Книга: Стопроцентная блондинка
Назад: Глава 12 Залесов отжимается
Дальше: Глава 14 Кому помешала эта собака?!

Глава 13
Реинкарнация художника Атаманова

Всю ночь Анастасии снился обаятельный сварщик. А утром, проснувшись, она поняла, что не спросила его имени.
«Вот дура! Ну конечно, о главном я, как всегда, забываю… А сам он почему не сказал? Как мне теперь найти его в поселке? Стоп. А зачем мне его искать?»
Действительно, зачем? Вероятно, Настя все еще находилась под впечатлением увиденного ночью сна – приятного и нежного. Впервые за три месяца она почувствовала себя не выброшенной на каменистый берег рыбешкой, а дельфином, убаюканным ласковыми волнами. Дельфин покачивался в объятиях океана, видел сквозь толщу воды мутный золотой диск солнца. Океан был теплым, спокойным и надежным, и это ощущение спокойствия неразрывно связывалось во сне с образом безымянного сварщика.
– Глупости! – тряхнула головой Настя. – При чем здесь он?!
Она выпила кофе (к счастью, в кофе в этом доме недостатка не было). Позвонила художнику, намереваясь сообщить, что мечтает о встрече. Телефон Атаманова находился вне зоны доступа. Следующим порывом Насти было наплевать на разгильдяя художника и уехать в город. Но она задумалась о том, как закроет дверь. Ключей у нее не было, на защелку дверь не захлопывалась. Не подпирать же палочкой? А если ограбят? Атаманов успел натащить в свой игрушечный домик несметное количество современной бытовой техники. Страшно подумать, на какую сумму нагреют художника грабители, если хотя бы снимут со стены огромную панель телевизора. А виновата будет Настя!
Поэтому Настя стрескала кусок холодного мяса и отправилась гулять вокруг дома. Увязая в сугробах, задирая голову, чтобы разглядеть лесных птиц, упираясь взглядом в синее небо, окруженное кронами сосен, и вдыхая морозный, свежий воздух, она улыбалась. Почему-то ей стало невероятно легко и весело.
Казалось, прежняя Настя – униженная, разочарованная – осталась в городе. В городе, сизом от выхлопных газов, грязном от подтаявшего снега и шумном от беспрестанного урчания автомобильных моторов. А здесь, в лесном безмолвии, возникла другая Настя – свободная от прошлого и обид. Теперь ей не хотелось упиваться несчастьем и мелочно подсчитывать урон, нанесенный ее психике, биографии и благосостоянию Михаилом Платоновым.
«Ах, этот художник… Чудо в перьях! – размышляла Настя. – Назначил встречу и сам же не явился. Гений, что с него взять! Но я, так и быть, останусь. Останусь ради этих сосен, синего неба, воздуха и блестящего белого снега! В городе нет такого ослепительного снега!»
Атаманов все не возвращался. Настя попыталась зависнуть перед телевизором, но усидела недолго. Взгляд ее натыкался на бумагомарательные инструменты, недорисованные шедевры, обрывки ватмана. В доме витал запах льняного масла и растворителя. Этот въедливый запах не раздражал Настю. Напротив, он будил приятные воспоминания, перед глазами мелькали картины студенческих лет. И именно благодаря ассоциациям и воспоминаниям ей нравилось оставаться здесь, в захламленном жилище Атаманова.
Ах, если бы…
Ах, если бы внешностью и повадками художник был похож…
На кого?
На вчерашнего сварщика…
«Да что же это такое!» – возмутилась Анастасия. Синеглазый небритый парень никак не выходил у нее из головы.
На втором этаже она наткнулась на монументальную дверь, прочно запертую на замок. Единственная комната в доме, недоступная для экскурсантки. Настя поняла: здесь – святая святых загородной резиденции живописца. Его мастерская.
Но какой же кругом бардак! Не в силах его терпеть, Анастасия принялась за уборку. Инициатива была чревата возмездием: Атаманов мог возмутиться, что нарушен его творческий беспорядок.
Когда «хундертвассеровский» дом художника засиял чистотой, Настя наконец-то умерила пыл и посмотрела в окно. За окнами стемнело.
А в девять вечера раздался телефонный звонок, вырвав Анастасию прямо из ванной – она лежала в пенном сугробе, приготовленном из мужского шампуня. Она безумно устала и теперь расслаблялась. И подумывала о бокале прохладного вина.
– Да?!
– Это дом Атаманова? – нервно и грубо поинтересовался женский голос.
– Да.
– Вы его жена?
Настя застыла в смятении. Жена… Нет, это, наверное, звучит несколько преувеличенно.
– Я, если честно…
– Ой, ну вы заберите его, а? Я звоню из ресторана «Лагуна». Он тут лежит…
– Он умер?!!! – ужаснулась Настя.
– Да как же! Выпил и подрался. Вот лежит, красавчик, лыка не вяжет. Или забирайте, или я вызываю милицию.
– Постойте, но ведь это в городе?
– Конечно в городе, где ж еще! – фыркнула женщина. – Постойте, девушка, вы что, тоже навеселе?
– Я не навеселе, – обиделась Настя. – Я в районе озера Саманкуль.
– Ничего себе, куда вас занесло!
– Но ведь дом Атаманова здесь и находится.
– Девушка, ну откуда мне знать, а? Я взяла у него трубку и звоню по номеру, где обозначено «Дом». Вы его забираете или нет? Вы поймите, я из чистого сострадания, мне это лишние проблемы!
– Я еду! – воскликнула Настя. С нее мягко сползали на паркет клочья пены, и уже натекла целая лужа. – Не вызывайте милицию!
«Хорошо, не успела намочить волосы. И не успела выпить!»
До ресторана «Лагуна» она добралась только через час. Она мчалась по трассе, а затем по вечернему городу и не теряла надежды, что у женщины с грубым голосом все еще не кончилось терпение.
– Ну наконец-то! – встретили экономку-гонщицу. – Забирайте это сокровище! Он в подсобке.
В интонациях персонала Насте почудилась симпатия к беспутному художнику. Или Атаманов был здесь постоянным клиентом, или просто умел производить приятное впечатление на публику – даже в пьяном и побитом виде. Иначе давно бы валялся не в подсобке ресторана, а в вытрезвителе.
– Вот он, красавчик! – указала официантка (именно она и звонила) на бездыханное тело.
Настя застыла в недоумении. Если бы на потертом диванчике лежал двухчелюстный монстр из киноэпопеи «Чужие», она и то удивилась бы меньше. На диване сладко посапывал в полной отключке безымянный сварщик.
– Ой, я вчера не сказала, – опомнилась вдруг Люся, – звонили из компании какого-то Залесова.
– И что?! – взволнованно подхватилась Маша.
– Они говорят, нашли другого программиста. Программу какую-то писать, не знаю. Короче, так и сказали – нашли другого.
Маша сникла. Чересчур большие надежды связывала она с залесовским заказом. Конечно, и о громадном гонораре она грезила, но прежде всего ее влекла возможность развернуться в профессиональном плане.
И вот – отказ. Машиным талантом пренебрегли. «Интересно, кого они взяли? Залесов – гавайская скотина. Ай, ладно, что о нем думать. Надо искать других клиентов. Пока мы не положили зубы на полку, как на выставке достижений стоматологической ортопедии»…
…Выражение «гавайская скотина» было из лексикона Саши Валдаева. Такими эпитетами он обычно награждал майора Здоровякина. Имелось у него много и других ласковых прозвищ для друга. Кем только не был Илья за годы дружбы с Валдаевым! Вот, к примеру, несколько одиозных прозвищ:
а) унылый слоник;
б) неповоротливая горилла;
в) тупой питекантроп;
г) мадагаскарский подлец;
д) безответственный хорек;
е) парнокопытная ящерица…
Ну и так далее. Другими словами, Валдаев отличался говорливостью, достойной хорошо выдрессированного попугая. Но окружающие заметили, что после четырехмесячной освенцимской диеты Валдаев стал гораздо менее болтлив. Ему это шло. Вот и сейчас, сопровождая майора домой, он постоянно впадал в задумчивость и этим тревожил друга.
– Ты что-нибудь знаешь о Дине Штефан, фотомодели? – вспомнил вдруг Валдаев. – Она сорвалась с горы.
– Знаю, – кивнул Илья. – Этим делом занимался Воробьев, и он приезжал советоваться.
– И что ты ему посоветовал?
– А что? Девчонка была пьяна. Немудрено в таком состоянии улететь вниз. Ты-то откуда об этом знаешь?
– Ко мне сегодня во второй раз приходил ее брат. Он меня душит, как удав. Помогите, говорит, посадить дружка Дины, он столкнул сестру с горы. Заклинило парня на идее вендетты.
– Не впутывайся, зачем тебе.
– Да я и отбрыкиваюсь, как девочка от гангстера. А он все твердит – вы обязаны мне помочь. Почему я? Мне, конечно, жаль Дину, такая красавица… Не знаю, не знаю…
– Зайдешь? – Илья кивнул на дверь подъезда. Как-то незаметно они добрели до нового убежища Здоровякиных.
– Слушай, а что за девица у вас появилась? Я видел, она гуляла с пацанами.
– Машуня наняла домработницу.
– Она долго выбирала? Девчушка очаровательна, как дочка Фредди Крюгера.
– Ладно издеваться!
– Один носик чего стоит. Это не девушка, а одна большая особая примета.
– Так ты зайдешь?
– Next time, next time, – отказался Валдаев. – У меня еще встреча на девять назначена…
– Маш, что такое некст-тайм? – прокричал Илья, бегемотом вваливаясь в прихожую.
С его огромных ботинок посыпались на линолеум пушистые комки снега. В прихожей тут же стало тесно. На майоре повисли дети, перемазанные повидлом. Рекс прыгал вокруг, давясь от сдерживаемого радостного лая. Маша выползла из детской с младенцем на руках. Стасик размахивал толстыми ручками и агукал.
У Здоровякина сдавило сердце – как приятно после нескончаемого трудового дня, наполненного общением с преступными элементами и эксцентричным начальством, вернуться к родным пенатам. И здесь все ему рады, все его так любят!
– Мог бы постучать копытами на лестнице, – хмуро заметила жена. – Чего ты тонну снега приволок?
– Некст-тайм, – напомнил Здоровякин. У него на плечах уже сидел Эдик и руками, испачканными повидлом, делал папе праздничную укладку.
– По-английски – «в следующий раз», – молвила Мария. Она пытливо рассматривала супруга, размышляя, не появился ли на нем еще один отпечаток губной помады. – У нас ужин.
– Макарошки? – предположил Здоровякин. – Отлично!
– Рассольник на первое, гуляш на второе, пирожки с повидлом, – мрачно объявила Мария.
Майор впал в прострацию, отягощенную обильным слюноотделением.
– И персиковый компот. Из кураги, – добила жена.
– Наверное, эта приготовила, – догадался Илья.
– Да, эта. Ее зовут Люся.
Вчера майор уже имел счастье лицезреть новое приобретение супруги – домработницу Людмилу. Столкнувшись в дверях с девицей, мужественный майор покрылся липким потом. Зато теперь, когда ему хотелось секса (всегда!), он мог управлять физиологией – достаточно было вспомнить личико прелестницы, и желание вмиг улетучивалось…
– Но готовит она отлично, – признался майор. Он уничтожил две тарелки супа, тарелку гуляша и теперь таскал пирожки. – Лучше, чем выглядит. А ты что? Опять йогурт?
Мария угрюмо ковыряла ложкой в баночке «Данона». У нее на коленях лежал Стасик и косился на папу сонными глазками.
– Знаешь, – произнесла она, – тебе передавала привет Соня Орешкина. Мы случайно встретились с ней. Она познакомилась с тобой на Саманкуле.
Маша пристально уставилась на мужа. Здоровякин внезапно смутился. И, заметив ревнивое удивление Марии, смутился еще больше.
Услышав имя Сони, он сразу вспомнил, как пострадала бедняжка от его служебного рвения. И порозовел от мелкого укуса совести. Но, увидев ревнивый взгляд Маши, понял, что жена заметила его смущение. Блин, как неудачно! Мария наверняка подумала о том, что на озере Саманкуль рядом с ее супругом вертелась симпатичная девица. Нет, хуже. Наверное, Маша уже вообразила, что около Ильи вертелась не Соня, а сонмище ослепительных красоток. Ну да, на озере была еще и Инга в ее умопомрачительных шортиках, и загадочная Ольга… И что? Да Илья и не смотрел в их сторону. Весь этот гарем ему по барабану. Но как же объяснить Маше? Да, да, да, необходимо сконцентрироваться, напрячь извилины и легким, изящным пассажем в один миг отмести все Машины подозрения…
Пять минут на кухне висела напряженная тишина, прерываемая лишь агуканьем младенца и скрежетом шестеренок в черепе Здоровякина. А затем Илья непринужденно поинтересовался:
– Ну, теперь вдарим по компотику?

 

В поселковой аптеке Настя купила пластырь – бежевый, с элегантными дырочками. «В самый раз», – подумала она и представила, как пришпандорит наклейку к разбитой скуле сварщика Атаманова.
– Дайте еще йод, – потребовала Настя.
– Упал кто? – поинтересовалась аптекарша. Она явно скучала. И к тому же знала всех жителей райцентра, а девушка в пуховике была ей незнакома. Необходимо было все досконально выяснить.
– Упал. Якобы, – пробормотала себе под нос Настя. – Художник этот… Горе луковое.
– Атаманов?! – изумилась аптекарша.
– Вы его знаете?
– А кто ж его не знает? И что? Сильно?
– Что – сильно?
– Разбился?
– Да нет. Скулу ободрал. Буду лечить.
– А-а-а… Вы что, у него живете?
– Какая разница? – возмутилась Анастасия.
– Да я так спросила… А вам не страшно?
– В смысле?
– Жить там. В лесу. У Атаманова.
– А он что – монстр? – удивилась Настя. – Почему мне должно быть страшно у него жить?
– Да я так… Просто хотела, ну типа, предупредить…
Зловещая тайна, недоступная пока Анастасии, озарила лицо аптекарши мрачным светом.
– О чем предупредить?
– А вы ничего не знаете? – блеснула глазами мучительница.
– Ну, что?!! – крикнула Настя. Она окончательно встревожилась.
– Просто этот Атаманов… Вы там осторожнее с ним…
– Вам бы только гадости говорить! – отрезала Настя.
Аптекарша поджала губы и повернулась к новому посетителю.
«Как алчно впитывают обыватели подробности из жизни знаменитостей! – думала Настя. – Для поселковой публики Атаманов – колоритная фигура. Наверняка они отслеживают каждый его шаг. Как это мелко!»
Настя угадала: жители Саманкульского райцентра привыкли за трапезой обсуждать очередную выходку художника. Стоило ему пригласить в гости девушку, наутро весь поселок трубил о том, что художник опять устроил вертеп с фейерверком и петардами, раскрашивал голых девиц краской, а затем купал в шампанском. Естественно, образ существования вольного художника разительно отличался от быта поселковых слесарей и доярок. И поэтому Атаманов всегда был первым номером в горячей сводке новостей, даже если и не давал повода.
Интересно, он проснулся?
Когда Настя отправилась в аптеку, Атаманов все еще дрых в гостиной. Ночью преданная, но пока не принятая на работу помощница с огромным трудом довела пьяного гения до дивана. Он все время норовил соскользнуть с Настиного плеча. Да, кажется, Настя задела художником какую-то железную статую. Сам виноват, понаставил хлама по углам!
…Ура, Атаманов проснулся. Он сидел на диване и тупо смотрел в одну точку. Вчера, покидая дом, он успел переодеться, хотя Настя этого и не видела. Когда она обнаружила гения в подсобке ресторана, на нем был дорогой костюм и шелковая рубашка. Да, если бы он устроил дебош прямо в наряде сварщика – грязные джинсы, драный ватник, – то встречи с милицией явно не миновал бы.
Атаманов с мучительным усилием перевел взгляд на девушку.
– Не понял, – пробормотал он. – Это как же?
– Я – Настя. Ваша экономка. А вы – сварщик, да? Выходит, я устроилась экономкой к сварщику. Гениально! Буду чистить сварочный аппарат и латать рукавицы.
– Анастасия Николаевна… – вспомнил художник. – Но… Вы что, сделали пластическую операцию?
– Обязательно. Нарастила уши.
– Нет, я серьезно. Позавчера вы выглядели значительно старше.
– А вы, наоборот, были менее помятым.
Внезапное преображение экономки, очевидно, добавило головной боли бедняге. Он поморщился, не в силах справиться с задачей.
– Давайте лучше вас лечить, – предложила Настя. – Вот, я купила в аптеке таблетки от похмелья и пластырь.
– Так их нужно приклеивать? – тупо посмотрел на медсестру Атаманов. – На лоб?! Опаньки! А я-то всегда думал, почему они не помогают! Оказывается…
– Знаете, вы лучше помолчите, – перебила Настя. – Все равно в вашем плачевном состоянии ничего умного вы не скажете.
Она вылила на кусок ваты бутылочку йода и с мстительным блеском в глазах подступила к жертве. Приятно было чувствовать в своей власти человека, доставившего ей столько хлопот за последние сутки.
«Если начнет выть, – решила Настя, – разочаруюсь!» Она улыбнулась. Атаманов, пусть и художник, все же оставался тем сварщиком, который позавчера ей так понравился.
Андрей скосил глаза, пытаясь увидеть оперируемую скулу.
– М-да, – сказал он. – Щедро. Тут йода хватило бы на пять жертв теракта. Полей-ка еще на лоб. Тогда я смело смогу претендовать на роль Отелло.

 

Когда Андрей окончательно пришел в себя, Настя объяснила живописцу секрет ее молниеносного омоложения. Мысль, что девушка обманом попыталась затесаться в экономки, не привела Атаманова в восторг.
– Вообще-то я думал о зрелой даме, – сморщился он.
«Геронтофил!» – возмутилась Настя. Ну надо же, скорчил такую рожу, словно мысль о сосуществовании на двухстах квадратных метрах с симпатичной блондинкой вызывает у него зубную боль!
– Ну разве я не прав! – воскликнул Атаманов. – Если б я думал о девице для развлечений, я поехал бы в город. А дома предпочел бы незаметную тетеньку, которая бы готовила и наводила порядок. И не отвлекала меня от работы.
– Во-первых, я не девица для развлечений. Во-вторых, я умею быть незаметной. В-третьих, я прекрасно готовлю, и вы уже в этом убедились. В-четвертых, за то, что я выгребла из вашей берлоги три тонны мусора, вы уже должны мне половину месячной зарплаты. В-пятых, я потратилась в аптеке! И вообще! Почему вы меня выгоняете?! Я, как дура, мчалась вчера в город, чтобы забрать вас из «Лагуны»! Они хотели вызвать милицию! Я тащила вас на себе, укладывала, снимала туфли. Туфли у вас, кстати, немодные! Немодные!
Настя представила, как художник отправляет ее обратно. И она вернется в унылую квартиру, будет целыми днями ходить по собеседованиям и терпеть оценивающие взгляды. Будет дышать смрадным, фиолетово-сизым воздухом мегаполиса, считать рубли у фруктовых лотков в супермаркете, ощущать свою бесполезность и беспомощность…
– Тише, тише, – испугался Атаманов. – Не надо так кричать. Все твои затраты я компенсирую. Но в качестве экономки ты меня не устраиваешь.
Художник хмуро окинул взглядом девицу. Нет, никак нельзя… Сочиняя объявление в газету, он представлял себе невзрачную матрону в растянутой кофте пятьдесят шестого размера. И что получил? Медовую блондинку с щечками цвета розовых бутонов. Эмбрионального возраста. С бюстом размера 70В (проклятие, ведь это его любимый размер!).
Наверное, Атаманов был единственным мужчиной на свете, способным горестно оплакивать подобную замену. И все же он прав. Он готовится к персональной выставке и еще столько всего обязан сделать! А тут – блондинка с фарфоровым личиком и черными глазищами…
Гнать ее отсюда немедленно.
– Нет, Анастасия. Ты мне не подходишь, – мрачно повторил Атаманов.
Настя сорвалась с места – собирать вещи. Художник поймал ее на лету.
– Но сначала успокойся! Ну пойми же ты меня!
– Знаете, я бы тоже предпочла иметь другого босса, – обиженно сказала Настя. – И работа экономки – отнюдь не предел моих мечтаний. Но мне нужны деньги. Так что не только вам, но и мне пришлось бы мириться с вашим присутствием! Если бы я осталась. Но я уезжаю!
– Я не хотел тебя обидеть.
Почему у него такие синие глаза!
Негодяй!
Анастасия вновь рванула к выходу, но внезапно замерла, вспомнив о чем-то.
– Хотя бы покажите мне мастерскую, – попросила она, изменив тон с гневного на жалобный. – Я мечтала увидеть ваши картины. В дополнение к тем, что висят в «Фонтенуа».
– Ты была в «Фонтенуа»?
– Ну да. И думаю, ваши картины – единственное оправдание существования этой галереи.
– Неужели? – усмехнулся краешком рта Атаманов. Конечно же он был польщен.
– Да! Какие у вас насыщенные цвета, краски! И хотя вы намеренно не акцентируете внимание на технике, ваше мастерство бесспорно. Какие лессировки, сфукато! Но главное, естественно, оригинальность мышления. Вы, наверное, видите вещи совсем не так, как обыкновенные люди. Меня потрясла «Лестница». Я словно ощутила энергию, с которой вы рисовали эту картину. Она такая динамичная, яркая, аллегоричная. И даже агрессивная. Мне представился человек, карабкающийся вверх, расталкивающий всех локтями, оставляющий позади искалеченные тела. Но там, куда он стремится, – одна пустота. Да, точно! Лучше бы вы назвали эту картину «Агрессия»!
Атаманов заинтересованно смотрел на девушку. Девица, приглашенная на роль экономки, не переставала удивлять его. Она выразила словами эмоции, охватившие его во время работы над картиной.
– А я ее так и назвал, – хмыкнул художник.
– Правда?!
– Да. Но мой дилер предложила название «Лестница». Она решила, так зрителям будет легче проникнуть в замысел. Она всегда пытается приблизить искусство к народу, ведь народ отстегивает за плоды моего самовыражения солидные деньги. Пойдем!
И художник двинулся в сторону лестницы. Анастасия поняла – сейчас ей покажут мастерскую.
– Кстати, спасибо за уборку. Я и сам думал – наверное, нужно что-то предпринять. Страшно неудобно ходить по всякой дряни. И с полок все падает почему-то. Ты молодец. Ну вот. Моя мастерская…
Назад: Глава 12 Залесов отжимается
Дальше: Глава 14 Кому помешала эта собака?!