тогда боль была слишком острой, Лиам. Но ведь это война, и ничего не поделаешь… – Я уже плакала, шумно всхлипывая. – А потом Франсес открыла мне глаза… Но я не могла понять, почему ты так поступаешь. Ты уходил от меня, а ведь как раз тогда я так в тебе нуждалась! Франсес поняла все раньше, чем я. Вот я и решила поскорее вернуться домой. Я спешила, чтобы сказать, что вовсе не виню тебя в смерти… Но ты… Ты уже нашел другое утешение! – Горе душило меня. – Все напрасно… – продолжала я внезапно охрипшим голосом. – Нам надо было опереться друг на друга, а мы только и сумели, что отдалиться!

– Мне очень жаль, что так вышло. – Лиам всхлипнул и вытер глаза. – Когда я вошел сюда и увидел вас с Колином, то подумал, что ты решила отомстить. – Он посмотрел на меня, помолчал немного и продолжил: – Я много думал… Когда я брал тебя в жены, то поклялся, что буду тебе верен. – Он умолк, подбирая верные слова, потом усталым, грустным голосом заговорил снова: – И я нарушил клятву. Теперь я сделаю так, как ты захочешь. Если скажешь, чтобы я уехал, я уеду и стану посылать тебе деньги. Я все объясню Джону. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Дункан о тебе позаботится.

– И куда же ты поедешь?

– Не знаю. Может, в Глазго. Или в Скоттиш-Бордерс. Найду там работу на фабрике. И всегда остаются корабли…

– Корабли… – прошептала я с отсутствующим видом.

Значит, Лиам готов оставить меня, если такова будет моя воля. Я посмотрела на обручальное кольцо, которое носила на пальце больше двадцати лет. Двадцать лет… Чтобы все вот так закончилось? Лиам ждал моих слов. Я знала, что никогда не забуду то, что произошло. Но разве любовь не должна прощать? Мое сердце начинало рваться из груди, стоило хоть на мгновение представить, что я больше никогда его не увижу. Мой якорь, мое плечо, мой порт… Клятвы… А я сама, сдержала ли я свои клятвы? Раздавленные горем, мы оба хотели за что-то уцепиться в страшную бурю. Но мы не стали искать поддержки друг в друге. Все, клятвы нарушены… Я виновата не меньше, чем он.

– Мне не нужны такие жертвы с твоей стороны, – сказала я.

– Я понимаю. Может, ты ждешь от меня чего-то другого?

– Нет, ты не понимаешь…

Он посмотрел на меня в изумлении. Судя по всему, он с трудом сдерживался. Кулаки на коленях сжались еще крепче.

– Чего же ты хочешь? – наконец выговорил он притворно спокойным голосом.

– Не знаю. Мне нужно время. Но я не уверена, что хочу, чтобы мы разорвали свои клятвы, Лиам. Даже несмотря на то, что случилось.

Лицо его чуть просветлело. Он сделал глубокий вдох и разжал кулаки, а чуть погодя протянул ко мне открытую дрожащую ладонь. Я накрыла ее своей, и он прижал мою руку к своему сердцу.

– A ghràidh… Я так сильно тебя люблю…

Он прикоснулся пальцем к моему обручальному кольцу. Его собственное кольцо блеснуло в свете камина. Оно было серебряным, тонкой работы. Я заказала его в мастерской, где работал отец, незадолго до рождения Франсес и подарила мужу на четвертую годовщину нашей свадьбы.

В глазах Лиама блеснули слезы, и он притянул меня к себе. Стоило нашим телам соприкоснуться, как он едва слышно застонал и вздрогнул.

– Боже милосердный! – выдохнул он мне в щеку. – Я-то уже думал, что больше никогда не смогу тебя обнять! Невозможно стереть прошлое, я знаю. Но ведь можно попытаться…

Он накрыл мои губы губами, и это прикосновение породило во мне целый вихрь ощущений. Его руки стали смелее. Что ж, нам удалось сделать первый шаг на пути к примирению, но ко второму я еще не была готова. И если мое тело отвечало на его ласки, то мое сознание им противилось. Я напряглась, когда его рука скользнула под сорочку и прошлась по моему голому бедру. Лиам замер и грустно посмотрел на меня.

– A ghràidh… – взмолился он.

– Я сказала: мне нужно время!

Он отстранился и завел непослушную прядь волос мне за ухо.

– Я понимаю, – сказал он после недолгого молчания. – Хочешь, я вернусь в лагерь?

– Нет, можешь остаться.

Я смущенно улыбнулась.

– Здесь ужасно холодно!

Он улыбнулся в ответ и нежно меня поцеловал.

– Что ж, я согрею вашу постель, миссис Макдональд, но буду целомудрен и скромен! С рассветом в дом войдет первый день одна тысяча семьсот шестнадцатого года, и… – Он порылся в спорране и вынул сверток из носового платка, который положил на кровать передо мной. – Новый год надо начинать с пожеланий здоровья и благополучия!

Я развернула сверток и увидела кусочек коричневого кекса с пряностями. Я улыбнулась. По традиции, первым человеком, который войдет в дом с началом нового года, должен быть крепкий, красивый мужчина, желательно темноволосый. Лиам отвечал двум первым требованиям. Еще этот мужчина должен принести три подарка: бутылку виски, кусок пирога или хлеба, чтобы год был урожайным и щедрым, и уголек, который символизировал бы тепло.

– А где же уголек и виски? – спросила я.

– Я решил, что без виски на этот раз можно обойтись, – ответил Лиам с многозначительной усмешкой и снова запустил руку в спорран. – Зато… – И он положил рядом с кусочком кекса маленький кристалл соли. – Зато у меня есть соль, чтобы отвести дурной глаз.

– А уголек?

Он пожал плечами.

– Уголек? А он уже горит…