Глава 21

Тайдир заявился в детскую, когда Лиарена завтракала вместе с Бертом и Устиной и исподтишка наблюдала, как ее новая горничная Ортна, пышная, словно кукла для чайника, женщина средних лет, разбирает чистые пеленки.

Коротко постучав, дорин распахнул дверь и окинул дружную компанию пристальным взглядом.

– Доброе утро, – суховато поздоровался он, и у донны начало портиться настроение. – А Каринд спит?

– Полчаса назад укачали, – сообщила чистую правду Лиарена. Устина как раз укладывала ребенка, когда девушка примчалась сюда, спешно застегивая пуговки домашнего платья.

– Никак не угадываю, – с легкой досадой пробормотал Тайдир и строго уставился на донну. – Лиарена, мой кабинет отперт? Идем, я выдам тебе малую печать, управляющему я ее не доверяю. А сам часто приходить не могу, там много дел. Поэтому возьми на себя труд заверять счета за фураж.

Донна шла за ним, с недоумением вслушивалась в отрывистые, скудные пояснения и невольно морщилась. Тайдир сейчас говорил заведомый вздор, и хотя она сама не занималась никогда такими делами, но со слов отца неплохо знала, как происходят расчеты за зерно и фураж. А кроме того, лишь вчера дорин Симорн говорил про отличный урожай ячменя и сена, и не может быть, чтобы Тайдир этого не знал.

– Я сейчас намеренно солгал, – едва оказавшись в своем кабинете, сухо заявил дорин, проходя к столу. – Но ты сегодня тоже пыталась меня обмануть. Я сразу тебя узнал. Лиарена, возможно, ты еще не знаешь, но у меня отличная память на людей. Я узнаю каждого, кого видел хоть раз, в любой одежде и обстановке. И тебя узнал сразу, только не мог понять, как ты оказалась в моем замке с толпой магинь, если обещала заботиться о моем сыне.

– Он и мой сын, – строптиво напомнила донна, сообразив, что отпираться бесполезно, но и сдаваться не желая. – Ты сам назначил меня Карику матерью. Но ведь это не означает, что я больше ничем не могу заниматься? Вот сейчас мне нужно учиться, а все маги ушли в твой замок.

– И там тебе, конечно, веселее, чем здесь, – горько хмыкнул Тайдир и отвернулся. А через минуту отпер какой-то ящичек и небрежно метнул донне по гладкой столешнице замшевый мешочек. – Вот печать, чтобы твой слуга ничего не заподозрил, да и лгуном мне быть не нравится.

– Мне тоже, – отступила на шаг донна и смерила его гневным взглядом. – И потому я не возьму твою печать. У тебя в прошлом году уродились и ячмень, и сено, так что никакие счета заверять не придется.

Выскочив из кабинета, Лиарена в сердцах хлопнула дверью, почти бегом бросилась в спальню, схватила заветный сундучок и истово пожелала оказаться как можно дальше от этого самодура.

В ответ на это безмолвное стремление вокруг донны стремительно задымилась тьма, свиваясь в кольца пути, и через несколько мгновений девушка сидела на знакомом диванчике в детских покоях замка Варгейз, расширившимися от удивления глазами рассматривая преобразившуюся комнату.

По стенам прыгали яркие веселые зайчата и щенки, по потолку летели облака и стаи гусей, в углах росли деревья с причудливыми плодами и листьями.

И хотя работа пока не была закончена, а рядом с накрытыми дерюжками шкафами стояли лесенки и жбаны с разноцветной краской, детская уже казалась сказочным лесом, но вовсе не жутковатым, а добрым и веселым.

Лиарена еще очарованно улыбалась, а в глубине ее души уже разгорался огонек раскаяния. До этого момента донна считала, что это она старается окружить малыша теплом и заботой, а Тайдир просто видит в нем необходимого для доранта наследника старинного рода. А он, оказывается, думал о том, как Карик подрастет и будет тут играть и засыпать, какие сны будут ему сниться и в какие сказки поведет его воображение. И если бы Лиарена оказалась здесь хоть на день раньше, то никогда не позволила бы себе разговаривать с дорином так резко. Да и прятаться не стала бы, а попыталась поговорить по-хорошему.

Не может быть, чтобы он ее не понял.

Донна еще немного полюбовалась на зайчиков и, вздохнув, заставила себя встать. Долго сидеть тут нельзя, ее наверняка уже ищет Ильтар, да и Тайдира вряд ли оставил спокойным ее уход.

Однако попытка подняться с места не удалась, ноги почему-то отказывались ее слушаться. Лиарена попробовала встать еще раз и сдалась, обессиленно откинувшись на спинку дивана. Очевидно, она еще слишком слабый путник, чтобы ходить по два раза подряд, и ничего ей теперь не остается, кроме как сидеть и ждать, кто первым ее найдет, Ильтар или дорин. И неизвестно, какой вариант для донны лучший.

Первым нашел девушку парнишка-маг, ученик, судя по курточке с одной серебряной звездой на плечах. На плаще, который выдали самой Лиарене, их было по три с каждой стороны.

Мальчишка принес еще пару бадеек, поставил на пол и только тогда рассмотрел неожиданную гостью.

– Я же просил никого не пускать… – начал было возмущаться ученик, но с каждым словом его речь звучала все тише.

А потом он вдруг развернулся и бросился бежать, забыв от непонятного волнения захлопнуть за собой дверь. «Побежал звать на помощь», – поняла донна и хмуро усмехнулась. Добегалась. Вот теперь весь замок, включая воинов и конюхов, будет знать и об ее способностях, и о том, что она тайком убегает сюда от Тайдира. Хотя… опять она забыла про амулет.

На этот раз камни совместились намного быстрее, и не успела довольная своей сообразительностью донна опустить трясущиеся руки, как в комнату ворвались Заниль с Сайденом.

– Тьма, – пробормотал учитель Лиарены, поднимая девушку на руки. – Как не вовремя Бар вздумал обижаться… Прихвати ее сундучок, он под отводом.

– Вижу, – отозвался черноглазый маг и ехидно хмыкнул: – А морок вы ей веселенький сделали, я бы никогда не узнал.

– А вот он, боюсь, и под таким узнает, – сердито фыркнул Сайден. – Потому что не глазами смотрит.

Но эти слова Лиарена слышала уже как из-под толстого одеяла, все плотнее укрывавшего ее от невзгод и неудач ясного весеннего денька.

Следующие слова, которые донеслись до девушки из редеющего покрывала забытья, звучали где-то в стороне и были тихи и неспешны, как задушевная беседа двух старых друзей.

«Да, наверное, так оно и есть», – пришла в светлеющий разум горьковатая мысль. Все они друзья и соратники, не раз проверившие свою дружбу в бою, а она чужачка, только волей случая превратившаяся из незнакомки в потомственную магиню.

– Послушай меня, я же зла тебе не желаю… – привлекла внимание донны проникновенная фраза мага, и девушка невольно прислушалась, желая узнать ответ и понять, на какое дело уговаривает дорина ее учитель.

Хотя отлично знала, как нехорошо подслушивать, и совсем недавно убедилась в бесполезности этого занятия, но сил, чтобы открыть рот и объявить, что она уже очнулась, просто не было.

– А ты думаешь, я его кому-нибудь желаю? – Горечь, прозвучавшая в ответе Тайдира, созвучно отозвалась в душе донны. – Но я предпочитаю, чтобы меня считали злобным самодуром, нежели…

Он не договорил, звякнул обо что-то серебром и жадно забулькал напитком.

«Вино… или хмельной квас на меду, – сообразила Лиарена. – Чай или настой обычно так яростно не глотают». Стало быть, расстроен Варгейз свыше всякой меры, всем в дорантах известна нелюбовь дорина к крепленым напиткам.

– Э-э… – попыталась позвать учителя донна, но с ее губ сорвался только тихий стон.

– Похоже, твоя пациентка очнулась, – сухо сообщил Тайдир, затем послышался стук отодвигаемого стула и звук удаляющихся шагов.

Напоследок глухо стукнула дверь, и девушка, торопливо пытавшаяся повернуть кольцо амулета еще трясущимися пальцами, начала понимать, как сильно она опоздала со своим намерением. И вряд ли теперь стоит пытаться поговорить с дорином. За сегодняшний обман он снова возненавидит ее, как ненавидел в тот раз, когда она по наивности ворвалась к нему в комнаты сразу после визита Кальи. Всем известно, в любовные ссоры лучше не встревать и даже близко не проходить, получишь с двух сторон. Вот она и получила, а извинялся он потом только ради спокойствия Карика. Все боится поверить, что дочери дорина Симорна способны ради детей на священную материнскую преданность и самоотверженность. А тем более если этот ребенок не родной, а всего лишь племянник.

– Выпей зелье, – мягко попросил Сайден, поднося к ее губам лекарский стаканчик. – И переставай плакать.

– Я не плачу, – упрямо буркнула донна и в доказательство широко распахнула глаза, но лекарь только невесело усмехнулся.

– Ильтар сможет отвести тебя только после обеда, даже самый сильный путник открывает путь не более шести-семи раз за день. Поэтому можешь спокойно отдыхать. Если выпьешь зелье и хорошо поешь, к вечеру будешь похожа на донну, а не на привидение. Начинающие путники больше одного раза в несколько дней не ходят. А ты умудрилась за один день сходить два, да еще и почти подряд.

– А может, меня… Барент уведет? – осторожно осведомилась донна, стараясь не покраснеть. – Ну что я буду тут просто лежать…

– Барент сейчас сидит в обители злой и синий.

– Почему синий? – не поняла донна.

– Не сдержался, обвинил Тайдира в самодурстве, а тот его внезапно узнал. Барент ведь ходит тут под вымышленным именем, как и многие маги. Только в обители мы носим свои настоящие имена.

– Да? А почему мне не сказали, как его тут зовут?

– А ты была на него зла и не собиралась в ближайшее время ни видеть его, ни слушать. И тем более не стала бы окликать или разговаривать, вот он и смолчал. Кому приятно получать напрасные обвинения во лжи?

– То есть, – задумалась донна, – Барент, или кто он тут, начал обвинять дорина… и тот…

– Врезал ему кулаком в скулу и сообщил, что наконец-то узнал подлеца. Когда Барент приезжает куда-то с кузиной, то всегда накладывает на себя легкий морок и в тот раз Тайдир его просто не рассмотрел, да и Бар умышленно старался не попадаться дорину на глаза. А до этого был известен Тайдиру и воинам под именем Арент, мы обычно просто немного меняем свое.

– И сильно он… синий? – огорчилась донна, и не только за путника.

Все маги имеют в запасе боевые заклинания, ей Камерт объяснил, и потому-то драчуны с ними стараются не связываться. Выходит, Тайдиру очень повезло, что у Барента хватило терпения не ответить на удар чем-нибудь весомым.

– Там у нас лекари хорошие… и источник силы… к обеду он будет как новенький. Но тебя все равно не поведет. Тайдир запретил ему и близко к тебе подходить, иначе выставит из своего замка всех магов, не глядя на звания и многолетнюю дружбу.

Сайден подвинул ближе к донне небольшой кувшинчик с целебным отваром и поднос с едой, ободряюще улыбнулся и ушел, плотно прикрыв дверь. Лиарене даже почудился еле слышный шорох засова, но огорчения этот звук не принес.

Она и в самом деле чувствовала все возрастающий голод и неимоверную слабость. А еще желание хоть немного побыть одной и разобраться в происходящем. Девушка все чаще ощущала себя путником, который двадцать лет мирно плыл в уютной лодочке по неторопливой, спокойной речушке мимо пасторально приветливых берегов и вдруг случайно через коварную протоку попал в самую стремнину бурной, изменчивой и совершенно незнакомой реки.

Ни вернуться, ни выплыть со стрежня не хватает сил, потеряны в неравной борьбе весла, и все чаще ненадежный уют лодчонки окатывают холодные подлые волны, справляться с которыми все труднее.

Лиарена тихонько всхлипнула от жалости к самой себе, пододвинула блюдо с едой и начала есть, постепенно успокаиваясь, по мере того как насыщалась. А когда допила вкусный ягодный отвар и невольно зевнула раз и другой, в голову пришла запоздалая догадка о причине внезапной сонливости, но возмущаться или звать на помощь было уже поздно, да и неразумно. Где-то поблизости мог находиться Тайдир, а встречи с ним девушка сейчас желала меньше всего на свете.

Разбудили донну оживленные женские голоса, с непривычной бесцеремонностью заполонившие ее комнату.

Лиарена поспешила распахнуть глаза, рассмотрела Терну и двух юных магинь из числа тех, с кем утром сидела в соломе, и помрачнела. Ну вот и дождалась, сейчас начнутся подколки и едкие шуточки, над которыми обычно смеются все, кроме того, в чью честь они звучат.

– Мы принесли тебе другую форму и обед, – дружелюбно сообщила Терна, выкладывая рядом с донной стопку одежды. – Все знают, как хочется есть после мощного выброса сил.

– А сонного зелья в отвар долить не забыли? – не сдержала обиды Лиарена.

– Какого еще зелья? – потрясенно вытаращила глаза шустрая магиня, утром раньше всех углядевшая Тайдира. – Ты что-то путаешь. Такое правилами ковена настрого запрещено, даже больным нельзя дать какое-либо снадобье без их согласия. Только если они в беспамятстве лежат.

– А почему я сразу спать захотела? – еще спорила донна, но уже начала сомневаться в своей правоте.

– Все спят. Плотная еда на ослабленного мага как на ребенка действует, зато сила во сне быстрее копится, – мягко пояснила Терна. – А вот второй раз поешь – и сразу бодрей себя чувствовать станешь. И не волнуйся, мы больше твоего дорина к тебе и близко не подпустим. Вон Улетта немного чувствует эмоции, говорит, ты как заяц перед лисой тряслась. Чем он тебя так запугал?

– Так я же названая мать наследника, – хмуро созналась Лиарена, не сомневаясь, что магини лукавят.

Невозможно жить в замке Тайдира и не знать всех новостей. Ведь никто из мужчин отсюда в поместье не ушел, кроме зеленых парнишек да стариков, и наверняка оставшиеся успели поделиться с прибывшими магами всеми новостями, и большими, и малыми.

– Ну и отчего тогда ты так его боишься? Это он должен перед тобой на задних лапках ходить, за то что нянчишь сына вертихвостки, – высокомерно фыркнула юная Райна, не замечая, как помрачнели при этих словах ее спутницы.

– Не должен, – твердо отрезала донна. – И Дили вовсе не такая. Она ушла по большой любви и свое счастье выстрадала сполна. Карика она не бросила, а оставила по уговору. А я прячусь от Тайдира, чтобы не сердить… Кому приятно, когда названая мать, вместо того чтобы ворковать с малышом, пытается вырастить водного бычка?

– Ладно, ешь, а мы побежали, работы много, скоро все обедать придут. Сегодня наша очередь дежурить на кухне, – слишком подробно пояснила Терна и засуетилась, составляя в корзину грязную посуду.

– А можно задать тебе вопрос? – Райна словно ненароком задержалась в комнате дольше всех. – Ты не будешь против… если я немного с ним пококетничаю?

– Да кокетничай, мне-то какое дело? – беспечно пожала плечами Лиарена, твердя про себя благодарность богам за то, что увели отсюда Улетту.

Почему-то неожиданный вопрос хорошенькой магини неприятно царапнул душу, но показывать это донна не собиралась никому. Слишком уж личной и хрупкой была тайна, жившая где-то глубоко в ее сердце.