18
Ветер трепал парусиновые полотнища палатки. По земле тянул легкий сквознячок и шевелил листы у верхних, разложенных в стопки брошюр. Лебедев, Кондрат и дед Еремей сидели на корточках в палатке и разбирали брошюры. Снаружи, у входа в палатку, на чурбане пристроился Марк. Он неторопливо ковырял шилом рваное голенище сапога, просовывал в отверстие дратвуч с засученной в нее щетинкой и затягивал стежок, насвистывая себе под нос какую-то однотонную песенку.
Марк, — окликнул его из палатки Кондрат, — ты шибко-то сапогом не увлекайся, не прогляди.
Нет, — отозвался Марк, — сапоги мне не мешают, я на них только для виду взглядываю. Да нигде нет никого, работайте спокойно.
Лебедев поднялся, потер ладонью онемевшую поясницу.
Ну что ж, товарищи, так и поделим, — сказал он, — каждому из нас по двенадцать штук. Обязательное условие: если отдавать в руки кому, так только надежным, в ком нет сомнений. Прочитают, вернут — другим передать. А ты, Еремей, своих собери в овраге, у ключа, и вслух им почитай. Новых пока никого не вови, к этим присмотрись вернее.
Да я их всех лучше, чем себя, знаю, — возразил дед
Еремей.
Ничего. Тогда были у вас только одни разговоры, а теперь и брошюры. Это дело совсем другое.
Вася, — спросил его Кондрат, просматривая свою стопку брошюр, — а лишние, запас, где держать?
В лесу йадо прятать, куда-нибудь под валежину, в дупло, чтобы дождем не замочило, — решил Лебедев.
В палатки либо в бараки, пока народ на работе, хорошо бы тоже подсунуть, — прислушавшись к разговору, сказал Марк.
Это можно бы, — подумав, согласился Лебедев, — но только не наделать бы нам шуму.
А дайте мне штуки две, — предложил Марк, — я попробую, в маленькие палатки положу, к тем, кого я примерно знаю.
Вот тебе для пробы две — и не больше. Вот сюда положу, — сказал Лебедев, засовывая брошюры под траву, настланную в палатке. — Уйдем — возьмешь. Ну, все, товарищи, ясно?
Вроде все, — переглянулись Кондрат с дедом Ере-меем.
Это хорошо, что ты, Вася, книжек принес из города, — прибавил Еремей. — Теперь с народом куда лучше будет разговаривать. Сам так не объяснишь, как в книжках растолковано.
Надо бы научиться и без книжек так объяснять, — заметил Кондрат, аккуратно надевая на голову фуражку.
Это когда еще научишься! — вздохнул Еремей. — Наша грамота пока таковская…
Ладно, ладно, не прибедняйся, — проговорил Марк, заглянув в палатку. — А сам грамоте и маннберговскую Ли-завету выучил…
Чего же это она маннберговская? — сердито оборвал его Еремей. — Она своя, и фамилия у нее есть своя — Коронотова. Ты не обижай девку-то!
Зачем обижать! Девка она шибко хорошая, — сказал Марк.
То-то, смотри, я за нее брату родному не спущу. Такая скромница да умница. — И дед Еремей погладил свою пышную бороду.
Читать, кажется, очень любит она? — спросил Лебедев.
Все книжки, что были у рабочих, перечитала, — заявил Еремей. — Вот ей обязательно надо дать из этих книжек. Надежная девка. За нее поручусь. И ей полезно будет.
Да, за эту и я поручусь, — сказал Лебедев. — Я очень много раз с ней встречался и вижу, что это человек с чистой душой.
Вот и дай ей почитать книжку.
Дам, — улыбнулся Лебедев. — Ей можно.
Один за другим, с большим промежутком во времени, они разошлись из палатки.
…На другой день Лебедев встретился с Лизой в привычном для них месте, у юных, крупнолистых березок на склоне оврага. Они долго разговаривали о трудпой жизни рабочих. Потом Лиза вспомнила, как к Маннбергу приходил Иван Прокопьевич.
А вечером в тот депь, — Лиза нахмурилась, — эх, и крепко досталось мне от хозяина! Ну, да ничего, пережила! Зато за Ивана Прокопьевича рада. Хорошо вы тогда ему помогли. Вот тут я первый раз и поверила, — она сощипнула с березки листок, размяла между пальцами, — поверила, что человеку можно помочь…
Лебедев тоже сощипнул листок с березки.
Лиза, вы любите читать? — спросил он, слегка наклонившись к ней.
Очень, — призналась Лиза, — только читать стало нечего. Да я и плохо еще читаю. Если крупными напечатано, тогда ничего.
Хотите, я вам книжку принесу? Какие вы любите?
Всякие. А лучше — такие, чтобы про жизнь настоящую.
Читали, откуда мир произошел, отчего дожди и
грозы бывают?
Нет, не читала.
А знаете?
Землю бог сотворил, — нетвердо ответила Лиза, — а гром Илья-пророк делает, что ли…
Ну? Вот видите! А в книжках — есть такие — об этом очень понятно написано. Бог тут ни при чем… И про Илью-пророка попы придумали.
Зачем?
Чтобы боялись люди. Чтобы в церковь ходили молиться. А церковь-то чья? Поповская. А кто церкви содержит? Царская казна. И выходит, что попы заодно с царем действуют, за богатых тянут… А почему богатых на земле мало, а бедных много? Знаете?
Богатства на всех не хватит, — усмехнулась Лиза.
Так ли? Да вот оно, кругом богатство! — обвел рукой Лебедев. — Земля, лес, дичь, может быть — золото… Что же мы с вами не богаты?
С этого не забогатеешь, с лесу-то, — ответила Лиза, как бы подчеркивая: «Тут меня не проведешь!»
Ас чего же богатеют?
Ясно, с денег.
А деньги откуда берутся?
Ну, уж деньги-то… — слегка растерялась Лиза. — Всяко бывает, и отцовские по наследству остаются, и торгуют…
И мы вот работаем, тоже деньги получаем, — перебил Лебедев.,
Ой! Да ведь мы-то от богатых уже получаем! — обрадовалась Лиза, хлопнув Лебедева по руке и как бы говоря: «Эх ты, голова!» Ей в этот день было особенно весело. — Они сколь хотят, столь и дают нам. С этого не то богат — сыт не будешь.
Значит, богатства хватает на всех, только делят его: одному — рубль, а другому — копейку. Так?
Ясно.
Ну, а как вы думаете, Лиза: хорошо это, что у одного много, а у другого нет ничего?
Чего там хорошо! Хорошо, да не всем.
А ведь неплохо было бы сделать так, чтобы всем, рабочим жилось хорошо? "
Так не сделаешь!
Почему?
Как почему? Не сделаешь — да и все…
Ну почему же?
Да господи! Да как же ты сделаешь! — расхохоталась Лиза. — Может, думаете, Ивану Прокопьевичу помогли — так и каждому?
Можно, все можно, Лиза. И для каждого можно.
А что же тогда не делаете? Если можете?
Одному ничего не сделать, — серьезно ответил Лебедев. — А вот если все бедные соберутся, — он сложил ладони вместе, — да подымутся против богатых с оружием…
Это что же, убивать их, что ли? — испуганно спросила Лиза.
Да ведь добром-то они не отдадут, первыми стрелять в бедных станут… Как вы думаете?
Вон вы как говорите… — сразу задумалась Лиза. — Только что-то чудно — впервые я еще такое слышу — и не шибко понятно.
А хотите понять?
Что ли нет?
Тогда поймете. Не сразу… помаленьку… — Лебедев помолчал. — Я вам книжек хороших дам.
Вот за это спасибо! А про что книжки?
— Про что хотите. Хотите, про то, о чем сейчас говорили?
Прочитала бы.
Принесу. Ну… и скажи: ты теперь меня совсем не боишься? Помнишь, как давно когда-то, в первую нашу встречу? — Лебедев протянул ей руку.
Лиза взяла ее.
Совсем не боюсь!
Значит, будем друзьями. Хочешь? Зови меня на «ты».
Ладно.
И они еще раз потрясли друг другу руки.
А теперь, Лиза, вот о чем я тебя попрошу, — заговорил Лебедев. — К Маннбергу приезжает жандарм…
Приезжает один такой, с висюльками белыми на
груди.
Он самый. Киреев. О чем они говорят, не слыхала?
Ни к чему было слушать. Про всякое они говорят.
Видишь ли… Собираются здесь тайно ребята…
Постой! — воскликнула Лиза. — Про такое слыхала…
Ну и что? — настороженно спросил Лебедев.
Говорили, что выловить кого-то надо из таких.
А еще?
Еще? Не запомнила. Ни к чему просто было.
Лиза! Дорогая! — стиснул ей Лебедев руку у локтя. — Давай условимся: в другой раз, когда Киреев приедет к Маннбергу, запомни получше, о чем они будут говорить, и после мне расскажешь. Хорошо?
Лиза внимательно посмотрела ему в лицо и тихонько высвободила локоть. Лебедев понял ее.
Лиза, ты не подумай… — засмеялся он. — Это я так, от души.
Лиза покраснела. — Да я ничего… А зачем это тебе? — спросила она.
Надо. Я-тебе правду скажу. Здесь есть несколько человек, которые рассказывают рабочим, как добиться хорошей жизни. А жандармы нас ищут, ловят. Боятся, чтобы рабочие правду не узнали.
А поймают? — побледнела Лиза.
Ей вспомнилась партия арестантов в круглых шапочках, серых бурнусах, с тяжелыми, звенящими цепями… С месяц тому назад, в самую жару, их прогнали по тракту, недалеко от маннберговского вагончика. Говорили: «В Александровский централ под Иркутском…» Сзади арестантов ехала телега с поклажей, а на возу сидел такой же жандарм, как и тот, что ездил к Маннбергу, только одетый попроще и погрязнее;
Поймают? — переспросил Лебедев. — Тюрьма, а не то и каторга.
Лиза молча покусывала кончик платка.
Ты боишься? — тихо спросил Лебедев. Лиза вскочила.
Боюсь?! — вскричала она. — Я боюсь? Я ничего не струшу! Не из таких. А жалко мне… Обидно… За людей… За что их? И вот сама я… не все понимаю… Сердцем чувствую, а… в толк не возьму… Рассказал бы ты, Вася, мне про все побольше, пояснее.
Расскажу, Лиза. И книжки принесу тебе понятные.
А в них про каторжных будет написано?
Будет и про каторжных. За что и кого на каторгу шлют.
Очень мне хочется поскорее узнать.
Завтра принесу. Только знаешь, Лиза, читать такие книжки надо украдкой.
— Поняла. Найдут — заберут меня, — твердо сказала — Лиза. — Давай неси книжки, не попадусь.
Утром сюда же придешь, — сказал Лебедев. — Ну, прощай, Лиза. Когда Маннберг должен вернуться?
Не скоро. Дней через пять.
Ты его берегись. Будь осторожней.
Буду.
Прощай! — И, махнув рукой, Лебедев побежал вниз по оврагу.
