Глава 6
ДЕБЮТ В ВЫСШЕМ ОБЩЕСТВЕ
Я нервничала. Сказать, что переживала и раскаивалась в своем решении, — нет, этих слов я произнести не могла. А вот нервничать… Такое даже бывалым гномам приходилось испытывать. Например, перед сделкой века или ее срывом. Мне предстояло совершить второе, ибо первое меня в мои годы не устраивало.
Закрывшись на ключ, я старательно воплощала в жизнь свой замысел. Тереза же отвлекала матушку, имитируя бурную деятельность по выбору плаща для госпожи. Леди Катарина, решившая ответственно подойти к первому выводу в свет своего чада, включилась в процесс, и до меня то и дело долетали ее комментарии.
Платье, заказанное еще до моего приезда и на днях подогнанное по фигуре, сидело идеально. Слишком идеально, чтобы я могла позволить себе его надеть. Оно было, конечно, красивое, подходило к моим зеленым глазам и не заставило бы чувствовать себя бледной поганкой на фоне съехавшихся в столицу красавиц. Но, увы, выглядеть мне нужно было именно поганкой. Если повезет, то и бледной.
Круги под глазами, нарисовавшиеся у меня от постоянного недосыпа, весьма огорчали матушку. Она просила, прямо-таки требовала обратиться к целителю или хотя бы к морочному магу, чтобы скрыть этот недостаток. Стоит ли говорить, что с самого утра я старалась не попадаться матушке на глаза, отговариваясь сначала учебой, а после возвращения — жуткой усталостью и головной болью.
Смирившись, леди Катарина отступила, а я как послушная дочь начала делать что-то с синяками. Иллюзий по поводу предстоящего мероприятия я не питала: недавний выпуск торгового журнала «Отчеты Серебряного квартала» испортил мне настроение еще два дня назад.
В свежем выпуске сего достойного издания решили написать о достижениях прибывших в прошлом году предпринимателей и о выручке, полученной ими за время пребывания в гостеприимной столице. С большим отрывом лидировал… папа. Говорить о том, что посетителей в доме прибавилось, значило преуменьшить, а то и промолчать. Матушка купалась в лучах славы мужа, игнорируя его недовольные окрики. Сам отец, после обнародования цифр, предпочитал появляться дома только к ночи, спать и уезжать на работу, пока ему не успели нанести визит вежливости.
Меня этот ажиотаж тоже коснулся. Моя группа впервые заметила меня не для того, чтобы упрекнуть. Если до сего момента здоровался со мной только Дикарт, но ему как старосте остальные прощали эту вольность, то после статьи… Со мной поздоровались все, по очереди рассказывая, как были не правы, что обо мне говорили другие, и как мой нынешний собеседник им, разумеется, не поверил и всячески обелял мою персону. Даже Жижи в мгновение ока стал не противной гусеницей, а экзотическим домашним питомцем, свидетельствующим о неповторимо изысканном вкусе владелицы.
Надеяться, что на балу никто не вспомнит о папином состоянии, было глупо. Рассчитывать на то, что их оттолкнет моя совершенно обычная русоволосая персона с носом картошкой, также не приходилось. Лишь готовые три тома договора могли меня спасти, ну и маленький маскарад, который я не собиралась отменять.
Являться во дворец герцогини, согласно приглашению, надлежало в одежде, соответствующей устоям и традициям общества, подчеркивающей достоинства фигуры и демонстрирующей хороший вкус владелицы. Сверившись в очередной раз с инструкцией, я вытянула из самого дальнего угла гардеробной пронесенную контрабандой бежевую юбку до колена с меховой отделкой по подолу, бело-красный свитер под горлышко с кирковым орнаментом, поверх него легла жилетка в тон юбочке. Для соблюдения моральных норм во время танцев гномочки надевали под юбку облегающие штанишки до колена, и я, поскольку не собиралась нарушать нравственные устои, обзавелась и ими.
Волосы тщательно расчесала и заплела в две длинные тонкие косички от висков, закрепив сигнальными синими ленточками. Теперь все гномы будут знать, что я не нацелена на смотрины, и если и будут подходить, то только по делу.
Косметику я накладывала небрежно, так что и стараться не пришлось. Настоящие гномки, если и снисходили до размалевывания лиц, то делали это без должной сноровки, а потому регулярно пугали другие расы. Краснуха, желтуха и даже смертельная валлийская лихорадка… Каких только симптомов не изображали на своих лицах гномочки! Я так далеко заходить не могла — мама и так по головке не погладит за маскарад, — поэтому ограничилась небрежными румянами в пол-лица, подчеркнула самую вульгарную, по словам модного эксперта столицы, форму носа — картошечкой, наставила себе веснушек и подкрасила мешки под глазами, чтобы никто не мог их случайно не заметить. Наверное, во мне умер сценический гример. Не заметить мое произведение искусства не смогли бы и с трехсот метров.
И наконец, гвоздь программы, а точнее то самое, чем этот гвоздь в случае надобности можно было забить — мой лелеемый с детства молоток с автографом самого кузнеца Рари, лучшего из великих кузнецов современности. На встречу с ним очень хотел попасть брат, а поскольку матушка велела ему присматривать за мной, то и мне вместе с Твеном довелось пробраться на встречу. Но оно того стоило! Мне даже удалось подержаться за его легендарный молот! Кувалду, к сожалению, мастер приносить не стал во избежание жертв — никто бы не смог удержаться от искушения замахнуться великой гномьей кувалдой!
Закрепив молоток специальными ремешками на штанишках, я поправила юбку и повертелась перед зеркалом, оценивая высоту подъема. Неплохо, молотка практически не видно, но теперь любой торчащий гвоздь мне не страшен.
Часы пробили пять, напоминая, что у меня осталось меньше четверти часа, чтобы спуститься вниз. Как послушной и собранной гномочке, мне уже полагалось бы спускаться и не заставлять матушку нервничать. Но прекрасно представляя, что сделает мама, если увидит меня раньше времени, я выжидала. За две минуты до выхода, когда леди Катарина настойчиво звала меня из холла, в комнату проскользнула Тереза и вручила мне пальто. Длинное, оно полностью прикрыло мое своеволие.
Вздохнув, я мысленно вознесла хвалу духам штолен и отправилась на свой первый в жизни бал. Уж лучше бы это был балаган, чем заплыв среди накрахмаленных пираний. Несколько раз подпрыгнув, я убедилась, что молоток не упадет мне не ногу, и помахала на прощание Терезе.
— Я отнесла ваш дар в храм, — обнадеживающе сообщила мне девушка. Что ж, хоть кто-то из богов будет на моей стороне. — Огонь у алтаря Алари принял подношение.
Я не упала только из-за того, что держалась за ручку двери. Петли угрожающе скрипнули, напоминая, что не рассчитаны на лишний груз.
— В какой храм ты отнесла мою жертву? — переспросила я, не слишком надеясь на опровержение, но страстно его желая.
— Алари, — развела руками горничная. — Все девушки перед первым балом приносят ей подношение. Чтобы выглядеть лучше всех, чтобы жених сразу нашелся, чтобы был достойным и богатым человеком… Госпожа, — понизив голос, чтобы сообщить мне что-то тайное, позвала Тереза. — А у горничной Франтишки огонь ничего не взял. Выплюнул ее подношение, только и сверкнули жемчужные серьги. Дорогие, наверное, но не хочет богиня ей помогать! А ваши пирожки с капустой тут же исчезли. Едва я их на блюдо выложила.
Я скрипнула зубами. Нет, уж лучше бы я их Алесту скормила. В желудке эльфа они принесли бы больше пользы. Подумаешь, три часа убила на готовку, выслушала стоны страдающего эльфа, отказала ему в такой малости, как пирожок, чтобы моя — МОЯ! — горничная отнесла пирожки в храм богини бракосочетаний? Бр… Если бы Тереза не успела себя зарекомендовать как неподкупный страж, я бы заподозрила сговор. Но… костюм гномочки был на мне, и сомневаться в верности Терезы не приходилось…
— Госпожа, вас матушка ждет… — напомнила мне девушка. Глаза она прятала, как будто чувствовала мое недовольство и не хотела лишний раз гневить.
— Иду, — простонала я. Вечер обещал быть незабываемым.
Дорогу до места будущих боевых действий я помнила слабо. Матушка в сотый раз делилась воспоминаниями о своем первом бале, на котором все холостые мужчины одаривали ее своим вниманием. О том, что папы среди этих «достойных мужей» не было, история обычно умалчивала. Умолчала и в этот раз. А отца, чтобы насмешливо улыбнуться очередной придумке жены, с нами не было. Не любил лорд Никлос сборища праздных шалопаев, не ходил на них и другим не советовал. С неодобрением отнесся он и к желанию супруги искать мне жениха на подобного рода мероприятиях. Увы, переубедить матушку он не смог: только позвал меня накануне к себе, обнял и предупредил, что он на моей стороне. Что ж, глупо было надеяться, что папа не узнает, что добавили ему в посылку мои друзья-гномы.
— Ох, мы почти приехали! Тари, я так волнуюсь! — сообщила мне матушка, распахивая веер и обдувая себя со всех сторон. Я поморщилась: так запах духов долетал и до меня. — Это такой ответственный день! Солнышко, сегодня ты можешь встретить свою судьбу! Дара говорила, здесь собираются самые лучшие люди империи и гости лично его величества. Ни одного проходимца! Все с именем, с манерами, с должным воспитанием… Я буду счастлива, если тебя выберет кто-то из них.
Я промолчала, хотя в душе была в корне не согласна с придуманным маменькой исходом. Она уже была согласна на любого из присутствующих, только и ждала, чтобы кто-то из них обратил на меня внимание. Любой, лишь бы с именем и состоянием. И больше никаких критериев. Главное — из собравшихся в зале. Во рту стало горько, но я только убедилась в своей правоте.
Прости, мама, но твой сценарий мне не подходит. Не хочу, чтобы ты меня отдавала за любого, хочу за того, кого сама выберу, так что… Я покосилась на скучавшего без дела гнома у крыльца дворца, и, когда мы выходили и матушке отвешивал дежурные комплименты церемониймейстер, я показала ему условный знак. Гном кивнул и сунул мне в руки маленькую сумочку на цепочке.
— Переместитель настроен, первая партия уже там. Как только извлечете книги — они примут свой настоящий размер, — шепотом пояснил он. — Наш экипаж неподалеку, так что сбоев не будет.
— Спасибо, — благодарно кивнула я.
— Стых очень просил, — крякнул в бороду мой собеседник. — Он, кстати, уже третий том заканчивает. Ты уж не обижай родственника, когда он объясняться придет.
— Обещаю выслушать, — с поклоном ответила я.
— Эх, молодежь, — протянул гном и одобрительно хлопнул меня по плечу. У церемониймейстера, который мог наблюдать эту картину, дернулся глаз.
Пальто пришлось снять на входе. Хорошо, что я чуть замедлила шаг, ожидая, пока объявят нас с матушкой и леди Катарина королевой войдет в зал. Наслаждаясь всеобщим вниманием, матушка гордо прошла через весь зал к Даре Атлонской. Я же выжидала за кадушкой с маленьким деревцем.
И ожидания мои были вознаграждены. Ко входу подъехал экипаж, и из него вышла самая завидная невеста гоблинских степей. Аршата, по прозвищу Острозубая. Уж на нее-то будут направлены все взгляды, куда там мне с моими гномскими выходками. Проскользну — никто и не заметит.
В нужный момент я шагнула в сторону и вклинилась в свиту гоблинки. Пожилая женщина, которую я слегка оттеснила, с пониманием взглянула на меня и замедлила шаг. Я кивнула и жестом дала понять, насколько ей благодарна. Та лишь усмехнулась в ответ и, ухватив меня за запястье, затянула в центр шествия. Правильно, за широкими плечами долговязой Аршаты мои средние сантиметры были незаметны.
— Удачи, девочка, — пожелала мне старая гоблинка, давая возможность под прикрытием ее широких юбок и наплечников скрыться за колонной.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я и выдохнула. Грандиозного скандала избежала, а другие не так страшны. Да и матушка предпочитала отдыхать в другой части зала, а значит, истерики с заламыванием рук в ближайшее время не предвидится. А там… Не будет же леди ронять свою репутацию из-за неразумного чада?
Гости неспешно прибывали. До официального начала оставалось не меньше часа, да и потом никто не посмеет закрыть двери до прихода самого ожидаемого гостя герцогини. А ждали ни много ни мало — императора с сыном. Ждали и прощупывали обстановку.
Подпирая колонну, я насчитала не меньше пяти профессиональных охотниц за женихами. Эти ходили аккуратными зигзагами, мастерски огибая опасные места. Друг с другом они предпочитали не пересекаться и постоянно курсировали по залу.
Раздавшийся невдалеке женский вскрик только подтвердил мою теорию о заговоре. Чуть отступив назад, я еще успела увидеть, как уносят «упавшую в обморок» девицу. Уносят без всякого почтения и аккуратности, положенного благородной леди. Почему? Мелькнувшая золотая монета выпала из тонких ручек какой-то аристократки прямо в карман слуги. Сомневаться, что к моменту, как несчастная придет в себя, ее платье будет безнадежно испорчено, не приходилось.
— Новенькая? — хрипло поинтересовались у меня сзади.
Голос был незнакомый, и я поспешила обернуться, чтобы избежать незапланированного «падения в обморок». Миленькое лицо моей собеседницы скривилось, зато губы растянулись в улыбке.
— Ой, какая ты хорошенькая! — отвесили мне насквозь фальшивый комплимент.
— Вы тоже, — скромно опустив глаза, ответила я, оглаживая юбку, пальцами нащупывая под юбкой молоток. Для успокоения нервов, конечно.
— Будем подружками! — вдруг решает аристократочка и протягивает мне свою отманиюоренную лапку. — Ты же хочешь со мной дружить?
— Очень! — подтверждаю я, не договаривая до конца. Так и не узнает красавица, чего же мне так хотелось совершить, глядя на нее. На ручках, минутой ранее благодаривших слугу, были точно такие же перчатки. Впрочем, ради справедливости и обнародования заговора, подобные перчатки красовались и на некоторых других дамах. Как я подозревала, столичных и между собой знакомых.
— Тебе так повезло! — начала расписывать плюсы моего положения девушка. — Меня зовут Вероника, ударение на второй слог. Мой отец, — аристократочка состроила шокированное личико, — канцлер императора, лорд Дель-Тарас.
Сказала и выжидающе уставилась на меня. Под слоем грима изображать потрясение и благоговение было плевым делом, и я с «восхищением» уставилась на собеседницу, как будто она была посланником Эсталиана, по глупости пришедшим не на то мероприятие.
— Простите, что сразу вас не узнала, — покаянно выдала я, не поднимая глаз. Незачем ей видеть мои истинные чувства. Дочку канцлера за волосы тягать мне по положению не положено, так что придется спроваживать другими способами.
— Ничего, — щедро позволила не каяться в прегрешениях всех предков до седьмого колена девушка. — Но ты должна мне помочь.
— В чем, госпожа? — Я была сама исполнительность и глупость. Как будто нормальный человек захочет, да и станет выполнять сомнительные поручения не самых чистых на руки господ.
— Видишь вон ту особу? — Мне указали на миловидную блондинку, беседовавшую с пожилой дамой весьма приятной наружности. — Подойди к ней и познакомься, а когда появится принц, поставь подножку. Пусть она упадет и распластается на полу прямо перед принцем.
— И тогда он больше на нее и не взглянет! — радостно поддержала я, стараясь не рассмеяться. Я-то ждала чего-то поинтереснее, а так…
Непродуманно леди работает, ох как непродуманно. Принц, конечно, может не обратить внимание на бедняжку, упавшую к его ногам, но для этого он должен быть полным моральным уродом. А если поверить словам Алеста, таковым его знакомый не является, поэтому вероятность того, что его высочество остановится и поможет бедняжке подняться, выше, чем у первого варианта, на который так рассчитывает девица. Плохой план, очень плохой и неразумный план. Еще и чужими руками взялась его исполнять. Разочарована, как я разочарована в родной аристократии! То ли дело…
— Эй, ты меня вообще слушаешь? — Недовольный тычок в грудь прервал мои размышления на самой приятной ноте. Закон подлости — не иначе!
— Да, госпожа. Извините, госпожа. Все будет исполнено, госпожа, — старательно воспроизводила я речь матушкиной горничной. Хоть какая-то польза от частого пребывания дома.
— Иди! — Скомандовала мне дочка канцлера и с предвкушением проговорила себе под нос: — Его высочество скоро появится.
Признаться, мне стало жаль его высочество еще в первый миг, как я оказалась в зале. Но познакомившись с одной из тех, кто собирался посвятить его жизнь себе, я прониклась искренним сочувствием к его несчастной доле. Мало того что вечно живет как на освещенной витрине, так еще все так и норовят его оттуда стянуть и примерить.
Огибая опасные места, в которых могла встретить матушку или ее знакомых, я перебралась на другую сторону бального зала. Здесь колонн было поменьше, зато присутствовали цветочные ниши, за которыми можно было устроить неплохой наблюдательный пункт. Разумеется, если бы слуги, согнанные в зал, не пытались постоянно выдать расположение наблюдательного пункта, предлагая закуски.
Девушка, к которой мне предстояло подобраться, нашлась все на том же месте. Она, как и прежде, разговаривала с почтенной дамой и не обращала внимания ни на что вокруг. Даже странно. Стояла девушка не в самом выгодном месте, внимание ничье привлечь не пыталась. Вообще казалось, что разговор занимает ее куда больше возможной встречи с женихом. Я даже симпатией к ней прониклась. Был бы здесь Алест, можно было бы попробовать многоходовку сыграть и с принцем сговориться, чтобы он свое внимание правильно распределял.
— Леди Тель-Грей, позвольте поинтересоваться, что вы здесь делаете в таком виде?
Я едва удержалась, чтобы не помянуть духов штолен. Наверняка явление этого… эльфа было их подлых чар делом. Не получив приготовленных для них пирожков, начали мстить, чтобы в следующий раз внимательнее была, лично подношение носила!
— Здравствуйте, магистр, — тихо, чтобы по возможности привлекать поменьше внимания, ответила я и обернулась к своему ночному кошмару. Практически каждую ночь мне снилась заваленная контрольная и последующее отчисление. И в каждом сне он с засученными рукавами топором мясника рубил на мелкие клочки мою несчастную работу. — А вас тоже пригласили?
— Разумеется, — усмехнулся эльф. — Предъявить вам приглашение?
Он с готовностью потянулся к нагрудному карману.
— Поверю вам на слово, — заверила я и перевела взгляд на зал, давая понять, что за пределами факультета я не слишком хочу находиться в его компании. Впрочем, и на парах я бы прекрасно обошлась без внимания со стороны этого странного эльфа, который повадился вызывать меня к доске и гонять по каждому изучаемому правилу. Нет, конечно, так я запоминала быстрее и качественнее, но до чего неприятно ошибаться у всех на виду!
— Антарина? — Кажется, матушка все же заметила мой маскарад. И вот что стоило эльфу обойти меня стороной! Отвлеклась, явление опасного объекта пропустила. Что теперь делать?
Расстояние между мной и старшей леди Тель-Грей стремительно сокращалось. Надо было предпринимать серьезные меры, и я решилась на безрассудство.
— Магистр, — позвала я и бросилась вслед уходящему эльфу. Тот обернулся ко мне и замер, оценивая обстановку. Не заметить приближавшуюся к нам матушку он не мог. — Можно пригласить вас на танец?! — выпалила я, цепляясь за его руку и жалобно заглядывая в серые глаза. Вот так он мне и поможет. Сейчас сверкнет сталью взгляда, отцепит мою руку и матушке на растерзание оставит…
— Идемте, — неожиданно согласился эльф, выводя меня в круг танцующих. — Только на будущее, леди Тель-Грей, не стоит так бежать за мужчиной. Он может неверно истолковать ваш интерес.
Говорить банальности о том, что в его верном понимании ситуации я уверена, не стала. Это было бы грубо, а обижать пусть эльфа, но того, кто мне помог, противоречило моим принципам.
— Спасибо, — тихо поблагодарила я, когда мы пробрались в самый центр танцующих пар. Не двигаясь в общем круговороте, матушка ни за что не сможет сюда добраться, а если согласится с кем-нибудь потанцевать, то ей будет не до меня. По всем пунктам прекрасное укрытие. Только вот чужая рука на талии изрядно портила мне нервы. Было в ней слишком много собственничества, хотя танцем оно и позволялось.
— Так надо? — осторожно поинтересовалась я, косясь на тонкие пальцы эльфа на моей талии.
— Надо, — подтвердил магистр, улыбнувшись. — Разве с Алестом вы не так танцуете?
Я припомнила, с какой неохотой младший эльф отрывал руки от туловища во время танца, и отрицательно покачала головой.
— Он их в воздухе держит. Поэтому быстро устает и просит перерыв. Гномьи народные ему лучше даются, — поделилась наблюдениями и поправила съехавшую ниже положенного мужскую руку. Как результат, сбилась с ритма и наступила магистру на ногу. Он даже не поморщился.
Не забыть бы и это отметить в исследовании. Только выборка откровенно слабая. Алест чаще всего по моим ногам топтался, а с другими эльфами мне танцевать не доводилось. Пока… Я углядела двух своих будущих жертв, входивших в зал под руку с миловидными леди, которые леди не являлись и брали за свои услуги… Н-да, завидовать нехорошо. Мне столько за возможность потанцевать платить никогда не будут.
— Увидели кого-то знакомого? — поинтересовался магистр, притягивая меня ближе, ибо я чересчур отвлеклась и забыла сократить дистанцию после очередного поворота.
— Угу, — подтвердила я, стараясь не терять эльфов из поля зрения.
— Вы знакомы с Леранталом и Каэраилем? — удивленно вскинул брови магистр, рассмотрев, на кого я насмотреться не могу.
— Недавно познакомились. Маркус сказал, у них те же проблемы, что и у меня.
— У вас проблемы? — Эльф нахмурился и начал уводить нас подальше от центра. — Что произошло?
— Пока ничего, — пожала я плечами, отчего меховая отделка жилетки почесала мне подбородок. — Но если мама сможет изловить меня до конца бала — не могу гарантировать, что смогу явиться на контрольную.
— Значит, — магистр усмехнулся, — чтобы избавиться от вас, мне достаточно сейчас отвести вас к матушке?
— Примерно так, — грустно подтвердила я. — Вы так поступите?
— Нет. Зачем бы я стал соглашаться потанцевать с вами, если бы хотел избавиться от вас так легко. Вы готовитесь, учите, хоть вам и не нравится мой предмет, и меньшее, что я могу для вас сделать, — провести обещанную контрольную.
— Вы изменили свое решение? С ректором вы говорили иначе.
— Скажем так, Антарина, вы доказали, что достойны получить шанс. Но свои требования я не изменю. Двести баллов, и вы остаетесь, если нет — должны будете уйти.
— Я помню, — кивнула и отступила на шаг. — Благодарю, милорд.
Наверное, это был первый раз, когда я была ему по-настоящему благодарна.
Музыка сменилась, а мы стояли на противоположной стороне зала. Матушки тут не было. Да и никого, в общем-то, не было. Все сместились ближе к центру, чтобы посмотреть, как будут танцевать эльфы со своими спутницами. Конечно, с какой еще расы могли начать, если каждая вторая в этом зале мечтала стать избранницей остроухого. Увы, почти все эльфы явились с парами.
— И как далеко простирается ваша благодарность? — испортил всю красоту момента эльф.
— А что бы вы хотели? — нахмурилась я, не ожидая ничего хорошего. Впрочем, у меня имелось одно предположение, но… неужели ему совсем не с кем?..
— Еще один танец. На сей раз, как и положено мужчине, приглашаю я.
Магистр учтиво кивнул и протянул мне руку.
— Хорошо, — пожала плечами я и не смолчала: — Только у меня не со всеми танцами хорошо. Из эльфийских я только три и знаю, и этот не из их числа.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — пообещал эльф и придумал.
Никогда на моей памяти на балу не было такого. Никогда эльф не поступался чистотой туфель. Никогда не выбирал в спутницы первую попавшуюся даму. Никогда не позволял ей просто стоять на своих ногах, вцепившись в свой камзол и едва не оборвав пуговицы. Одну, к слову, мне удалось позаимствовать, с подкладки. Уж очень материал был интересный. И никогда дама не прятала красное от смущения лицо, стараясь, чтобы ни с одного ракурса оно не просматривалось полностью.
Надежд, что мне удастся затеряться в толпе после такого представления, не оставалось. Если бы не сумка, полная брачных договоров, махнула бы я через парапет на балконе и спряталась в розарии. Или в ежевичнике, если хозяйка дворца не на словах любит эту ягоду. И никто бы туда не залез — платья с мундирами бы точно пожалели.
Теперь же, стоило магистру откланяться, ко мне, словно наперегонки, бросились кавалеры из разных углов зала. Чего они хотели — показать свою прыть, заслужить мое внимание и в долгосрочном проекте папины деньги или посоперничать с эльфом — я не могла с точностью определить, но каждый был мною одарен. По три экземпляра в одни руки. Нет, бонусов не полагается. Да, сначала прочитать до конца, а после уже приглашать на танцы. Эльф? А эльф уже ознакомился. Он быстро читает. Нет, ничего нельзя поделать. Да, леди жестока и сердце у нее холодное. Нет, не интересует. Нет, вина не нужно. И розы леди тоже не любит. И десерт не желает. Наряд? По гномьей моде. Да, леди долгое время жила в Подгорном царстве…
Столько вопросов мне даже на блиц-опросе при поступлении в Заколдованных Горах не задавали. И всем необходим был ответ, всем необходимо было внимание, всем хотелось выразить почтение и надежду на будущую встречу. Особо наглые звали в парк — прогуляться и посмотреть на звезды. Этот контингент тут же получал три копии и отправлялся восвояси.
К моменту появления принца я уже ни о чем не помнила. Кажется, где-то мелькала недовольная дочь канцлера, но пробиться через заслон жаждущих пообщаться кавалеров она не смогла и капитулировала. Я нашла выбранную ею жертву и с облегчением выдохнула. Рядом с девушкой стоял и улыбался наш преподаватель эльфоведения. И правда, как могли обойти приглашением эту удивительную персону?
— Руки еще не устали? Может, помочь? — внезапно предложили мне вместо традиционных воспеваний глаз и красоты неземной. В том, что на земле монстров с подобной раскраской не было, это они угадали верно. Даже в гномьих подземельях водились ползучие зверьки посимпатичнее.
— Привет! — Я радостно обернулась на голос и обняла Грыта. Гном ткнулся носом в мое плечо — сказывалась разница в росте — и довольно крякнул.
— Тари, твой танец еще не забронировали? — сразу перешел к делу друг.
— Нет, в брони я отказала. А ты хочешь потанцевать?
— Надо бы, — неохотно признался Грыт и почесал бороду. — Эльфы вон уже выступили. Говорят, даже с кем-то из наших. А уступать им не хочется… Так что, составишь компанию? Вряд ли тут еще хоть один ценитель окажется, а ты, по словам Стыха, с душой отплясываешь.
— С душой — не с душой, а с тобой потанцуем. Скоро нужно?
— Да вот этот кончится и выходить уже. А нам еще молоток тебе найти…
— У меня есть, — усмехнулась и кокетливо продемонстрировала штанишки под юбкой. — Думаешь, я бы не взяла? Какая из меня гномка, если самое ценное дома оставляю?
— Никакая, — довольно рассмеялся Грыт. — Зато теперь я точно уверен — ты наша.
— Из-за молотка?
— Из-за смелости! — пояснил гном, взял меня за руку и заставил покрутиться. — Сколько я человеческих девочек ни видел, никто из них не пошел против всех. Как маменька сказала — так и делали. Одна ты у меня бесценная и восхитительная.
— Так, может, и я сделала, как маменька сказала? — Лукаво улыбнулась. Зря, к тому, что скажет мне Грыт, я была не готова.
— Знаешь, поспрашивал я у знающих людей о твоей маменьке… Ничего хорошего в ней нет.
— Это моя мать, — напомнила я гному.
— Да знаю я, — не сдержался Грыт, — что она тебя родила. А потом не хотела пускать в гномью школу, не хотела, чтобы ее деточка с противными лилипутами общалась. А как с каким-то старым хрычом договариваться о вашем свидании, так пожалуйста!
— О каком свидании?
— Она тебе позже скажет, как я понял. Но подарок уже взяла. Дорогой, драгоценный, за простой сувенир никак не сойдет. Тот хотел что-то подешевле дать, но леди напомнила, что ее кровиночка только что с эльфом танцевала, а значит, достойна большего.
Мне стало дурно. Такого я от нее не ожидала. Да, я была готова, что мне посоветуют с кем-то встретиться, предполагала, что кандидат мне не понравится, но что она просто-напросто возьмет подарок от незнакомца, закрывая мне возможность отказаться от встречи. Такой подлости я от нее не ожидала.
— Она правда взяла дар? — тихо спросила, надеясь услышать опровержение. Я бы даже простила его за такую злую шутку, но…
— Взяла. Еще и хвасталась какой-то тетке с одуванчиком на голове, дескать, моей доченьке с первого бала подарки дорогие делают.
— Даре… Значит, чтобы похвастаться перед подругой. — Я грустно улыбнулась. — А ты говорил бесценная. А есть цена — простая зависть. Ради этого и своего ребенка ей не жалко.
— Тари… — Грыт крепко-крепко обнял меня за плечи. — Ну прости меня, дурака. Не сдержался! Но не мог я больше терпеть. Ты должна была знать. Чтобы жизнь себе не ломать и виноватой не чувствовать. А то знаю я таких — они потом своим здоровьем шантажируют, нервами слабыми, больным сердцем и гнилой печенкой.
— Ничего… — я грустно улыбнулась и отстранилась. — Я с этим справлюсь. И… Спасибо, что сказал.
— Тари…
— Все в порядке, правда. — Я постаралась улыбнуться. — У нас с тобой танец впереди, а мы тут стоим, как два идиота, и время тратим. Давай хоть молотки сверим, чтобы случайно по лбу не попасть. А мама… не хочу я сейчас об этом думать. Прости уж.
Грыт еще раз вздохнул и отцепил от брюк свой молоток. Полновесный, мужской, даже с оберегом от попадания по пальцу — настоящее произведение искусства. С настоящей завистью я протянула к нему загребущие ручки, но, конечно, мне его не дали, не принято было у гномов свои ритуальные молотки в чужие руки давать. Только в пределах семьи и только кровным родственникам. Так что не видать мне настоящего освященного духами штолен молотка, придется своими обходиться. Красивыми, удобными, но не полноценно гномьими.
— Прикрой меня, — заметив возросший интерес зевак, попросила я. Пара слегка нетрезвых гостей разочарованно застонала и ушла. Это им еще повезло — Грыт бы за подглядывание устроил близкое знакомство со своим тяжелым другом.
Удостоверившись, что никто не следит за моими руками, я осторожно сунула их под юбку и отцепила свой молоточек.
— Красивый, — похвалил Грыт и припечатал: — Девчачий.
— А я, по-твоему, кто?
— Свой парень, — фыркнул гном и вытянул руку с молотком вперед. Я последовала его примеру. Молотки сошлись, но ничего не случилось. — Жаль, — не сказать чтобы сильно расстроился Грыт. — Но тем больше шансов у Риска.
— С ним тоже не прореагировали. Так что быть нам с тобой друзьями.
— Ну, духи штолен тоже не всегда честны. Пока им задаток не дашь, ничего толкового не скажут. Знаешь, сколько раз мой батюшка к матушке сватался? Семнадцать! А все никак благословения эти призрачные сущности не давали. Сколько их просили, сколько им обещали быть верными друг другу… Пока хороший такой самородок из новой шахты не принесли — ничего не помогало. А как на алтарь руды насыпали, как золотом приправили, так сразу и сверкнуло благословение, сразу и милы духам батюшка с матушкой сделались. Так что тут еще варианты могут быть, а Риск парень серьезный. Он, отец говорит, с горными разведчиками каждые выходные ходит. Не в этот год — так в следующий повезет, раздобудет самородок нужных размеров. А дальше уж свататься придет. Он в нашу породу, так просто не отступит!
— Хвалишь, как сват настоящий, — пожурила я гнома, но настойчивость Риска оценила. Если придет — обязательно подумаю. Он парень неплохой, работать умеет, опять же довольно красивый, а среди гномов — и вовсе красавец писаный. Папе точно понравится!
— Так для семьи стараюсь. — Грыт хохотнул и хлопнул меня по плечу. — Будешь мне родственница, молоток подержать дам.
— От такого предложения сложно отказаться, — призналась я и легонько дернула Грыта за кончик бороды. Чужого или новенького за подобный поступок каской бы огрели по лбу, но в ближнем кругу… да уж, все люди как люди, а мы с гномами дело имеем!
— Ты думай. Хозяйство у нас большое, присматривать за всем — это не в шахте киркой махать, тут терпение нужно, аккуратность, старательность.
— Да знаю я, — отмахнулась и напомнила. — Что, я у вас в гостях не была?
— А что, была? — заинтересовался гном. Прислушался к музыке, но нет, наш выход пока не требовался.
— Риск всю группу звал. Они же как раз в Заколдованных Горах и жили, так что бабушек-дедушек я видела. Очень милые гномы, — похвалила я старшее поколение семьи.
— Все, Риск обречен, — хмыкнул, подобно настоящему эльфу, Грыт и хлопнул в ладоши. — Теперь я от тебя не отойду, а то уведут невесту из-под носа, как я перед стариками оправдываться буду?!
— Скажешь тоже!
— Не скажу, а то не поймут, как это я вообще допустил, чтобы ты с посторонними танцевала, когда на родине такой прекрасный Риск есть и очень тебя ждет!
— А как же Стых? — напомнила я другу о другом гноме, но Грыт только отмахнулся.
— Стых — это детское увлечение, не больше. Вы знакомы слишком давно, чтобы между вами были другие чувства кроме дружеских.
— Все-то ты знаешь!
— Я такой, — предпочел принять мои слова за похвалу гном. — И сейчас здесь начнется бардак. С танцем придется подождать.
— Бардак?
— Его высочество изволили прибыть на мероприятие. Судя по ажиотажу, без батюшки. Так что, Антари, сейчас начнутся бои без правил. Подожди здесь, я раздобуду закуску. Только никуда не ходи — затопчут. Здесь знаешь какие кобылы бегают?
Отвечать на риторический вопрос гнома я не стала: незачем ему беспокоиться. И так отощал на казенных харчах, скоро камзол застегиваться перестанет.
А действо между тем набирало оборот. Профессиональные охотницы первыми смекнули, что к чему, и заполучили лучшие места. Дистанцию, тем не менее, выдерживали. Не меньше двух метров разделяли конкуренток, и это расстояние постоянно пытались то увеличить, то сократить. Незамужние дамы всех возрастов спешно занимали места вдоль разворачивавшейся ковровой дорожки, и, если бы не растягивавшийся вместе с ней барьер, лежали бы первые красавицы королевства, как вязанки дров перед печкой, с любовью сложенные штабелями. Впрочем, лежа они бы смотрелись лучше, полезнее, а так — торчали как зубочистки в стаканчике и локтями пихались.
Где-то на противоположной стороне мелькнула Франтишка, но тут же скрылась за чьим-то мощным торсом. И ради того, чтобы вытолкнуть кого-то к принцу на ковер, меня хотели отправить в эту свалку?! Да ни в жизнь. К тому же объект ненависти дочери канцлера также не сошел с ума и попыток пробиться через живую изгородь не предпринимал.
— Нравится? — любовно поглаживая края огромной миски, набитой луковыми колечками, спросил Грыт. — Идем на балкон, оттуда вид лучше и можно хулиганить.
С балкона и впрямь открывался потрясающий вид на происходящее. Оценить его собрались едва ли не все женатые пары и те из гостей, кого не прельщало внимание охотниц. Опытные, они знали, что не достигнув желаемого, профессиональные невесты переключатся на рыбку поменьше и подоступнее. Не все, конечно. Останутся и жаждущие любви приглашенных эльфов, драконов… Да даже на гнома найдется желающая, если он первый шаг сделает и размер счета в банке покажет.
Волнение нарастало, страсти кипели, прически стремительно портились, а декор платьев оказывался на полу, под острыми каблуками невест. Битва шла не на жизнь, а на корону. Сдаваться, не попробовав, не желал никто.
Распахнулись двери, оркестр заиграл долгожданную приветственную мелодию, дамы сделали стойку — одну на всех, другим их просто не учили! — и в зал, поминутно кланяясь и извиняясь, прошел камердинер его высочества.
— А принц? — недоуменно поинтересовалась я у Грыта.
— Уже давно в зале, — шепнул мне на ушко гном. — Сейчас об этом официально объявят.
— А это все зачем? — Я указала на ковровую дорожку, которую стремительно сворачивали два лакея. Еще бы, упадет какая-нибудь дама — скандал выйдет. Тень на королевский трон бросит. Нехорошо. Трон потом мыть придется, возможно, даже с хлоркой. Им же только дай возможность попадать в денежных местах — никак потом не изгонишь, дам этих.
— Чтобы частые посетители балов могли получить хоть какое-то удовольствие, — пояснил Дикарт, оказываясь у меня за спиной. — Как бал? Слышал, ты сегодня просто гвоздь программы. А меня осчастливишь тремя томами? Чтобы я не хуже других был.
— Держи.
На свет были извлечены ровно три тома предварительного брачного договора.
— Мне в двух экземплярах каждый, — шепотом попросил Дикарт. — Тут некоторые тоже хотят, но подойти и попросить боятся. Думают, если ты узнаешь, что они твои труды к курсовой работе подобьют, так и поколотишь их этими самыми томами.
— А тебя не поколочу? — усмехнулась я, но все-таки выдала ему еще по одной копии.
— А я староста! Лицо подневольное и больно исполнительное. Что сказали вышестоящие университетские чины — то и выполняю, — нажаловался на начальство Дикарт и посерьезнел: — Сама-то как? Все хорошо? Никто не обижает?
— Чтоб я Антарину в обиду дал? — обиделся Грыт и продемонстрировал семейное достояние. Сверкнул занесенный молоток — разулыбался Дикарт.
— Тогда я спокоен. Но если понадоблюсь — прячусь за третьей колонной на балконе. У нас есть печеньки, так что мы вас ждем.
— Паяц! Кому эти печеньки нужны, когда есть колечки! — бросил ему в спину Грыт.
Дикарт услышал, обернулся и проникновенно заявил:
— У нас и колечки есть. Мы организация межрасовая и хорошо финансируемая!
— Сразу бы так, — усмехнулся в бороду Грыт и отставил пустую миску. — Идем, Тари, нам еще учить этих эльфов на мраморе отплясывать!
Отплясывали мы долго. Не меньше получаса. На большее не хватило оркестра, дирижеру которого постоянно скидывали монеты в карман фрака, отчего к концу мелодии бедняга уже с трудом держал плечи на одном уровне.
А началось все просто и по-семейному. Эльфийский посол, его светлость Алариан Дариан Таариль Лаен Киалийский изволил заметить, что гномьи танцы просты, незамысловаты и не отличаются ни красотой, ни изяществом. Представитель гномов, мастер Дараш, с ним не согласился и предложил эльфу самому попробовать сплясать с нами. Его светлость презрительно скривился и бросил, что до такого он опуститься не может, ибо не рожден столько пить, сколько в «Трех грибах» описано. На больную мозоль, то бишь, наступил всему гномьему народу. И быть бы драке, если бы магистр Караэдан не вызвался поучаствовать и собственным примером не утихомирил двух драчунов. Заявлять, что и драконы ничего не понимают в искусстве танца, у эльфа язык не повернулся, а гном… А что гном! Расчувствовался и пригласил магистра повторить поездку, когда время найдется.
Дракон слегка сбледнул, но обещал подумать и выбрать время. Кажется, не все так гладко прошло у него в путешествии, раз уж при одном упоминании возвращения нервно дергается бровь, а ноги заплетаются, едва не увлекая его вниз по лестнице весьма травмоопасным способом. Эльф фыркнул, но от комментариев воздержался.
Предчувствовал он победу, кривил губы и презрительно щурился, когда мастер Дараш делился с коллегой своим запасным молотком. У дракона необходимый инвентарь имелся, и развеселые гномьи танцы начались без опозданий и согласно расписанию. Вот только закончиться никак не могли.
Мы с Грытом шли на шестьдесят седьмое повторение, притопывая и сверкая бойками. Шагнуть вперед, легко наклониться, отпрянуть и прокрутить, чтобы повторить для каждой стороны. Дорожка шагов влево, притопнуть, взмахнуть молотком и перекинуть в другую руку, ухватиться за запястье партнера и сделать два поворота вокруг общей оси. Подпрыгнуть, чтобы из-под юбки слегка показались штанишки, щелкнуть пальцами и начать все сначала.
На настоящей гномьей свадьбе таких повторений не бывало меньше двух сотен. С перерывом, конечно, но все гости отплясывали едва ли не до полного изнеможения. А тут каких-то жалких шестьдесят семь.
Когда музыка наконец стихла, мы с Грытом переглянулись, довольные друг другом, и, глубоко поклонившись в каждую сторону, весело переговариваясь, отправились на балкон.
Удовлетворенно крякнул мастер, закидывая свой молот размером с небольшую кувалду на плечо. Дракон с облегчением выдохнул и тоже посторонился, а вот эльфу было плохо. Мутило беднягу, как после трехнедельного морского путешествия. Шатался, пытаясь ухватиться за стеночку, ругался, забыв о воспитании, и клялся больше никогда не заводиться с гномами. Что, в общем-то, и преследовал целью данный урок. Но это с гномьей стороны.
А вот со стороны зрителей шло бурное негодование. Ведь не для того они монетки подкидывали и танец продлевали, чтобы их кумир опозорился. Это гномы с их тяжеловесным инструментарием и неприспособленностью к танцам должны были попасть впросак. И недоумение, вызванное победой длиннобородых, так явно читалось на разочарованных лицах гостей, что мы с Грытом не выдержали и рассмеялись. Тихо, за колонной, как не подобает благородным воинам и прочим честным людям, но как очень хотелось нам в данный момент.
— Это было достойно, — бросил нам один из знакомых Маркуса, Лерант. Его друг одобрительно кивнул, присоединяясь к похвале собрата.
— И вам надоел противный остроухий? — сочувственно изрек Грыт, за что его мысленно пригвоздили к бортику и побили. Хм, значит, жаловаться не все эльфы любят, хотя, видят духи, Грыт сказал чистую правду про их настроение. Иначе бы на дуэль вызвали. Или с кактусами бы договорились. Все одно — неприятно.
— Милорд Киалийский любит превышать свои полномочия, — все же пояснил причину антипатии Лерант. — Но как представитель нашего народа, он всегда будет нам ближе, чем вы.
— Да кто ж спорит? — фыркнул гном. — Свои — это святое. Правда, Тари?
Я кивнула, но мысли мои были направлены совсем в другую сторону. Прямо на меня, не отвлекаясь на болтовню подружек, смотрела матушка. Сердито смотрела, с непонятной злостью во взгляде. Еще и губы поджала, будто я святотатство совершила.
Я отвернулась, но ощущение ее недовольного взгляда осталось. Даже за колонной я его чувствовала. Но ведь ничего не случилось? Платье — да, не то, что она ожидала, но здесь не только люди собрались. У того же Грыта наряд слегка забрызган маслом для достоверности, но это нисколько его портит. На него все равно облизываются некоторые дамы, способные оценить истинную красоту, пусть даже и у гнома. Так ведь в самом расцвете сил и хозяйственности — на них двоих хватит!
— Молодцы, — отстраненно, хотя довольная улыбка не сходила с губ парня, сообщил нам Дикарт.
— Сколько? — тут же поинтересовался Грыт, который в придворных развлечениях разбирался лучше моего. — Двадцать процентов наши.
— Еще чего! — склонив голову набок запротестовал Дикарт. — Я старался, горла своего не щадил, эльфа рекламировал, чтобы ставки не в вашу пользу были. А ты хочешь меня как липку ободрать!
— А мы старались, силы свои тратили, чтоб твои старания окупились, а ты все туда же — деньги наши зажимаешь? — в тон ему, с глубочайшей укоризной, ответил Грыт. — Вон, видишь, как бедная девочка устала? Побледнела, покраснела, сейчас в обморок от усталости упадет! — И мне тихо так, на полбалкона: — Тари, обморок. Как репетировали. — Я подавилась воздухом от возмущения. — Ну, Тари, нас обкрадывают, а тебе обморока жалко? — увещевал меня Грыт.
Пришлось вздохнуть тяжело, руки развести извинительно и падать, манерно постанывая и прикладывая ко лбу холодную часть молотка вместо платочка.
— Вот! Видишь! Довел девушку! Чтоб завтра утром деньги на счету были, а то ославим вас, ваше высочество. Никто вам взаймы не даст!
— Тише, — простонал Дикарт. Оглянулся по сторонам и выдохнул, убедившись, что пассаж гнома прошел мимо ушей обитателей балкона. — А если бы кто услышал?
— А как будто здесь никто не знает? — пожал плечами Грыт, но было заметно, что ему слегка совестно. Все же он был еще довольно молод, не всегда язык в узде удерживал.
— Ваше высочество? — нахмурилась я, разглядывая старосту группы с ног до головы.
— Тари, ну хоть ты будь человеком. Не напоминай лишний раз, — просительно сложил руки Дикарт и протянул Грыту кошель: — Держи, чудовище. Чтоб я еще раз с гномом связался!
— …сказал он в сотый раз, — хохотнул гном, пряча денежки в уютном кармане. Безразмерном, как я полагала. В гномьей одежде других и не водилось.
— Оставь, — оборвал его Дикарт и серьезно попросил: — Тари, поскольку Грыт и Алест тебе верят, поверю и я. Но все должно остаться между нами.
— Легко, — хмыкнула я, но промолчать не смогла и поинтересовалась: — А что, еще никто не опознал?
— Преподаватели знают, а остальным и не нужно, — пояснил Дикарт.
— Не нужно — это понятно, но неужели никто из наших дев не знает принца в лицо?
— Принца? Конечно, знают. Сама вспомни, что там говорят? Или отца опиши.
— Темноволосый, кареглазый, смуглый достаточно… А по тебе и не скажешь, что вы родственники!
— И не должны. Там, — Дикарт сделал большие глаза, — я поддерживаю образ и крашусь. Смешно сказать, но в красках для волос я разбираюсь лучше лавочных консультантов.
— Плохие консультанты, — не мог не отметить Грыт. — Черкани адрес, чтоб я туда не ходил.
— Сомневаюсь, что пойдешь. Лавка — эльфийская, — заметил принц и перевел взгляд своих голубых глаз на меня. — Тари, ты хочешь о чем-то спросить?
— Нет, — покачала головой. — Просто стереотип разрушился, нужно время, чтобы все встало на свои места. Хотя теперь понятно, почему ты другой. Тебе приходилось не только с эльфами о погоде разговаривать.
— И это тоже, — признал Дикарт и мечтательно улыбнулся. — Но с эльфами веселее сидеть в засаде. Колючки не колются, ягоды одежду не пачкают, зато вкусные… Сладкие-сладкие и никогда не перезревшие. Очень рекомендую, — на манер уличного торговца закончил наследник престола и подмигнул.
— Приму к сведению, — пообещала и резко сделала три шага назад.
— Что такое? — нахмурился Дикарт и быстро обернулся. Ничего подозрительного за его спиной не наблюдалось. Ходили, любезничая, придворные, обсуждали новую породу собак слуги, пытаясь понять, к чему приведет их покупка, заканчивали составлять договор прямо на подоконнике мастер Дараш и незнакомый мне оборотень, но было в этой идиллии то, что повергало меня в ужас. В нашу сторону упрямо и непреклонно шла моя мать. И губы ее по-прежнему были недовольно поджаты.
— Мы уезжаем, — коротко бросили мне, цепко прошлись взглядом по расстоянию между мной и Дикартом — Грыт матушку точно не интересовал: не любила она гномов, — и недовольство ее только возросло.
— Пока, ребят.
Мне огорченно помахали вслед. Знали бы они, как мне хотелось сейчас остаться с ними, но мое запястье леди Катарина не выпускала до самого экипажа.
Да, сейчас она была именно леди Катариной. Отстраненной, чужой и очень сердитой. Такой она становилась редко, но если становилась — оставалось только каяться. В чем? Это было неважно. Важно было, что перенести ее взгляд, полный разочарования, удавалось не так просто. Каким-то волшебным образом, даже зная, что ты прав, что ты все сделал верно, накатывало удушающее чувство вины, заставлявшее идти на все, лишь бы она не смотрела так разочарованно, так отстраненно холодно, так… как на предмет обстановки, который хотела бы выбросить, да не знает, на какой из свалок он будет смотреться лучше.
— Матушка? — тихо позвала я, пытаясь вызнать, насколько все плохо.
— Прикройся. — Мне бросили плащ. Видно, она отправляла за ним слугу, раз нам не пришлось ждать.
Я послушно прикрыла ноги. Зима пусть и доживала последние дни, но уходить без боя не собиралась.
— Я очень вас огорчила? — Я не знала, как разговаривать с такой матушкой. Она была совершенно другим человеком.
— Поговорим дома, — отмахнулась леди Катарина и, закрыв глаза, медленно выдохнула. Мне оставалось только ждать. Но лучше бы она кричала.
Тишина давила хуже пресса. У него хоть была определенность. А угадать, до чего додумается матушка, погруженная в свои нерадостные и непредсказуемые мысли… Наверное, мне стоило раскаяться и попросить прощение. За что? А за все сразу. Вряд ли леди будет объяснять, что заставило ее уйти с приема.
— Ты плохая дочь. — Мне достались ровно три слова до того, как матушка вышла из экипажа и взлетела по ступенькам в дом.
Горел свет. Отец еще работал, и, конечно, она пошла к нему. Сразу же, ничего не объясняя мне, она пошла жаловаться ему. Я поплелась следом. Дворецкий вопросительно взглянул, но я пожала плечами: причины были мне не ясны.
На лестнице я немного задержалась. Постояла на первой ступеньке, воспроизводя в памяти сегодняшний вечер. Мой демарш с нарядом, который никого кроме матушки и не удивил. Танец с магистром, который не мог ей не понравиться. Три тома договора? Да, вряд ли она бы одобрила, особенно учитывая слова Грыта… При воспоминании о его словах сердцу стало больно. Никогда раньше у меня не было таких проблем, целители всегда утверждали, что я полностью здорова, но… сейчас было больно. Больно и немного обидно. Или не немного. Ведь и она мне не сказала. Что бы я ни делала сегодня — я это делала сама и лично отвечала за свои поступки. Я не подходила к ней, чтобы она могла не признавать во мне свою дочь, как часто поступала с вдруг ставшими неугодными подружками. Я даже такую возможность ей дала, а она взяла подарок. От моего имени взяла, для себя или для Дары. Или потому что даритель был завидный… даже не спросила и взяла… А вина моя. Почему вина моя?
Из кабинета послышались первые крики. Матушкины. Отец никогда не ругался. Он просто слушал. Наверняка попытался в первый момент, но замолчал, сметенный ее яростью. А я медленно шла по ступенькам и не понимала, почему я опять виновата. Почему моя вина есть, почему она специально делает мне больно, отмахивается, как от незначительной помехи, а собственной вины не чувствует…
Я остановилась у двери. Она была открыта, но я не успела ступить в освещенный круг. Она меня не видела. Хотя даже если бы и видела, что бы это изменило? Когда она чувствовала себя леди — ей никого не было жалко. Только себя, только свою безупречную репутацию, только потерянную возможность блеснуть. За чей счет? А разве это так важно, если все мы были созданы ею, рождены, выстраданы… Под лучшей анестезией, которая только существовала.
— … А она! После всего, что я для нее сделала! Никлос, как она могла так поступить? Дара, ты бы знал, что сказала Дара, увидев этого несносного ребенка! Да я в жизни такого стыда не испытывала! Почему у меня родилось это?! Оно бесполезно, Никлос! Это твое дитя! Твое! Мое… Мое было бы как Франтишка! Как эта милая послушная девочка. А это монстр! Твой монстр! Ты его специально растил, ты специально ей разрешал. Чтобы она поставила крест на мне. Чтобы разрушила мой мир. Я должна была блистать! Герцог Дель-Аррад пригласил ее на ужин! Герцог пригласил! А эта девчонка ушла танцевать с гномом! С гномом! После того как дважды танцевала с милордом Эльванским! Нас засмеют! Меня засмеют! Меня больше ни в один приличный дом не позовут. А все из-за этой ошибки. Никлос, почему я должна расплачиваться? Почему мое сердце должно болеть? Чем я заслужила эти муки? Никлос?! И ты молчишь! Ты всегда молчишь! Ты ей потакаешь! Ты нарочно! Ты…
— Мама…
— Уйди! Я не хочу тебя видеть! Ты все испортила! Моя девочка никогда бы так не сделала! Ты должна была слушаться! Должна была быть как Франтишка! А ты… Ненавижу! Исчезни! Пропади! Видеть тебя мне больно! За какие прегрешения…
— Мама…
— Тари, иди, — тихо сказал отец, не поднимаясь со своего места. — Она не в себе. Завтра поговорите.
Я молча кивнула, быстро, пока папа не заметил, стерла слезы и ушла к себе. Но и здесь были слышны крики. Она никак не могла успокоиться. Как будто я растоптала ее мечту, как будто не оправдала возложенных надежд… как будто я виновата, что не хочу идти по ее пути?
Она успокоилась только после полуночи, затихла в одно мгновение. Я слышала тяжелые шаги отца, который нес ее в спальню. Слышала, как гасят свет слуги. Слышала, как тихо переговариваются господин Аль-Реан и Тереза. Все еще слышала ее истерику. Она первый раз так кричала на меня. Обычно доставалось братьям, но даже про них она не говорила таких слов.
А я не гном. Я не могу держать лицо, как они, не могу просто взять кирку и уйти в шахту, отмахать там смену и вернуться, будто ничего не произошло. Произошло. Не признать этого я не могла, но как решать возникшую проблему — не знала.
Поднялась, прошла по комнате, едва не скинула вазу со стола. Металлическую. Досталось бы только моей ноге, если бы зацепило. Подошла к окну и щелкнула задвижками.
Морозно. Каждое мое дыхание сопровождалось облачком пара. Большим или маленьким, похожим на кролика или кошку. Я отвлеклась, пытаясь придать своему дыханию какую-то форму. Оставаться дома, под одной крышей с леди Катариной было тяжело. Возможно, так бы было правильно, остаться, переждать, поговорить утром. Но слишком сильно меня обидели ее слова, слишком сильно, чтобы молча стерпеть и до конца жизни бороться с чувством вины. Такого я для себя не хотела.
Выждав с полчаса, лицо к тому времени уже успело покраснеть, а пальцы гнулись с трудом, я закрыла окно. Было холодно, тепло отзывалось болью в замерзших руках, пальцах, но это было хорошо. Заставляло не думать о плохом — просто собирать свои вещи. Нужные, важные, те, которые при матушке всегда прятались в дальний ящик, те, которых она не одобряла, — просто предлагала выбросить и купить новые. Такие, какие она бы хотела для себя.
Я с ней не спорила: ждала, пока она уйдет, выбиралась через окно и уходила искать, кому из слуг перепало мое богатство. Выкупала обратно, если требовалось, но чаще мне возвращали все с грустной, сочувствующей улыбкой. Они видели больше моего.
Первыми в сумку были уложены книги: за порчу казенной собственности пришлось бы заплатить. После я по одному укладывала предметы из своего тайника, поражаясь, почему их так много. Почему у меня так много того, что не приветствовалось в родном доме?
На миг я задумалась: а что было бы, если бы отец не уезжал к гномам? Если бы все мы родились здесь? С детства учились бы правильному обхождению в приличном обществе? Стали бы такие же, как дочка канцлера, готовая идти по головам ради своей цели? Или как Франтишка, к которой собственная мать относится как к кукле, разменной монете, созданной для удовлетворения собственных нереализованных желаний?
А все ли желания удовлетворила моя собственная мать? Да, отец ее любит, у нее есть собственный дом, она тратит без оглядки на сумму — отец молча оплачивает счета — и, наверное, в душе ненавидит Дару. Иначе к чему ее пассажи в адрес подруги? Но что в душе леди Катарины имеет такую ценность, чего у нее нет такого, чем обладает Дара? Происхождение?
Матушка и сама происходила не из последнего рода империи. Рель-Дие, а до прадедушкиной обиды, исключившего матушкиного отца из списка прямых наследников, и Дель-Дие. Ничем не ниже Дель-Жан, семьи Дары. Вот только Дара осталась на уровне Дель. Графиня Атлонская, а Атлонские никогда не опускались до Тель, никогда не имели ничего общего с торговцами, никогда не брали в семью выходцев других слоев. А матушка стала Тель, и все знают, что она жена, пусть и лорда, но поднявшегося на торговле. Гномы бы уважали такое, а вот в Таан-Рене… Сколько колкостей, высказанных в лицо, ей пришлось выслушать?
Я вздохнула. Приходило понимание, но облегчения оно не приносило. Картинка складывалась. То, что она якобы хотела для меня, на самом деле нужно было только ей. Лучший университет, лучший факультет, лучшая специальность — как она радовалась, несмотря на мое разочарование! — лучшее окружение, которое только могло быть. А после того, как к нам зачастил Алест, матушка и вовсе поверила в свою счастливую звезду. И гномы… опять гномы. Как она могла перенести такой удар?!
Я закончила с упаковкой первой сумки. Кажется, я действительно ухожу. Из дома, из-под ее опеки, от придуманной мне жизни. А впрочем, почему кажется? Ухожу. Дособираю вещи — те, которые действительно мои, и уйду в свою комнату. Уеду утром, как только загорится рассвет, в последний раз воспользуюсь матушкиной добротой и одолжу ее экипаж. А дальше — сама. За себя и для себя. Не оглядываясь и не нарушая чужих планов, о которых меня забыли предупредить.