Через два часа после того, как мы покинули мой дворец, то есть около полуночи, Кантос Кан, Ксодар и я прибыли в Хастор. Карторис, Тарс Таркас и Хор Вастус отправились на другом судне в Тарк.

Грузовые суда не спеша двигались на юг. Предполагалось, что флот боевых кораблей догонит их утром второго дня.

В Хасторе все было готово. Кантос Кан так безупречно разработал каждую деталь кампании, что через десять минут после нашего появления первая группа кораблей выплыла из доков, и огромные суда величественно тронулись в путь, образовав в ночных небесах длинную цепь, растянувшуюся на много миль к югу.

И только в каюте Кантоса Кана я догадался спросить о том, какое нынче число, потому что точно не знал, сколько дней мне пришлось провести в подземельях Сата Арраса. Когда Кантос Кан сообщил мне дату, я с ужасом осознал, что неверно подсчитывал время в кромешной тьме моей тюрьмы. Прошло триста шестьдесят пять дней… было уже слишком поздно для того, чтобы спасти Дею Торис.

Наш поход из спасательной операции превратился в акт мести. Я не стал говорить Кантосу Кану о том ужасном факте, что принцессу Гелиума могут убить прежде, чем мы доберемся до храма Иссу. Насколько я понимал, она могла быть уже мертва, я ведь не знал, когда она встретилась с богиней впервые.

Но какой был смысл в том, чтобы доставлять моим друзьям лишние печали… они достаточно делили их со мной в прошлом. С этого момента я решил держать свое горе в себе, так что ничего никому не сказал о нашем опоздании. Поход теперь имел для меня другую цель: показать народу Барсума грубый обман, которому они подвергались в течение бесчисленных веков, и таким образом спасти те тысячи, что каждый год отправлялись навстречу ужасной судьбе, ожидавшей их в конце добровольного паломничества.

Если бы удалось открыть красному народу истинную долину Дор, это уже значило бы многое, тем более в краю Потерянных Душ между горами Оц было множество акров земли, не нуждавшейся в орошении для того, чтобы приносить богатые урожаи.

Там, на поверхности умирающего мира, оставалась единственная область, плодородная по естественным причинам. Только там шли дожди и выпадали росы, только там было открытое море, а вода имелась в изобилии, и все это превратилось в пастбище для злобных тварей. Столь прекрасные и благословенные места принадлежали свирепым потомкам двух некогда могучих народов, властвовавшим над миллионами обитателей Барсума. Если бы мне удалось сломить барьер религиозных предрассудков, которые мешали красным марсианам добраться до этого эльдорадо, это было бы достойным памятником бессмертным добродетелям моей принцессы… я бы снова послужил Барсуму, и страшная смерть Деи Торис не была бы напрасной.

Утром второго дня, с первыми лучами рассвета, мы догнали отряд грузовых судов и обменялись с ними сигналами. Я могу здесь упомянуть, что радиоаэрограммы редко используются в военное время или не используются вообще, как, впрочем, и в мирные дни, для передачи секретных сообщений. Дело в том, что, как только противник узнает новый шифр или придумывает новые аппараты для искажения сигнала на расстоянии, все усилия идут прахом. Поэтому возможности беспроводной связи весьма ограниченны, никто не решается пользоваться ей в важных случаях.

Тарс Таркас доложил, что на грузовом флоте все в порядке. Военные корабли вышли вперед, и объединенные флотилии медленно двинулись к ледяной шапке полюса, держась как можно ближе к земле, чтобы нас не заметили ферны, к чьим землям мы приближались.

Далеко впереди сновали одноместные разведывательные суденышки, оберегая нас от неожиданностей, они же двигались по правому и левому флангу, и еще некоторое их число следовало за грузовыми кораблями. В таком строю флот летел к проходу в Омин уже несколько часов, когда вернулся один из разведчиков, шедших в авангарде, и сообщил, что впереди виднеется нечто вроде конуса входа. И почти одновременно с ним на флагманский корабль примчался разведчик с левого фланга.

Сама скорость его полета говорила о важности сообщения. Мы с Кантосом Каном ждали гонца на мостике, что находится над передней посадочной площадкой. Едва маленький челнок коснулся палубы огромного корабля, как воин бросился по лесенке к нам.

– Огромный военный флот к юго-юго-востоку от нас, мой принц! – крикнул он. – Там, должно быть, несколько тысяч кораблей, и они несутся прямо к нам!

– Шпионы ферна не зря проникли во дворец Джона Картера, – сказал мне Кантос Кан. – Какие будут приказания, принц?

– Пусть десять судов охраняют вход в Омин и следят, чтобы никто не влетал в шахту и не вылетал из нее. А нам придется сразиться с флотом перворожденных. Немедленно постройте военные корабли буквой V, острым концом точно на юго-юго-восток. Пусть грузовые суда с их конвоем идут следом за боевыми кораблями, пока острие построения не столкнется с неприятельским фронтом, а потом фланги разойдутся в стороны и оттеснят врага от центральной линии. В эту брешь могут проскочить на полной скорости грузовые и конвойные суда, чтобы очутиться над храмами и садами фернов. И тогда пусть корабли приземлятся, а наши войска атакуют священных фернов со всей яростью. Те должны запомнить этот урок надолго. Я не собираюсь отвлекаться от главной цели нашей кампании, но мы должны усмирить противника раз и навсегда. Иначе ферны не дадут нам покоя, пока наш флот остается рядом с долиной Дор, и станут чинить препятствия на обратном пути.

Кантос Кан отсалютовал и отправился передавать мои приказы своим помощникам. В невероятно короткий срок вся армада боевых кораблей перестроилась, десять из них были посланы охранять путь к Омину, а грузовые корабли и их охрана сократили между собой дистанцию, готовясь прорваться сквозь вражескую линию.

Был дан приказ «Полный вперед!». Рассекая воздух, флот помчался, как стремительная гончая, и еще через мгновение мы увидели наших врагов. Их корабли шли неровным фронтом, растянувшись в обе стороны, на сколько мог видеть глаз, по три ряда в глубину. Они не ожидали внезапного нападения и просто не успели к нему подготовиться. Мы были подобны молнии в ясном небе.

Каждая часть моего замысла сработала наилучшим образом. Наши огромные корабли прорвались острием треугольника через линию врага, а потом образовали широкий проход, в который ринулись транспортные суда – прямо к сверкающим храмам, отчетливо видным в лучах солнца. К тому времени, когда ферны опомнились, сто тысяч зеленых воинов уже десантировались на их территорию, а сто пятьдесят тысяч других с почти нечеловеческой меткостью обстреливали врагов с воздуха. Те открыли ответный огонь из-за укрытий, пытаясь защищать свои храмы, сады и дворы.

А два огромных флота тем временем сошлись в титанической схватке над изумительными садами фернов, где сейчас творился сущий ад. Две линии боевых кораблей Гелиума медленно сошлись, а потом принялись кружить внутри вражеской массы, что было весьма характерно для воздушных битв на Барсуме.

Корабли под командованием Кантоса Кана все сближались и сближались и наконец образовали почти идеальное кольцо. Они двигались на такой высокой скорости, что представляли довольно трудную мишень для врага. Из наших орудий гремел залп за залпом, и каждый из них находил цель. Ферны пытались прорвать оцепление, но это было все равно что пытаться остановить голой рукой циркулярную пилу.

Стоя на палубе рядом с Кантосом Каном, я видел, как вражеские корабли один за другим ныряли носом вниз, что говорило о полном разрушении их летательных механизмов. А мы теперь медленно маневрировали, перемещая свое кольцо смерти, пока не повисли над садами, где уже буйствовали зеленые воины. Вниз был послан приказ поднимать суда. И они заняли позицию в центре боевого кольца.

Тем временем огонь со стороны фернов почти прекратился. Они уже были сыты по горло и только рады тому, что мы решили продолжить путь. Но наше отступление нельзя было назвать беззаботным, потому что едва мы двинулись в направлении входа к Омину, как увидали далеко на севере черную линию. Оттуда шел еще один боевой флот.

Кому он принадлежал и зачем летел сюда, мы даже догадаться не могли. Но когда чужие корабли приблизились, оператор Кантоса Кана получил радиоаэрограмму, которую тут же доставил моему товарищу. Он прочел ее и передал мне.

«Кантос Кан, – гласило сообщение, – именем джеддака Гелиума приказываю сдаться. Бежать тебе не удастся». И подпись: «Сат Аррас».

Должно быть, ферны перехватили и расшифровали послание, потому что вскоре возобновили военные действия. Значит, они поняли, что у них появился союзник.

Прежде чем флот Сата Арраса подошел достаточно близко для того, чтобы открыть огонь, мы уже яростно схватились с кораблями фернов, а когда зоданганцы атаковали, на нас обрушилось адское пламя. Корабль за кораблем выходили из строя под безжалостными выстрелами.

Так не могло продолжаться слишком долго. Я приказал грузовым судам снова сесть в сады фернов.

– Дайте волю своей мести, – передал я зеленым союзникам. – Потому что к ночи мстить будет некому.

Скоро я увидел десять боевых кораблей, которым было приказано удерживать спуск к Омину. Они возвращались на полной скорости, их кормовые батареи почти непрерывно изрыгали огонь. Объяснение тут могло быть только одно: их преследовал еще один вражеский флот. Что ж, ситуация складывалась хуже некуда. Экспедиция уже сорвалась. Как мне хотелось встать лицом к лицу с Сатом Аррасом, держа в руке длинный меч, – всего на миг перед тем, как я погибну! Ведь это он был виновником нашего провала.

Пока я наблюдал за бегством своей десятки, показались ее преследователи. Да, это был настоящий воздушный легион. На секунду я не поверил собственным глазам, но вынужден был признать, что нас настигла новая беда: сюда мчался флот перворожденных, которому следовало бы находиться на волнах Омина. Что за стечение бедствий и неудач! Что за тяжкая судьба нависла надо мной, почему мне так ужасно мешают в поисках моей потерянной любви! Неужели на меня пало проклятие Иссу? Быть может, в том уродливом существе и в самом деле затаилось злобное божество… Но мне не хотелось в это верить. Расправив плечи, я побежал на нижнюю палубу, чтобы помочь своим воинам отбиться от абордажной команды фернов. Это была отчаянная схватка, ко мне вернулась моя безудержная храбрость. Ферн за ферном падали под ударами моего меча, мне казалось, что мы в итоге должны одержать победу даже при явном перевесе вражеских сил…

Мое присутствие воодушевило бойцов. Они налетели на невезучих белокожих противников с такой яростью, что через несколько мгновений мы их опрокинули, а еще через секунду были на их собственной палубе, и я с удовлетворением увидел, как их командир спрыгнул с носа корабля в знак поражения и капитуляции.

Потом я нашел Кантоса Кана. Он наблюдал за происходящим на палубе внизу, и, похоже, это навело его на какую-то новую мысль. Он тут же передал приказ одному из своих офицеров, и вскоре флаги принца Гелиума взвились над флагманским кораблем. Их приветствовали радостные крики, другие суда нашей армады поддержали почин, и над ними также взвились флаги моих цветов.

Идея Кантоса Кана оказалась удачной. Сигнал был понятен каждому на всех кораблях, вовлеченных в яростную битву.

Он гласил: «Народ Гелиума – за принца Гелиума и против всех его врагов!»

Вскоре мои цвета заиграли над одним из кораблей флота Сата Арраса. Потом над вторым, над третьим… На некоторых палубах завязалось отчаянное сражение между солдатами из Зоданги и экипажем из Гелиума, но спустя недолгое время флаги уже развевались над каждым судном, что следовало нашим курсом за Сатом Аррасом, – и лишь на зоданганском флагмане их не было.

Сат Аррас привел пять тысяч кораблей. Небо почернело от его необъятного флота. Но теперь на каждой палубе происходили бесчисленные дуэли. Управлять судами стало просто некому.

Флагман Сата Арраса был уже недалеко от моего собственного, так что я мог различить лицо этого человека. Его зоданганский экипаж поливал нас огнем, но мы на каждый залп отвечали с неменьшей яростью. Все ближе и ближе сходились корабли. Их разделяло лишь несколько ярдов. На поручнях уже висели абордажные крюки, наготове стояли команды. Да, мы знали, что схватка со смертельным врагом неизбежна.

И вот крюки взлетели в воздух. Я бросился на палубу, чтобы быть с моими людьми, когда они окажутся на чужом судне. Как только корабли с легким ударом столкнулись, я первым спрыгнул на палубу флагмана Сата Арраса. За мной хлынули лучшие бойцы Гелиума, отчаянно крича, ругаясь и хохоча. Каждого охватила жажда битвы, и ничто не могло им противостоять.

Зоданганцы отступили перед натиском, мои воины быстро очистили нижнюю палубу, и я вышел вперед, туда, где стоял Сат Аррас.

– Ты мой пленник, Сат Аррас! – воскликнул я. – Сдавайся, и будешь помилован.

В первый момент я не мог понять, то ли он раздумывает над моим требованием, то ли готов выхватить меч. Он замер на секунду, а потом вдруг повернулся и метнулся к противоположному борту. И прежде чем я успел его догнать, он перескочил через поручни и полетел вниз головой в чудовищную бездну.

Вот так нашел свой конец Сат Аррас, джед Зоданги.

А странная битва все продолжалась. Ферны и чернокожие не сумели объединиться против нас. Там, где сталкивались их корабли, тут же начиналась драка, именно в этом я увидел наше спасение и приказал передать сообщение флоту повсюду, где можно было не опасаться перехвата радиоаэрограмм: как можно скорее выйти из боя и занять позиции к западу и югу от сражающихся. И еще я послал воздушного разведчика к зеленым воинам, которые бились в садах. Сухопутные войска должны были немедленно погрузиться на суда и присоединиться к нам.

Моим командирам я объяснил, что каждый корабль врага с помощью маневров следует подогнать поближе к его противнику и пусть они воюют между собой. Такая стратегия сработала безупречно, и уже к закату я с удовольствием наблюдал, как мой собственный могучий флот отошел примерно на двадцать миль к юго-западу от черных и белых, схватившихся друг с другом.

Тогда я отправил Ксодара на другой корабль, чтобы он повел все грузовые и пять тысяч боевых судов прямиком к храму Иссу. Мы с Карторисом и Кантосом Каном возглавили оставшиеся флотилии и полетели к входу в нижний мир.

Мы предполагали совместно напасть на богиню Вечной жизни на рассвете следующего дня. Тарс Таркас с его зелеными воинами и Хор Вастус с красными под командованием Ксодара должны были приземлиться в садах Иссу или на прилегающей к ним равнине; Карторис, Кантос Кан и я намеревались повести наши меньшие подразделения от моря Омин через ходы под храмом, которые мой сын отлично знал.

Мне только сейчас сообщили, почему десять моих кораблей отступили от шахты. Когда они подходили к ней, военный флот перворожденных уже вылетал из ее зева. Появилось сразу двадцать кораблей, и, хотя мои воины попытались загнать их обратно, силы противника были слишком велики и вынудили их бежать.

С великой осторожностью мы приблизились к огромной шахте, скрываясь в темноте. На расстоянии в несколько миль я приказал всем остановиться, и дальше Карторис отправился один в разведывательном челноке. Примерно через полчаса он вернулся с докладом, что вокруг не видно никаких патрульных судов, и мы тут же быстро и бесшумно двинулись к Омину.

У входа в шахту мы опять ненадолго задержались, чтобы все корабли подтянулись и заняли позиции вокруг, и тогда я на флагмане стремительно нырнул в черную глубину. Другие последовали за мной.

Мы сделали ставку на то, что сумеем добраться до храма подземным путем, и потому не выставили у шахты сторожевых судов. Что в том пользы, раз у нас не было возможности оставить наверху силы, способные противостоять огромному флоту перворожденных, если бы те пустились за нами в погоню.

И мы вместо безопасности предпочли положиться на дерзость. Ведь жители Омина не сразу сообразят, что под куполом подземного мира летит враг, а не их собственный возвращающийся флот.

Так оно и оказалось. Четыреста из пятисот кораблей сели на поверхность моря Омин, прежде чем раздался первый выстрел. Финал короткой и жаркой схватки был предсказуем, поскольку перворожденные совсем не заботились о защите своего дома: залив обороняла лишь горстка древних и никуда не годных судов.

По предложению Карториса мы оставили своих пленников под охраной на двух больших островах, а потом отогнали вражеские корабли к шахте и там завели их внутрь гигантского колодца. А затем включили лучи отталкивания и предоставили этим кораблям самостоятельно подниматься вверх, где они столкнулись бы со встречными судами.

Что ж, теперь у нас наверняка было время до того, как перворожденные достигнут Омина, и следовало воспользоваться этим, чтобы добраться подземными переходами до храма Иссу. Первым делом я с хорошим подкреплением поспешил к острову, где находилась субмарина, и его мы захватили без особого сопротивления малочисленной охраны.

Подводная лодка стояла в своем бассейне. Я выставил рядом усиленный караул и стал ждать Карториса и остальных.

Среди прочих пленных оказался Йерстед, командир субмарины. Он узнал меня, я ведь встречался с ним, когда был рабом перворожденных.

– Ну и каково это, – спросил я, – поменяться ролями? Попасть в плен к своему бывшему пленнику?

С мрачной улыбкой, полной скрытой угрозы, он ответил:

– Это ненадолго, Джон Картер. Мы ждали вас и подготовились.

– Оно и видно, – кивнул я, – ведь ты сдался без единого выстрела.

– Должно быть, флот случайно тебя упустил, – возразил Йерстед. – Но он вернется на Омин, и тогда все изменится… для Джона Картера.

– А я и не знал, что флот меня упустил, – сказал я, но он, конечно, не понял моих слов и лишь недоуменно глянул на меня. – Много ли пленников ты отвез к Иссу на твоей мрачной лодке, Йерстед? – спросил я.

– Очень много, – усмехнулся он.

– Может, припомнишь женщину по имени Дея Торис?

– Ну конечно же, ведь она такая красавица, к тому же была женой первого смертного, который сумел сбежать от Иссу за бесчисленные века ее божественного правления. Так что Иссу тоже хорошо запомнила супругу одного богохульника и мать другого – того, кто поднял руку на богиню Вечной жизни.

Я содрогнулся при мысли о том, что Иссу наверняка лелеяла планы трусливой мести, желая наказать ни в чем не повинную Дею Торис за святотатство ее сына и мужа.

– И где же теперь Дея Торис? – спросил я.

Мне было страшно услышать ответ, но я так любил принцессу, что не мог больше мучиться неизвестностью. Пусть мне расскажет о ее печальной участи тот, кто совсем недавно видел ее. От этого она как будто становилась ближе ко мне.

– Вчера Иссу устроила ежемесячный ритуал, – бросил Йерстед, – и эта женщина сидела на своем обычном месте, у ног богини.

– Что? – вскрикнул я. – Дея Торис жива?

– А почему нет? – удивился чернокожий. – Года не прошло с тех пор, как она взглянула на божественное сияние прекрасного лица…

– Год еще не истек? – перебил я его.

– Ну да. Прошло всего триста семьдесят или триста восемьдесят дней.

И тут меня озарило. Каким же я был глупцом! Я с трудом сдержал охватившую меня бурную радость. Как я мог забыть об огромной разнице между марсианским и земным годом? Я провел на Барсуме десять полных земных лет, но здесь-то минуло только пять лет и девяносто пять дней! День на Марсе на сорок одну минуту длиннее нашего, а год составляет шестьсот восемьдесят семь дней!

Я успел! Я успел! Эти слова повторялись в моей голове снова и снова, и наконец я, должно быть, произнес их вслух, потому что Йерстед покачал головой.

– Успел спасти свою принцессу? – спросил он и, не ожидая моего ответа, продолжил: – Нет, Джон Картер, Иссу от своего не отступает. Она знает, что ты уже близко, и прежде, чем нога варвара ступит в пределы храма Иссу, если такая беда вообще случится, Дея Торис исчезнет навсегда, и не останется даже слабой надежды на ее спасение.

– Ты хочешь сказать, ее убьют просто мне назло? – выдавил я.

– Нет, совсем не то, – возразил чернокожий. – Ты когда-нибудь слышал о храме Солнца? Ее отправят туда. Он спрятан глубоко во внутренних садах храма Иссу, тонкий шпиль верхнего маленького купола возвышается среди башен и минаретов мощных построек, что окружают его. А под ним, в земле, и скрывается главный корпус, он состоит из шестисот восьмидесяти семи круглых залов, расположенных один под другим. В каждый зал из подвалов храма Иссу пробит сквозь сплошной камень один-единственный ход. Храм совершает полный оборот вместе с Барсумом вокруг Солнца, и раз в году дверь в каждый отдельный зал встает точно напротив входа в коридор, который соединяет его с наружным миром. Туда Иссу изгоняет тех, кто вызвал ее недовольство, но кого она не собирается казнить немедленно. Порой, чтобы наказать кого-нибудь из вельмож перворожденных, она приказывает отправить его на год в храм Солнца. Иногда она посылает вместе с приговоренным палача, чтобы ужасная смерть постигла несчастного в назначенный день, или же пленнику дают слишком мало пищи, и тогда ему долго не протянуть. Вот так и умрет Дея Торис, и ее судьба будет решена, когда первый чужак переступит порог храма Иссу.

В общем, я понял, что, хотя мне удалось совершить чудо, рано было тешить себя надеждой на встречу с моей божественной принцессой, находившейся в нескольких шагах от меня. Сейчас я был так же далеко от нее, как если бы стоял на берегах Гудзона в сорока восьми миллионах миль отсюда.