Чанов смотрел, как Блюхер запивает свой позор с гоголевской «Женитьбой» пивом, в то же время он слышал голос Шкунденкова за дальним столом, видел, как трясутся худенькие плечи смеющейся Шарлотты. И вспомнил историю о ней, которую не досказал Шкунденков. Кузьму пронзила догадка…

– Вася, – строго спросил Кузьма, – ты не имеешь отношения к тому, как Шарлотта выиграла миллион?

Блюхер не ожидал. Ну, никак! Он взял тайм-аут, вытер салфеткой руки.

– Знаешь, – раздумчиво ответил наконец Вася, – рановато мы перешли с вами, Кузьма Андреич, на ты. Я на самом деле не готов. Иногда чувствую себя неловко. Может, перейдем обратно на вы?

– Я вторгся в твою личную жизнь? Извини.

– Нет! Просто… как Ватсон рядом с Шерлоком Холмсом, я не поспеваю за ходом расследования… Ладно, не будем переходить на вы, я уже не смогу… Но никто, кроме Шарлотты и меня, не знает эту… небольшую сказку-быль.

И Блюхер, от любви к Островскому немедленно и вполне оправившись, эту сказку-быль рассказал.

… Начну с известного тебе – я игрок и давно. Правда, не слишком азартный, потому что… как бы профессиональный. В том смысле, что на игре зарабатывал. Правда, не самой игрой, а программным обеспечением защиты казино от шулеров всех мастей. Для этого следовало стать шулером из шулеров, я и стал. Научился обманывать и вводить в ступор не только крупье, но и свои же программы. Из добросовестности… Ну да ладно. Даже Давида теперь уже не интересуют мои отношения с рулеткой. А ведь мы с ним именно в казино познакомились, и я его поразил!.. М-да, передержал я эффектный финал той истории. Все! Забили!.. Вернемся в Швейцарию. Про миллион Шарлотты здесь, мне казалось, давно все поутихло. Ну, разбогатела, уехала… Поучительное в этой истории только то, что она вернулась… Однако по порядку.

Я в женщин не влюбляюсь. Нет-нет, в мужчин – тем более! Избави бог… Я просто… облако в штанах. Не безуспешный сексуальный опыт у меня есть, но он меня… не занимает. Вообще трахнуться с женщиной без любви очень даже можно. Особенно если ей этого хочется, как-то даже само получается… По любви как раз гораздо сложнее… Я с детства химию не любил, а для меня все эти страсти-мордасти, как плотские, так и романтические наслаждения – какая-то химия и жизнь… И вообще большое преувеличение. Вполне можно обойтись. Может, потому, что я толстяк?.. Ну, в общем, надеюсь, тебе понятно. Хотя ребеночков я очень бы даже хотел завести… когда-нибудь… но очень!.. Я опять отвлекся. Итак, в женщин не влюбляюсь и, возможно, именно поэтому их люблю. А они мне отвечают симметричной и безопасной для них взаимностью. Когда я оказался здесь три года назад, мы очень душевно сошлись с Шарлоттой. От нее муж ушел, она затосковала, даже попивать стала. Я ей сочувствовал…

Как-то раз, незадолго до моего отъезда, поздно вечером мы выпивали вдвоем вон за тем столом, и я открылся ей, что знаю, как можно выиграть в рулетку. Без особенных подробностей, потому что ведь подробностей у моей тайны нет. Чтобы много выиграть в рулетку, нужно достаточно много денег уже иметь, и вдохновенно, то есть – нелинейно – запутывать игру, но при этом последовательно удваивать ставки на одном цвете. Ну, и – все… Ты победишь. Но игру запутывать совершенно необходимо, потому что постоянное удваивание ставок на одном цвете приравнивается к шулерству. И строго отслеживается крупье. Запутывание может длиться очень долго, но я этому, как уже объяснил, научился неплохо. Так что в бесконечности – нас с Шарлоткой действительно ждал крупный выигрыш…

Осознав и поверив, она сказала: «Вася, у меня есть деньги!» Вызвала такси, и мы покатили в пограничный французско-швейцарский городок играть в рулетку. Очень было весело! Особенно в казино, где почти за всеми столами шла игра… а мы-то знали, что непременно выиграем у всех эту игру!.. Именно там, прогуливаясь между столами и с интересом обучаясь (она прежде никогда, ни-ни!), Шарлотта вошла в какое-то странное пограничное состояние. Она уже одной ногой чувствовала себя миллионершей. И… я, видимо, забеспокоился. У меня в кармане грело душу чуть больше пятисот долларов, проиграю – черт с ним! Обратный билет в Москву был уже куплен, дома я не пропаду. А Шарлотте до «верного выигрыша» вполне могло не хватить всех ее денег, да и быстроты реакции, внимания, да и терпенья… Она могла потерять ВСЕ! Здесь это серьезно.

Ах, как нам хочется думать о себе хорошо… Иногда мне кажется, что я-то ее и отговорил. Но вот сейчас думаю, что – нет. Произошло с Шарлоттой что-то другое, именно и только женское.

Вот она вроде бы в игре «все поняла», мы с ней договорились, что я буду ставить по маленькой, а она регулярно в пять раз больше, но след в след за мной… не ошибаясь. Наконец она сообщает:

– Вася, все, я не боюсь! Пошли в банк за всеми моими деньгами!

Банк был рядом и работал по расписанию казино, то есть и ночью.

Мы туда отправились вместе, потом она зашла в кабинку, а я ждал ее и чувствовал себя, надо сказать, крайне скверно, как с похмелья.

Наконец, Шарлотта вышла, смущенно улыбаясь, а в руке у нее – веселенькая такая, радужная бумажка. Она ею помахивает и говорит: «Вася, эскьюз ми, я решила пока не снимать все деньги. Я решила купить лотерейный билет. Завтра розыгрыш»… У меня – как гора с плеч!!! Мы сразу уехали из казино. А под вечер следующего дня выяснилось, что она выиграла в лотерею «Миллениум» миллион швейцарских франков. Об этом затрубили все газеты Европы, в кафе «Мари Жарден» повалили фото- и тележурналисты, а хозяйка от них пряталась… Кто-то сказал, что накануне мы ездили в казино, многие тогда решили, что «на самом-то деле» она не в лотерею выиграла, а в рулетку… Думаю, в ту ночь Шарлотта по дороге в банк что-то во мне уловила, трещину какую-то, грозящую катастрофой. Женщины!.. Они это умеют. С тех пор я серьезных женщин слушаюсь, когда, конечно, есть поблизости. Лизка в Круке, например, серьезная. Шарлотта серьезная женщина. Надо, естественно, отличать их от вруш, кликуш и начальниц.

Здесь Кузьма прервал Василия:

– А Соня Розенблюм серьезная?

Вася опять опечалился – то ли за Чанова, то ли за Давида, то ли за Соню, то ли за себя…

– Соня ангел. Это же очевидно.

– Ладно, – сказал Кузьма. – Давай дальше.

– Отпраздновали мы Шарлоткин выигрыш грандиозно – днем поехали в Женеву прожигать жизнь в парк культуры и отдыха имени совершенно не помню кого, катались на колесе обозрения, на машинках, на русских горках и стреляли в тире. Не выпивали – Шарлотта дала зарок завязать, раз такое счастье привалило. На следующий день всем посетителям «Мари Жарден» полагалась бесплатная рюмка абсента, объявлялось, что у хозяйки день рождения и что она на днях уезжает навсегда.

Каждый день до моего отъезда я приходил обедать, Шарлотта садилась за мой столик, и мы обсуждали ее будущую шикарную и счастливую жизнь. В последний день она сказала, что нашла покупателя на кафе «Мари Жарден». И подарила мне на прощание фишку из того самого казино «Мезон дю Азар», в котором мы так с нею и не сыграли. «Адье! – сказал я ей. – Прощай, Шарлотта, больше не увидимся». В тот же вечер съездил в «Дю Азар», все с теми же пятьюстами баксов и подаренной фишкой, выиграл, между прочим, без всякой системы тысячи три. И уехал. Приехал через полгода – над кафе висела отвратительная реклама кока-колы, внутри гремела гнусная музыка, а посетителей не было. Во всяком случае, так мне показалось. Я сюда больше не ходил.

Блюхер замолчал.

– Чего ж она вернулась? Соскучилась?

– Именно! Именно… И об этом тоже писали в газетах… Но я не знал. Когда я снова приехал в Церн, то Слава (который из Гатчины) первым делом меня спросил: «Был у Шарлотты?» Вечером я рванул сюда, и, знаешь, издали увидел сияние лампочек и пылающую надпись «Мари Жарден». Как у меня на душе потеплело!.. Шарлотта почти все, что у нее осталось от миллиона, отдала, чтоб выкупить свое кафе, переплатив втрое против вырученного от продажи.

– Интересно, кто дырочки в кока-коле просверлил?

– Неужели не ясно кто? Этот ее Наполеон и просверлил. Она нашла его в Неаполе, за стойкой какого-то захудалого подвальчика, где Шарлотта тихо спивалась от тоски и безделья. До этого она пожила в Париже на рю Де-Руайяль, потом пару месяцев в Ницце – уже из одного упрямства. И отправилась в Италию. В полубессознательном состоянии добралась до Неаполя, волком воя с тоски. Там в казино (как она утверждает, именно по моему методу) чуть весь миллион и не спустила. Наполеон не дал… Это, полагаю, дела любви.

За дальним столиком шло веселье. Шарлотта сидела рядом со Шкунденковым, и он слегка обнимал свою французскую роковуху. «Она здесь хозяйка, не официантка, – думал Кузьма, – и может посидеть с гостями. А Наполеон не может. Никто даже имени его не знает. Но он в порядке. Самодостаточный мужчина. И как похож на императора Франции… Только выше и красивей. Вот сюжет…». Кузьма смотрел на неаполитанца, величественно протиравшего бокалы за стойкой. «Интересно, они с Шарлоткой ругаются?.. А мы с Соней Розенблюм будем ругаться? Когда поженимся, и будем жить вместе, и родим детей… Конечно, будем. Ну, вот почему она не звонит, раз обещала! Почему?!!»

– По кочану… – вслух ответил Кузьма сам себе.

И услышал голос Василия:

– Не пора ли нам?

– Пора.

Официант принес счет. Серьезная женщина Шарлотта спиной почувствовала, что гости уходят, выскользнула из застолья, подошла проститься.

– Прощай, Шарлотта! – сказал Чанов по-русски, она улыбнулась и ответила:

– По-ка!

– Да нет, – не согласился с нею Кузьма. – Пожалуй, что – Adieu! С Богом, Мари Жарден… Вряд ли увидимся…

Шарлотта-Мари Жарден ему улыбнулась. И в этой улыбке была близость, какое-то глубокое знание всего, что было, бывает и будет. «Роковуха…» – подумал Кузьма. И еще раз подумал: «Роковуха!»