Мне следовало бы догадаться, на что способен Тактус. В училище он убил Тамару, своего первого примаса. Он понимает лишь один язык – язык силы. Ему не нужно ничего, кроме победы. Я прекрасно знал, что он чудовище, но полагал, что приручил его, что могу ему доверять. О нет, еще хуже: я думал, что смогу изменить его! Ругаю себя на чем свет стоит. Высокомерный глупец! Возвращаюсь на командный мостик. Августус обращается к синей:

– Пилот, ты сможешь вытащить нас отсюда?

– Нет, господин. Геометрические модели говорят о невозможности выхода на орбиту, – отвечает она так, как положено синим: равнодушно, четко и по существу.

Ее худое тело чем-то напоминает птичье. Как будто она вся сделана из веточек. Длинная шея, лысый вытянутый череп, большие глаза глубокого лазурного цвета. Такого же цвета, как и цифровые татуировки на черепе. Движения слегка замедленные, словно она находится под водой. Судя по сильному акценту, родилась на астероидах.

– Наиболее вероятный сценарий?

– Истребители ударят по нашим двигателям. Предположительно пробьют фюзеляж, случится утечка топлива, все находящиеся на борту погибнут. Другой вариант: сюда вышлют челнок с ищейками и всех возьмут в плен.

– Или просто, на хрен, взорвут нас прямо в небе, – добавляет Севро.

– Синяя, если доставишь меня на мой корабль, станешь командиром эсминца, – предлагает ей Августус.

– Я бы предпочла крейсер, – спокойно отзывается она.

– Значит, крейсер.

– Прекрасно, – произносит синяя, вращая какие-то загадочные ручки. – Сделаю все, что смогу, но, если мы хотим выжить, необходимо сменить курс до того, как они доберутся до нашего корабля.

«Аист» медленно подбирается к краю атмосферы Луны. Он похож на огромного брюхатого зверя – тут множество складских отсеков, предназначенных для перевозки солдат. Командиры вроде меня разнесли бы подобную махину в клочья всего парой истребителей. В Академии мы использовали такие корабли для переброски людей в биоскафандрах на вражеские базы в поясе астероидов.

Первый залп сотрясает «аиста».

– Если топливные баки будут пробиты, задержите дыхание, господа, – наставляет нас пилот, – на борту недостаточно эвакуационных шлемов.

– Но у нас же тогда легкие разорвет, – хмурится Виктра.

– Можете выдохнуть, – отвечает ей синяя, – и тогда проживете еще тридцать секунд, в течение которых лопнут ваши барабанные перепонки, а также кровеносные сосуды. Лично я намерена задержать дыхание.

– Ненавижу космос! – стонет Севро, глядя на меня во все глаза.

– Да ты все ненавидишь, Севро, космос тут ни при чем!

Нам удается выйти из атмосферы Луны. Огонь медленно гаснет, и мы выходим в открытый космос, где, словно левиафаны в глубоких морях Европы, парят флагманы армады. Корабли облеплены стрелковыми башнями, будто ракушками, ангарные отсеки на днищах напоминают гигантские жабры. По полосам доставки медленно движутся торговые суда. Никто не обращает внимания на наше появление, за исключением кораблей, эскортирующих нас с Луны. Правительница не станет транслировать это на все Сообщество, но времени у нас в обрез.

Бежать нам некуда. Если бы на борту был Лисандр, мы могли бы пролететь прямо перед орудиями армады Цептера, теперь же придется пройти через строй.

Наш пилот спокойна как слон.

Как там она сказала? Изменить парадигму?

Но как? Думай, Дэрроу, думай!

– Выйдем на связь с одним из кораблей, – предлагает Августус. – Подкупим их, предложив крупную сумму в обмен на защиту. Купить можно любого.

– Нас глушат, мы даже в эфир выйти не сумеем, – напоминает ему Виргиния.

Мы погибнем, и все это прекрасно понимают. Августус не выказывает ни малейших признаков паники или смирения. Даже не знаю, как он относится к смерти. Наверное, я надеялся, что он побледнеет и начнет рыдать. Но, к его чести, лорд-губернатор проявляет удивительное мужество. Немного помедлив, он кладет костлявую руку Мустангу на плечо. Та удивленно вздрагивает.

– Нас могут расстрелять или выслать группу захвата, – спокойно говорит нам Августус, – так умрите же как подобает золотым!

Он говорит так вовсе не для того, чтобы показать свою силу перед лицом смерти, лорд-губернатор действительно уверен, что является существом высшего порядка, властителем человеческих судеб. Обычные люди рыдают в свой последний час. Цепляются за жизнь, даже когда надежды больше нет. Все, но только не он. Даже смерть не может лишить его гордости.

Золотые во многом очень похожи на алых. Проходчики готовы погибнуть ради своих семей или чести клана. Они не скулят, когда в шахте происходит взрыв, когда из темноты появляются гадюки. Просто падают замертво, и их друзья со слезами оттаскивают тела в сторону. Но мы-то знаем, что после смерти попадем в Долину, а вот что ждет золотых? Когда они погибнут, их плоть истлеет, а имена и деяния останутся в истории до тех пор, пока время не сотрет их. Вот и все. Если кому и следует сейчас цепляться за жизнь, так именно ауреям.

Я хочу остаться в живых, потому что несу факел, освещающий тьму, и не имею права дать ему погаснуть. Поэтому хватаю Севро за плечо и с жутким, зловещим смехом приказываю пилоту подвести нас как можно ближе к самому смертоносному кораблю на орбите, который как раз разворачивается, чтобы пойти наперехват.

– Подведи нас прямо к «Вангарду», – повторяю я синей.

– Тогда наши шансы на выживание снизятся до…

– Не надо мне тут про шансы, делай что сказано! – командую я.

Все тут же оборачиваются и смотрят на меня. Не то чтобы я сказал что-то странное, просто они ждали этого момента. Все они про себя молились в надежде, что я придумаю какой-нибудь выход, даже Августус.

Эо говорила, что люди всегда будут следовать за мной. Она считала, что во мне есть нечто, вселяющее уверенность. Сам я редко ощущаю в себе такую силу. Сейчас вообще не чувствую ничего, кроме ужаса. В душе я обычный мальчишка – злой, дерзкий, эгоистичный, испытывающий чувство вины, грусть, одиночество, – и все же они все смотрят на меня с надеждой. Эти взгляды просто невыносимы, мне отчаянно хочется исчезнуть и попросить кого-то другого занять мое место. Я не смогу. Я никто. Просто обманщик, тело которого создано ваятелями. Но мечта Эо не должна умереть.

Поэтому я действую, а они наблюдают за мной.

– У тебя от космоса крыша поехала? – спрашивает Виктра. – Когда они поймут, что мальчик не у нас…

– Курс на мостик «Вангарда»! – командует Виргиния синей.

Августус коротко кивает, угадав мой план, и произносит:

– Hic sunt leones!

– Hic sunt leones! – отзываюсь я, взглянув на прощание на Виргинию, а не на человека, который повесил мою жену.

Но та не замечает.

Мы с Севро бросаемся бегом с мостика. На корабль обрушивается очередной удар, фюзеляж сотрясается. Значит, наши враги в курсе, что Лисандра нет на борту.

– Упыри, за мной! – кричу я.

– Погоди, – всплескивает руками Гарпия, – ты же сам сказал: оставаться на местах…

– А ну живо! – ору я.

Красные сигнальные огни окрашивают взлетную площадку кровавым светом. Мы с Севро залезаем в ледяные биоскафандры. Трое упырей помогают каждому из нас облачиться в панцирь. Лежу внутри доспехов, пока Гарпия пристегивает мои ноги и защелкивает наколенники, которые теперь защищают мою плоть и кости. Упыри все делают быстро, не прекращая работу даже тогда, когда корабль содрогается от взрыва очередной торпеды. Раздается вой сирены – фюзеляж пробит. Стараюсь дышать экономно. Виктра надевает мне на голову межзвездный шлем.

– Удачи! – шепчет она и целует меня в губы.

Не пытаюсь остановить ее – только не в предсмертный час. Позволяю теплым нежным губам раскрыться и прижаться к моему рту. Мимолетная близость тут же заканчивается, Виктра опускает массивное забрало моего шлема и уходит. Упыри воют и свистят, глядя на нас. А я лишь жалею, что не Мустанг поместила меня в эту консервную банку и наградила прощальным поцелуем… Вскоре мое внимание полностью переключается на цифровой дисплей, и я мчусь по металлической трубе, с бешеной скоростью удаляясь от моих друзей. Я остался один. И мне страшно.

Концентрация, Дэрроу, концентрация!

Мое тело спеленуто тугим коконом, я лежу на животе в пневмотрубе. В этот момент большинство обоссались бы со страху – здесь ты полностью изолирован от друзей, да и от жизни вообще. Гравитации в трубе нет, она не под давлением. Ненавижу невесомость.

Поднять голову я не могу, а то шея сломается при запуске. Пошевелиться тоже, так как мой скафандр закреплен тысячей магнитных крючков, напоминающих клыки. Они с жужжанием вонзаются в скафандр, словно мелкие насекомые.

Через пару секунд меня запустят в космос. Дыхание перехватывает. Сердце тревожно колотится в груди. Испив до дна чашу ужаса, охватившего мое тело, я улыбаюсь. Когда я собирался протаранить собой корабль Карнуса в Академии, руководство сочло это самоубийством. Что ж, может, они и правы.

Но для этого и созданы проходчики – чтобы спускаться в ад.

Я – гигантский жук, человеческая плоть, заключенная в металлический корпус, снабженная орудиями и двигателями, которые стоят побольше иных кораблей. На правой руке импульсная пушка. Если будет необходимо, она тут же раскроется на моем предплечье, словно цветок гемантуса.

Вспоминаю, как Эо положила перед моей дверью гемантус, как я сорвал такой же цветок со стены в ту ночь, когда лавры должны были достаться мне. Очень далекими кажутся мне сейчас те греющие душу времена… В этом леденящем кровь месте лепестки у цветов твердые, будто металл, а не нежные, как шелк.

– Нас прижали. Группа захвата на подходе, – раздается в интеркоме голос Мустанга. – Готовлюсь к запуску ваших биоскафандров.

Корабль стонет под натиском очередного залпа торпед. Наше защитное поле пробито. Лишь шаткий фюзеляж защищает корабль.

– Не промахнись, – отзываюсь я.

– Никогда. Дэрроу… – произносит она, умолкает, но в ее молчании заключена тысяча слов.

– Прости меня, – говорю я на прощание.

– Удачи тебе.

– Не нравится мне все это! – стонет Севро.

Гидравлическая система корабля шипит, металлические зубцы проталкивают меня по трубе перед запуском. В считаных сантиметрах над головой раздается жутковатый шум магнитного изучения рельсотрона, появляется искушение приподнять голову.

Говорят, не каждый золотой способен выдержать такое испытание, случается, в панике кричат и рыдают даже нобили со шрамом. Охотно верю, эльфа бы сейчас вообще удар хватил! Некоторые в принципе не могут находиться в космических кораблях из-за страха перед маленькими помещениями и простором космоса. Мягкотелые глупцы! Я родился в доме куда меньшего размера, чем грузовой отсек этого корабля. Бо́льшую часть жизни провел в узких шахтах под землей, на фоне которых эта труба – детские игрушки; я знаю, что такое потеть и ссать под себя в скафандре-печке.

И все равно мне жутковато.

– Смотри, как нападает гадюка, сынок, – однажды сказал мне отец, поймав меня за руку, и предложил сыграть в игру. – Смотри, как она разворачивает свои кольца и поднимается, пока не вытягивается практически во всю длину. До этого момента не двигайся! Не пытайся ударить ее тесаком! Поспешишь – считай, пропал. Гадюка убьет тебя. Бей, когда она начинает опускаться. Бей с неподдельным ужасом. Начинай действовать лишь в то мгновение, когда по-настоящему испугаешься, и тогда… – И отец щелкнул пальцами.

Именно такой момент наступает, когда механизм начинает издавать ужасающие звуки. Щелчки и треск, шипение и жужжание, гулкая вибрация, заставляющая дрожать корпус корабля. Начался отсчет.

– Готов, Гоблин? – спрашиваю я Севро по интеркому.

– Cacatne ursus in silvis?

«А где медведю срать, как не в лесу?!» Корабль вращается и трясется. Раздается вой сирен.

– Латынь?!

– Audentes fortuna juvat, – сдавленно смеется Севро.

– Удача любит смелых? Если таковы твои последние слова, то так и сдохнуть недолго!

– Правда, что ли? Да отсоси…

Сердце замирает.

Металлический зубец рывком выкидывает меня в магнитное поле трубы, тут все и начинается! Даже через костюм перегрузка ударяет меня, словно бог грома, которому поклоняются черные. В глазах темнеет, желудок подкатывает к горлу, легкие конвульсивно сокращаются, кровь течет медленнее. Лечу вперед, перед глазами мелькают какие-то огни. Стенок трубы не видно. Не видно даже корабля, который доставил меня сюда. Из темноты передо мной возникает лицо Эо, и я теряю сознание. Человеческий организм не в силах вынести подобное, все происходит слишком быстро.

Наступает мрак.

Потом в нем появляются дыры.

Звезды.

Время сжимается, «тогда» и «сейчас» сливаются воедино. Вот я еще на корабле, а вот уже несусь сквозь просторы космоса со скоростью, в пятнадцать раз превышающей скорость звука.

Многие накладывают в штаны, точнее, в скафандры именно в этот момент. Тут дело не в страхе, просто физика с биологией. Выносливость человеческого тела имеет пределы. Ваятель Микки позаботился о том, чтобы мои пределы были чуть более обширными. Надеюсь, Севро тоже в порядке.

Мчусь в космосе без единого звука. Стараюсь думать о том, что Севро рядом. Не вижу его даже на сенсорах – слишком быстро движемся. Несемся на всех парах к самому громадному из кораблей армады Цептера, от него, вообще-то, следует держаться подальше. Весь полет занимает шесть секунд. Нас обстреливают аварийными торпедами, пулеметчики заметили нас. Теперь они понимают, что происходит, но мы не включаем ускорители, поэтому торпедам нас не достать. Система не может среагировать с такой скоростью. Так и не взорвавшись, снаряды проносятся мимо, чуть не задевая меня. Наш пилот ударил точно в цель.

Рельсотроны нас не достают. Ракеты тоже. В интеркоме раздается победный вой Севро. Защитное поле флагмана пробито, и на его восстановление потребуется время. Корпус корабля озаряет голубая вспышка света, импульсное поле не выдерживает перегрузки. Слишком поздно, сукины дети!

Слишком поздно, вашу мать!

Не могу рассуждать. Превращаюсь в орущую, заходящуюся в припадочном хохоте массу. Смеюсь, понимая, что этим рациональным воинам не одолеть силы моего безумия.

Приближаемся к мостику. Бросив взгляд наверх, вижу, как золотые что-то кричат друг другу, кидаются к эвакуационным скафандрам и капсулам. В ужасе смотрят на нас, совсем как Мустанг, когда всадники дома Марса неслись во весь опор к ней и Паксу. Наша ярость не имеет себе равных, рожденным на Луне этого не понять.

Синие бросаются врассыпную. Черные хватаются за оружие. Двое золотых, натянувших кислородные маски, сжимают лезвия-хлысты, готовясь убивать. За секунду до столкновения я стреляю из импульсной пушки. Снаряд глухо ударяется о толстое стекло. Еще один выстрел, потом еще и еще. Затем подтягиваю колени к голове и врезаюсь в стекло на полной скорости, в последний момент включая боты-ускорители.

Из моей груди вырывается боевой клич безумного воина.