Реджинальд и Бернетт вместе с Диком Суддичумом и Фесфул бдительно охраняли раджу, сильно обескураженного не вследствие только понесенного им поражения, а потому, что многие из влиятельных его спутников выражали ему явное свое неудовольствие. Ночью, когда старый раджа спал, они слышали в лагере какой-то слабый шум. Но так как часовые не подымали тревоги, то они и не считали нужным узнавать причину этого шума.

На следующее утро, когда раджа отправился произвести учение солдатам, он заметил, что многие из тех, которых видел после того, как они спаслись от горцев, теперь отсутствовали, и в числе их было двое или трое старших офицеров. Справившись о них, он узнал, что они уехали под предлогом будто бы достать фураж для своих лошадей и провизии для себя.

– Каково бы ни было их намерение, но они уехали без моего позволения! – сердито воскликнул раджа. – Я знаю, – продолжал он, – они отправились грабить и убивать народ. Неудивительно после этого, что подданные мои постоянно готовы к восстанию. Я должен просить, друзья мои, – продолжал он, обращаясь к Реджинальду и Бернетту, – содействия вашего в исправлении недостатков моего правительства. Я обращался к Компании, прося прислать мне резидента и один или два полка сипаев, чтобы помочь мне поддержать порядок во всех классах населения. Пусть себе ворчат сколько угодно князья и дворянство, но все города, находящиеся под английским покровительством, процветают.

– Слова ваши исполнены мудрости, – ответил капитан Бернетт. – С вашего позволения, я сообщу о положении дел в Аллахапуре, и тогда Компания, несомненно, исполнит ваше желание.

Расстроенные остатки молодецкого отряда, двинувшегося было против горцев, снова зашевелились и выступили в поход. Перед вечером отряд добрался до укрепленного лагеря, где была оставлена часть обоза. Известие о понесенных потерях было встречено громким плачем: жены оплакивали своих мужей, дети – отцов. Затерявшийся отряд кавалерии все еще не появлялся, и Бернетт стал сильно опасаться, что он погиб.

Дня два провели в лагере, потом снялись с места и направились к Аллахапуру. К концу третьего дня они добрались до старинного дворца, принадлежавшего радже, с храмом вблизи него. Дворец был несколько в разрушенном состоянии, но все же в нем можно было кое-как поместиться радже и его спутникам. Прислуга очистила наскоро несколько комнат, убрала их парусиной от палаток и коврами, в то время как партия фуражиров отправлена была в окрестные деревни за провизией.

Раджа, по-видимому, не торопился возвращаться в Аллахапур ко всем правительственным волнениям и заботам, из чего Бернетт заключил, что дела в столице должны быть плохи.

– О нет, – ответил раджа, – они так же плохи, как и всегда; но резидент может по приезде своем привести их в порядок, избавив меня от множества хлопот. А тем временем вы можете позабавиться охотой. Здесь в окрестностях должна быть в изобилии дичь, так как одни только тигры, как я слышал, уносят еженедельно по крайней мере с дюжину жителей; а диких коз, медведей, кабанов – бесчисленное множество. Здесь настоящий охотничий рай.

– Но зато это далеко не рай для несчастных жителей, – заметил Бернетт. – Однако мы воспользуемся позволением вашего высочества и попытаемся избавить страну от нескольких диких зверей.

Немедленно же снарядили слонов, а отряду кавалеристов приказано было сопровождать Реджинальда и его друга. Они сели вместе в одном гавдахе. Погода была хорошая, и ветерок, дувший с гор, прохлаждал воздух сильнее, чем в низменных равнинах.

Они были уже некоторое время в дороге, проезжая по живописной лесистой местности, когда, приблизившись к деревне, по слухам, сильно опустошаемой тиграми, они были встречены старшиной и двумя его помощниками, которые приветствовали их низкими поклонами. До них дошли слухи о подвигах двух сагибов, поэтому они просят их показать свое искусство и уничтожить всех тигров.

Это очень позабавило Бернетта. Тем не менее он обещал сделать все, что только можно, если население успеет выгнать на них всех зверей. Они на это согласились, и Реджинальд вместе с Бернеттом вступили в деревню на своих слонах, сопровождаемые шумной толпой – кто на верблюдах, кто на лошадях, кто пешком, – среди которой раздавались им похвалы и слышались угрозы – избить и уничтожить грозных людоедов, столько времени опустошающих все окрестности.

– Мы должны совершить чудо, чтобы поддержать нашу репутацию, – смеясь, сказал Бернетт, – хотя я сомневаюсь, чтобы они могли оказать нам сколько-нибудь значительную помощь. Они слишком боятся тигров, чтобы добраться до логовищ, и если нам удастся убить какого-нибудь зверя, то разве благодаря особому счастью.

Но так как им нельзя было долго отлучаться из лагеря, то они, не теряя времени, тотчас же направились к ближайшему лесу, где обитали тигры.

Так как впереди нам предстоит рассказать о многих обстоятельствах, более интересных, то мы не станем долго останавливаться на этих приключениях.

Прошло некоторое время, пока загонщики отправились в чащу и стали выгонять зверя, выкрикивая на все лады. Англичане на своих слонах подъехали шагов на двадцать к опушке, как вдруг оттуда показался громадный тигр. Не успели они еще прицелиться, как тот в один прыжок очутился на шее слона. Раздался крик, и слон, обернувшись кругом, бросился вперед с поднятым кверху хоботом. Тигр готовился в следующий момент сделать прыжок в гавдах, когда Реджинальд и Бернетт оба выстрелили враз; раненый тигр повалился на землю, и слон придавил его своей ступней, так что тот с визгом испустил последнее дыхание. Убили еще двух тигров, из которых один, так же как и первый, вскочил на слона; а третий, смертельно раненный, успел уйти обратно в джунгли.

– Охота на тигров со слоном довольно-таки суетлива, – заметил Бернетт на следующее утро, когда они завтракали в доме сельского старосты, у которого ночевали. – Я предлагаю попробовать охотиться пешком. Шикари-валлах, с которым мы говорили вчера вечером, по-видимому, смелый парень; он покажет нам места для охоты. Что вы на это скажете?

– С величайшим удовольствием, – ответил Реджинальд. – У нашего хозяина есть недурные лошадки, и он, я думаю, не откажется нам их дать; я предпочту отправиться на коне, нежели на этом неповоротливом слоне.

Хозяин охотно согласился дать им своих лошадей, и через несколько минут они направились к той стороне джунглей, где, шикари уверял, можно найти несчетное количество тигров.

Реджинальд находился теперь в гораздо лучшем расположении духа, чем вслед за разгромом, нанесенным горцами; он смеялся и болтал по обыкновению с другом, отправляясь на охоту. Не успели они далеко отъехать от деревни, как завидели какое-то громадное животное, лежавшее под тенью ветвистого дерева. Когда это животное, обеспокоенное их приближением, поднялось и обернулось к ним, то казалось, что оно было не менее семи футов от загривка, с широкой головой и громадными рогами. Это был джаял, дикий бык, попадающийся в холмистых местностях индостанских равнин. Дикое животное, потрясая рогами и ударяя копытами о землю, готовилось броситься на охотников.

– Я стреляю первым, – крикнул Бернетт. – Но если бык не свалится, то очередь стрелять за вами. Если же и вы не попадете, то скачите в сторону до тех пор, пока вам не удастся снова зарядить ружье. Я же отправлюсь в противоположную сторону, чтобы отвлечь его внимание. Таким образом мы справимся с ним, я в этом уверен.

Сказав это, Бернетт выстрелил. Послышался глухой удар пули, проникнувшей в тело джаяла; но животное, не почувствовавшее, по-видимому, полученной им раны, с громким ревом бросилось на всадников. Реджинальд, как было условлено, выстрелил в свою очередь, но когда и это не остановило быка, тогда он и Бернетт поскакали в разные стороны. Джаял погнался за Бернеттом; даже земля дрогнула, когда бык с ревом бросился на охотника, которого, казалось, он мог подбросить на воздух вместе с лошадью, если бы только настиг их. В это время Реджинальд, увидев, что бык не преследует его, стал снова заряжать ружье. Но пока он забивал заряд, лошадь его бросилась в сторону, и в тот же момент из джунглей выскочил громадный тигр и впился своими челюстями в бок несчастной лошади, не задев при этом, по какой-то случайности, когтями Реджинальда. Первым движением его было высвободиться из-под упавшей лошади, чтобы иметь возможность защищаться. Но едва только он сделал попытку стать на ноги, как тигр, оставив лошадь, бросился на него с открытой пастью. Послышался выстрел, и затем раздался топот лошадиных копыт, приближавшийся к нему. Но хотя и вовремя подоспела помощь, однако это ни к чему бы не повело, если бы он благодаря необычайному присутствию духа не всадил приклад своего ружья в пасть дикого зверя. Это задержало тигра на некоторое время, и момент этот спас Реджинальда. Хотя Бернетт и успел прискакать к Реджинальду, но, боясь попасть вместо тигра в него, стрелять не решился. В это время явилась неожиданная помощь. По лесу пронесся громкий рев, и другой тигр, прыгнув на шею того тигра, который бросился на Реджинальда, оттащил его назад и придавил к земле. Это была Фесфул. Мужественно дралась она за своего хозяина, и победа осталась на ее стороне.

Высвободив свою ногу, Реджинальд бросился к лошади Бернетта, чтобы удержать ее. Между тем Бернетт, прицелившись как можно тщательнее, всадил пулю в голову дикого тигра. Реджинальд погладил по голове свою любимицу, стараясь дать ей понять – насколько он признателен ей за своевременную помощь; в свою очередь, она бросила на него тот особый взгляд, которым кошачья порода выражает чувство удовлетворения. Вскоре подошли туземцы и с удивлением смотрели на тигрицу, поздравляя обоих сагибов с победой.

Бернетту хотелось еще поохотиться, но с Реджинальда было довольно на этот день, потому что хотя он и отделался от тигра, не получив ни одной раны, однако порядочно зашиб себе ногу, падая с лошади. Бедное животное было так сильно истерзано, что хозяин должен был застрелить его, чтобы оно не мучилось. Реджинальду достали другую лошадь, и он возвратился в деревню в сопровождении толпы удивленных жителей и тигрицы, своевременное появление которой он никак не мог себе объяснить.

– Надобно подождать до нашего возвращения в лагерь, чтобы узнать, в чем дело, – заметил Реджинальд, гладя по голове свою любимицу. – Дик будет в отчаянии, думая, что она потерялась. Но он и не догадывается, какую важную услугу она мне оказала.

Бернетт возвратился к вечеру, убив еще двух тигров, и тем значительно способствовал увеличению славы англичан.

– Неудивительно после этого, что соотечественники их – завоеватели всего мира, если этим двум сагибам ничего не стоило убить с полдюжины людоедов! – раздавалось со всех сторон.

Выслушав благодарность сельских жителей, упрашивавших их снова вернуться к ним, чтобы поохотиться на тигров, Реджинальд и Бернетт отправились в главную квартиру раджи. По приезде своем они увидели какую-то необыкновенно странную личность, ожидавшую в приемной зале. Человек этот стоял неподвижно, точно бронзовая статуя, и его застывшие черты лица не способны были, по-видимому, выражать ни удовольствие, ни страдание. Одежда его состояла из тряпицы, обмотанной вокруг бедер, шарфа, висевшего на правом плече, и тюрбана; верхняя часть тела и ноги были совершенно голы. Это был факир, или последователь религиозной секты фанатиков, не ведающих Бога любви и милосердия и признающих, что можно достигнуть путем сурового отречения от самого себя и испытания всевозможных мучений вечного блаженства. Бернетт осведомился, откуда он прибыл.

– Из Аллахапура, – отвечал факир. – День и ночь шел я, чтобы видеть раджу по важному делу. Скажите ему, сагиб, что медлить нельзя и что он должен тотчас же принять меня.

Бернетт, полагая, что факиру действительно необходимо сообщить что-либо очень важное, поспешил к радже, который пожелал немедленно же видеть факира. Несмотря на жалкое одеяние этого человека, раджа принял факира с таким уважением, как будто бы это был самый гордый дворянин.

– Откуда прибыл ты и какие известия принес? – спросил раджа.

– О Прибежище Мира! Я пришел от вселюбезнейшей княжны вселенной, внучки вашей Нуны. Она послала за мной, зная, что мне можно довериться, и приказала поспешить как можно скорее к вам, чтобы передать некоторые известия, не знаю каким образом полученные ею. Мое единственное желание было – повиноваться ей. Во время вашего отсутствия в столице проявилась измена, и теперь враги ваши овладели дворцом и вашими сокровищами. Несколько дней тому назад хан Мукунд прибыл с отрядом кавалерии, распространил известие о том, что ваше высочество скончались и что он намерен провозгласить себя раджой на ваше место.

Раджа вскочил с места и схватился за рукоятку сабли, словно собираясь тотчас же наказать виновных. Но вспомнив, что он еще не в Аллахапуре, стал расспрашивать о подробностях заговора факира, ответы которого вполне убедили его в справедливости всего им сказанного.

– Теперь я понимаю, зачем изменники эти поскакали вперед, чтобы быть в городе раньше нас. Что же вы теперь посоветуете, друзья мои? – спросил он, обращаясь к Бернетту и Реджинальду.

– Мы советуем вам, – ответил Бернетт, – действовать осторожно и благоразумно, и тогда мы можем восстановить вашу власть и наказать бунтовщиков. При вас еще остается отряд преданных вам войск, к тому же изменники, вероятно, не знают еще того, что вы потребовали, чтобы при вас находились резидент и полк сипаев. Прибытие их, несомненно, расстроит планы бунтовщиков. Когда об этом узнают, то замахнувшийся на вашу власть, вероятно, бежит, и вы вскоре овладеете тем, что вам принадлежит.

– Да, но тем временем что могут эти негодяи сделать с моим семейством, с моей внучкой Нуной?

Замечание это заставило Бернетта сильно призадуматься, так как на этот счет он не мог дать удовлетворительного ответа.

– Впрочем, – сказал он, – вряд ли они позволят себе какие-нибудь жестокости против беззащитных, зная очень хорошо, что они будут вскоре отомщены за это. К тому же заметьте, что этот святой высказал только вам свои опасения насчет того, что могло произойти. События, о которых он сообщил, еще не совершились, и мы можем надеяться, что какие-нибудь обстоятельства могли помешать осуществлению переворота. Если мы поспешим в Аллахапур, то можем прибыть как раз вовремя, чтобы расстроить планы заговорщиков. С отрядом верных последователей, находящихся при вас и вместе с теми, которые остаются еще верными в городе, мы будем иметь возможность одолеть врагов ваших, даже и тогда, если восстание началось.

Замечания Бернетта ободрили дух раджи, и он немедленно же отдал приказание кавалерии готовиться к выступлению в эту же ночь, причем оставлен был лишь небольшой отряд для охраны женщин и прислуги. Следуя совету капитана Бернетта, он располагал двинуться в Аллахапур возможно скорее, остальной же отряд должен был отправиться обыкновенным порядком.

Раджа только и говорил о мести, в случае если бунтовщики осуществят свои намерения, и он клялся, что если ему удастся подавить восстание, то кровь мятежников потечет по улицам столицы. Бернетт, очень хорошо зная, что раджа приведет свои угрозы в исполнение, и желая предотвратить омерзительные жестокости, которые будут совершены, старался успокоить старого государя, напоминая ему, что ожидаемый им резидент может прибыть вместе с английскими сипаями, присутствие которых расстроит планы бунтовщиков и, быть может, заставит их отказаться от своих намерений.

Реджинальд беспокоился о своих собственных делах. Услуги, оказанные ими радже, заслуживали наибольшей награды, какую только можно было дать, и он питал большие надежды на то, что желания его осуществятся; но в случае если раджа будет свергнут, все пропало. Насколько он мог убедиться, раджа был единственным обладателем важного секрета, который он желал открыть, так что если бы старый государь лишился жизни, то Реджинальд потерял бы тогда единственный ключ, который способен был раскрыть дело. Поэтому он решился воспользоваться первым удобным случаем, чтобы объяснить радже, кто он такой, и постараться убедить его доставить ему те сведения, которые имели жизненное значение для его будущего. Реджинальд убедился, однако, в том, что раджа весьма неохотно вступил бы в разговор по этому поводу, и поэтому он колебался сообщить ему о своем деле, до тех пор пока не убедился в том, что стал в более близких с ним отношениях.

Отряд уже два дня как находился в пути, делая привалы настолько короткие, чтобы дать время лишь отдохнуть лошадям, а людям подкрепиться сном и пищей. Они возвращались другой дорогой, чем та, по которой отправились в экспедицию, избегая населенных деревень для того, чтобы известие об их приближении не могло достигнуть до города. Оставался один только день пути. Отряд остановился на биваках вблизи леса, скрывавшего людей и огни, разведенные для приготовления пищи, со стороны большой дороги, проходившей недалеко. Раджа сидел на ковре у костра вместе с Реджинальдом и Бернеттом; вблизи них расположились в качестве верных телохранителей Дик Суддичум и Фесфул. Вокруг лежали люди, и тут же паслись лошади. Далее расставлены были часовые, точно они находились в неприятельской стране, так как полагали очень возможным, что если бунтовщики узнают о приближении раджи, то вышлют сильный отряд для нападения на них.

Меры эти приняты были по настоянию капитана Бернетта, который советовал также следовать по малопроезжей дороге для того, чтобы лучше можно было захватить врасплох бунтовщиков.

Раджа всеми мерами выказывал свою признательность за важные услуги, оказанные ему находившимися при нем англичанами, и в этот вечер он казался более склонным, нежели прежде, к откровенному разговору.

– Если бы не вы, мой юный друг, – сказал он Реджинальду, – то я был бы теперь одним прахом земным и мой труп брошен был бы на съедение птицам небесным и диким зверям лесным. Вы и верная тигрица ваша спасли меня от кинжалов моих предателей-офицеров. А своевременное прибытие ваше, – прибавил он, обращаясь к Бернетту, – воспрепятствовало горцам изрубить весь наш отряд.

Оба молодых человека высказали, в обычных восточных выражениях, удовольствие, ощущаемое ими по поводу того, что им удалось оказать хоть какие-нибудь услуги его высочеству.

– Теперь скажите мне, как могу я вознаградить вас? – воскликнул раджа. – Хотя увы! Если я лишусь власти, то как я смогу исполнить свои обещания!

Реджинальд увидел, что в настоящее время наступила именно та благоприятная для него минута, которой искал он, чтобы поговорить с раджой о себе.

– Ваше высочество можете оказать мне услугу несравненно большую, чем думаете, – медленно произнес Реджинальд, зная, о каком щекотливом вопросе он завел разговор. – Я и мой друг, – продолжал Реджинальд, – уже не первые англичане, проживавшие при вашем дворе. Был еще один англичанин, служивший вам верно и меч которого спас вашу жизнь, когда вы были окружены врагами во время битвы. Но изменники, завидовавшие вашим милостям к нему, задумали убить его; и они успели бы в этом, если бы он, покинув все, что было дорого ему вместе с его земными богатствами, и преодолев великие трудности, не добрался наконец благополучно до Калькутты вместе со своим маленьким сыном. В Калькутте он получил важные известия, заставившие его вернуться на родину. Через несколько лет ему удалось снова побывать в Индии вместе со своим сыном, и он хотел опять увидеть вас. Но испытания, которым он подвергался, до того расстроили его здоровье, что во время сборов в дорогу он смертельно заболел и скончался, оставив своему сыну обязанность отомстить за его доброе имя и возвратить отнятое у него имущество.

– Кто вам все это рассказал? – воскликнул раджа взволнованным голосом. – Где же сын того, о ком вы говорили? Я бы был очень рад увидеть его и не только возвратил бы ему имущество его отца, но еще сделал бы самым близким к себе сановником.

В этот самый момент к радже подбежал офицер и, после обычных приветствий, доложил ему, что часовые задержали одного посланца из города, пытавшегося проведать об их отряде.

Раджа приказал немедленно ввести этого человека к нему.

– Какие у тебя известия? Говори тотчас! – воскликнул раджа.

– О, несчастный я, приносящий эти известия: они очень худые, – ответил посланец. – Весь город объят волнением. Мукунд-Бгим провозглашен раджой, и более половины населения на его стороне; но есть еще люди, оставшиеся вам верными, и если только ваше высочество немедленно же покажетесь среди них, то волнение может быть усмирено и власть ваша восстановлена. Слуга ваш осмеливается дать совет вам – скакать всю ночь, так, чтобы на рассвете вступить в город, и хотя расстояние порядочное, но лошади ваши могут поспеть вовремя. Тогда, захватив бунтовщиков врасплох, вы можете рассеять их раньше, чем они успеют оказать вам сопротивление; между тем население, оставшееся верным, соберется вокруг вас, и вы снова станете единым правителем Аллахапура.

– Совет ваш вполне благоразумен, – ответил раджа. – На коней, друзья мои! И мы до тех пор не выпустим поводьев, пока не завидим стен моего восставшего города.

Немедленно же весь лагерь пришел в волнение. К несчастью, лошади, после быстрых переходов двух предшествующих дней, были малопригодны для того, чтобы проскакать безостановочно еще тридцать миль и в конце концов иметь в перспективе горячую схватку. Тем не менее надобно было во что бы то ни стало мчаться вперед.

Кавалеристы подтянули покрепче подпруги своих седел, вскочили на лошадей, и, когда все стали на свои места, отдано было приказание двинуться вперед. В голове отряда ехал сильный авангард с заряженными ружьями наготове, так как ежеминутно можно было ожидать нападения со стороны бунтовщиков, которые, узнав об их приближении, вышли бы непременно против них в значительных силах.

Раджа, сопровождаемый Реджинальдом и Бернеттом, ехал при главном отряде. Теперь не время было пускаться в разговоры, и потому Реджинальд должен был отложить до более благоприятного времени получение важных известий, которых он ожидал столь нетерпеливо. Время от времени падала какая-нибудь несчастная лошадь, и всадник, если только он счастливо отделывался при этом, должен был продолжать дорогу пешком, рискуя или попасться тигру, или же быть убитым крестьянами, имущество которых было разграблено им и его товарищами. Раджа надеялся, что ему или удастся пробиться в городские ворота, или же что стража отопрет их по его приказанию, и тогда они будут иметь возможность захватить Мукунд-Бгима и остальных взбунтовавшихся офицеров во время сна.

Теперь они уже приближались к городу. В отдалении, при свете занимавшейся зари, можно было отличать очертания куполов и минаретов, храмов и мечетей. Ни один бунтовщик не появлялся еще, чтобы воспрепятствовать их движению вперед, и раджа стал надеяться, что восстание еще не вполне разгорелось и что он успеет подавить его.

Он с главным отрядом продолжал ехать вперед, как вдруг они наскочили на свой авангард, который остановился. Раджа осведомился о причине такой остановки.

Офицер, командовавший авангардом, отвечал, что им навстречу попался человек, принесший известия из города.

– Пусть скажет, что он знает, – сказал раджа.

Человек, похожий более на дикого зверя, нежели на человеческое существо, выступил из рядов кавалеристов.

Это был бираги – нищенствующий монах. Он был совершенно нагой, лишь небольшая тряпка обхватывала его пояс и верхнюю часть ног. Волосы его ниспадали длинными и плоскими космами. Тело было вымазано золой коровьего помета, что придавало ему какой-то мертвенный оттенок; его воспаленные и слезящиеся глаза едва выглядывали из-под грязи, облепившей их вокруг. Вряд ли можно было представить себе что-либо менее напоминающее человеческий образ, чем это жалкое существо.

– Какие последние известия из города? – озабоченно спросил раджа.

– Худые, очень худые известия, о Прибежище Мира! – ответил бираги. – Вчера в сумерках, проходя чрез ворота, я слышал, как враги ваши кричали имя Мукунд-Бгима, их нового раджи. Говорили, будто вы погибли, а все солдаты ваши уничтожены в горах. Все, кого я ни встречал, верят этим рассказам. Сторонники ваши пришли от этого в отчаяние. Но если вы явитесь среди них, чтобы показать им, что вы живы, они снова ободрятся и мужественно станут за вас.

– Но как же мне пробраться в город? – заметил раджа. – Заперты ли ворота?

– Не только заперты, но к ним приставлена сильная стража, – ответил бираги. – Было бы бесполезно пытаться взять их силой. Вы можете пробраться туда только переодевшись. Дело в том, что недалеко от ворот расположился лагерем купеческий караван на верблюдах, прибывший слишком поздно, так что его не пропустили в город. Если ваше высочество соблаговолите переодеться купцом, то торговцы согласятся провести вас с караваном, в надежде получить от вас награду, когда вы преуспеете в своем деле.

Раджа, обдумав это, согласился на предложение бираги. Затем он пригласил Реджинальда сопровождать его, а Бернетта просил принять на себя начальство над кавалерией и расположиться в скрытом месте в лесу, оставаясь там до тех пор, пока он не известит его, что наступила удобная минута двинуться к городу.

– Я знаю, риск велик, – прибавил раджа, – но я готов пожертвовать своей жизнью, чтобы возвратить потерянное.

– Повеление вашего высочества будет исполнено, – сказал Бернетт. – Если вам не изменят, так как никто не может подозревать присутствия вашего среди купцов, то опасность далеко не так велика, как кажется.

Все приготовления были сделаны, и раджа, в сопровождении Реджинальда, отправился пешком в купеческий лагерь. Фесфул же, появление которой могло их выдать, оставлена была на попечение Дика Суддичума.

К великому удовольствию раджи оказалось, что купец, хозяин каравана, был из племени парсов и что он был с ним прежде в хороших отношениях, а потому мог вполне на него положиться. Богатые одежды раджи были уложены вместе с товарами, и он переоделся купеческим приказчиком, а Реджинальд надел платье и оружие простого совара, сопровождающего караваны.