Они выехали из Церна за пять минут до полуночи. Вася проложил маршрут по карте до городка Веве на берегу Женевского озера и посмотрел на часы.

– Если не слишком заблудимся, то часам к трем-четырем будем на месте.

Сказал и затих. Но не заснул, просто вместе с Кузьмой стал наблюдать дорогу свозь ветровое стекло.

Вот так они и ехали, два наблюдателя. Изредка Блюхер разворачивал карту, водил по ней пальцем, удовлетворенно хмыкал и говорил: «Держимся главной дороги». Или: «В этот город лучше не соваться, давай в объезд».

Дорога шла вдоль берега Женевского озера, по западной его стороне, но ничего не было видно там, где должна была простираться водная гладь, только тьма. Зато по суше всюду двигались огоньки, ближние пролетали быстро, другие двигались медленно, а холодный серп безнадежно состарившейся луны в разрыве облаков стоял неподвижно, пока его не закрыла какая-то массивная тень, видимо, гора.

Так бы и ехать, не думать, не планировать, никого и ничего не ждать, только смотреть на дорогу и на огни… – чувствовали оба, совершенно совпадая со скоростью и ритмом ночного странствия. Так бы все трое суток до самого Нового года… А в конце полета – волшебство, старинный детский фонарик в темно-зеленой хвое… Все события непомерно распухшего, перезревшего, почти распавшегося года, все огни, что зажигались, двигались и гасли вокруг, все воспоминания и надежды, счастье и горе – стали вращаться по невообразимому кругу, чтоб в конце концов втянуться в воронку праздника, исчезнуть в точке полуночи 31 декабря… На следующее утро, сквозь дырку, в которую накануне скрылась вся огромная реальность, – выпорхнет крошечная светящаяся точка и, расширяясь, разворачиваясь с каждым мигом, станет превращаться в следующий Круглосуточный Клуб…

Кузьма и Василий смотрели на одну и ту же дорогу, видели одно и то же – как летят они по «горизонту событий», вворачиваясь в уже недалекий окончательный центр всего, в точку. Они уже совсем скоро совпадут с собою, с пространством и временем, с Осью вращения…

В ночи кромешной Блюхер кашлянул, прочищая гортань, чтоб сказать:

– Въезжаем в Веве.

Городок спал. Проехав его насквозь, путешественники не заметили ни души. Похожий на глазированный сырок «Шевроле» мягко перекатил через каменный мостик, под которым мелодично журчала невидимая речушка. Впереди разворачивалась площадь со старинной, торжественно подсвеченной башней. У подножия башни светилась красная телефонная будка. Кузьма подкатил к ней.

– Проверь, не написал ли Кульбер телефон отеля, – попросил он Блюхера.

Вася проверил и ответил:

– Нет, не написал.

Но из машины он все-таки вышел и направился к будке. Заглянув в нее, поманил Кузьму. На громоздком телефоне-автомате их поджидала толстая потрепанная телефонная книга. Кузьма нашел Hostellerie Bon Rivage, позвонил, объяснил сонному портье, что они из Женевы, стоят сейчас у башни и хотят снять в «Бон Риваж» два номера с видом на озеро.

– C’est possible? (Это возможно?) – спросил Кузьма.

Оказалось – очень даже возможно. Портье объяснил, как доехать – всего триста метров.

Через десять минут в номере 311 пустующего пансионата «Бон Риваж» Василий Блюхер валялся в заполненной до краев пенистой горячей водой просторной ванне. А Кузьма стоял на балконе номера 309. Под ним едва проступал жемчужно подсвеченный сад. Дальше простиралась ночь, которая и была – Женевское озеро.

Еще через четверть часа и Блюхер, и Чанов блаженно и без сновидений спали на прекрасных простынях в просторных и мягких кроватях.