«ЗАТЯНУТЫЙ» Вовчик мерно тащился по Амурской. От фонаря к фонарю. В левом кармане расстегнутой дубленки в такт его нетвердым шагам побрякивала в пластмассовой коробочке пара авторучек: девки подарили поутру, когда нарисовался в редакции областного «органа». А с мужиками дернули по стакашку. И появилось праздничное настроение. Но в течение дня оно потихоньку испарилось. Как и спиртное. Физика-с, - мать ее! - с химией: чем больше киряешь, тем меньше радости. Обратно пропорциональная какая-то загадка распития спиртных напитков!

К первым сумеркам, с учетом символического закусона, основным блюдом которого была «курятина» - привычные сигареты «Бонд» - Вовчик был «затянут» основательно и бесповоротно. Он смутно помнил, что какой-то компанией они ввалились в привокзальное кафе, чего там заказывали, ели и пили. С полной определенностью мог засвидетельствовать только одно: все происходило под флагом «бондианы», потому как в кафе сигареты у него закончились, и официантка принесла две пачки.

Вовчик остановился и тщательно исследовал карманы. Нашлась только одна пачка, полупустая и измятая. «Надо бросать курить», - с трудом подумалось Вовчику.

Он вытащил после долгих манипуляций надломленную сигарету и снова отправился в путешествие по собственным карманам в поисках зажигалки. В руки постоянно лезла коробочка с авторучками.

Блин, такое ощущение, словно эти коробочки лежат в каждом кармане - дубленки, криво застегнутого пиджака, в нагрудных карманах рубашки и даже в заднем брючном. А вот зажигалки не было. Вовчик растерянно оглядел пустынную полуночную улицу, пожевал сигаретный фильтр.

С таким аншлагом в октябре 1992 года вышел очередной номер еженедельника криминальной хроники, который двумя годами ранее, в январе девяностого, учредили Читинская областная организация Союза журналистов СССР и временный комитет по борьбе с преступностью при облисполкоме. Но рухнул Союз нерушимый, и эффект домино сработал в городах и весях. В разных направлениях и вариациях.

Дотационная печать в массе своей приказала долго жить, рухнув вслед за страной. Некоторым газетам, из тех, что носили в подзаголовке спасительное слово «орган», удалось пристроиться под крыло областных и районных администраций, как, например, бывшему «органу обкома КПСС и облисполкома».

«Набат» тоже еще два года выживал. Вначале с помощью областной крестьянской газеты, потом за счет спасительного решения начальника областного УВД. Генералу очень хотелось иметь собственную милицейскую газету, поэтому были изысканы кое- какие резервы и возможности.

Как бы там не было, но Вовчик Николаев в эти смутные времена не бедствовал. Он плодотворно сотрудничал и в «органе», и в криминальном еженедельнике (до его окончательной кончины), и еще в десятке областны изданий, официально числясь собкором одной из центральных газет. Озолотиться, конечно, ему не грозило, но жизнь складывалась вполне безбедная.

А вот на личном фронте у Вовчика был полный крах. После того, как его самым беспардонным образом кинули любящая - в чем он был уверен! - женщина и надежный - в чем он не сомневался! - друг. Причем, как заключил Вовчик, путем откровенного и наглого сговора на почве прямо-таки животного секса.

Так с мая девяносто третьего он и маялся. Стресс снимал традиционным русским способом. Постепенно «лечебные» процедуры зачастили, становясь продолжительнее. Дело успешно двигалось к идеалу, именуемому «белочкой». Но и изрядно подшофе репортер В. Николаев мог выдать добротный материал, как часто и происходило. Талант не пропьешь!

Постепенно, с помощью алконавтики, Вовчик избавился от болезненной проблемы личной жизни, связанной с прекрасным полом, сосредоточившись на репортерской работе и собутыльниках.

Последнее принципиально - в одиночку Вовчик и наперстка не поднимал. Проблема собутыльника не существовала: чего-чего, а знакомых была тьма.

Такова особенность журналистской жизни. Пишешь о людях и - вот они, люди! Понятно, что люди разные, но Вовчик всегда делил их на две категории: одни представляли для него журналистский интерес, другие нет.

Но вот что обращало на себя внимание: из круга тех, с кем Вовчик выпивал, заметно убывали герои его репортажей и очерков, зато прибавлялись совершенно незнакомые и неинтересные личности.

НО ЧТО была маята Вовчика Николаева по сравнению с дискомфортом, пропитавшим, как губку, Юрия Николаевича Максюту! И на то были увесистые причины.

Именно увесистые, потому что они представлялись Максюте либо гирями на ногах, либо тазиком с бетоном, куда, опять же, забетонированы его ноги! В любом случае, лично он в этих представлениях всегда выглядел одинаково - трупом, медленно опускающимся на дно какого-то заброшенного водоема.

Это снилось с завидной регулярностью. Спиртное и секс не помогали. Спиртным Юрий сильно не злоупотреблял, а на секс нужен был настрой. С чего бы такому настрою присутствовать, если постоянно сверлило одно: что будет с ним, Максютой, когда он надоест хозяину - Евгению Михайловичу Рунге?

Уже четвертый месяц тянулась тихая агония ВЭФ «Контракт». Внешне, конечно, еще где-то и как-то пыжились: формально закрывали обязательства по контрактам, но сведущие в местной экономике люди уже сообразили: фирма сдохла. Привычную легальную крышу жалко, но что делать: так называемая внешнеэкономическая деятельность разожгла аппетиты таможни, налоговики стали проявлять пристальный интерес.

Е.М. так и считает: если бы он, Максюта, энергичнее шевелил ушами и держал нос по ветру, то крах «Контракта» не наступил бы так скоро. А главное - не унюхали бы запашок таможенники и фискалы. В общем, Рунге принял решение о ликвидации фирмы, пока не полезли наружу шестеренки механизмов отмывки черного нала. Ради него и создавалась ВЭФ «Контракт». Но времена меняются, значит, менять надо и схемы движения черного нала.

Конечно, Максюте это тоже - как серпом. Из бурного потока теневой деятельности фирмы Юрий тихонько отвел и свой, личный ручеек. Теперь ручеек высох. Теперь Максюта полностью зависел от Е.М., хотя еще числился исполнительным директором фирмы. Внешне бодро спешил с кожаной папочкой в офис на Амурской, а там. А там с помощью юрисконсульта из «Востокзолототехснаба» готовил документы на ликвидацию «Контракта» как юридического лица.

Но полная ныне финансовая зависимость от Рунге, его недовольство крахом фирмы не шли ни в какое сравнение с тем дамокловым мечом, который завис над головой Максюты. Он и сам понимал, что зашел слишком далеко. Безвозвратно. Как там у классика: коготок увяз - всей птичке пропасть? А тут, какой уж коготок -    по уши вляпался.

Девять лет назад Юрий впервые встретился с Евгением Михайловичем Рунге. Недавний выпускник факультета «коней» - спортфака пединститута - недолго потерся в умирающем комсомоле, потом быстро сориентировался: имущество молодой гвардии КПСС ненавязчиво перетекало в центры технического творчества молодежи -        прообразы будущего свободного бизнеса, создаваемого хап- способом.

Максюта возглавил один из таких центров, но катастрофическая нехватка оборотных средств привела его к необходимости поиска кредиторов. Так и появился в его жизни Рунге и его « Востокзолототехснаб».

Рунге решил проблемы начинающего бизнесмена по-македонски - одним махом. С помощью простого калькулятора разъяснил Юрию, что его ЦТТМ - ноль без палочки, если выражаться цензурно. И нарисовал структуру и схему «фунциклирования» внешнеэкономической фирмы, чуть позже получившей имечко «Контракт».

Потом через «Контракт» потек черный нал. Юрия это не напугало. Наоборот, адреналин бодрил, а получать пухлые конверты с «премиальными» из рук своего благодетеля понравилось. И понравилось настолько, что, когда Е.М. предложил заняться рекрутированием бывших однокашников-«коней», оказавшихся не у дел, в стандартную криминальную дружину, Юрий не колебался. Указание создать частную армию принял спокойно, как жизненную необходимость.

Он не родился таким, он таким стал, когда выяснилось, что в атмосфере беспредела против лома тоже нужен лом. Поэтому криминальным войском руководил без эмоций, средств не выбирая. В духе времени, так сказать. И мальчики кровавые по ночам не снились.

Редкая современная служба безопасности той или иной компании, бизнес-группы или корпорации не выросла из рэкетерской ватаги несостоявшихся спортсменов, неприкаянных после развала СССР и морально уничтоживших себя офицеров-запасников из армейского спецназа, спецслужб или милиции. Зачастую первые и вторые мирно уживаются в одной охранной структуре, слаженно выколачивают «долги» по указке хозяина (хозяев), идут на более серьезные акции.

Психология поменялась мало, методика и приемы так называемой охранной деятельности тоже. Разве что трансформировалась униформа: от китайских спортивных костюмом до вполне респектабельных «прикидов», не от Хьюго Босса, но и не от Запупинскшвейпрома. А уж любимый камуфляж.

Максюта предпочитал цивильный недешевый гардероб. В черную работу «быков» не лез. Он руководил. А раз руководил - то и меч раскачивался над ним. Дражайшим Е.М. подвешенный.

Максюта прекрасно понимал: объем информации о скрытой жизни шефа, которым он владеет, предполагает только два вектора дальнейшей судьбы - наверх или вниз. Либо где-то рядом с Е.М., в качестве его тени, либо в землю, в воду, в бетон и т.п. В первом варианте нить, на которой подвешен меч, как-то потолще выглядит. Зато второй вариант.

Вряд ли кого бы этот вариант устроил. Юрия Максюту он не устраивал категорически. Он убежденно полагал: им сделано для Е.М. уже столько, что пора бы шефу приблизить его окончательно и бесповоротно. Но Рунге по-прежнему обращался с ним, как с пацаном: пойди туда, сделай это, срок такой-то. И приучил ведь к беспрекословному повиновению, подчинил!

Вот и с поисками бумаг по золотому месторождению... Максюта почувствовал, как по спине снова заструились мурашки. Давно истек установленный Е.М. срок розыска канувших в неизвестность документов. И начал снится заброшенный водоем. Когда бы еще не удачный улов у Шейнов и их идеальная «зачистка». Когда бы еще не Светик.

Порадовала подруга. Разоткровенничался с ней теперь уже бывший опер Писаренко. Излил, дурачок наивный, перед увольнением душу своей безответной любви, с которой, фактически безуспешно, расследовал убийства из «кольта».

Ох, как далеко продвинулся капитанишко! Теперь понятно, как у Лоскутникова оказалось описание таежного сокровища. Жаль только, что и опер не ведал, куда старый пес его дел...

МАКСЮТА вышел на улицу, поежился от пронизывающего февральского ветерка. Низко висело серое небо, мимо бежали озабоченные предстоящим мужским праздником женщины: жены, дочери, матери и подруги, скупающие центнеры поздравительных открыток, декалитры одеколона, контейнеры станков «Жилетт», которых лучше для мужчины нет, и галстуков всех возможных расцветок и рисунков. Интеллектуалки ныряли в «Дом книги» и гордо выносили оттуда модную макулатуру, безбашенные сексапилки тащили из винополки коньяки и элитную водку.

-    Юрий Николаевич!

Перед Максютой нарисовалась круглощекая усатая физиономия, подпертая небрежно намотанной неразберихой мохерового шарфа, концы которого вываливались из полурасстегнутой короткой дубленки.

Обладатель физиономии точно был знаком, но кто это такой, как его зовут, - хоть убей, Юрий вспомнить не мог. Видимо это дошло и до усатого.

-         Собственный корреспондент «Столичного вестника» Владимир Николаев, - отрекомендовался он. - А я к вам!

-         Чем обязан? - Максюта поглядел на журналиста, недоуменно приподнимая брови.

-    Целый ряд актуальных вопросов. Не могли бы мы побеседовать?

-         Собственно. Есть неотложные дела. - пробормотал Юрий, отгибая рукав, чтобы взглянуть на часы.

-         Долго не задержу, - не отлипал Вовчик, непроизвольно, по- тараканьи, шевеля усами. От него слегка наносило пивом и табаком. Выпуклые глаза непрерывно бегали, обшаривая с ног до головы

Максюту, устремляясь за его спину, на входящих и выходящих из здания. - Всего четверть часа, максимум.

-   А что вас интересует?

-                Если коротко - перспективы внешнеэкономического сотрудничества возглавляемой вами фирмы с Китаем.

-        В январе в областной газете уже было обширное интервью на эту тему.

-       Да, да, конечно! Но. - Вовчик цыкнул зубом, выудил из кармана сигарету и сунул ее в угол рта. - Извините, уважаемый Юрий Николаевич, но циркулируют упорные слухи, что «Контракт» уходит с рынка.

-    Это именно слухи! - решительно отрезал Максюта.

-       Так давайте мы их и развеем в центральной и местной прессе, - вкрадчиво сказал Вовчик Николаев и преданно посмотрел Юрию Николаевичу в глаза, на миг приостановив свой скачущий туда-сюда взгляд.

-        Ну, хорошо. Пойдемте, - сдался Максюта и зашагал за угол, к своей машине.

Они уселись в салон, и из репортера полезли вопросы, свидетельствующие о его довольно хорошей осведомленности в делах «Контракта». Четверть часа затянулась. Но деваться Максюте было некуда.

Буквально пару дней назад он получил от Рунге однозначные инструкции: вслух ликвидацию фирмы не светить до последнего. Крупная китайская корпорация, специализирующаяся на поставках тяжелой техники, со дня на день должна была разродиться решением о продаже «Востокзолототехснабу» крупной партии японских бульдозеров по льготной оптовой цене. Партнеры из Поднебесной не были филантропами: попутно они планировали всучить ВЭФ «Контракт» Херопсову пирамиду барахла, больше схожего с неликвидом.

Китайцы пронюхали, что «Контракт» ходит под фирмой Рунге, потому и возникла такая «биметаллика». Благо, еще не ведали ни о истинном предназначении «Контракта», ни о том, что на фирме поставлен крест.

А Рунге в данном случае планировал незатейливо: бульдозеры получить с максимальной скидкой, а уж потом развести руками, мол, почил в бозе «Контракт», ничем помочь не могу. Он тоже навел справки о партнерах и знал, что японская техника у этой китайской корпорации - последняя. А дальше торговать они будут родной, самопальной, скопированной у японцев по традиционной методе: внешне - не отличишь, а внутренности. Как говорится, та же столица, только дома пониже и асфальт пожиже. В общем, есть возможность урвать у китайцев десяток-другой могучих «Камацу» по смешной цене - и спасибо им за это!

Максюта довольно умело объехал все рогатки, расставленные Вовчиком, удовлетворенно чувствуя нарастающий азарт. За словом в карман не лез, к месту вкручивал незатертые анекдоты, угощал журналюгу дорогими сигаретами «Собрайн», а потом и вовсе предложил прокатиться в пригород - село Угдан, где недавно появились и стали размножаться маленькие кафе, угощающие вкусными бурятским позами - буузами. На незамысловатое мясное лакомство в Угдан стало наезжать все больше и больше читинцев и гостей областного центра.

Вовчика уговаривать не пришлось. На халяву и уксус сладкий. Тем паче, Николаева в очередной раз осенило: корреспонденция на местную экономическую тему, заказанная московскими работодателями, уже фактуркой набита предостаточно, колорит восточного соседа он туда подмешает в необходимой «Столичному вестнику» пропорции, а заодно.

Почему бы не сварганить попутно очеркушку про талантливого предпринимателя, остроумного собеседника и вообще приятного человека? Добротно так слепить образ, как мэтру пера и положено. Чтобы не только «трудовой облик» со строки пер, но и личные изюминки проглядывали, всякие там хобби.

Полчаса спустя Максюта и Николаев уже расположились в крошечном домике-кабинке угданских «Близнецов», за маленькими окнами которого продолжал посвистывать серый хиус. А здесь было тихо и уютно, небольшое помещение хорошо прогревалось бытовым масляным калорифером. Кафе потому и носило необычное для бурятского села название, что состояло из нескольких маленьких домиков-кабинок, отличимых друг от друга только номерами, аккуратно выписанными на наружной стене каждого домика.

Юрий заказал буузы, салаты, минеральную воду и бутылку «Гжелки».

Вовчик с комфортом вписался в роль гостя. Из него поперло красноречие, с помощью которого он умел разговорить собеседника: незаметно вызывал на откровенность, выуживая что-то личное, интимное - те самые изюминки. Старый журналистский прием в беседе: ты заливаешь про свои увлечения, а собеседник откликается, мол, а вот я.

В числе прочего, помимо чисто мужских забав - авто-мото-вело- фото, гребля, разная и охота, - Вовчик похвалился, что-де большой он энтузиаст краеведения, водит дружбу со всякими местными исследователями, любит порыться в тишине архивов и т.д.

Словно что-то щелкнуло в мозгу Максюты. Так, так, так, интересно. Разглагольствования быстро закосевшего журналюги на краеведческую тему продолжили застолье с добавлением водки и закуски, собеседники перестали «выкать» друг другу, превратившись в Юрана и Вована, корешей по жизни. Угощающая сторона щедро наливала стопку гостя до краев, а следить за количеством выпитого угощающей стороной было не в правилах Вовчика.

-            История Забайкалья, Юран, это неисчерпаемая тема! - размахивал руками Вовчик, не забывая периодически опрокидывать в рот стопку и смачно вгрызаться в горячую буузу, с громким шумом высасывая жирный сок.

-          Да, дружище, ты безусловно прав. Тема неисчерпаемая, - поддакивал Максюта. - Тут, видимо, нужна узкая специализация. Один, например, изучает историю Читы, а другой - как золото мыли в горах.

-       Точно! Без своей темы утонешь! - утвердительно мотнул головой Вовчик. - Вот меня всю дорогу интересует криминальное краеведение.

-    История забайкальской каторги?

-          Не-а. Ну, так, постольку поскольку. Эту тему, старик, уже изъездили вдоль и поперек! А вот история бандитизма в Забайкалье. О, старик, это тема! К примеру, Юран, смотри. Была в двадцатые годы Чита столицей ДВР. Ты знаешь об этом?

Вовчик мутным взглядом окинул собеседника.

-        Два года жили при «буфере», в Дальне-Восточной Республике. И что ты думаешь? Преданья старины глубокой? Не-е-ет, старик! Все, как у нас сейчас, было. Рэкет. Только не назывался так. Мощные шайки. Хм. Шайки! Понимаешь?.. С четкой, должен тебе сказать, структурой и иир. иерха. тьфу ты!.. и-е-рар-хи-ей! Чего награбят - так и делят, по этой самой. Ну, ты понял. Верхушка себе золотишко прибирает, а простым гаврикам - всякое барахло. Ну, там, мануфактурка, одежка ношеная, соль, сахар, мука. Ик!

Вовчик дернулся и медленно полез из-за стола.

-    Щас, старик, щас. Выйду. До известного места.

Максюта сопроводил журналиста до беленого домика уборной, подождал, подставляя лицо холодному ветру, пока измученный спиртным желудок Вовчика не отторгнет всю скверну. Потом вернулись обратно за стол.

Как истинный алконавт, Вовчик тут же скомандовал:

-    Наливай!

И продолжил тему, как будто они и не отлучались из уютной кабинки.

-          Так вот, корефан ты мой дорогой, золотишко доставалось главарям. А головы за него подставляли рядовые, а то и вовсе посторонние. Люди гибнут за металл! - забасил вдруг Вовчик. - Давай, старик, выпьем за человеческую жадность! За рабов золотого тельца!..

-       Давай! - чокнулся стопкой с минералкой Юрий. - Тут, дружище, ты прав. И в старину, и сейчас. Гибнет народ за золото.

-     Точно! Еще как гибнет! - Вовчик схватил Юрия за рукав. - Вот, представь. Это я тебе из собственной практики. Было года три- четыре назад в Чите дело. Ого-го! - Вовчик страшно выпучил глаза. - Трех мужиков замочили. Одного за другим. Из американского «кольта» сорок пятого калибра! Чуешь, тема?! В Чите и такой вестерн. Блин!.. Чистое Чикаго!.. Чита-го!..

У Максюты вылетел последний хмель. Он затаил дыхание, боясь спугнуть нить воспоминаний пьяного журналюги. А ведь уже хотел от пьяного губошлепа отвязаться. Ну-ка, ну-ка.

А друг Вован подробно и нудно расхваливал свой репортерский дар, излагая историю возникновения в столичном «Мегаполисе» заметки про криминальное «Читаго».

-      . Ну и что ты думаешь, старина? Вроде бы история быльем поросла. Так? Ан-нет! - Вовчик помотал вымазанным в майонезе и масле указательным пальцем перед носом Юрия.

-    Представь себе. Разговариваю не так давно с одним старичком- краеведом и - нате вам!.. Ну, угадай с трех раз?.. Не угадаешь, Юран ты мой дорогой! Наливай! Выпьем за человеческую жадность снова!

-    Снова? - удивился Юрий. Но не тосту. А непрерываемой логике рассуждений «Вована». Пьет, блюет, снова пьет, а мысль, ишь ты, развивает и развивает! Силен, журналюга!

-      Снова! - Вовчик чуть не ударился лбом о стол, попытавшись убедительно подтвердить сказанное кивком головы. - Потому как дедок-краевед, - представляешь! - мне рассказывает, что один из тех, вот, тогда убитых. Ну, ты понял?... Так вот. Был у него накануне! В смысле, не накануне встречи со мной, а накануне, как его грохнули. Бляха-муха! Фамилия из головы выскочила. Да и хрен с ним!.. Он, короче, дедку-краеведу. Карманов его фамилия! Деда этого. А не того мужика, которого. Ну ты понял... В общем. Приволок, значит, покойничек бумаги какие-то про золото, мол, есть такой охренительный клад в горах, про который никто не знает, а там. Ну, не клад, в смысле, что кто-то затырил. Природа-матушка постаралась. Вот. Ты, старина, видел «Золото Маккенны»? Старый такой американский боевик. Там еще Ободзинский поет. «Пти-и-цы не лю-у-ди. И не по-о-онять им, что-о-о на-а-ас в даль вле- че-о-от! - громко затянул Вовчик. - Толь-ко стер-вят-ник, ста-а-рый гриф-стервятни-ик зна-а-ает.» Что почем знает. В этом гребаном мире. От-так! - философски завершил завывания Вовчик и приблизил потное красное лицо к лицу Максюты. - И вот, значит, в тех бумагах.про такое золото и написано! Да-с! Прямо-таки, значит, золотая стена. Жи-и-ла! Прошлый век! Саяны! Рукой подать!..

-     Сказки! - подзадорил Вовчика Максюта, сгорая от желания взять этого усатого налима за жабры и вытрясти из него всю конкретику про бумаги.

-       Сказки, - повторил Юрий, скептически отмахнув рукой. - Была бы правда, шуму-то было бы!.. Тут из-за грамма в тонне и то трезвон на всю страну.

-    Может, и сказки.

Снова клюнул носом, едва не тыкаясь в тарелки, Вовчик.

-         Но мне дедок этот. Карманов! Так вот, мне этот Карманов и говорит: неизвестно, в смысле - неоткрыто до сей поры это место- рож-денье! Так этот дед-краевед, ха-ха-ха, дедок-краеведок считает.

-    И что? - похолодело в затылке у Максюты. - Откуда ему знать?

-              Грит, всякие свои талмуды, энциклопедии-справочники, прошуровал. Нет упоминаний!.. А, вот, до геологов-золотарей добраться старому дедку-краеведку недосуг, то болячки одолевают, то на своего любимого конька забирается, с которого его уже хрен заставишь слезть!..

-    Что за конек?

-        Ты чо, не знаешь фишку Карманова? - изумился со всей пьяной непосредственностью Вовчик. - Бесконечная песня про даурское казачество. Оно и только оно! В кусочках, в брусочках и це-ли-ком! Отбирает хлеб у твоего тезки из областной газеты!.. Ну, да и хрен с ним!.. Кстати. Потому-то дедок мне и предложил, мол, займись, молодой, со всей своей кипучей, могучей и прочей «учей» энергией. А мне что-то пока не с руки.

-         Бумаги-то эти взял? - быстро спросил Максюта, внимательно уставившись на Вовчика.

-        А на хера?.. Слу-у-шай! Корефан ты мой дорогой! А, вот, твой совет? В смысле - браться за тему или ну ее на хрен?.. Чо скажешь, Юран? Да уж. Ну, ты представь. Хотя. Чего ты представишь. Наливай!..

-       А когда, говоришь, это убийство-то было? - Максюта постарался придать своему голосу максимум безразличия.

-         К-какое? А, из мериканского револьверта-с?! Так-с, так-с. Это было. Это. В девяносто первом! Точно! Накануне путча гэкачэпэшного. Точно!

-          И дедок столько времени просидел на сенсации? - как бы удивился Максюта, наблюдая за реакцией вновь закосевшего журналиста. - А тебя увидал и загорелось ему! Да дедок-краеведок, как ты говоришь, небось, уже давно всю эту историю другому кому- нибудь сбагрил.

-         Иск-лю-у-уче-но! - махнул рукой Вовчик. - Не-е. Ты пойми, Юран. Как бы тебе попонятнее. Они ж тоже к-коньюнктуру отслеживают. Всякая пис-сучая в прессу личность, от мэтра до графомана, следит за темой дня. Ты ч-чуешь, как я почти афоризмами. Ну и Карманов не исключение. П-пошла тема возрождения казачества - вперед! А народ краеведческий - п- публика серьезная. Аки черви дотошныя! - заржал Вовчик, схватил с тарелки очередную буузу и зачавкал. Прожевав, продолжил:

-           В архивах, старина, деды работают медленно, потому п- продуктивность у них невысока. Увлекся и забыл.. А я как раз что-то т-такое ему в беседе брякнул. Ага, так дело было: Карманов возмущался. Кого-то у него из соседей обворовали, все из квартиры вынесли. Ну и дед вопит, дескать, столько милиции, а воров найти не могут. Точно, про это он мне. А я ему - пример, про вот те самые три убийства из мериканского ствола. Дескать, ты чего, отец Карманов?! В-вон по каким преступлениям концов догнать не могут, а ты с какой-то краж-жонкой. И тут-то он мне п-про этого Лоскутникова. Ха! Лоскутников! Конечно, Лоскутников!

Максюта невольно вздрогнул от грянувшей громом фамилии.

-        Голова журналиста, старик, это - ого-го! Н-никакой компутер мои мозги не заменит! - Вовчик хвастливо похлопал ладонью себя по лбу. - Лоскутников - фамилия того фирмача, которого м-мочканули! Он эти бумажки деду приволок, мол, книгу по истории золотых приисков собрался писать. Точно! Потому-то бумаги у К-карманова и пролежали. Он про золото сам писать не станет. Есть в Чите по этой теме два любителя. Определенный вес имеют, славу, так сказать. Хотя, - скривился Вовчик - не писатели! П-поденщики. Б-бездари, а раздулись пузырями!.. Вот дедок и не хочет. С одной стороны, в грязь лицом ударить. Тема-то специфическая, п-познаний и терминологии с-специальной требует. Обсмеют, ежели что. А с другой стороны, Юран, все эти исследователи. С-собаки на сене! Себе не хам и другим не дам!.. Да. Все мы, г-гиены пера, такие. Давай выпьем, старик, за то, чтобы м-меньше было в мире п- подлости.

-        Давай, дорогой! За тебя! - протянул стопку Максюта. - А этот Карманов в тебя верит, да?

-        Им-меем авторитет, - важно сказал Вовчик и лихо влил водку в горло. - Я ж ему поо-обещал з-заняться. Мол, п-погоди, зайду, п- покумекаем. Ну ты понял. Намекнул, короче, насчет того, что с-с- соавтором пойдет. Сам он, Юран, писака - никакой! Нарыть в архиве м-может, а н-на бумаге. Сдохнешь со скуки читать! Канцеляризмы давят. Д-дед меня ждать будет.

Вовчик самодовольно поглядел на Максюту.

-       А чего этот, ну, которого убили, пошел со своими бумагами к нему, не к тем, кто по теме более «копенгаген»? - спросил Юрий.

-       Д-давние знакомые они. Дед и этот, которого грохнули. Да уж. В-вот, старик, как судьба вертит человеком. Был и нету. Гримасы бизнеса.

-   А при чем тут бизнес?

-    Ты чо-о!.. А из-за ч-чего в-вас грохают-то?!

-    Нас?!

-    А к-к-кого же? - Вовчик нагло ухмыльнулся собеседнику прямо в глаза, потянул со стола сигаретную пачку, долго щелкал зажигалкой, сбивая вспыхивающий огонек кончиком сигареты.

-    Н-не з-за крас-сивые ж-же глазки, старик, не-ет!..

Он помахал наконец-то зажженной сигаретой, как веером, щурясь от попавшего в глаза дыма.

-     К-кого же. Ну, ты, Юран, даешь! - Вовчик попытался скривить губы в снисходительной улыбке. - Рэкетня м-му-ужичка и прибила. Н- не захотел делиться, вот и - п-привет!.. П-получи! А у покойничка - строительный кооператив, то да се. Тут - к маме не ходи. Р- рэкетня!.. А б-бумаги те. Кому они на хрен нужны? Ма-ку-ла-ту-ра! С-сморчки эти, дедки-говоруны, всегда, Юран, уж поверь на слово, л- любили и любят - хлебом не корми - в-возиться с такой макулатурой. Мемуары, то-се. Играют, п-пердуны старые, в п-правильную жизнь. Сами такой не жили. Н-наворотили, вон, хер знает чего, а теперь учат жизни! Аксакалы-с-саксаулы. М-маразм за м-мудрость выдают. Раскопают древний п-пергамент, пыль стряхнут и машут им, как истиной в п-последней инстанции. А кому это сегодня надо, старик?! Кому?.. Вот с кем Пугачева спит, вот что там Жирик выкинул или кого из б-больших «новых русских» мочканули. Т-такое наш обыватель готов читать взахлеб. Так-то, Юран. Д-да ну их!.. Давай, лучше еще по грам-м-мулечке.

-     Давай. А я, Вован, кстати, многих краеведов в Чите знаю. По- моему и с этим, Кармановым, мы пересекались. Да-да, точно, припоминаю. Он меня еще в гости зазывал, обещался показать старые фотографии Харбинской ярмарки прошлого века. На улице Анохина он живет.

-     Не-а, старик, п-путаешь! К-карманов - по Бутина, в-вверху, где магазин «Б-багульник», т-там еще т-такой с-старый дом стоит, по правой стороне, если смотреть на телевышку. А на Анохина. Это не Карманов. Слу-ушай, Юрик. А к-как и вп-правду?

-    Чего «вправду»? - Максюта насторожился.

-    Ну, п-про золото это. Лежит себе в тайге, жилой н-несметной, н- невиданной. Это с-самое «з-золото Маккенны». Слу-у-шай! А как, и в самом деле, этого кооперативщика Лоскутникова за золото и ухайдокали, а?! О-о!.. Сю-у-у-жет!..

Глазки у Вовчика загорелись, хмель, казалось, улетучился. Николаев заелозил на скамеечке, заменяющей в кабинке стулья.

-    Да. А может, старик, жахнуть такую версию? Давно нормальной «жарехи» в местной прессе не было. Как думаешь? Добротное журналистское расследование, на разворот, с броским заголовком. Идея!.. Надо будет старичка-боровичка навестить. Займусь!.. Где- нибудь через недельку-другую. Как отгремит международный женский. Помнишь, стишок был? «Восьмое Марта близко-близко, и сердце бьется, как олень: не подвела бы только писька в международный женский день!» - с пьяным пафосом проорал, вскочив, Вовчик и снова плюхнулся на место. - Наливай! Выпьем за гениальную идею! Это будет бомба, Юран! И я снова умою всех! Особенно своего соседа-сердцееда! Бездарного опера!.. Ха, теперь уже бывшего опера!.. Спекся, Димка Писаренко!.. И насрать мне на него, и на Лидку. Сука! Все они уроды!..

Максюта смотрел на бушующего журналюгу-алконавта и устало размышлял о том, что мир оказался до омерзения тесен. Тут тебе и Лоскутников, тут и Писаренко. Очень много впечатлений для одного вечера. Пора бы и закончить «четверть часа», отведенного репортеру на интервью.

-        Вован, я не понял, - перебил тираду Вовчика Максюта, булькая в стопки водку. - Пьем за всякое говно! И ты чего-то завелся. А завтра

-    святой праздник нормальных мужиков! За двадцать третье февраля

-    красный день календаря! Ура!

-       Ура-а-а! - заорал Вовчик, пытаясь подняться опять. Но получилось только вылить в рот стопку.

Потом Вовчик медленно обвел глазами кабинку, аккуратно поставил стопку на столешницу и уклался щекой на вытянутую через весь столик левую руку. Он спал.

Вот и славно, подумал Максюта, всё - по Штирлицу. Утром, протрезвев, журналюга только и вспомнит, что пили за «день мужика»

-     последнее только и помнится. Впрочем, с учетом неуемной тяги гиены пера к сенсациям, реальность его намерений заняться поиском подробностей истории про саянское золото исключать нельзя.

Максюта вытряс на стол пухлую барсетку Вовчика, пролистал обнаруженный среди авторучек, початых упаковок жевательной резинки, ключей и скрепок паспорт. Так и есть, адресок знакомый. Когда вокруг опера петли вили, то выяснили и его домашний адрес. Сосед, значит, он с «Вованом». Только, вроде, экс-опер там появляется редко. У подруги квартирует. Но, все равно, наследить там ни к чему.

Максюта с брезгливостью посмотрел на храпящего Вовчика, потом перевел глаза на часы. Засиделись, однако. Он вышел из домика и прошел на кухню, спросил телефон.

-        Виталик, подскочи с ребятами в Угдан, в «Близнецы». Заберешь меня и машину.

Через час мычащее бревно Вовчика Николаева было доставлено домой и водружено на продавленную тахту. Прописка в паспорте с местом проживания совпала, ключи к дверному замку подошли.

Максюта бросил барсетку на полку в тесной прихожей и захлопнул за собой дверь. На вопросительный взгляд Виталика бросил:

-    Завтра. И не здесь.

ВОВЧИК еще раз основательно обшарил все карманы. Нет, зажигалки не было. А курить хотелось зверски. Он снова поплелся по Амурской.

На перекрестке назойливо мигал желтым светофор. Напротив светились витрины цепочки киосков, притулившихся к забору привокзального стадиона «Труд». «Во, там огоньком и разживемся», - подумал Вовчик и медленно побрел через улицу к киоскам. Из-за самого крайнего к нему навстречу вывернули две фигуры.

-    Мужики! - заорал Вовчик. - С праздничком! Огоньку не найдется?

-    Есть огонек, земеля.

МВД РФ

УПРАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ЧИТИНСКОЙ ОБЛАСТИ

Исх. № 29/147_______ ДЕЖУРНАЯ СЛУЖБА__________ Экз. № 2

О преступлениях и происшествиях за 24 февраля 1995 года

Самоубийства:

58. 24.02.95 г. в 11-30 обнаружено: в г. Чите по месту жительства покончил жизнь самоубийством - повесился Карманов В.А., 1921 г.р., прож. ул. Бутина, ., пенсионер. Накануне злоупотреблял спиртным. Время смерти приблизительно - 23.02.95 г. 14.00-17.00. Проверку проводит Центральный ОВД (Ф-2 № 1347).

Обнаружения трупов:

61. 24.02.95 г. в 02-40 час в г. Чите на ул. Амурской, в 25 м от перекрестка с ул.Ленинградской, на углу здания по адресу: Амурская, 99 на тротуаре обнаружен труп Николаева В.Н., 1951 г.р., прож. ул. Горького,..., собственного корреспондента в Чите газеты «Столичный вестник» (г. Москва), с проникающей раной затылочной части черепа. Накануне употреблял спиртное. Выезжала СОГ. Проверку проводит Центральный ОВД (Ф-2 № 1338).

- Похвально, Юра, похвально, - Е.М. с удовольствием разгладил ладонью ксерокопии, обнаруженные в квартире краеведа Карманова.

Максюта наклонил голову.

На этот раз он пошел сам. В День защитника Отечества заслал к старичку Светика. Та вручила старому краеведу открытку и конвертик, вернулась и подтвердила: один, как перст. Ну и нагрянули следом. Внаглую, засветло.

За стенкой у соседей гремела музыка, а дед и не понял ничего, попавшись на обаятельную улыбку Юрия. Так, наверно, и подумал, что еще одну открытку принесли и еще один конвертик.

Пока хлопчики на кухне давили старика, влив в него водки, а потом подвешивали тело к крюку старинной люстры, имитируя маразматическое самоубийство, Юрий аккуратно перебрал бумаги в рассохшемся секретере.

И довольно быстро наткнулся на искомое. Вот оно, описание месторождения, с размашистой подписью золотопромышленника Кузнецова на последнем листе! Конвертик со скромной суммой и открытку тоже забрал. Пальчики Светика оставлять ни к чему.

А концы к деду-краеведу Виталик и Колян обрубили минувшей ночью, дождавшись, когда господин Николаев накуролесится с дружками в «Тополе» и потащится домой.

Не смог он отказаться от предложения опрокинуть стопарик за «день мужика», дал увести себя за магазин «Пассаж», а там. Подскользнулся, видимо, пьяный в матину, на ледке и, надо же! - затылком о бордюрину! Такая нелепая смерть.