Книга: Дикие пчелы
Назад: 2
Дальше: 4

3

Совсем не по-мужицки начал жить Безродный: тайгу не корчевал, пашен не поднимал. Хотя Ломакин и ему отвел ладный кусок тайги. Он нанял мужиков, кто отпахался, чтобы они нарубили ему леса. Лес свезли на деляну. Плотники начали строить дом. Не простой крестьянский дом, а господский, в два этажа. Здесь работала вся деревня, за исключением Турина и Козиных. Первый не пошел из принципа, чтобы не помогать мироеду, так он и назвал Безродного, второй был зол на Безродного за то, что он богат, за то, что не убил тигра, тот пинок не простил. На дом из Ольги везли выдержанные и высушенные плахи, краску, гвозди, стекло. Стройка шла споро. Здешние мужики строить дома умели. Безродный как барин и топора в руки не взял, часто ходил на охоту, добывал изюбров, кабанов, кормил строителей таежным мясом, бахвалился:
– Это разве охота. Я в Сибири до сорока соболей за зиму добывал; а сорок соболей – это, по сибирским ценам, две тысячи рублей золотом. То-то. Прознал я, что здесь панты стоят бешеных денег – пятьдесят рублей фунт. С ума сойти! Ить каждый бык дасть пантов фунтов на десять. А мне добыть зверя – дело плевое, комару в ухо попаду. Вот построю хоромину, займусь наперво охотой, а потом буду ставить здесь торговое дело. Вам в помощь. Разбогатеете.
– Эх, Степан Егорыч, ты нас богачеством не смущай, – ответил на это Ломакин. – Ты знавал ли Бринера? Нет? Так вот сходи к нему, тута не так далече. Он тожить, когда ставил свои серебряные прииски, то всем обещал богачество. Теперь гля, что там делается? Рабочие его едва ноги волочат. А он гребет то серебро лопатищей. Миллионщик. У него в городе дворцы, корабли. Робил я у него год. Познал, чем едят лихо.
– И все же это хороший мужик, – шептал Розов, – держаться надо за него, заработать денег дает, не обижает едомой.
– Может, и хороший, но чую, есть в нем червоточина. Стелет мягко, как спаться будет? – сомневался старшина.
Но старшину не слушали. Безродный кормит, поит, платит за работу хорошо, чего же еще надо? Станет купцом в этом краю, знать, не будет обижать своих же сельчан. И ползать за всякой мелочью в Ольгу не придется…
И вот в середине лета среди разлапистых лип поднялся светлый дом Безродного. Не дом, а игрушка: ставни, наличники, ворота – все под краской; крыша крыта тегам, потолки расписывали богомазы из города. Нарисовали разных амурчиков со стрелами, Христа, Богородицу с младенцем на руках и разные веселые картинки.
Дом и огород обнесли высоким заплотом. Бабы добродетельному хозяину посадили картошки, овощей. А чего не посадить, если Безродный такой красавец, добряк, весельчак и обходительный. Денег за работу не жалеет.
Потом было шумное и бестолковое новоселье. Пьяные мужики лезли целоваться с Безродным. Тот смачно чмокался с мужиками, хлопал их по худым спинам, орал:
– Жить нам здесь по сту лет! Здесь все наше и все для нас, если будем скопом держаться.
– Верна, Егорыч, только скопом! – гудел Розов, заискивая перед Безродным.
– Здесь мы свое, мужицкое царство поставим! Пейте, мужики, ешьте, не брезгуйте угощением. Чем богаты, тем и рады.
Урок Ивана Пятышина ему пригодился. Он был уверен, что будет для этих мужиков благодетельным человеком, что они за-ради него бросятся в огонь и воду. На новоселье денег не жалел. Столы ломились от еды. Это был царский пир. Мужики и бабы ели не жалея животов своих. Объедались. Опивались.
Только Турин и Козин не пришли на этот пир. Звал и их Безродный. Но они отказались. Гурин сказал:
– Темнишь ты, Безродный. А вас, мужики, он покупает оптом и в розницу. Розова купил по собачьей цене, потому как он из той породы, а вас кучей. Вы еще от тех штей заблюете.
Мужики оскорбились и бросились с кулаками на Турина. Но вступился Ломакин, разбросал мужиков, не то избили бы Турина.
– Уходи, Гурин, как бы там ни было, а Безродный никого не обошел и не обходит. Чего же нам гнушаться его доброты?
– Доброты! Дорого вам обойдется та доброта. Кто куплен – тот уж лаять не будет.
Назад: 2
Дальше: 4