Глава двенадцатая

Луз подогнала машину почти к самому дому Маргарет и принялась заталкивать в багажник свои вещи. В этот момент из гаража показалась Маргарет. В руках она несла портативный холодильник.

– Здесь вода и немного фруктов на дорогу, – сообщила она, подходя ближе. – А здесь, – она подняла бирюзовый бумажный пакет с логотипом какого-то местного книжного магазина, – а здесь немного походной смеси – сухофрукты, орехи и все такое. А еще жевательная резинка и пара шоколадных батончиков. А! И вот! Чистая наволочка на подушку. И пожалуйста, не разрешайте собаке спать на ней. Это негигиенично!

– Большое спасибо! Дальше я погоню без остановок, – обнадежила Маргарет Луз, забирая у нее холодильник и пакет. Предусмотрительность Маргарет снова растрогала ее. Она открыла дверцу машины, и Серена с готовностью запрыгнула в салон. Смотрелась она очень элегантно в новом розовом ошейнике, украшенном атласными ленточками, и с поводком в тон ему. Все это подарки, которые Серена получила на прощание от миссис Пенфолд. Чихуа-хуа принялась проворно обнюхивать заднее сиденье и не успокоилась до тех пор, пока не обнаружила картонную коробку с прахом, которую Луз предусмотрительно упрятала под подушку. Собака запрыгнула сверху, немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и наконец свернулась в клубок, положив мордочку на передние лапки.

– Неисправима, – пробормотала вполголоса Маргарет.

Серена, словно в ответ на ее слова, остановила на ней внимательный немигающий взгляд.

Луз вернула на прежнее место переднее пассажирское кресло и аккуратно разложила на сиденье бутылку с водой, карты, кошелек, телефон.

– Ну, кажется, все, – констатировала она с легким вздохом.

– Минуточку, – спохватилась Маргарет и снова нырнула в открытый гараж. – Я кое-что вспомнила.

Через минуту она выскочила обратно с двумя крупными зелеными свертками.

– Что это? – недоуменно спросила Луз.

– Моя палатка и спальный мешок. – Маргарет торжествующе улыбалась. – Помните, я рассказывала вам, как много лет тому назад папа купил всю экипировку для нашего путешествия в Мексику? Вот, лежат. Новенькие, будто только что из магазина. Я так ни разу ими и не воспользовалась. Думаю, будет хорошо, если это сделает кто-то другой.

– Нет, я не возьму это, я не могу.

– Берите! Берите, пожалуйста. – Маргарет почти силой втиснула свертки Луз, чтобы та взяла. От них пахнуло сыростью, но, в общем-то, действительно, они были новые. Вон даже ярлыки болтаются. – Вдруг они вам пригодятся? Никогда же не знаешь, что может случиться в дороге. А здесь только лежат без дела, пыль собирают. И потом, всю свою жизнь я так хотела своими глазами увидеть этот праздник бабочек. Так пусть его увидят хотя бы мой спальный мешок и палатка!

Она рассмеялась немного смущенно и отвела глаза, устыдившись своей откровенности.

Луз пристроила объемистые свертки к своим вещам и немного замешкалась, ухватившись руками за пыльную крышку багажника. Маргарет стояла рядом в растерянности. Она отчаянно пыталась вернуть себе прежнее самообладание, но пока удавалось ей это плохо.

Луз, все понимая, молча закрыла багажник и вернулась на водительское место. Ее огорчила глубокая печаль в глазах Маргарет. Бабушка когда-то ей говорила, что человеческая печаль похожа на бездонный колодец. Никто не может сказать, сколь он глубок…

Она совсем не знала Маргарет. Более того, первое впечатление о ней было скорее неприязненное. И дело тут не только в ее неизменном холодно-безукоризненном внешнем виде (безупречные черты лица, идеальная фигура излучали что-то почти неприступное). Нет, не только это отделяло Маргарет от нее и Офелии, одетых попроще, сблизившихся за время пути и решающих незапланированные проблемы быстро и с ходу, мало заботясь о том, как они при этом выглядят. Дело было еще и в том, что Маргарет откровенно демонстрировала чувство собственного превосходства, с каким она встретила их с Офелией в офисе. Но за минувшие сутки Луз с удивлением обнаружила, что Маргарет совсем не похожа на стереотип бездушной бизнес-леди, какой она предстала при их знакомстве. Внутри мраморного изваяния бьется живое человеческое сердце, отчетливо поняла Луз чуть позже. И ему пришлось пережить и боль, и горечь утрат. Более того, оно способно быть добрым и бескорыстным. Но вот только этот неизменно неприступный вид… Маргарет всегда наглухо застегнута на все пуговицы. Вот уж кому-кому, подумала Луз, а ей бы совсем не помешало выслушать историю про богиню по имени Шочикецаль.

Луз нерешительно положила руки на руль, и вдруг сами собой в ее памяти всплыли слова из сказки. Так кто же принесет свет в этот мир? Она улыбнулась.

– Маргарет! Поехали вместе со мной, – неожиданно для себя предложила она.

– Что? – пораженная, воскликнула Маргарет.

– Я говорю, едем со мной, – повторила Луз, переходя на «ты». – Место свободное у меня есть. Ведь ты столько лет мечтала увидеть бабочек-данаид собственными глазами! Вот и увидишь…

– Я? Но у меня… Я не могу! А моя работа? На мне такая ответственность…

Луз вдруг вспомнила, что почти такими же словами она пыталась отговорить от поездки бабушку. А что та ей сказала в ответ?

– Да никуда она от тебя не убежит, эта твоя работа, – с жаром принялась увещевать она Маргарет. – Говорю же! Прыгай в кабину! Живо!

Маргарет растерянно потрясла головой:

– Не могу! Я очень нужна миссис Пенфолд, особенно сейчас, когда у нее появилась Офелия. Ведь мне придется подыскивать ей жилье, а потом и работу. И на носу сезонная распродажа цветов. А столько еще нужно успеть сделать текущего, и…

Она сбилась, умолкла.

– Раз так, я понимаю. – Луз в глубине души даже почувствовала облегчение, что Маргарет отказалась от ее предложения, и тут же устыдилась себя. Да, ее предложение было неожиданным, импульсивным, спонтанным. Но ведь бабушка не раз повторяла, что все импульсивные поступки идут от чистого сердца, а значит, они хорошие. – Спасибо за все. – Замявшись оттого, что добавить ей больше нечего, она завела двигатель и бросила в окно, трогаясь с места: – Ну, мне пора.

Маргарет помахала ей на прощание:

– Счастливого пути!

Луз чуть повернула голову и встретилась с ней глазами.

– Мы сами кузнецы своего счастья.

Лицо Маргарет мгновенно стало каменным.

Луз слегка опустила стекло и тоже помахала рукой.

– Все, бабушка! Мы снова едем, – воскликнула она, медленно выруливая на проезжую часть улицы, и уже приготовилась переключить передачу для увеличения скорости, как услышала за спиной крик Маргарет:

– Луз! Подожди! Подожди!

В зеркале Луз увидела бегущую за машиной Маргарет. Она резко нажала на тормоз, и автомобиль остановился.

Маргарет подбежала к машине и, тяжело дыша, ухватилась за дверцу.

– Я передумала, – выдохнула она. – Я еду с тобой! Ты все еще этого хочешь?

– Конечно, – растерялась от неожиданности Луз, глядя на дикое выражение лица Маргарет. В ее глазах плескалось то же отчаяние, что и утром за завтраком, когда они завели разговор о ее матери. А потом еще раз такое же выражение беспредельной тоски Луз увидела в ее взгляде в больнице, когда Маргарет держала на руках новорожденную дочку Офелии. Но что-то же щелкнуло у нее в мозгу? Вопрос лишь – что?

– Что изменилось, Маргарет, за эти две минуты?

– Все, – коротко бросила она в ответ.

Но стоило Маргарет прийти в себя, и она тут же стала прежней. С присущей ей скрупулезностью она быстро настрочила длиннющий список неотложных дел, которые надо провернуть до отъезда. Список получился внушительным, и на первом месте в нем значился звонок миссис Пенфолд. Та восприняла новость о предстоящем отъезде своей подчиненной с невозмутимым спокойствием. Она от души пожелала ей развлечься в этом путешествии на славу и получить максимум удовольствия от самой поездки. Вот тебе и незаменимая сотрудница, без которой миссис Пенфолд как без рук, улыбнулась про себя Луз. И тут же снова укорила себя в черствости и замерла в восхищении, когда услышала, что Маргарет предложила пожить Офелии у нее до ее возвращения из Мексики. Этот щедрый жест сразу же поднял Маргарет еще на несколько пунктов в глазах Луз.

Впрочем, потом пришлось скачком понижать пункт на шкале оценки, ибо в следующий миг Маргарет авторитетно объявила, что в Мексику они с Луз отправятся на ее седане, а не на каком-то еле живом «Фольксвагене», который и в неподвижном-то положении едва на ладан дышит и вообще непонятно, как передвигается.

– Что? Никогда, – чуть не подпрыгнула Луз, до глубины души возмутившись таким отъявленным самоуправством в свой адрес.

– Но прояви же хоть каплю здравого смысла, Луз, – горячо принялась вразумлять ее Маргарет. – Моя машина в сто раз лучше! То есть, – смутилась она, похожая – и отдавая себе в том отчет – на малолетнюю хвастунишку в песочнице с подружкой, спорящей с ней, чье ведерко с совочком краше, – я хочу сказать, э-э… она более новая, – нашла Маргарет более корректную формулировку, приличествующую ее возрасту и самооценке. – Твоя машина может просто не вынести такого длительного путешествия с его перегрузками и возможными экстремальными ситуациями, – уже совсем уверенно завершила она аргумент в выражениях бизнес-леди при исполнении служебных обязанностей.

– А тебя твоя мама не учила думать, прежде чем что-то сказать? – все же бросила ей с обидой Луз «из песочницы». Обидно ей было не за себя, а за бабушку. Ведь та вложила в поездку всю душу.

Маргарет что-то недовольно буркнула и отвернулась. Она чувствовала себя и виноватой, и вместе с тем правой.

– Я просто привыкла называть вещи своими именами, – запальчиво обернулась Маргарет к Луз. – А твоей машинке, ну сама посуди, сто лет в обед. И не надо закрывать на это глаза. Как вы вообще сюда добрались? Да еще при начавшихся родах! Надо практично смотреть на вещи. Трезво! Все-таки речь идет о безопасности. Твоя машина попросту может не доехать до Мексики. И хорошо, если это будет просто ремонт. А уж если совсем честно, но только без обид, Луз! Это же не машина, а… какая-то… грязная консервная банка. К тому же вся насквозь ржавая. Я посмотрела. Отправляться на этой таратайке в дорогу – сущее головотяпство, это значит подвергать свою жизнь реальному риску!

А чего ты злишься, размышляла тем временем относительно себя Луз, вполуха слушая инвективы Маргарет. Основные тезисы ее выступления ей были понятны. И разве не те же самые слова она, Луз, говорила бабушке, когда та с гордостью продемонстрировала ей покупку? Лицо Эсперансы светилось счастьем. С какой надеждой вручала она ей ключи от машины! Конечно, машинка далеко не самая лучшая в мире, что правда, то правда. Но зато она лучшая из тех, что могла позволить себе бабушка. Что ж, этого вполне достаточно, чтобы считать подарок лучшим из лучших.

Луз попыталась перевести разговор в плоскость шутки:

– Ты не права, Маргарет. То есть твои доводы – справедливы. Но у этого старикашки есть характер. И характер его – о-го-го! И потом, как бы нелепо ни звучали мои слова, но машину купила мне бабушка. Можешь считать меня сумасшедшей, но я… я чувствую ее присутствие, когда еду. И что прикажешь? Бросить бабушку здесь и дальше катить без нее?

– Но прах ее мы возьмем с собой…

– Нет, это не то. Совсем не то. – Луз решила стоять до конца. За ней последнее слово – это ее паломничество. Только ее и бабушки. – Давай решим так. Хочешь ехать на своей машине, езжай вперед! А мы поплетемся сзади, у тебя на хвосте. Или наоборот, ты езжай за мной! Но в любом случае я поеду только на своем El Toro.

– Что-что? – скривилась Маргарет, подавляя смешок. – Ты называешь эту груду железа El Toro? Бычок?

– Да! А что тут такого? – воинственно повела плечом Луз. – У каждого приличного автомобиля должно быть имя.

– У моего нет.

– Тем хуже для твоего седана. А моя машинка маленькая, но сердце у нее как у молоденького бычка.

– Только внешне она похожа на полуживую клячу, – насмешливо улыбнулась Маргарет. – Или вола накануне последнего издыхания.

– Ну хватит тебе придираться, – миролюбиво ответила Луз, понимая, что Маргарет и не думает ее обижать, а просто заботится о благополучии их путешествия. – Что кляча, что вол, все одно.

– Совсем нет! Вол – это бык, но только после стерилизации. Их специально стерилизуют, чтобы потом использовать как тягловый скот. Они перевозят всякие грузы, в них впрягают повозки. Твоему El Toro такие обязанности гораздо ближе, по-моему.

Луз ласково похлопала рукой по капоту:

– Не слушайте ее, сеньор Торо. Она просто завидует нам!

Маргарет расхохоталась и вскинула руки вверх, признавая свое поражение.

– Пусть будет по-твоему. Так, говоришь, это жалкое создание именуется Бычком?.. Ну-с, поглядим, поглядим…

За сборами Маргарет в дорогу Луз наблюдала со священным трепетом и интересом. Бабушка считала Луз практичной и хозяйственной, но в сравнении с Маргарет она была просто желторотой растяпой, это она сейчас наглядно для себя уяснила.

– Да ты прямо как самый настоящий скаут! – восхищенно воскликнула Луз. – Живешь под девизом: «Всегда готов!»

Маргарет оторвалась от наведения порядка на заднем сиденье, где она по-новому уложила коробку с прахом и подушку, и высунула голову в окно:

– Между прочим, я была посланцем доброй воли одно время.

– С ума сойти. – Перед мысленным взором Луз возникла берущая за душу картина: Маргарет в парадной форме, ремень сплошь в сверкающих бляшках. – Представляю, сколько у тебя всяких знаков отличия. И наверное, тонны обменных значков.

Маргарет вылезла из машины и потуже стянула на затылке хвост.

– Этого добра хватает, – согласилась она и снова оглядела машину. – Послушай, Луз. Ты еще пока воспринимаешь свое путешествие с точки зрения обычных, типовых мер безопасности, – проговорила она многозначительно. – Не обижайся на меня, El Toro, – повернулась она к автомобилю, – но впереди нас ждет много испытаний. Пустынные районы, где в случае чего эвакуатора придется ждать не одну неделю. И это в лучшем случае, если поломка будет несложной. Не дай бог, конечно.

Луз тоже еще раз внимательно оглядела машину со всех сторон. Потом с силой пнула ногой по тормозам. Взглянула на часы. Еще раз хлопнула крышкой багажника. Автомобиль стоял крепко. Она решительно сунула руку в карман джинсов и вынула оттуда ключ зажигания.

– Пора в путь! Уже почти два часа дня, а мы все плетем словеса, как восточные старцы на соревнованиях по красноречию. И при всем желании больше нам не удастся втиснуть в машину ни единой даже самой мелкой вещицы. Мы и так загрузились под самую завязку. Вперед! Прыгай в кабину! Хочу проехать хоть пару-тройку сотен миль еще при дневном свете.

– Подожди! Забыла про клей и маркеры!

Луз негромко чертыхнулась себе под нос.

– А это еще зачем?

– Для твоей бабушки.

Аэросъемки и топографические карты, которые Маргарет скачала в свой компьютер перед тем, как двинуться в путь, давали возможность взглянуть на обширные территории штата Канзас сверху. А сверху это было похоже на разноцветное лоскутное одеяло, радующее глаз разнообразием цветов и красок.

– Красиво, правда? Как на полотне Ван Гога, – воскликнула Маргарет.

И действительно, дух захватывало от красоты проносящихся мимо пейзажей. Средний Запад! Благословенный край многочисленных рек.

Какая жалость, сокрушалась про себя Луз, что времени у них осталось в обрез. Его нет даже на самую короткую остановку. Просто для того, чтобы выйти из машины и оглянуться по сторонам. Когда-нибудь нужно будет обязательно повторить этот маршрут, размышляла она. Проехать не торопясь той же дорогой, всласть полюбоваться речными пейзажами, университетскими кампусами, церквями, крохотными городками с их дружелюбно настроенными обитателями, идиллическими сельскими красотами с пасущимися на воле стадами. Но сейчас не время заниматься созерцанием окружающего великолепия. Подобно бабочкам-данаидам, им нужно попасть в Мексику ровно через две недели.

Конечно, классические сельские пейзажи Среднего Запада сильно отличались от того, что Луз привыкла видеть у себя в Висконсине. Бескрайние поля с угодьями время от времени разнообразились гигантскими силосными башнями, живописными зернохранилищами и амбарами (почему-то все они были выкрашены в ярко-красный цвет). А рядом примостились и жилища самих фермеров, скромные каркасные домики, белые с зелеными черепичными крышами.

Но вот небо затянуло свинцовыми тучами, предвещающими грозу. Луз включила фары. Она ехала в стремительно сгущающихся сумерках и размышляла о том, каково бы это было – жить на одной из таких вот уютных ферм. Выйти замуж за парня, во многом похожего на Салли, народить ему кучу ребятни, возиться по хозяйству, собака во дворе, кошка в доме. Чем плохо? Она улыбнулась, мысленно нарисовав картинки такой идиллической жизни на лоне природы. Она постаралась представить себе, как еще на зорьке доит коров, потом собирает свежие яйца в курятнике, как поднимается с постели с первыми петухами. И невольно у нее вырвался тихий смешок. Последнее действо потребовало бы от нее немалых усилий.

– Чему смеешься? – отвернулась от окна Маргарет, молчавшая всю дорогу. Она безотрывно любовалась проносящимися мимо ландшафтами.

– Да вот, представила себе на минуту, каково это быть фермершей и поселиться здесь в каком-нибудь таком же вот домике. – За окном мелькнуло и исчезло из виду очередное фермерское хозяйство. Красивое название: Кейпгод, что можно перевести как «Божий покров». Дом, утопающий в зелени могучих деревьев ореха-пекана. Этакий зеленый островок среди бескрайних прерий. – Интересно, сколько здесь миль до ближайшей соседской фермы? – задумчиво бросила Луз, глядя прямо перед собой. – Не одиноко ли живется всем этим людям?

– Да, живут они достаточно изолированно, – согласилась с ней Маргарет. – И тем не менее соседи в сельскохозяйственных общинах встречаются друг с другом гораздо чаще, чем мы, городские жители. Мы ведь можем месяцами не общаться со своими соседями за стенкой. А здесь все знают всех. Все в курсе, у кого какой бизнес. Все знают тебя по имени. Словом, в деревне не затеряешься, как в большом городе. Да и о какой оторванности от мира можно толковать сегодня? Сотовая связь, Интернет, социальные сети, возможность общения в режиме онлайн. Вот я, к примеру, ежедневно контактирую с кучей людей, с которыми никогда не встречалась. А они в курсе всех моих повседневных дел. Это как раньше, когда соседка заглядывала к соседке через окно, чтобы поздороваться: «Привет! Посмотри, какая сегодня погода чудесная! Пойду развешивать белье!»

– Да, но соседка еще и улыбнется тебе через окно. Или пожмет твою руку. А это совсем не то, что разговоры по Интернету, – возразила ей Луз и с удивлением впервые подумала, что вот лично ей уже удалось обзавестись во время своего путешествия двумя подругами, совершенно разными причем, и без всякой сотовой связи или вайфая. Все же ее воспитали в старомодном стиле. Ей нужно живое общение, возможность видеть человека, разговаривать с ним, глядя в глаза. Вряд ли она познакомилась бы в социальных сетях или тем более пошла бы на сближение с такой интеллигентной педанткой, как Маргарет. Или с такой разбитной девахой Офелией, не стесняющейся в выражениях и не отличающейся изысканностью манер. У этих женщин все разное: возраст, образ жизни, жизненные приоритеты… Но, как это ни странно, с каждой из них у нее много общего.

Впереди громыхнуло, молния осветила небо. Маргарет вздрогнула и испуганно сжалась, глядя в окно.

– Кажется, мы попали в самую середину. Самое малое, что нам грозит, – это промокнуть до костей.

И в подтверждение ее слов небеса разверзлись и тяжелые капли дождя забарабанили по крыше машины, словно гигантские тамтамы. Дождь хлынул сплошной стеной, и, хотя дворники работали на полную мощь, они не могли разогнать струи воды, заливающие ветровое стекло. Луз с трудом различала дорогу. Она сбросила скорость почти до черепашьего шага, но порывы ветра подталкивали машину вперед. И при каждом новом накате что-то в ней дребезжало и громыхало.

Маргарет и Серена жались друг к другу. У собачонки глаза округлились от страха. Маргарет сцепила пальцы, но молчала. Молния сверкала то справа, то слева, а полотно шоссе превратилось в сплошное озеро. Перспектива плыть по воде пугала. Луз впилась в смотровое стекло, пытаясь разглядеть хоть что-то. Кажется, впереди замаячил какой-то мостик.

– Пожалуй, нам лучше переждать здесь, укроемся под мостом… Попробую туда заехать.

– Хорошая мысль, – поддержала ее Маргарет, и из ее груди вырвался вздох облегчения.

Луз съехала с шоссе и отключила двигатель. Как только они устроились под мостом, перестало барабанить по крыше. Они сидели в относительной тишине. Где-то вверху над ними продолжала яростно бушевать гроза, дождь по-прежнему лил как из ведра, раскаты грома не утихали, а небо то и дело снова и снова озарялось огненными всполохами молний.

– Молодец, El Toro, – похвалила Луз своего Бычка. – Хорошо сделал свою работу. И мы остались сухими.

– Думаю, гроза скоро кончится, – предположила Маргарет. – Ветер понесет тучи дальше. Так что ждать нам осталось недолго.

Они открыли по бутылке воды, съели по шоколадному батончику и замерли обе, погрузившись в молчание, прислушиваясь к непогоде, бушующей за хлипкими стенками ржавенького авто. Серена изящным движением потянулась и свернулась калачиком на подушке. Луз тоже закрыла глаза, прислушиваясь к раскатам грома, которые становились все тише по мере того, как ветер разносил грозовые тучи в разные стороны.

– Я вот все думаю о нашем разговоре, – неожиданно подала голос Маргарет.

– Об Интернете? – Луз открыла глаза и повернула к ней голову.

– Да. О чувстве оторванности людей друг от друга. Вот я, например, засиживаюсь до полуночи в Интернете. Сижу одна в комнате и шарю по всяким социальным сетям. Читаю всякие комментарии, рассматриваю чужие фотографии. Иногда с кем-то из пользователей просто поздороваюсь. Вот и все мое общение. – Она снова тяжело вздохнула, и в замкнутом пространстве салона вздох получился похожим на тихий свист. – Так что одиночество может подстеречь человека, где бы он ни жил.

Луз искоса взглянула на преуспевающую молодую женщину, сидящую рядом с ней: черные облегающие джинсы, тоненький синтетический свитерок тоже черного цвета. На коленях две книги – одна про дикорастущие цветы, другая про бабочек и мотыльков. Время от времени Маргарет что-то сосредоточенно помечает в своем путевом дневнике, который много лет тому назад подарил ей отец. Но, несмотря на внушительный багаж научных знаний, Маргарет не производит впечатление уверенной в себе особы. Нет в ней того блеска, той притягательной силы, азарта от узнавания нового, которые и дурнушку порой могут сделать красавицей.

– Послушай, Маргарет, – начала она осторожно. Вдруг та снова уйдет в свою раковину и захлопнет створки? – Так все же, что заставило тебя так внезапно изменить свое решение и отправиться в это путешествие? Что?

Маргарет вложила в книжку, которую читала, листок бумаги вместо закладки, закрыла книгу и прижала ее сверху рукой.

– Знаешь, тут много чего сошлось воедино. Как это иногда бывает, сразу и одновременно. Было время, когда я строила всякие честолюбивые планы на будущее, хотела пробиться на самый верх. В школе быть только первой, чтобы получить стипендию, в университете то же самое. Отец все время учил меня быть предусмотрительной, не рубить сгоряча, вначале все взвесить. Дескать, посмотри налево, потом направо, и все в том же духе. Говорил, что я должна работать много больше, чем все остальные, чтобы добиться в этой жизни настоящего успеха. И я работала! Я только то и делала, что работала не покладая рук, работала, работала… Я получала стипендии, гранты, окончила интернатуру при университете. Когда подвернулось это место в Гидден-Пондс, мне сказали, что я не подхожу по возрасту, что миссис Пенфолд нужна помощница гораздо старше, чем я. Но я все же рискнула пройти собеседование и, как видишь, получила должность. И что? – Она недоуменно пожала плечами и издала короткий смешок. – Что дальше?

– Какая же ты умница! – воскликнула Луз с искренним восхищением. Ей бы хоть маленькую толику тех достижений, которые есть на сегодня за плечами у Маргарет. – Подумать только, сколько ты уже всего успела. И как многого добилась. Замечательная работа, собственный дом, машина!

– И что из того? – вяло возразила ей Маргарет. – Вечерами я возвращаюсь к себе домой с ворохом бумаг, а мне и прикасаться к ним не хочется. Бывают вечера, когда я даже не открываю свой кейс, чтобы достать оттуда документы. Я перестала читать научные журналы. Утратила интерес ко всему на свете. Плетусь по проторенной дорожке, и все! В последнее время до меня наконец дошло, что все предшествующие годы я работала с такой самоотдачей, что ни на что иное у меня попросту не оставалось времени. Я даже не заметила, как растеряла всех своих друзей и подруг, и в результате мой телефон всегда молчит.

Луз облизала пересохшие губы. Ей тоже было знакомо чувство одиночества.

– Неужели совсем никого не осталось?

– Да есть, конечно, – поспешила Маргарет уже в зародыше задавить всякую жалость по отношению к ней. – В основном подруги по колледжу. Но они все давным-давно замужем, растят детей. У них семьи, свои заботы, и времени свободного на пустую болтовню у них нет. Если честно, моя жизнь так кардинально отличается от той, какой живут сегодня мои бывшие однокурсницы, что можно подумать, мы существуем в параллельных мирах. Да и привыкла я к одиночеству. Иной раз, правда, бывает невмочь ужинать в одиночку, сидеть где-нибудь в баре одной, и тогда я беру еду навынос, а дома прихожу на кухню, сажусь к столу и включаю телевизор. Я вообще много смотрю телевизор. Причем иногда я ловлю себя на мысли, что мне все равно, что он там показывает. Идет себе и идет! Главное, что в доме создается иллюзия присутствия других людей. Ты же не думаешь, что у меня крыша поехала, а? – Маргарет напряженным взглядом глядела на Луз.

– Глупости, – отрезала та. – Ничего у тебя не поехало. Но кое-какие признаки депрессии налицо.

– Ты так считаешь? – встревожилась Маргарет и потянулась за бутылкой с водой. Сделала большой глоток, отрешенно уставилась куда-то вдаль.

Очередная молния осветила облака, окрасив их края в пурпурно-желтые тона, что сразу же напомнило Луз синяки на лице Офелии. Совсем недавно они с Офелией вот точно так же доверительно беседовали друг с другом, как она сейчас разговаривает с Маргарет. Редкие моменты настоящей близости, которые выпадают в отношениях с друзьями. Но такие моменты требуют предельной честности и открытости. Она слегка пошевелилась на своем месте и привалилась к дверце, чтобы видеть лицо Маргарет.

– У меня и у самой случаются порой депрессивные настроения, – призналась она неожиданно.

Маргарет живо взглянула на нее, слегка склонив голову набок. Выражение ее лица говорило, что она готова выслушать исповедь Луз.

Луз вздохнула:

– Я работаю на литейном производстве в Милуоки.

– Ничего себе! – поразилась Маргарет.

– Работу свою ненавижу, но нам с бабушкой постоянно нужны были деньги. А потому с учебой пока пришлось завязать. Пошла на ту работу, где платят больше.

– Ты бросила колледж? – в ужасе изумилась Маргарет. – Разве другого выбора не было?

– В общем, нет. Бабушка была совсем старенькая. В ее возрасте найти работу уже практически невозможно. Я же не могла оставить ее одну, чтобы поискать другие варианты исключительно для себя. Ведь она, по сути, отдала мне всю свою жизнь. Одна растила, кормила, ставила на ноги. Но главное, я любила ее. – Луз в отчаянии затрясла головой. – Так что вопрос, что делать, передо мной и не стоял. Я бросила учебу и пошла работать. Мысленно я твердила себе, что это временно. Вот, дескать, подкоплю денег и вернусь в колледж. Но шли дни, а дни складывались в годы… Сама знаешь, как это бывает! То есть я тоже покатилась по наезженной колее.

– Какая у тебя может быть колея? Ведь тебе еще нет и двадцати, так?

– Мне двадцать один год.

– Где ты училась?

– Технический колледж. В рамках программы, которую запустила Ассоциация социальных работников. Они готовили кадры для себя. Мне очень хотелось бы заниматься с детишками в каких-нибудь муниципальных службах, возиться с ними, как это делала бабушка с соседской детворой. Вот она умела наполнить свою жизнь особенным содержанием. Ты не поверишь, как это здорово – знать, что не просто живешь, но и приносишь пользу людям. А вместо этого… – Она скептически усмехнулась: – Вместо этого меня окружают станки и машины.

– Из тебя бы получился отличный социальный работник, Луз, – убежденно воскликнула Маргарет. – Во-первых, ты умеешь слушать. А во-вторых… а во-вторых, ты не можешь все просто бросить и уйти. Нужно вернуться в колледж! Ты должна! Непременно должна получить образование.

– С чего это я должна? – почти огрызнулась Луз. – И где мне деньги взять на учебу?

– Это лишь отговорка. Если очень захочешь, найдешь! Существует тьма всяких образовательных программ. Нужно просто знать, где и как их искать. Когда вернемся домой, я помогу тебе.

Предложение было сделано как бы между прочим, словно в этом не было ничего необычного, так, пустячное дело, почти повседневное, но Луз чуть не задохнулась, так на нее подействовала готовность Маргарет принять в ней участие. Вот он, первый лучик надежды, который забрезжил в ее жизни. Вполне возможно, это только начало чего-то нового, неизведанного. Она пустилась в дорогу с твердым осознанием того, что это ее долг, что она обязана совершить это путешествие ради бабушки, ради ее памяти, из любви к ней, но вот что делать потом, когда она снова вернется домой, она еще не решила. Но одно она знала точно: прежней ее жизни уже нет. И она никогда к ней не вернется. А есть Маргарет с ее предложением и настойчивостью. Как своевременно! Это ведь она заставила ее подумать, как можно изменить жизнь.

– А вот тебе и вторая причина, почему я увязалась с тобой, – проговорила Маргарет, закручивая пробку на бутылке. – Время! В своей жизни я видела мало младенцев. Мои подружки, конечно, родили, но мне некогда было бегать по смотринам. По правде говоря, такое зрелище меня не очень-то и привлекало. Изредка я встречалась с подругами, но в это время их детки где-то гуляли с няней. И вот сегодня утром я впервые взяла на руки малыша, дочку Офелии. Я взглянула на этого ангелочка, на это розовенькое милое чудо, узнала, как пахнет ребеночком… и тут меня пронзила мысль, что, скорее всего, у меня никогда не будет детей.

– Да что ты несешь, Маргарет! Будто ты уже старуха. Опомнись! – Луз бросила возмущенно-укоризненный взгляд на соседку, так что машина слегка вильнула, словно в поддержку ее слов. Стройная фигура, гладкое, ухоженное личико без всяких следов косметики. Разве что едва заметные гусиные лапки прорезались в уголках глаз. – Сколько тебе лет?

– Тридцать семь, – мрачно проронила Маргарет, будто приговор себе зачитала.

– Ну вот! – торжествующе воскликнула Луз. – Совсем несерьезный возраст. А ты корчишь из себя старуху.

– Мне и корчить не надо, – буркнула Маргарет. – Говорю же тебе, мой телефон давно замолчал и молчит все вечера. Да, я умею хорошо делать множество самых разнообразных вещей, а многого, всяких там мелочей, не умею вовсе. Не могу поддерживать всякие светские разговоры, не умею кокетничать, абсолютно ничего не смыслю во всех этих женских штучках, ну… как привлекать к себе мужчин. И никогда не понимала. То есть о деле я могу с упоением говорить хоть весь день напролет, но сунь мне в руки фужер с вином и заставь меня очаровать какого-нибудь парня, и тот в два счета умрет от скуки со мной. Время от времени мои подруги пытаются познакомить меня то с одним, то с другим… но ничего путного из этого не выходит. – Маргарет передернула плечами, будто сгоняя муху. – Да и не хочу я замуж просто для того, чтобы выйти замуж.

Луз вздохнула:

– А вот Салли хочет, чтобы мы поженились. Но мне как-то смутно от его желания. Понимаю, другие девчонки на моем месте радовались бы. А я не чувствую никакой радости…

– Может, ты его просто не любишь?

– В том-то и дело, что люблю. Вроде бы… Но вопрос в другом. За что я его люблю? За то, что он – это он? Или за то, что он надежный малый и с ним как за каменной стеной? Впрочем, разве это плохо? Особенно для таких, как я, у кого ни семьи, ни родни? – Но почему-то в эту самую минуту Луз вдруг вспомнила Билли. Конечно, он совсем другой. Его полубогемный образ жизни… и интеллект, и манера говорить, и умение слушать… Но особенно его пленительная улыбка. – Может быть, мне нужен кто-то другой? Мужчина, который пробудил бы во мне настоящую страсть, который смог бы меня удивить. Пока же я на распутье. – Луз шмыгнула, помолчала. – Но определенно могу сказать одно: замуж я не хочу.

– Тогда не соглашайся на его предложение до тех пор, пока не прояснишь для себя ответы на все свои вопросы.

– Ты права, – сдержанно согласилась с ней Луз. – Прежде чем ответить какому-то мужчине «да», надо как следует разобраться в себе. Я люблю Салли, но не уверена в себе до конца. Сама не знаю, что для меня будет лучше – ответить согласием на его предложение или… – Она не договорила, но было и так понятно, что она хотела сказать.

Маргарет с энтузиазмом ухватилась за ее последние слова:

– И я о том! Я слишком много времени посвятила заботе о своем будущем. Притом что сама себя, можно сказать, не знаю. Знаешь, о чем я сейчас подумала? Да здравствует настоящее! – Она отсалютовала бутылкой и улыбнулась. – Важно то, что происходит со мной сейчас, ведь правда? Ну, вот потому я и запрыгнула к тебе в машину. – Маргарет бросила короткий взгляд на Луз. – А все из-за тебя.

– Из-за меня? При чем же здесь я?

– Собственно, не столько из-за тебя, сколько из-за того, что ты сейчас делаешь… Ты едешь в Техас, потом в Мексику, ты решилась на такое долгое и опасное путешествие в этой старой проржавленной раздолбайке. Прости. Собственно, ты готова рисковать жизнью ради поставленной цели. Когда я впервые тебя увидела, ну, когда вы с Офелией вошли в офис, я сразу же поняла, что ты не лежачий камень, под который вода не течет… Ты нечто совсем другое… Твое поведение, то, как ты одета, – все говорило мне, что в тебе есть скрытая сила и самостоятельность. Готовность пренебречь чьим-то мнением. Решимость сделать по-своему. Упрямство – в хорошем смысле. Надежность. В тебе я вдруг увидела себя, какой была когда-то. И я захотела снова стать прежней. – Маргарет отвернулась к окну. – Ты, отъезжая от дома, вдруг, сама о том не подозревая, сказала мне то, что когда-то говорила мне мама. Что-то внутри меня щелкнуло, и я поняла, что должна ехать с тобой. Сейчас – или никогда. Наверное, именно этого и хотела от меня мама, когда говорила, что я сама кузнец своего счастья. Нужно больше доверять собственной интуиции. В чем-то мы с тобой схожи. Тебе не удалось поехать в путешествие вместе со своей бабушкой. Я не смогла поехать в Мексику вместе с мамой. Но само путешествие, оно по-прежнему все еще возможно и реально для каждой из нас. Я, слава богу, жива, вполне здорова… Так чего ждать? – Маргарет отвернулась от окна и с улыбкой посмотрела на Луз: – Я ответила на твой вопрос?

Луз потянулась и осторожно погладила руку Маргарет. Получается, что она помогла Маргарет увидеть свет в конце тоннеля. Разве это не здорово? Между прочим, то же самое Маргарет сделала для нее.

– Словом, мы с тобой родственные души.

Она посмотрела в окно. Гроза миновала, дождь превратился в мелкую морось.

– Надо ехать, – проговорила она, пристегивая ремень безопасности, включила двигатель и, осторожно маневрируя, выехала на автостраду. El Toro затарахтел во всю свою силу, набирая скорость, и обе пассажирки со смехом стали его подбадривать:

– Вперед, Бычок! Быстрее!

Небо прояснилось. Стремительно уносящиеся прочь облака подернулись пурпурными отсветами солнечных лучей. И снова замелькали за окном безбрежные поля и поля. Луз гнала машину вперед и улыбалась своим мыслям, разглядывая промытое дождем полотно шоссе, купающееся в потоках солнечного света.