Долгая, бесконечная ночь потянулась для Андре. Как ни велико было его беспокойство, он, однако, терпеливо ждал возвращения Мали. Но вот прошел час, Мали все не было, и бедняга принялся лихорадочно шагать взад и вперед по храму. Уходя, старик взял с него обещание ни в коем случае не покидать в эту ночь пагоду, и честный юноша, верный своему слову, не переступал порога храма. С каждым часом тревога его росла. Наконец не стало больше сил ждать, он вышел и сел на верхнюю ступеньку лестницы.

Под его ногами расстилался спящий город с расположенными полукругом террасами, на которых, громоздясь друг над другом, белели здания. Но Андре не замечал открывавшегося перед ним красивого вида; он не мог оторвать взоров от дворца, темный контур которого отпечатывался на усеянном звездами небе.

Час проходил за часом, ночная тишина нарушалась лишь доносившимися издали мерными ударами гонга. Понемногу звезды стали бледнеть и гаснуть, небо посветлело; вот и восходящее солнце бросило пурпуровый отблеск на далекие ледники, а Мали нет и нет.

«Очевидно, заговор открыт, и теперь все наши планы рухнули!» – думал Андре.

Молча сидел и Миана – и у него закралась в душу тревога.

– Да, все теперь погибло! – горестно воскликнул Андре. – Подосланные верховным жрецом люди подслушали нашу беседу и донесли кому следует. Быть может, Мали в настоящую минуту искупает тяжелыми муками свою преданность мне, а там придет и наша очередь. Но я не намерен ждать палачей. Я обещал Мали не выходить из храма ночью, теперь, когда наступает день, я больше ничем не связан. Возьмем, Миана, оружие и пойдем во дворец.

– В уме ли ты, Андре! Ведь это значит идти на верную смерть. Да и что мы будем там делать?

– Что делать? Я проберусь к королю и своими руками заколю злого тюремщика моей сестры.

– Прежде чем мы доберемся до короля, стража убьет нас, – возразил Миана.

– Я вижу, ты трусишь. В таком случае оставайся, я пойду один, – запальчиво произнес Андре.

– Боюсь идти с тобой! – произнес с укором Миана. – Кажется, за эти месяцы я успел убедить тебя в обратном.

– Прости меня, Миана, я от горя совсем голову потерял… Но что нам делать, что делать!

– Да то, что ты сказал. Пойдем и отомстим за смерть Мали.

Андре горячо обнял друга, потом молодые люди накинули плащи и, захватив кинжалы, вышли из храма. Не успели они сделать несколько шагов, как увидели медленно подымавшегося по ступеням лестницы человека.

– Мали! – воскликнули в один голос молодые люди и кинулись ему навстречу.

– Куда это вы собрались? – спросил старик.

– Мы шли разыскивать тебя, – ответил Андре. – И если бы оказалось, что ты погиб, – отомстить за тебя.

– Неразумные, легкомысленные дети! – воскликнул Мали. – Опоздай я на минуту, и все, что я создавал с таким трудом, рухнуло бы. Своей затеей, Андре, ты не только бы потерял навсегда сестру, но и погубил бы нас всех.

– Ждал-ждал я тебя, истомился весь и решил, что ты попал в западню, – ответил Андре.

– Пойдемте скорее в храм, за нами, может быть, подсматривают, – сказал Мали. – Мне нужно многое сообщить вам.

Молодые люди прошли вслед за Мали в святилище и тщательно заперли за собой двери.

– Нам надо быть очень и очень осторожными, – начал Мали. – Нет сомнения, они о чем-то догадываются – одно необдуманное слово может погубить нас.

– Значит, я был прав! – воскликнул Андре. – Кто-то донес на нас.

– Пока еще нет, – спокойно возразил Мали. – Но помолчи, Андре, не перебивай меня, времени у нас мало, а сказать мне нужно много… Когда я пришел во дворец, молоденький паж провел меня на половину королевы, занимающую всю ту часть крепости, которая выходит на реку. Я сразу понял, как трудно, почти невозможно проникнуть без разрешения в зенанах.

– Значит, нам и думать нечего незаметно пробраться к сестре? – не сдержался опять Андре.

– В сопровождении служителя, – продолжал Мали, оставив вопрос Андре без ответа, – я прошел через массивные ворота и очутился в караульной. Двое из караульных солдат схватили меня за руки и повели через засаженные апельсинными деревьями дворы, лабиринты мраморных лестниц, коридоров и террас – в обширный зал, где находилось много женщин. Одна из них, постарше, которую я по золотой повязке на голове сразу признал за королеву-мать, подошла ко мне и сказала: «Святой старец! Свершившееся в храме богини Кали чудо так потрясло дочь мою Дулан-Сиркар, что мы боимся за ее разум. По возвращении из храма она не перестает бредить на каком-то непонятном языке и часто упоминает твое имя и имя твоего сына. Скажи, можешь ли успокоить ее и вернуть ей сознание?» – «Ваше высочество, – ответил я, – сведите меня к больной, и я надеюсь искусными заклинаниями исцелить ее. Но мне нужно остаться с больной наедине, иначе мои заклинания будут бессильны». – «Пусть будет по-твоему», – сказала королева и, взяв меня за руку, ввела в большую комнату, соседнюю с залом.

Берта стояла на коленях возле своей кровати и, казалось, молилась. Услышав шаги, она обернулась, пристально посмотрела на меня, но, по-видимому, не узнала.

«Дочь моя, – обратилась к ней королева, – вот Мали, один из самых ревностных служителей нашей богини. Он пришел облегчить твои страдания. Внимай ему и верь». С этими словами она вышла из комнаты, но дверь за собой не закрыла, чтобы можно было наблюдать за нами.

Сестра твоя продолжала молча глядеть на меня. При виде ее прелестного личика, исхудавшего, скорбного, меня охватило сильное волнение, и я сам не мог произнести ни одного слова. Наконец, овладев собой, я тихо-тихо, чтобы меня не услышали в соседней комнате, сказал «Госпожа, узнаешь ли меня? Я твой преданный слуга Мали. Андре послал меня спасти тебя. Но ради всего святого, будь осторожна, ни словом, ни жестом не выдай, что ты узнала меня – за нами наблюдают. Пусть думают, что я обращаю тебя в их веру. Только при этом условии, быть может, нам удастся спасти тебя».

Берта лежала все так же неподвижно, как будто не слышала меня, потом вдруг тихим голосом заговорила: «Добрый мой Мали, я узнала тебя, но сразу не могла решить, друг ли ты мне или враг. Теперь больше не сомневаюсь – я видела тебя с братом и исполню все, что прикажешь. Я сознаю, что сделала большую ошибку, проявив так неосторожно в храме свою радость, но немудрено, что я потеряла голову – ваше появление было для меня такой неожиданностью… Прости меня, ничего подобного не повторится, я возьму себя в руки».

Я рассказал Берте, какой был у нас раньше план и какой я теперь придумал для ее освобождения. Она спокойно выслушала меня и согласилась на все. Окна ее комнаты выходят на реку, и мы условились, что она в полночь поставит на свое окно лампочку-огонек и укажет нам, где ее комната. Разумеется, сестра твоя примет все меры, чтобы остаться в эту ночь одной. Лишь только она заслышит троекратный крик павлина, сейчас же потушит огонь и будет ждать нас… Подробный план сообщу немного погодя, а теперь расскажу, что было дальше.

Целый час продолжалась наша беседа, как вдруг я увидал, что к нам идет королева.

Я успел прижать к губам руку Берты и, когда королева подошла, сказал: «Ваше высочество, мне удалось привести вашу дочь в сознание. Теперь она благодарит руку, покаравшую ее». – «Да, я преклоняюсь перед денницею Всевышнего, никогда не покидавшего меня», – проговорила Берта.

«Слышите, она благодарит нашу богиню, – поторопился сказать я, отлично понимая, что не кровавую богиню Кали благодарила твоя сестра. – А теперь оставьте принцессу одну – спокойствие и уединение вполне восстановят ее силы».

Я вышел из зенанаха тем же путем, какими вошел, и уже собрался было бежать к вам поделиться новостями, как вдруг подошел караульный офицер и сказал, что король требует меня. Пришлось волей-неволей пойти за офицером. У короля я застал верховного жреца магаджу.

«Ну что, Мали, как дела? – обратился ко мне король. – Преуспел ли ты в том, что не удалось нашему врачу и святому владыке?»

«Не смею я, государь, равняться с такими высокими особами, – смиренно ответил я. – Не меня следует благодарить за исцеление принцессы – я и мои товарищи лишь послушные орудия нашей доброй богини».

«Значит, принцесса пришла в себя?» – спросил магаджа.

«Да, после часовой беседы принцесса совершенно успокоилась и отныне будет покорна воле его высочества».

«Очень рад твоему успеху, – промолвил магаджа. – Почтенный Сумру знал, кого к нам послать. Верно, он ждет вас не дождется, – такие слуги и ему нужны».

«Не знаю, нужны ли мы ему, – ответил я, – но так как возложенное на нас поручение исполнено, думаем дня через два-три двинуться в обратный путь».

«Его высочество не считает себя вправе задерживать вас, а потому он отдал распоряжение, чтобы вы завтра же могли отправиться», – продолжал магаджа.

Я прекрасно понял, что слова эти были равносильны приказанию убираться подобру-поздорову. Очевидно, завистливый магаджи побаивался нашего влияния на короля и во что бы то ни стало хотел поскорее от нас отделаться.

«Мы готовы отправиться, когда угодно его высочеству», – поспешил ответить я.

«Я приказал передать вам кошелек с золотом в знак моей благодарности, – заговорил король, – а также богатые одежды и шали для вашего господина, великого Сумру. Мне было бы приятно, если бы вы подольше остались в моей столице, но мы переживаем смутные времена. Народ мой встревожен разными слухами, распространяемыми злонамеренными людьми, будто вы шпионы, подосланные англичанами, чтобы вредить мне и помешать браку Дулан-Сиркар с моим сыном. Понимаю, что такие подозрения оскорбляют ваш священный сан, – прибавил он, – но все же лучше положить им конец и поскорее вам уйти – народ ведь так неблагодарен и слеп».

«Не страшны подозрения тем, у кого совесть чиста», – ответил я и, отвесив низкий поклон королю и жрецу, вышел.

Из всего, что ты сейчас узнал, вывод один, – сказал в заключение Мали, – нам нужно поскорее отправляться в путь-дорогу, но, разумеется, освободив предварительно твою сестру.

– Но как же это сделать! – воскликнул Андре. – У нас так мало времени.

– Не торопись, сейчас узнаешь, – ответил старик. – Как я уже говорил, комната твоей сестры выходит на реку. Несколько дней тому назад я, словно предчувствуя, что это нам понадобится, поручил Миана хорошенько осмотреть местность вокруг дворца. Со слов Миана знаю, что берег реки в этом месте представляет собой почти отвесно подымающуюся из воды массивную скалу, футов пятьдесят в вышину; на ней-то и построен дворец королевы. Миана уверяет, что на эту скалу можно влезть.

– Можно и даже не особенно трудно, – подтвердил Миана. – Мне хотелось убедиться, нельзя ли проникнуть этим путем в крепость, благо там нет караульных постов.

– К этой-то скале, – продолжал Мали, – мы причалим твою лодку, Андре. Один из вас взберется на гору и бросит Берте на балкон веревку. Она привяжет ее к перилам и спустится по ней к нам. Не теряя ни минуты, мы сядем в лодку, наляжем на весла и помчимся вниз по течению. Как видишь, план мой незамысловат; Берта его знает и будет помогать нам. Главное, провести этот день так, чтобы ни малейшее подозрение не закралось в голову магаджи.

– Хорошо, мой добрый Мали, буду нем, как эти каменные истуканы, – только бы заслужить твое прощение, – сказал Андре и обнял старого заклинателя, а сам и плачет и смеется от радости.

С наступлением дня весть о чудесном обращении принцессы разнеслась по всему городу, и сановники друг за другом спешили посетить святых мужей и выразить им свое почтение, в надежде, что и на них изольются милости грозной богини Кали. Придворные дамы прислали немало всяких подарков. Простой народ толпился вокруг храма, громко выражая желание видеть натхов. Пришлось выйти на крыльцо и показаться восторженно настроенной толпе. Очевидно, население относилось к пришельцам вполне благожелательно, и россказни о его враждебных к ним чувствах было лишь измышлением завистливого магаджи.

Посетил натхов и сам верховный жрец и передал подарки короля: кошелек с золотом и драгоценные ткани. Лукавый брамин рассыпался более чем когда-либо в любезностях, но на прощанье все же не преминул напомнить Мали о королевском приказании на следующее же утро покинуть город.

– Позволь испросить еще одну милость, – сказал старый заклинатель. – За короткое пребывание в вашем городе нам не удалось совершить омовения в священной реке Сатледж, имеющей свойство, как и наш Ганг, очищать душу и тело. Разреши нам, когда все удалятся из храма и на землю спустится ночь, омыться в священных струях Сатледжа.

– Пусть будет по-вашему, – ответил магаджа. – Прикажу страже у ворот, ведущих к реке, пропустить вас в любой час ночи. Но не забывайте, завтра с восходом солнца вы должны покинуть Пандарпур.

– Клянусь тебе, не успеет солнце взойти, нас не будет уже в городе, – решительно произнес Мали.

К великому неудовольствию Андре, паломничество затянулось до позднего вечера. Наконец друзья наши остались одни и поспешили заняться последними приготовлениями. Необходимо было взять запас провизии, оружие, веревки, но сделать это так, чтобы не возбудить подозрений у стражи. Мали решил расстаться со своими змеями и выпустил их в святилище храма; только одну Сапрани оставил он, спрятав ее за пазуху. В пустые корзины они уложили все, что нужно было взять в дорогу.

Взвалив корзины на плечи, друзья вышли из храма. Наступила ночь, черная южная ночь, на улицах не было ни души. Быстро прошли заговорщики по улицам спящего города к реке. У ворот их встретил начальник стражи, предупрежденный магаджой. Он с удивлением поглядел на большие корзины и сказал:

– Верховный жрец передал мне, что вы желаете пройти к реке только для омовения, а вы, как видно, собрались совсем в путь. Смотрите, берегом не пройдете – и вверх и вниз по течению нагромоздились неприступные скалы. Придется вам опять вернуться в город.

– Да мы и не думаем уходить из города, – поспешил ответить Мали. – Вас ввели в заблуждение наши корзины, но там ничего нет, кроме змей, без них нам не обойтись при наших волхвованиях…

Офицер извинился и приказал отворить ворота.

– Я пробуду здесь всю ночь, – сказал он заклинателям, – когда соберетесь обратно в город, постучитесь и вызовите капитана Рамдео – это мое имя.

Миновав ворота, друзья зашагали по берегу и, пройдя немного, увидели очертания колыхавшейся на реке лодки. Они сели в нее, и молодые люди заработали веслами. Четверть часа спустя лодка остановилась у далеко выступавшей в реку совершенно отвесной скалы, на вершине которой стоял дворец.

– Уверен ли ты, Мали, что именно сюда выходят окна спальни Берты? – спросил Андре.

– Да! – кивнул головой Мали.

– Странно, не видно света, – продолжал Андре.

– Погоди минутку! – сказал Мали.

Не успел старик договорить, как послышалось восемь мерных ударов в гонг, что у индусов означает полночь, и в тот же миг в одном из окон дворца вспыхнул слабый огонек, зажженный невидимой рукой.

– Гляди-ка, – указал старик Андре на мерцавший огонек. – Это сигнал, твоя сестра ждет нас.

– О Берта, Берта! – шепотом проговорил молодой человек. – Пусть этот огонек послужит нам путеводной звездой к твоему спасению.

– Ну, детки, живо за работу! – сказал старик. – Я буду ждать вас в лодке.

Захватив веревки, молодые люди полезли на скалу. Сперва взбираться было не очень трудно, но потом склон стал таким крутым, что подняться, казалось, было почти невозможным. Ночная тьма делала подъем еще более затруднительным, и не будь Ганумана, который с удивительным инстинктом находил дорогу, им пришлось бы совсем плохо. Кое-как, цепляясь за камни и кусты, за все, что только подворачивалось под руку, они с неимоверными усилиями вскарабкались на вершину скалы. Стена цитадели приходилась около самого края скалы, оставался только узкий карниз, шириной в какие-нибудь полтора-два фута. Справа зияла черная пропасть, в глубине которой бурлил стремительный Сатледж, слева уходила вверх совершенно отвесная гладкая стена. Но Андре не видел ни пропасти, ни стены – он во все глаза смотрел на балкон, расположенный над его головой саженях в пяти, едва освещенный падавшим на него слабым светом лампочки. Так бы, кажется, и взлетел на него птицей…

Молодые люди распустили веревки, и Миана, как было условлено, три раза прокричал павлином. В тот же миг свет в окне погас, и черный силуэт показался на балконе. Перегнувшись через перила, Берта шепотом произнесла:

– Андре!

– Это я, Берта, пришел спасти тебя, – тихим, взволнованным голосом ответил юноша.

Тем временем Миана свернул один конец веревки в кольцо и, размахнувшись, бросил ее на балкон. Высоко взвилась веревка, но тотчас упала назад – Берта не успела ее схватить. Андре нетерпеливо вырвал веревку из рук Миана и кинул ее сам, но так же неудачно. Три раза бросали они веревку и ни разу не могли ее добросить до балкона; попытаться еще раз становилось опасным, так как шум от этих движений мог легко привлечь внимание стражи.

– Видно, веревку нам не добросить, – пробормотал Миана. – Слишком мало места, негде размахнуться… Надо что-нибудь другое придумать.

– Что теперь делать, – в отчаянии проговорил Андре. – Может быть, сказать ей, чтобы она прыгнула в воду; здесь, верно, глубоко, а она плавает хорошо и живо доберется до лодки.

– Нет, никак нельзя, – ответил Миана. – У берегов совсем мелко, и Берта непременно разобьется о камни. Вскарабкаться бы на стену, да уцепиться не за что. Правда, кое-где из трещин торчат чахлые кустики, но им не выдержать меня.

– Попытаюсь-ка я, раз другого способа нет, – сказал Андре и, взобравшись на первый ряд камней, ухватился за одну из веток кустарника.

– Стой! – крикнул Миана. – Если эти ветви слишком слабы для нас, то Ганумана они легко выдержат. Пусть он полезет.

Он обвязал конец веревки вокруг обезьяны, подсадил ее до первого кустика и скомандовал: «Ступай!» И Гануман полез вверх, как муха.

Даже для обезьяны взбираться по отвесной скале оказалось делом трудным и рискованным, тем более что ей мешала веревка.

Медленно подвигалось умное животное вперед, не раз останавливалось, словно раздумывая, лезть ли дальше. Наконец, к великой радости молодых людей, Гануман добрался до балкона и ловко перепрыгнул через перила.

Неожиданное появление обезьяны испугало Берту, и она невольно вскрикнула, но потом, быстро овладев собой, схватила веревку, привязала ее покрепче к перилам и стала смело спускаться. Через минуту она была внизу. Крепко обнявшись, стояли брат с сестрой, не в силах побороть охватившего их волнения. Голос Миана вернул их к действительности.

– Скорей, скорей, поспешим вниз к Мали! – заторопил их молодой индус. – Опасность еще не миновала. Пусть госпожа спустится первой по веревке, а мы вслед за ней.

Немного погодя все беглецы, в том числе и Гануман, были уже в лодке.

– Скорей за весла! – проговорил старик. – Навались, детки!.. Для разговоров будет время впереди. Жаль, пришлось оставить веревку на балконе, по ней тотчас же узнают, каким путем бежала пленница.

В эту минуту окно в комнате Берты озарилось ярким светом. Спустя мгновение черный силуэт метнулся на балкон, и отчаянный вопль «Дулан-Сиркар!» огласил воздух.

Молодые люди гребли изо всех сил, глубоко забирая веслами воду, и лодка стрелой понеслась вниз по течению.

Вдруг с высот Эклингерской цитадели раскатисто бухнула пушка, и по этому сигналу все гонги города забили тревогу. Сперва неясный шум, потом свирепые голоса тысячной толпы нарушили ночную тишину. Береговые ворота с шумом распахнулись, и отряд солдат с факелами в руках рассыпался по берегу. Но беглецы наши уже обогнули мыс, и лодка, бесшумно скользя по волнам быстро струившейся реки, уносила беглецов к свободе!