Слова Йерстеда убедили меня в том, что времени терять нельзя. Я должен был добраться до храма Иссу втайне, до того как отряды под командованием Тарса Таркаса начнут наступление на рассвете. Я не сомневался, что если снова окажусь в этих ненавистных стенах, то сумею справиться со стражей Иссу и увести мою принцессу. Ведь я мог рассчитывать на крепкий тыл.

Как только Карторис и остальные присоединились ко мне, мы начали переправлять наших людей через подводный тоннель к трапу, что вел от бассейна субмарины на краю храма к подвалам.

Так или иначе мы добрались до начала конца нелегкого пути. Со мной было пять тысяч испытанных в боях краснокожих воинов, принадлежащих к самой воинственной расе Барсума.

Поскольку лишь Карторис ориентировался в тоннелях, мы не могли разделить отряд и напасть на храм с разных сторон одновременно, как было бы наиболее желательно, и потому решили, что мой сын просто поведет нас как можно быстрее к центру храма.

Когда мы готовы были покинуть бассейн и войти в тоннель, один из офицеров окликнул меня, обращая мое внимание на воду, где плавала субмарина. Поначалу казалось, что водную поверхность взбаламутило нечто крупное, поднимающееся из глубины, и я подумал о другой подводной лодке, которая преследует нас. Но скоро стало ясно: это повышается уровень воды, не слишком быстро, но равномерно, и скоро края бассейна и пол огромного зала будут затоплены.

Я не сразу понял весь ужас положения. Однако Карториса подъем воды крайне обеспокоил, поскольку от него не укрылись причины и зловещий смысл происходящего.

– Скорее! – крикнул он. – Если мы задержимся, пропадем! Насосы, что откачивают воду, остановлены. Они нас просто утопят здесь, как крыс в ловушке. Мы должны добраться до верхних уровней подвалов раньше, чем вниз хлынет вода!

– Показывай дорогу, Карторис! – воскликнул я. – Мы за тобой.

Он побежал в один из коридоров, и солдаты, построившись попарно, последовали за ним; каждое подразделение входило в тоннель только по приказу своего двара, или капитана.

Последняя рота еще не вышла из зала, а вода уже достигала лодыжек, и было очевидно, что люди начали нервничать. Они не привыкли видеть такое изобилие жидкости, на Барсуме ее едва хватало для питья и купания в ванне, и красные марсиане инстинктивно шарахались от наступающей стихии, пугающе глубокой и подвижной. Однако они не впадали в панику, когда вода плескалась у ног, что говорило об их большом самообладании и дисциплинированности.

Я последним покидал зал с субмариной и, догоняя соратников, шагал уже по колено в воде. Тоннель был затоплен на такую же глубину, потому что его пол находился вровень с полом подземного зала, а более или менее заметный подъем начинался через много ярдов.

Отряд двигался настолько быстро, насколько позволяли ширина тоннеля и количество людей, однако обогнать наступавший прилив не удавалось. А когда уклон стал расти и мы пошли в гору, поднялась и вода, и мне, замыкавшему процессию, вскоре стало ясно, что от потопа не уйти. Я вполне понимал причины этого явления: давление нарастало по мере того, как вода стремилась к куполу над океаном, и скорость ее подъема должна была увеличиваться по мере сужения пространства, которое она заполняла.

Задолго до того, как хвост колонны достигнет верхних подвалов, находящихся выше опасного уровня, нас наверняка захлестнет с головой, на том наша экспедиция и закончится.

Лихорадочно размышляя о том, как спасти обреченных, я увидел справа боковой коридор, который как будто поднимался гораздо круче, чем тот, по которому мы шли. Вода уже добралась мне до пояса. Мужчины, шедшие впереди меня, явно ударились в панику. Необходимо было что-то предпринять, иначе они в безумном страхе побегут, увлекая за собой других, и люди просто передавят друг друга.

Я закричал как можно громче:

– Последние двадцать пять утанов, вернитесь обратно! Тут, похоже, есть другая дорога!

Моему приказу повиновались около тридцати утанов (взводов), и приблизительно три сотни солдат развернулись, чтобы войти в коридор, который я им показал.

Когда мимо меня проходил последний утан, я предупредил двара, чтобы все внимательно прислушивались к моим командам, и запретил высовываться на открытое место или покидать подземелья под храмом, пока меня нет рядом. «Или если вы узнаете наверняка, что меня нет в живых», – добавил я.

Офицер отсалютовал и ушел. Солдаты быстро исчезали в ответвлении коридора, которое, как я надеялся, могло вывести нас в безопасное место. Вода поднялась уже до груди. Мужчины спотыкались, двигались с трудом, падали. Я подхватил нескольких, помогая им снова встать на ноги, но в одиночку справиться не мог. Некоторых солдат просто уносило бурлящим потоком, и они пропадали. Тут передо мной появился командир десятого утана. Это был доблестный воин Гур Тус, и мы вместе сумели навести подобие порядка в рядах перепуганных людей и спасли многих, которые иначе просто утонули бы.

Джор Кантос, сын Кантоса Кана и падвар пятого утана, присоединился к нам, когда его взвод добрался до бокового входа. И после этого мы уже не потеряли ни единого человека из тех сотен, которым еще предстояло свернуть из главного тоннеля в ответвление.

Когда последнее подразделение прошло мимо нас, вода уже покрывала наши плечи, но мы продолжали, сцепив руки, держаться на месте, пока замыкающий не нырнул в относительно безопасный новый коридор. Там действительно обнаружился крутой подъем, так что через сотню ярдов все мои солдаты оказались выше уровня воды.

Несколько минут мы быстро шагали вверх, и я надеялся вскоре попасть в верхнюю часть подземелий под храмом Иссу. Но мне пришлось испытать жестокое разочарование.

Я внезапно услышал далеко впереди крик «Огонь!» и почти сразу за ним – вопли ужаса и громкие команды дваров и падваров, которые явно предостерегали людей от какой-то новой опасности. Наконец ко мне прибежал посланец.

– Подземелье подожгли! Впереди у нас пламя, сзади – вода! Помоги, Джон Картер, люди задыхаются!

И тут же нас отбросило назад плотной волной густого дыма, и солдаты, ослепленные и кашляющие, начали отступать.

Пришлось спешно искать новый обход. Огонь и дым были в тысячу раз страшнее воды, и потому я повернул в первый же коридор, что уводил в сторону и вверх от удушающей пелены.

И снова я стоял у входа в тоннель, пока солдаты торопливо углублялись в него. Мимо меня пробежало, должно быть, уже около двух тысяч, но вот людской поток иссяк. Я не был уверен, что спаслись все; кто-то слишком близко подошел к очагу возгорания. Чтобы убедиться, что ни один бедняга не остался на верную гибель, я помчался туда, где далеко впереди пылал пожар. Точнее, я видел там лишь тусклое мерцание.

Жара и духота усиливались. Я добрался до освещенного огнем места и стал высматривать, нет ли здесь кого-то из солдат Гелиума… Бог знает что творилось по другую сторону огненной стены, и проскочил ли кто-то из наших эту западню прежде, чем вспыхнуло химическое адское пламя, тоже было неизвестно.

Удовлетворившись осмотром, я повернулся и побежал к тоннелю, в который ушли мои люди. Но, к моему неизбывному ужасу, я вдруг увидел, что путь отрезан: поперек входа в то боковое ответвление появилась мощная стальная решетка. Ее явно опустили сверху с целью не дать мне уйти.

В том, что перворожденные знают обо всех наших передвижениях, я и до этого не сомневался, учитывая нападение на нас их флота накануне и отключение насосов Омина в психологически точный момент; да и химический взрыв в тоннеле, по которому мы приближались к храму Иссу, тоже был рассчитан совершенно точно.

И вот теперь упавшая сверху стальная преграда заперла меня между огнем и водой, и это означало, что невидимый противник продолжал наблюдение, не прекращая его ни на мгновение. И какие же у меня были шансы спасти Дею Торис, если мне приходилось противостоять врагам, которые ни разу не попались мне на глаза? Я уже тысячу раз проклял себя за то, что попался в такую ловушку. Будто я не знал, что подземелья напичканы сюрпризами. Было бы куда лучше не разделять наши силы, а устроить объединенный налет на храм со стороны долины, положившись на удачу и на наше военное искусство. Именно это помогло бы нам одолеть перворожденных и вернуть Дею Торис.

Дым вынуждал меня отступать обратно к воде, которая, насколько я мог услышать, бурлила в темноте совсем недалеко. Вместе с моими людьми пропал и последний факел, а эти тоннели не освещались фосфоресцирующими камнями, как нижние уровни. Именно сей факт и дал мне понять, что я уже близко от верхних подземелий, расположенных непосредственно под храмом.

Наконец я почувствовал, как вода лизнула мои ноги. Густой дым настигал меня. Я невыносимо страдал. Казалось, мне оставалось лишь одно – выбрать более легкую смерть, и потому я пошел дальше, пока в холодных водах Омина мои ноги не оторвались от пола. И я поплыл в непроницаемой тьме… Куда?..

Инстинкт самосохранения всегда силен, даже когда человек, бесстрашный и разумный, понимает, что смерть – неотвратимая и однозначная – нависает над ним. И я медленно плыл вперед, ожидая, когда моя макушка коснется потолка тоннеля. Тогда и настанет предел моего существования, и я должен буду погрузиться в неведомую могилу.

Но, к моему удивлению, я наткнулся на гладкую стену до того, как вода полностью заполнила тоннель. Возможно, я ошибся? Я ощупал стену. Нет, я действительно снова был в главном тоннеле, но между водой и каменным потолком по-прежнему оставалось пространство, в котором я мог дышать. И тогда я повернул по этому тоннелю в ту сторону, куда ушли Карторис и первая часть отряда получасом ранее. Я плыл и плыл, и на сердце у меня становилось все легче, потому что недалеко уже оставалось до того места, где уровень воды начнет падать. Я был уверен, что вскоре почувствую под ногами твердый камень, и у меня снова появится шанс добраться до храма Иссу и до прекрасной пленницы, которая томится там.

Но когда надежда уже разгорелась, я внезапно ударился головой о камни наверху. Значит, произошло наихудшее. В редких случаях уровень пола в марсианских тоннелях неожиданно опускался. Насколько я знал, где-то впереди должен быть подъем, но что с того, если я не имел представления, какое расстояние нужно преодолеть под водой!

Ну, выбора-то у меня все равно не оставалось. И я, набрав полные легкие воздуха, нырнул и поплыл сквозь ледяную чернильную тьму вдоль подземного хода. Время от времени я поднимал вытянутую руку, но каждый раз касался каменного потолка.

В конце концов мои легкие стали отказывать. Я чувствовал, что сдаюсь, а о возвращении нечего было и думать. У меня не хватит сил добраться до того места, где я погрузился в воду. Смерть смотрела мне в лицо, и я припомнить не мог момента, когда так явственно ощущал на своем лбу ее ледяное дыхание.

Уже почти теряя сознание, я сделал еще один отчаянный рывок. И с трудом в последний раз поднял руку… Мои измученные легкие жаждали хотя бы глотка того странного и неощутимого эликсира жизни… и тут я сделал вдох, и живительный воздух наполнил умирающую грудь. Я был спасен.

Еще несколько взмахов руками – и мои ноги наконец коснулись пола, а вскоре я вышел из воды и помчался как сумасшедший по длинным коридорам в поисках выхода к храму Иссу. Если Дея Торис навеки потеряна для меня, я, по крайней мере, отомщу за ее смерть тем, что отниму жизнь у этого исчадия ада, которое причинило неизмеримые страдания всему Барсуму.

Я неожиданно быстро нашел дверь, похожую на вход в храм. Она находилась с правой стороны коридора, вероятно идущего к верхним подвалам.

Но для меня один вход был ничуть не хуже другого. Я ведь знал, куда все они ведут! И потому, не ожидая, пока меня обнаружат и помешают мне, я повернул в короткий крутой проход и толкнул дверь в его конце.

Она медленно открылась внутрь и не успела коснуться стенки, как я вбежал в помещение. Хотя стоял день, комната была ярко освещена. А ее единственная обитательница лежала на низком диване у дальней стены и, похоже, спала.

Судя по занавесям и роскошной обстановке, передо мной была гостиная одной из жриц, а возможно, и самой Иссу.

При этой мысли кровь вскипела в моих венах. Неужели удача оказалась столь благосклонной ко мне и ведьма попала прямо мне в руки? Захватив ее в плен, я мог бы потребовать у перворожденных все, что угодно. Я подходил ближе и ближе к дивану, но не миновал и половины комнаты, когда лежавшая фигура пошевелилась. Я резко остановился, а она поднялась и повернулась ко мне.

На лице женщины сначала отразился ужас… потом недоверие… а затем надежда и радость.

Мое сердце едва не выскочило из груди, когда я шел к ней, не сдерживая слез, и слова, что готовы были излиться сплошным потоком, застряли у меня в горле, когда я распахнул объятия и заключил в них единственную женщину, которую любил, – Дею Торис, принцессу Гелиума.