Сдаться в руки партиалов оказалось легче легкого. Маркус и Ариэль упаковали вещи, пошли по самой широкой дороге, какую только смогли найти, и были остановлены патрулем в первые же два часа. Двойка партиалов обыскала их, конфисковала оружие и направила в сторону Ист-Мидоу; спустя пару миль их нагнал грузовик, наполовину заполненный пленными, и провез оставшуюся часть пути. Люди сидели притихшие, с застывшими от ужаса лицами; Маркусу тоже не пришлось специально изображать страх перед оккупацией. Хотя они и дали поймать себя нарочно, у них не было четкого представления, что партиалы с ними сделают. В городе их сгрузили с машины, снова обыскали и допросили. Маркуса, судя по всему, не узнали или, узнав, не придали этому значения. Около полуночи пленников выпустили в город, отобрав все, кроме одежды. Найдя пустующее здание, Маркус с Ариэлью укрылись в нем до утра.

Идти к дому Нандиты до следующего вечера они не рискнули, боясь слежки. А придя на место, обнаружили, что партиалы уже успели вывернуть весь дом наизнанку, дотошно обыскав каждый уголок, каждую щель, каждую полочку.

– Если тут осталось хоть что-нибудь, я буду очень удивлен, – присвистнул Маркус, но они все равно нырнули в жилище, надеясь найти хоть намек на Нандитин план, пропущенный партиалами, если те вообще представляли, что ищут. Дни они проводили в пустом доме, тщательно препарируя его, стараясь действовать как можно бесшумнее, а на ночь прятались в соседних зданиях, каждый раз меняя их, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

Люди, привлекавшие к себе внимание, заканчивали жизнь на ежевечерней казни.

Начали с обыска в комнате Нандиты: просмотрели все ее шкафы и комоды, коробки под кроватью, щели за туалетным столиком и зеркалом, даже в матрасах и в потайных карманах одежды. Обыскали и теплицу, хотя за долгие месяцы, что Нандита отсутствовала, в ней успела обжиться Зочи, заполонив почти все свободное пространство своим вечнозеленым собранием травок и рассады. Потерпев неудачу, перешли к остальной части дома, сперва проверяя комоды и шкафы, а затем дошли до отдирания половиц и обоев и даже перекапывания сада. Не нашли ничего.

– Думаю, нужно посмотреть правде в лицо, – подвел итог Маркус несколько дней спустя, тяжело опираясь о кухонный стол. – Этих журналов наблюдений либо не существует, либо их вынесли.

– Они есть, – заверила Ариэль. – я их видела.

– Возможно, бабулька захватила их с собой, – кивнул Маркус, разглядывая зияющую дыру, которую они только что проковыряли в кухонной стене. Около года назад Нандита заменила в том месте одну плиту гипсокартона, о чем партиалы, очевидно, не догадались, но, разодрав «тайник», парень с девушкой не нашли ничего, кроме пары оброненных гвоздей. – Может, потому она и исчезла: чтобы продолжать исследования, анализировать результаты или еще что-то.

– Либо чтобы спрятать их, – добавила Ариэль. – Или, возможно, просто-напросто уничтожить. Хотя ума не приложу, что могло заставить ее пойти на это.

Маркус покачал головой:

– Думаешь, она уехала по собственной воле? А что, если ее захватили? Вместе со всеми записями.

Это, конечно, кажется… – Маркус запнулся, потом сухо рассмеялся. – Я хотел сказать: «Это кажется чрезмерной паранойей», но, учитывая нынешние обстоятельства, может быть всякое. Не думаю, что нечто подобное могло бы меня теперь удивить.

Ариэль в тон ему тоже покачала головой:

– Если бы они ее захватили, то зачем бы стали возвращаться, снова обыскивая дом?

– У партиалов много группировок, – не сдавался Маркус. – Это могли быть противники доктора Морган.

– Нандита и Морган обе ставили на Кире опыты, – закивала Ариэль. – Насколько нам известно, когда-то они работали вместе.

– У меня тоже возникло стойкое впечатление, что она работала с Морган, когда меня приперла к стенке Герои, – признался Маркус. – Но, боюсь, Герои не самый достоверный источник. Однако смотри: насколько мы знаем, в последний раз Кира попала на стол к Морганше по чистому совпадению. Той была нужна любая девушка-человек, она не стремилась заполучить какую-то определенную.

– Насколько ты знаешь, – уточнила Ариэль.

– Насколько мы знаем, – согласился Маркус. – Но я сам был там. Я видел, как вела себя Кира, а она принимала все решения сама, как всегда. Если Морганше была нужна какая-то конкретная девушка, все, что ей требовалось, это совершить налет на остров, как сейчас, а не затевать какую-то дурацкую подставную комедию, соблазняя несчастную самостоятельной вылазкой на материк.

– А что все-таки с тем снимком, о котором ты говорил? Ты видел Киру с Нандитой до Эпидемии, что уже чудно, но мало того, ты видел их на крыльце «ПараДжена»? Это для тебя не огромный красный флаг, сигнализирующий, что тут происходит что-то странное? Что за их взаимоотношениями кроется нечто большее?

– Что именно? – горько усмехнулся Маркус. – Конечно, это красный флаг, но что он показывает? Я уже несколько недель бьюсь над этим вопросом, ради ответа на него мы в клочья изодрали целый дом, но что это, черт возьми, значит? Означает ли их совместная фотография на фоне «ПараДжена», что Кира какая-то не такая? У большинства из нас есть те или иные генетические модификации с самого раннего детства – что, у Киры они какие-то особенные? Она выделяется чем-то необыкновенным? Я полностью с тобой согласен, Ариэль, но я, честное слово, не знаю, что означает хоть кусочек этой головоломки.

Они услышали рев и тут же распознали в нем звук двигателя, возможно, очень большого. Партиалы вернули на улицы Ист-Мидоу мототранспорт, обладая огромными ресурсами и запасами энергоносителей, и люди уже научились узнавать звук приближающейся «полиции». Друзья припали к полу, стараясь выглядеть как можно более «никого нет дома». Сработало.

– Однако это было близко, – перевела дух Ариэль. – Думаю, они поняли, что мы здесь, – что в доме кто-то есть, я имею в виду.

– Те бумаги, что ты видела у Нандиты в теплице, – продолжал Маркус, – что еще ты можешь о них вспомнить?

– Я же тебе сказала: там было написано «Мэдисон – Контроль». Еще куча всяких физических данных: рост, вес, кровяное давление и все такое, и не просто разрозненные записи, а изменения во времени. Нам с Мэдисон было около десяти, может, ближе к одиннадцати, мы входили в подростковый возраст – только успевай записывать изменения! Примерно половина записей, возможно, больше половины, касалась химии – травок, я думаю. Местами она корябала что-то о травках в разных пропорциях и о различных смесях в своих пробирках, менявшихся день ото дня. Подбирала правильное сочетание для… чего-то. Не знаю. Для «контроля», что бы это ни означало.

– Черт побери! – ахнул Маркус, уставившись в пол. Закрыв глаза, он медленно замотал головой, не сразу принимая только что пришедшее осознание. – Лысый черт с голой красной задницей!

– Придержи-ка свой поганый язычок, мистер Валенсио, – улыбнулась Ариэль.

– Это не «для контроля», – торжествующе объявил Маркус, поднимая взгляд на девушку. – Что ты знаешь о научном методе?

– Я видела то, что видела, – настаивала она.

– Конечно, видела. Но тебе было десять, и ты не знала, как интерпретировать увиденное. Когда ученый проводит эксперимент, у него всегда по меньшей мере два объекта: опытный, который он подвергает какому-то воздействию, и контрольный, который этому воздействию не подвергается. Это отправная точка, чтобы, когда опытный образец начнет меняться, его было с чем сравнивать. Нандита наверняка использовала Мэдисон как контрольный объект, чтобы сравнивать с ней Киру.

– Она никогда не растила детей раньше, – задумчиво кивнула Ариэль, поняв, куда клонит Маркус. – Если с Кирой происходило что-то чудное, Нандите неоткуда было понять, почему это происходит: то ли потому, что все дети такие чудные, то ли из-за… в общем, из-за той фигни с Кирой, о которой мы до сих пор не знаем.

– Значит, мы все были контрольной группой, – продолжала Ариэль, размышляя. – Три контрольных кролика и один подопытный. – Она нахмурилась. – Звучит правдоподобно, признаю, но все равно не дает ответа на главный вопрос. Мы по-прежнему не знаем, ради чего велись все эти опыты, что она изучала и какая у всего этого связь с «ПараДженом».

Маркус пожал плечами:

– В мире есть только три человека, которые это знают: Кира, Нандита и доктор Морган. Готов спорить на что угодно: Морган знает, по крайней мере, что-то, иначе не стала бы рвать этот остров на части ради того, чтобы найти двух остальных.

– Знаешь, я, пожалуй, не пойду ее расспрашивать.

– А Кира мне ничего не расскажет, – признался Маркус. – Теперь я выхожу с ней на связь раз в неделю, каждый раз буквально на несколько секунд. Где бы она ни была, сигнал невероятно слабый.

Ариэль оглядела перевернутый вверх дном дом, теперь больше походивший на свалку:

– Если здесь и осталось что-то от Нандиты, партиалы нас опередили. Даже если нам повезет найти намеки на ее нынешнее укрытие, мы отстали на несколько недель, и потом – нас безнадежно меньше. Нам не удастся найти Нандиту раньше партиалов.

– Не сдавайся прежде времени, – Маркус встряхнул радио. – Большая часть сообщений, которые я тут ловлю, – про бои партиалов. Одна из группировок по-прежнему атакует ту, что оккупировала остров.

– То есть мы зажаты между двумя армиями партиалов? Я думала, ты хотел меня подбодрить.

– Я лишь хотел сказать, что их отвлекают другие заботы, – пояснил парень. – И они не могут целиком и полностью сосредоточиться на поисках Нандиты, потому что львиную долю времени заняты битвами с другой группировкой.

– А мы большую часть времени заняты тем, что скрываемся от партиалов, – возразила Ариэль. – У них все равно преимущество.

Маркус с фырканьем выдохнул воздух, словно сдуваясь, и понуро уставился в пол:

– Пытался найти хорошую новость, но, похоже, в природе их больше не водится. – Он рассеянно возил ботинком осколки гипсокартона по полу. Внезапно лицо парня посветлело. – А может, и водятся…

– У нас есть хорошая новость?

– У нас есть вторая армия партиалов.

Ариэль вскинула брови:

– Это худшая хорошая новость, которую мне доводилось слышать.

– Нет, – Маркус говорил с возрастающим воодушевлением. – Смотри: Морган двинула огромную армию партиалов с недвусмысленной целью захватить наш остров и все его население в заложники, а другая армия партиалов объявила ей за это войну. Партиалы просто так не нападают: они солдаты, а не… варвары. Форсировать пролив и атаковать морганцев можно только по одной причине – если хочешь их остановить, а единственная причина их останавливать – твое несогласие с их вторжением.

Ариэль скептически нахмурилась:

– То есть вторая группировка партиалов за нас?

– Если А ненавидит Б, и В ненавидит Б, то А и В – союзники, – подтвердил Маркус. – Это… транзитивное свойство боевой этики, которое я только что вывел. Но это так.

– «Враг моего врага – мой друг».

– Так и знал, что эту мысль можно выразить изящнее!

– Но чем это поможет нам? – удивилась Ариэль. – Я не сомневаюсь, что один из нас мог бы улизнуть из Ист-Мидоу, проскочить мимо партиальских патрулей, если другой как следует отвлечет их, но что потом? Идти на север через плотно оккупированную территорию острова, в гущу гражданской войны партиалов, в надежде, что сможешь отличить одну группировку от другой? Ты вернешься сюда менее чем через сутки, при условии, что вообще переживешь «доставку».

– Нет, мы покинем остров, – покачал головой Маркус. – Пусть солдаты сражаются, а мы обойдем их и зайдем с тыла поговорить с их командирами.

– Ты хочешь вот так в одиночку пойти на материк и найти там группу партиалов?

Маркус рассмеялся:

– Кто я, по-твоему, Кира? Я не собираюсь делать это в одиночку, я собираюсь пойти прямиком в Сенат.

– Сенат сбежал из Ист-Мидоу в начале оккупации, – фыркнула Ариэль. – С чего ты взял, что ты их вообще найдешь?

– С того, что сенатор Товар был вожаком Голоса, – объяснил Маркус. – Ия знаю некоторые старые укрытия мятежников. Дай мне только выбраться из города, я должен успеть добежать до аэропорта Кеннеди.