По особо важным делам
Поезд, с которым граф Загорский выехал из Москвы, отправлялся ночью. Ехавший в этом же купе господин сразу стал укладываться спать. Поэтому граф счел за лучшее тоже предаться Морфею. А когда проснулся, в окно заглянуло солнце.
Граф глянул в окно, увидел быстро убегающие в небытие перелески, березовые колки, и под монотонный стук колес в ушах графа зазвучал романс. И чувство радости и грусти охватило его одновременно. Так всегда бывало с ним в дороге.
Увидев, что сосед по купе проснулся, граф сказал:
– Неправда ли, что в таких поездках в человеке оживает атавистическое чувство, смутное воспоминание о тысячелетних поисках, о дальних кочевьях, обретениях и утратах.
Господин в ночной шапочке и атласном халате сказал:
– Не задумывался над этим, а вы, кажется, поэт.
– Вы мне льстите! – сказал граф, – я всего лишь чиновник не очень высокого ранга в не очень большом губернском городе. Вы, я вижу, весьма привычны к путешествиям, не забыли даже и шапочку, и халат.
Сероглазый крепыш потянулся так, что кости у него хрустнули, и ответил:
– Да, я езжу часто. И теперь еду довольно далеко, потому и подготовился.
– Я тоже еду неблизко, – сказал граф, – может быть, даже дальше вас.
– Куда же именно?
– В Томск!
– По пути! – сказал сероглазый, – сообразим чайку. Чай помогает скрасить дорогу. Чаепитие – русская забава. Раньше, говорят, самовары в купе подавали.
– Я могу предложить кое-что кроме чая, – похвалился Загорский, – гаванские сигары, банановая водка из Сингапура, портвейн «Порто».
– Вот так скромный чиновник!
– У меня в Польше было много земель, теперь там немцы, а я переселился в Сибирь. Но имею богатых родичей в Швейцарии и Италии и в других странах. Я – граф Загорский Георгий Адамович, чиновник губернского правления.
Попутчик пожал ему руку, назвав себя:
– Следователь по особо важным делам Кузичкин Петр Иванович.
– Могу ли узнать, Петр Иванович, с какой целью едете в нашу глухомань?
– В вашей глухомани происходят дела, о которых давно не слыхивали в обеих российских столицах. У вас произошло уже шестое загадочное убийство. Кто-то прокусывает горло молодым особам во время любовных ласк и высасывает кровь. И пока нет никаких концов. Преступника вроде нашли и даже осудили, а убийства продолжаются. Следователь Хаймович, видимо, пошел по ложному пути.
Ваш губернатор обратился за помощью к нам, в Москву. Теперь много людей гибнет на войне, и к этому привыкли. А вот такой случай, в таком далеком от войны городе, волнует и возмущает обывателей. И начальство вынуждено принимать меры.
– Я готов по прибытии в Томск содействовать вам всем, чем только смогу! – сказал Загорский. На столике появились портвейн, колбаса, собеседники приступили к завтраку. За успех вашей миссии! – поднял свой бокал Георгий Адамович!
– Спасибо! – ответил Петр Иванович и спросил:
– А каково вам живется в холодной Сибири?
– Вы знаете, совсем неплохо! Люди в университете – просто уникумы, редкой величины алмазы. Я со своей легочной болезнью немало помотался по европейским курортам. Лечили меня известные во всем мире светила. И никакого толка. А в Томске живет профессор Михаил Георгиевич Курлов. Этот человек сотворил волшебство! Моя легочная болезнь стала отступать. Профессор создал общество «Белая ромашка». Именно по делам этого общества я нынче и ездил в Москву.
– Почему «Белая ромашка»?
– Ну, может, символ чистоты помыслов. Весной новым членам общества прикалывают на грудь большую шелковую ромашку с ярко желтой серединой, снежно-белыми лепестками. «Ромашка» эта достается тем, кто пожертвовал на дело борьбы с чахоткой хорошие деньги или как-то иначе содействовал борьбе с этой болезнью.
Представьте. Все в цвету: черемуха, сирень. А тут – оркестр, плакаты, доклады, в садах, на площадях, на базарах. Тут же раздают беднякам таблетки, мыло, дают советы как лечиться.
Михаил Георгиевич курирует детский санаторий в прямостойном бору за городом, он читает бесплатные лекции сестрам милосердия в обществе «Красного креста». Из дворян. Такой, знаете, типичный русак. Беловолосый, голубоглазый. Изящен. Почти всегда – фрак, галстук-бабочка. Учился в Мюнхене и в Берлине, стажировался во Франции. Я ему буду вечно благодарен, ибо он по сути дела спас мне жизнь. Приедем в Томск, я вас с ним обязательно познакомлю. Да и со многими другими светилами. Кстати, Петр Иванович, не желаете ли вступить в общество «Белой ромашки»?
– Я не против, но я пока ничем не заслужил такую честь! – улыбнулся Петр Иванович, – вот уж поработаю в Томске, тогда видно будет. И вы говорите в Томске теперь много поляков?
– Много. Но еще больше их в Новониколаевске. Там теперь как бы сибирская Варшава. Весь город говорит и поет по-польски. Всюду конфедератки на проспектах.
– А чем же так привлек поляков сей город?
– Да он на основной железнодорожной линии, а Томск как бы в тупике, на ветке. Вот и осели в Новониколаевске. Надеялись, что русские удальцы быстро выбьют немцев из Польши и можно будет ехать обратно.
– Значит, Новониколаевск перенаселен? А как обстоит с этим дело в Томске?
– Да вообще-то, все квартиры и гостиницы набиты битком, за исключением разве сверхдорогих гостиниц. Таких, как «Европа». Впрочем, для вас, конечно, всегда найдется хорошее жилье, я сам берусь все устроить.
– Я не это имел ввиду. Я имел в виду не жилье, а жулье. Жулья у вас много?
– Чего доброго, а этого хватает.
– И бандиты есть?
А как же? Место ссылки и поселения каторжников, а тут еще с запада понаехали толпы неизвестных лиц. На меня лично напали за городом, еле ноги унес, хорошо конек в коляску запряжен был добрый. Будь лошадка поплоше, не беседовал бы я с вами сейчас. Но, конечно, в город приехало много достойных людей. Знаменитые поэты, музыканты, художники, певцы. Недавно Касторский пел, так полгорода на его концертах рыдало. И театральные труппы приезжают великолепные.
– Меня, Георгий Адамович, теперь интересуют не труппы, а трупы! – опять скаламбурил Петр Иванович, – так что я начну с трупов, а если останется время, тогда и с труппами будем знакомиться. А вообще, я вам заранее благодарен за обещание поддержки. Поверьте, если вы пожалуете потом когда-нибудь в Москву, то я в долгу не останусь. Я вам оставлю свой адрес…
Собеседники вышли в тамбур и задымили там ароматнейшими гаванскими сигарами.