Книга: Крещенные кровью
Назад: 10
Дальше: 12

11

Вот уже неделю Васька Носов не выходил из запоя – с того самого дня, когда случилась худшая из всех бед на свете и его навестил Вилли Штерн. Тот ли он, за кого себя выдает, или же нет, оставалось только догадываться. Понятным было одно: этот Вилли имеет какую-то, даже пусть не родственную связь с авантюристкой Альбиной Воеводиной, а он, Васька Носов, как крыса, загнан в угол, из которого нет выхода.
Немереное количество самогона несколько притупило болезненное состояние организма, и это единственное, что радовало Ваську. Он знал: бежать сейчас из поселка бесполезно, ему не уйти ни от немцев, ни от русских.
– Эй, Петро, еще налей! – пробубнил Васька, держа в руках пустой стакан и глядя на полицая напротив.
Тот взял пустую бутыль и потряс ею над столом:
– А нет уже ни капли, Ефрем Романович. Все до донышка вылизали, – добавил он огорченно.
– Во как? А у вас нет? – спросил Васька еще у двоих полицаев, пировавших с ними.
– И у нас нет…
– А почему ко мне с пустыми руками приперлись? – грохнул кулаком по столу Носов. – Я вас что и поить, и кормить обязан?
Полицаи, идя в гости к шефу, уже изрядно набрались по пути, но сейчас на глазах протрезвели.
– Мы сейчас, мы мигом, – проштрафившиеся подскочили с мест. – Щас к старосте сгоняем. У него завсегда запас шнапса самодельного имеется.
Как только за ними закрылась дверь, Петро обратился к Носову:
– А тебе не кажется, Ефрем Романович, что староста наш, Матюха, как-то странно себя ведет?
– Нет, – помотал головой Васька. – Он всю жизнь эдакий. Немцы им довольны! Значит, и нам нечего к нему цепляться.
– А я думаю, двурушничает он, – проскрипел полицай осипшим от пьянки голосом. – И с нами вроде в ладах и… с партизанами тоже шуры-муры разводит. Давеча днем я человека у него на дворе краем глаза засек! Не наш человек, верно говорю.
– Да брось, Петро! Это тебе спьяну почудилось, – отмахнулся Носов беспечно.
– А может, партизаны со старостой снюхались и против нас что-то замышляют? – предположил полицай. – Сейчас прячутся у него и момента нужного выжидают?
Петро ткнул указательным пальцем себе в горло и для большей убедительности закатил глаза.
– Ладно, завтра сходим к Матвею и перевернем у него все вверх дном, – пообещал Васька. – А сегодня пьем, пьем и пьем!
Дверь распахнулась, но вместо ушедших к старосте полицаев в избу вошли… два офицера в форме гестапо. Носов с Назаровым удивленно переглянулись и, вскочив из-за стола, замерли по стойке «смирно».
– Ничего, ничего, садитесь, – сказал знакомый обер-лейтенант, доставая из карманов брюк две бутылки шнапса. – Мы к вам так, проездом, в гости заглянули.
«Ни хрена себе, – мелькнуло в голове у Васьки. – Так куда они ездили, если к нам проездом заглянули?»
– Здравия желаю, господин Курт! – рявкнул он и с собачьей преданностью уставился на гестаповца.
– Вижу, вы какое-то торжество справляете? – спросил обер-лейтенант, подходя к столу и ставя бутылки. – Надеюсь, не празднуете здесь временные победы русского оружия над немецким?
– Ни в коем случае, – просипел Петро, отступая чуть в сторону. – Мы просто пьем по случаю… по случаю моего дня рождения!
– Поздравляю, от души поздравляю, – расплылся в улыбке немец. – Такой день непременно следует отметить, непременно…
Он пожал руку находчивому полицаю. То же самое сделал и унтер-офицер, вошедший вместе с ним в избу.
– П-пожалуйста, господа, с-садитесь, – оправившись от потрясения, засуетился Васька. – Ч-чем б-богаты, так сказать…
Немцы расположились за столом после того, как Петро убрал с него объедки. Обер-лейтенант налил всем шнапса. Носов схватил дрожащей рукой стакан и воскликнул:
– В-ваше здоровье, г-господа!
Обер-лейтенант укоризненно покачал головой:
– Найн, найн, – сказал он. – Не за наше здоровье этот тост, а за здоровье именинника!
Они выпили.
– Хорошая вещь, – поморщился Васька и вытер рот тыльной стороной ладони. – Только супротив водки или самогона…
– Вам не нравится немецкая водка? – вскинул брови гестаповец.
– Нравится, – солгал Носов. – Только вот она как вино по сравнению с русской!
– Тогда выпьем еще, – опираясь локтем о край стола, обер-лейтенант приказал унтер-офицеру: – Наполните всем стаканы, Шульц.
Они снова выпили и закусили квашеной капустой.
– Вижу, настроение у вас паршивое, господа, – сказал Ганс Курт, закуривая. – Пьете много, а закусываете… – он ткнул пальцем в миску с капустой: – Как русские говорят – чем бог послал?
– Так ведь не до жиру, – угодливо гоготнул Петро. – Сельчане нынче не шибко богато живут. Все для армии рейха у них реквизировано.
– Пусть не богато, но и не бедствуют, – уточнил обер-лейтенант. – И партизаны в ваш поселок почему-то не заглядывают. Может, вы успели записаться в их отряд?
Обоих немцев рассмешили вытянувшиеся лица полицаев. В голове Васьки росла какая-то смутная уверенность, что гестаповцы здесь вовсе не случайно.
Унтер-офицер снова наполнил стаканы шнапсом, все чокнулись. Ваське становилось все хуже и хуже.
– Я слышал, вы тяжело больны? – обратился к нему обер-лейтенант Курт. – А теперь вижу ваше плачевное состояние собственными глазами.
– Со мной все в порядке, – пробубнил Васька.
– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. – Уже достаточно захмелевший обер-лейтенант налил себе и поставил бутылку перед Носовым. – Русским нас не победить никогда… А их успехи на фронте – явление временное и непостоянное!
За разговорами выпили еще. А когда Назаров взял бутылку, намереваясь наполнить стаканы снова, обер-лейтенант вдруг сменил тон и указал ему на дверь.
– Шульц, – обратился он также к унтер-офицеру, – сходите в машину и принесите тушенку, рыбные консервы и еще бутылочку шнапса. Можете не спешить и покурить минут тридцать, я разрешаю.
Как только полицай и унтер-офицер вышли из избы, Ганс Курт закурил и, вдруг сделавшись трезвым, мечтательно посмотрел на дым, поднимавшийся к потолку от его сигареты.
– Я хочу поговорить с тобой, Ефрем, – сказал он, не глядя на Носова. – И хочу, чтобы ты был со мной предельно откровенен.
Васька весь сжался и поник: он знал методы гестаповцев.
– Что вы от меня хотите, господин обер-лейтенант? – выдавил он, внутренне настраиваясь на самое страшное.
– Хочу знать, для чего к тебе приезжал Георгий Устюгов, – спросил Курт, бросая окурок на пол и наступая на него каблуком.
– Можно подумать, что вы не знаете, – усмехнулся Носов. – Поди, из вашего особняка этот господин…
– Что ж, буду откровенен, – холодно улыбнулся обер-лейтенант. – Этот человек приехал из Берлина. Вся беда в том, что он прибыл в Брянск по важному делу, о котором очень хотелось бы знать как лично мне, так и моему шефу.
– А почему вы решили, что о цели его приезда знаю я? – нахмурился Васька. – Видел я его впервые и… он почему-то не доложил мне, чего собственно от меня хочет.
– Так уж и «не доложил»? – усомнился Курт. – А нам вот известно, что прибыл он в Брянск именно к тебе, господин Родионов! Очень интересно, что может связывать большого чиновника из Берлина с таким человеком, как ты?
Глядя на гестаповца, Васька начинал ощущать, как над ним сгущаются тучи. Этот обер-лейтенант или проверяет его на вшивость по приказу Жорика, или действительно не знает о цели приезда чертова господина Устюгова. Теперь вопрос встал ребром: или он пересказывает свой разговор с Устюговым, или молчит, что бы ни случилось! Гестаповцы не смогут именно сейчас причинить ему ничего плохого, так как Жорик – явно птица высокого полета и не позволит…
– Ну?! – голос обер-лейтенанта грянул как гром среди ясного неба. – Тебя что-то смущает, господин Родионов?
– Меня смущает все, – ответил Васька. – Этот Устюгов, как и вы сейчас, заявился вроде как гостем. Я понял одно: он чего-то хочет от меня, а конкретно так и не сказал. Мутил воду какими-то намеками.
– А я не понимаю тебя, мразь, – процедил сквозь зубы гестаповец. – Я не понимаю, почему ты пытаешься меня обмануть? Сделав дело, Устюгов уедет, а ты ведь останешься. Очень рекомендую подумать над моими словами.
– С чего вы взяли, что я вас обманываю, господин обер-лейтенант? – Носов покраснел и сдавил ладонями виски. – Не верите мне, вон у Назарова поинтересуйтесь. Хотя нет, при нашем разговоре Устюгов выпер его из избы.
Гестаповец вдруг расцвел доброжелательной улыбкой и заявил:
– Теперь я вижу, что на тебя можно положиться, господин Родионов! Как ты правильно понял, это была всего лишь проверка. Сам должен понимать, что личность господина Устюгова очень важная и влиятельная, и я должен был убедиться, что в поселке Большой Ручей ему ничего не угрожает!
– Да я понял, что Вы шуткуете, – очередной раз солгал Васька, принимая новые правила игры. – Дураку понятно, что важный господин из Берлина не может не ставить гестапо в известность о своих планах и намерениях.
– Раз ты все понял, значит, забыли этот разговор, – сощурил хитро глаза гестаповец. – Если скажешь о нашей встрече Устюгову хоть слово… – он выразительно ткнул пальцем в кобуру.
– Да нет, что вы! – воскликнул Носов, приложив к груди правую руку. – Если этот, гм-м-м… Устюгов посвятит меня в свои планы, то я найду способ тайно связаться с вами.
* * *
В сарайчике было тесно, как в клетке. Степан Калачев и Яшка-хромой с вещмешками и оружием помещались в нем с трудом. А Свириду Королеву и вовсе приходилось ютиться у самой двери, и ноги его почти торчали наружу.
– Ничего, не сломаешься, – твердил Степан. – Бывает и хуже.
– Вы как хотите, а я на ночлег в баню ходить буду, – сказал Яшка. – Там тоже не хоромы, но все просторнее, чем здесь.
С ним согласился Королев:
– Я тоже с тобой в баню пойду.
– Э-э-э, нет, не пойдет такой расклад, – запротестовал Степан. – А за домом Носова кто смотреть будет? Как стемнеет, подберем место, откуда дом виднее, там и будем вести наблюдение поочередно.
В сарай зашел хозяин Матвей Бортко.
– Как вы тут? – спросил он, останавливаясь у порога и разглядывая «постояльцев».
– Как килька в банке, – ответил Яшка, ухмыляясь. – Чего сарай такой крохотный построил?
– А я его не для проживания делал, – ответил Матвей. – Пока вы не заселились, я в нем садово-огородный инвентарь хранил.
– Слышь, хозяин, опасно у тебя околачиваться, – признал Степан. – Да и дом Васьки плохо виден. Нам бы занять такую позицию, чтобы весь двор его просматривался.
– А что, могу указать на такое место, – усмехнулся староста. – С тем к вам и пожаловал.
Калачев, Яшка и Свирид быстро переглянулись.
– На новое место жительства переехать предлагаешь? – спросил Степан, глядя Матвею в глаза.
– Предлагаю, – ответил тот ровным голосом. – Так надо для моей и вашей безопасности. То место в аккурат находится сзади дома Сыромятиных, в котором с приходом немцев Носов обосновался и поныне живет. Чтобы к христопродавцу в гости заглянуть, шагов эдак пятьдесят сделать понадобится.
Яшка схватил бинокль, вышел из сарайчика и несколько минут что-то рассматривал. А когда вернулся, Степан спросил:
– Ты разглядывал обугленные развалины, что с восточной стороны села, сразу за домом Носова, так ведь?
– Абсолютно точно, – улыбнулся Яшка. – Позиция универсальная, скажу я вам. Только вот крыши над головой нет и, плюс к тому, развалины очень хорошо просматриваются со всех сторон.
– Под развалинами подвал есть большой, стены из камня выложены, – сказал староста. – Вход в подвал замаскируете всяким хламом, и лучшего убежища во всем поселке не сыскать!
– А чей дом там сгорел? – спросил Степан. – Холмики какие-то сразу за развалинами.
Прежде чем ответить, Бортко минуту-другую размышлял, после чего заговорил:
– Дом на том месте огромный был, еще дореволюционной постройки. – Староста скользнул взглядам по заинтересованным лицам слушателей, после чего продолжил: – А жил в нем один очень странный человек. В поселке его Бобылем называли.
– Выходит, закоренелый холостяк?
– Он не просто проживал, он же хоромы и построил, – уточнил староста. – Богатым человеком был тот немец – самым богатым в поселке Большой Ручей. Тут до войны много немцев проживало. Родитель ему здесь гипсовый рудник доходный оставил, да дом в Брянске. Так он жить в Брянске-то не стал – сюда вот переехал и выстроил особняк. Одиноко жил в особняке, нелюдимо, – продолжил Матвей.
– Действительно, странный мужик, – пробубнил Свирид. – Из города в такую глухомань перебрался. Я бы ни за что на такой подвиг не отважился.
– Жил он в достатке, – не обращая внимания на реплики, продолжал староста. – И добычей гипса крепко руководил. Дела его шли в гору, только вот… Причудливый он был. В прислугах двух старух держал, таких же прибабахнутых, как и сам. Привез их невесть откуда, и они в его доме так и верховодили…
– Не пойму, какого хрена ты нам все это рассказываешь, – пожал плечами Яшка. – Жил себе Бобыль и благополучно помер, наверное? Так ведь?
– Сам не знаю, почему пересказываю вам эту историю, – вскинул голову Бортко. – Наверное, так, на всякий случай, вдруг пригодится?
– Давай, валяй, рассказывай, – попросил заинтересованно вдруг Калачев. – Кому не интересно, пусть уши заткнет.
– Так вот, – продолжил староста, – вроде никому не мешал Бобыль этот, работу людям давал, платил хорошо и никого не обижал. Только, бывало, люди к нему приезжали странные. Он их с радостью привечал, в дом впускал, и гостили они у него подолгу.
– Все ясно, – не выдержав, встрял Яшка. – Сектантом был Бобыль ваш, а те, кто его навещал, тоже сектанты.
– Вот и в поселке все эдак думали, – согласился Бортко и умолк.
– Давай досказывай. Что-то мне подсказывает, что история эта может нам здорово пригодиться, – заметил Степан.
– Да я вроде все рассказал, – пожал плечами староста, хмуря лоб. – До революции жил этот Бобыль, как сыр в масле катаясь, а в восемнадцатом году все бросил и исчез… Как сквозь землю провалился! А в его доме кто только не жил опосля… Последним жильцом участковый со своей семьей в нем был, Царство ему Небесное. Прихлопнул его Васька с другими полицаями средь бела дня прямо на улице. А дом его самолично спалил тем же вечером.
– А Васька эту историю про Бобыля слышал? – спросил Степан неожиданно.
– Да кто ж его окаянного знает, – ответил Матвей. – Эту историю называют местной легендой. Думаю, что и Ваське ее кто-нибудь пересказал.
– Все, решено, – отрезал Степан и посмотрел на сослуживцев. – Вы согласны перебазироваться на развалины, товарищи?
Как только наступила ночь, они тихо, как тени, перешли от старосты на новое место наблюдения.
Назад: 10
Дальше: 12