Книга: Фрагменты
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвертая

Глава тридцать третья

Врач представилась Диадемой, но больше ничего не сказала. Ее враждебность к Маркусу и другим людям ощущалась буквально во всем и не была, очевидно, вызвана лишь тем, что они заняли ее место в очереди к Тримбл. С добавлением неусыпного надзора вооруженных до зубов партиалов-охранников, а также все приближающейся гражданской войны комната все более и более походила на паровой котел. Маркус боялся, что, если они не попадут к Тримбл в ближайшее время, солдаты могут взорваться.
Минуты сменялись часами, время сочилось сквозь пальцы скупыми каплями. Каждый раз с боем курантов люди закатывали глаза или вздыхали; каждый раз, как открывалась дверь, вскакивали в надежде, что пришла их очередь. Солнце ползло по широкой дуге через стеклянную крышу над головой, а партиалы вбегали и выбегали из комнаты, энергично перешептываясь – о чем, Маркусу оставалось лишь догадываться. Ни одна догадка не радовала. Коммандер Вульф сходил с ума, вышагивая взад-вперед и пытаясь – безуспешно – выспросить у охранников, что происходит. Те даже не подпускали его к себе, махая руками или, если он настаивал, вскидывая оружие. Суета все усиливалась, Маркус чувствовал, как в комнате растет напряжение, подобно злобному духу, яростному и возбужденному. Он решил вновь попытаться разговорить Диадему, спрашивая, что случилось, но она лишь неподвижно смотрела на солдат взглядом, который, как начинал догадываться Маркус, у партиалов означал угрюмость и злобу.
– Они готовятся к битве, – наконец процедила она. – Война приближается к Уайт-Плейнсу.
– Но силы Морган на Лонг-Айленде, – удивился Маркус. – С кем же они воюют?
Диадема не удостоила его ответом.
С наступлением темноты Маркус уже отчаялся когда-либо увидеть Тримбл, но пообещал себе не спать, боясь упустить свой шанс, если таковой выпадет среди ночи. Чтобы чем-то заняться, парень стал изучать всевозможные технические штуковины, валявшиеся по комнате, настолько загадочные, что он едва мог понять их назначение, а партиалы, судя по всему, использовали каждый день. Со стола в конце зала он подобрал пластиковый брусок, не сомневаясь, что тот ему знаком, но у него никак не получалось вспомнить, откуда. Что-то из детства, это ясно, но что? Брусок покрывали кнопочки, он нажал одну-другую – посмотреть, что будет, но ничего не произошло. Диадема наблюдала за ним бесстрастными глазами голодного насекомого.
– Ты хочешь что-то посмотреть? – наконец, спросила она.
– О, нет-нет, спасибо! я просто пытаюсь выяснить, что это за штука.
– Я об этом и говорю. Это пульт – он включает голографический проектор.
– Так и знал, что видел его раньше! – воскликнул Маркус. – В большинстве домов в Ист-Мидоу есть стенные экраны, но все они управляются голосом или жестами. Я не видел ручного пульта с самого детства.
– У меня дома стоит стеновая панель, – сказала Диадема, и было видно, что она не прочь немного поболтать. – Маркус повернулся к ней, показывая, что внимательно слушает. – Но эта гостиная такая большая, и здесь столько людей, что сенсоры с ума сойдут, если будут реагировать только на голос или движения. Забавно, конечно, пользоваться таким примитивным старьем, но оно работает.
– То, что для вас примитивное старье, для меня – технология будущего, – признался Маркус, все еще разглядывая пульт. – У вас есть ядерная электростанция, дающая больше энергии, чем вы можете придумать, на что потратить. А у нас – горстка солнечных батарей, которых едва хватает на обслуживание больницы. У моей подруги имеется музыкальный проигрыватель, но работающего голограммника я уже двенадцать лет не видел. – Он встал, оглядывая комнату. – А кстати, где он?
– Ты в нем стоишь, – Диадема тоже поднялась, забирая у него пульт и направляя в потолок.
Первый щелчок – и стеклянный купол стал матовым, непроницаемым для бликов, второй – ив центре зала, между скамейками, вспыхнул яркий голографический туман, проецируемый сотнями крошечных лампочек на решетчатой раме купола. Маркус с Диадемой оказались в центре мягко вращавшегося фотонного облака, в котором медленно парили, всплывая и лениво погружаясь, словно потревоженный ил на дне пруда, ярлычки различных видеороликов. Маркус вышел наружу, чтобы лучше видеть, и, улыбаясь, как маленький, искал знакомые названия: одно, еще одно. Он с усмешкой осознал, что все известные ему записи были детскими передачами: «Дракон Шепот ветра», «Школа кошмариков», «Паровые роботы», – которые он еще кое-как помнил со времени перед самой Эпидемией. Большинство остальных были «фильмами для взрослых»: полицейскими драмами, мелодрамами про врачей или кровавыми боевиками про инопланетян, смотреть которые ему никогда не разрешалось. Пока он изучал каталог, вокруг собрались остальные люди, зачарованные не меньше его. Маркус понимал, что они, должно быть, выглядели смешно: толпа мужиков, разинув рот сгрудившихся перед банальной техникой. Не для того ли, мелькнула у него мысль, Диадема и включила проектор, чтобы позабавиться их реакцией? Но почти сразу же понял, что ему все равно. Это была утраченная часть его жизни, и от возможности снова прикоснуться к ней захватывало дыхание.
– Так что вы хотите посмотреть? – спросила Диадема.
Первым порывом Маркуса был «Шепот ветра», любимый мультик детства, но рядом стояли солдаты, и он застеснялся. Парень стал искать во вращающемся тумане какой-нибудь боевик, но не успел найти что-либо подходящее, как солдат рядом с ним, тот самый здоровенный «бычара», широко, по-мальчишески улыбнулся и выкрикнул:
– «Шепот ветра»! я так его любил!
«Теперь-то он солдат, – подумал Маркус, – но в момент крушения мира ему было всего семь или восемь».
Диадема взмахнула пультом, разгоняя голографический туман, выхватила ярлычок «Шепота ветра» – и вот уже огромная голограмма заполнила центр комнаты, демонстрируя симпатичного фиолетового дракончика, парившего над заглавными титрами. «Шепот ветра!» – зазвучала песня из заставки, и Маркус со всеми солдатами запели в унисон с ней: «Крылья расправь и лети!». Они просмотрели всю серию, смеясь и подбадривая героев, на полчаса возвращая к жизни утраченное детство, но постепенно волшебство рассеивалось. Краски были слишком яркими, музыка – слишком громкой, эмоции – слишком простыми, решения – слишком очевидными. Мультик оказался пустым и приторным, как сахарная вата, и все, о чем Маркус мог подумать, было: «И вот по этому я скучал? И это все, чем славен Старый мир?» Жизнь после Эпидемии была тяжелой, а проблемы, стоявшие перед ними, – мучительными, но, по крайней мере, они были настоящими. Ребенком он часами просиживал перед голограммником, пересматривая программу за программой, впечатление за впечатлением, банальность за банальностью. Серия кончилась, Диадема вопросительно посмотрела на него, показывая пультом на следующую, но он покачал головой.
Женщина выключила проектор.
– Вы выглядите на удивление грустным для человека, только что посмотревшего, как добрый дракончик скидывает волшебника в озеро зефирного крема.
– Да, наверное, – пробормотал Маркус. – Простите.
Она убрала пульт.
– Мне показалось, вы наслаждались началом, а концом – уже нет.
Маркус скривился, плюхаясь на диван.
– Не совсем так. Просто, это… – Он не мог подобрать нужного слова. – Это не настоящее.
– Конечно, не настоящее, это же мультфильм. – Диадема села рядом. – Трехмерный мультфильм с фотореалистичными фонами, но все равно – просто сказка.
– Понимаю, – произнес Маркус, закрывая глаза. – Это не то слово, но… В общем, я обожал смотреть, как Злой Волшебник получает по заслугам.
Каждую неделю он придумывал новое злодейство, и каждую неделю Шепот ветра срывал его планы – типа, добро торжествует, порок наказан. Мне это казалось потрясающим, но… это не настоящее. Хороший парень всегда хороший, а Злой Волшебник всегда злой. Еще бы – не зря же его так зовут.
– Редкий детский фильм повествовал о неоднозначности бытия и неразрешимых моральных дилеммах, – серьезно произнесла Диадема. – Не думаю, что многие пятилетние дети были готовы к этому.
Маркус вздохнул.
– Думаю, никто из нас не был готов.
Уже в ночи пришел Винчи, снова извиняясь, что встретиться с Тримбл пока не получается, и принося новости извне: война шла неудачно, подступая все ближе к городу.
– Но кто с вами сражается? – удивился Вульф. – Все силы Морган на Лонг-Айленде.
– Есть и другие… серии.
– Серии? – переспросил Маркус. – Я думал, вы скажете «другие группировки». Что значит «другие серии»?
Винчи ничего не ответил, и Маркус так и не понял: то ли он думал, что сказать, то ли просто не хотел ничего говорить. Они молчали, пытаясь понять его действия, как вдруг из дальнего конца комнаты послышался голос.
– Тримбл готова вас принять.
Все подняли головы, вскакивая на ноги. Диадема почти побежала к охраннику у больших белых дверей, но он остановил ее взглядом и, по-видимому, выбросом данных Связи.
– Не вас, людей.
– Ноя жду дольше.
– Тримбл хочет видеть их, – повторил охранник.
Он повернулся к Винчи. – Возьмите их командира и того «консультанта» и следуйте за мной.
За дверьми открывалась широкая чистая приемная, почти пустая, вполне в типичном для партиалов минималистичном стиле, который Маркус начинал понимать – они не нуждались ни в цветах, ни в картинах, ни в милых тарелочках, а потому и не ставили их. В конце приемной обнаружилась следующая батарея дверей, сквозь одну из них доносился удивительный шум – Маркус слышал спор на повышенных тонах и… «да, стрельбу. Почему здесь стреляют?»
Охранник открыл именно эту дверь, и на них обрушилась волна криков, стонов, шепота, звуков боя. Маркус решил, что эту хаотичную смесь производила одновременная работа многочисленных радиоприемников, включенных на полную мощность. Войдя в комнату, они обнаружили, что она завешана и заставлена стенными экранами, портативными компьютерами, динамиками всех размеров и формы и даже еще одним голографическим проектором, расположившимся в углу, показывавшим гигантскую светящуюся карту штата Нью-Йорк, включая Лонг-Айленд, а также часть Нью-Джерси, Коннектикута, Род-Айленда и дальше к северу. Шум шел не от радио, а от видео. На карте мигали красные точки, на экранах появлялись лица и тела, джипы, грузовики и даже танки громыхали по городам и лесам, выраставшим на стенах. В центре этого светошумового ада за круговым столом сидела женщина.
– Вот она, – показал охранник, отходя в сторону и закрывая за ними дверь. – Подождите, пока она заговорит с вами.
Вульф и Винчи шагнули вперед; Маркус, как более застенчивый, остался у двери с охранником. Женщина сидела к ним спиной, и Вульф громко откашлялся, пытаясь привлечь ее внимание. Но она либо не слышала его, либо намеренно не обращала внимания.
Маркус оглядел экраны, закрывавшие стены. Многие из них показывали одну и ту же сцену, часто даже с одной точки, хотя он подозревал, что сотня или около того экранов не могла не подсоединяться по меньшей мере к нескольким десяткам отдельных разъемов. Большинство демонстрировали картину боя, и, как показалось Маркусу, не в записи; Тримбл наблюдала за полем битвы из штаба, как в свое время Кира, вооруженная кучей радиоприемников. Мысли, словно стайка рыбок, сами собой метнулись к Кире: где она сейчас, увидит ли он ее когда-нибудь? Большинство в Ист-Мидоу поставили на ней крест, раз никто не откликнулся на ультиматум Морган, чтобы прекратить расстрелы и оккупацию, но Маркус не оставлял надежды – возможно, напрасной, он понимал это, – что она все же выживет.
На самом большом экране повторялась одна и та же сцена: бегущий солдат, взрыв, поднимавший тучу грязи и травы, перемотка на большой скорости. Несчастный солдат летел вперед, падал наземь и бежал задом наперед, пока разодранная в клочья земля собиралась в нетронутую дерновину. Новый разворот – и парень опять бежал вперед, и земля под ним вновь взлетала на воздух. На четвертом цикле Маркус заметил, что скорость перемотки и моменты ее включения каждый раз немного менялись: «петля» не была механической – кто-то сам включал и выключал перемотку, ища… что-то. Он прокрался вперед, слегка отклоняясь в сторону, и увидел, что Тримбл сидит за мерцающим бледным светом столом-экраном, бегая пальцами по рядам сенсоров, приближая и удаляя изображение, прокручивая запись вперед и назад, и бедняга все погибал и погибал от взрыва снова и снова, и снова.
– Прошу прощения, – подал голос Вульф.
– Подождите, пока она заговорит с вами, – повторил охранник.
– Я жду уже неделю! – буркнул коммандер и решительно шагнул вперед. Охранник поспешил за ним, но Винчи жестом велел ему не вмешиваться. – Генерал Тримбл, – начал старый солдат, – меня зовут Эшер Вульф, я офицер Сети безопасности Лонг-Айленда и сенатор правительства острова. Я пришел к вам как официально уполномоченный представитель последнего человеческого поселения на Земле предложить договор о мире и объединении наших ресурсов. – Тримбл не отвечала и даже не подала виду, что слышит. Он подошел еще ближе. – Ваши подчиненные умирают, – Вульф повел рукой, показывая бурю смерти и разрушения на экранах. – Мои люди тоже умирают и, как мы оба знаем, не только из-за войны. Мы больны и не можем оставить потомство, обе наши расы. Через несколько лет мы все вымрем, что бы мы ни делали, сколько бы войн ни выиграли или ни проиграли, сколько бы ни стреляли или ни складывали оружие. Вашему народу осталось, как я понимаю, два года; мой протянет дольше, но в итоге тоже вымрет. Нам нужно объединить усилия, чтобы переломить ситуацию. – Он шагнул еще ближе. – Вы слышите меня?
Охранник дернулся, уловив повышенный тон Вульфа, но Винчи подбежал к нему первым.
– Позвольте поблагодарить вас, генерал, – обратился он, – за предоставленную возможность встретиться с вами. Мы понимаем, что вы очень заняты, руководя столькими разными войнами одновременно…
– Да ничем она не руководит! – вскричал Вульф, презрительно показывая на экраны. – Просто смотрит и все…
– Пожалуйста, следите за своим тоном, или я попрошу вас удалиться, – предупредил охранник.
– Хотите, чтобы я ждал тихо? – спросил Вульф. – Могу и тихо. Я прождал целые сутки, но у нас нет времени…
– Замолчите, – тихо произнесла Тримбл, и Маркус от неожиданности отступил назад, а Винчи и охранник пошатнулись под напором ее воли. Охранник восстановил равновесие и молча уставился на Вульфа, Винчи открывал рот, покраснев от натуги, но не мог выдавить ни слова. Маркус уже видел такое, когда доктор Морган приказывала Сэмму подчиниться, – старший отдавал команду, и благодаря Связи у партиалов просто не было возможности ослушаться.
– Мы не партиалы, – сказал Вульф. – Вы не можете подчинить наш разум этой вашей «Связью».
– Я тоже не партиал, – ответила Тримбл.
Вульф застыл, сбитый с толку; Маркус видел, как он подыскивает слова, чтобы ответить, и поспешно выступил вперед, подчиняясь минутному импульсу: любой ценой не дать ей замолчать, разговорить ее.
– Вы человек?
– В прошлом.
– А кто же вы сейчас?
– Преступница.
Теперь и Маркус застыл в изумлении. Он искал, что бы ответить, и, не найдя ничего, просто подошел и встал между Тримбл и экраном, заставляя ее посмотреть на него. Пожилая женщина, сильно за шестьдесят, ровесница Нандиты, с волосами того же оттенка. «Нандита – вторая причина нашего похода сюда. Мы должны найти ее, как и Киру». Он ухватился за эту мысль и, когда Тримбл наконец взглянула ему в глаза, тихо произнес:
– Я ищу своего друга. Другого человека. Женщину по имени Нандита Мерчант. Вы знакомы с ней?
В глазах Тримбл мелькнула искра узнавания. А она действительно когда-то была человеком, подумалось Маркусу, ни у одного партиала он не видел такой живой мимики. Она вскинула руки к лицу, широко раскрыв глаза:
– Нандита жива?
– Не знаю, – тихо ответил Маркус, немного удивленный, что женщина явно знала, кто такая Нандита. – Мы не виделись несколько месяцев. Вы знаете… что-нибудь о ней? Быть может, вы видели что-то на своих экранах, что могло бы помочь найти ее? – Он помолчал, наблюдая за лицом пожилой женщины, глядя, как ее глаза наполняются слезами. И решил рискнуть еще раз. – А еще мы очень давно не виделись с Кирой Уокер.
Странное выражение промелькнуло на лице Тримбл, словно та напряженно пыталась вытащить из памяти давно забытое воспоминание.
– Нандита не должна была заниматься Кирой, – пробормотала она, покачивая головой. – Ее девочку звали… Аура, кажется. Ария… Нет, Ариэль. Ариэль, да!
Глаза Маркуса вылезли из орбит, тысяча вопросов толпилась в мозгу, выскочив так внезапно, что ни один не мог толком оформиться словами. Ариэль? Тримбл знала Нандиту и Ариэль? Это могло означать только, что Нандита до определенного времени каким-то образом поддерживала с ней связь; может быть, даже приходила сюда. И при этом Тримбл спрашивала, живали Нандита, из чего следовало, что даже если та и бывала здесь, то давно. Пока Маркус подбирал слова, прозвучал сигнал тревоги, и Тримбл, подвинув кресло, нажала какую-то кнопку на чувствительном экране; по стенным панелям прокатилась новая волна кадров: рев артиллерии, обрушающиеся здания, длинные списки имен и чисел, прокручивающиеся с такой скоростью, что глаза Маркуса не успевали выхватить ни единого слова.
– Новая атака, – подал голос охранник, очевидно, освободившийся от незримого приказа молчать. Он подошел к собственному небольшому пульту, глядя на голографическую карту. – На сей раз в пределах города.
– Атака здесь? – переспросил Вульф, потянувшись к поясу, хватая пустоту. Маркус поймал себя на том же движении: рефлекторной попытке достать оружие. Если армия партиалов пошла в атаку, группа людей оказывалась зажатой в самом пекле, лишенная даже заостренной палки.
«И они так и не сказали нам, кто же на них нападает». Осознание, что партиалы что-то скрывают, пугало его больше всего остального.
– Этого не должно было произойти, – произнесла Тримбл, лишь наполовину фокусируясь на схемах и видеороликах, заполонивших стены перед ее глазами. – Ничто из этого не должно было случиться.
– Вы должны помочь нам! – вскричал Вульф. – Мы должны помочь друг другу!
– Оставьте меня, – слабым голосом велела Тримбл, и внезапно партиалы уже шагали к двери, прихватывая по пути Вульфа и Маркуса железной хваткой. Люди пытались сопротивляться и кричать, но их выволокли из кабинета, как маленьких детей, и охранник плотно закрыл двери. Только тогда парень заметил, что Винчи тяжело дышал, впустую стискивая руки, вперив взгляд в пол. Маркус не мог понять, был ли то гнев, напряжение или еще что-то. Ненависть? Стыд?
– Простите, – пробормотал Винчи. – Я надеялся… Простите. Я предупреждал, но все равно. Я надеялся на большее.
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвертая