Глава 28
ДВУОКИСЬ ХЛОРА
Лиля поднялась по ступенькам Дома пионеров в вестибюль и остановилась на входе. Народу было так много, что ей захотелось уйти, но при мысли о возвращении домой она ощутила только тоску. От безделья ее муж превратился в агрессивное чудовище. Целыми днями он зудит про то, какие все вокруг сволочи: Сальский обещал взять его в свою фирму коммерческим директором и прокатил, Гришка должен ему сто баксов и не несет, Быков сказал, что узнает про должность в «Гродингазе», и не звонит! Все отвернулись от Звонарева, когда у него не стало денег и мебельного цеха, гады, мрази, паскуды! И этот твой рыжий мент наобещал с три короба, говорил, жопу рвать буду, а бабки добуду! И где он теперь?
Про организацию, где помогают людям в беде, Лиле рассказала одна знакомая, Зина. Она рассказала, что многие люди в секте берут кредиты, чтобы бизнесом заниматься. Учитель всем помогает.
Может, подумала Лиля, здесь помогут Леше?
Лиля искала в зале свою приятельницу, но в таком столпотворении найти ее было невозможно! Зато она узнала коротко стриженный рыжий затылок у самой сцены.
После глупой и стыдной пьяной выходки своей Лиля Пашку не видела. Ей захотелось подойти к нему сейчас, улыбнуться в ответ на его мальчишескую улыбку, заглянуть в серые глаза.
Лиля стала пробираться по проходу вперед, не выпуская из виду знакомый рыжий затылок, но люди не хотели ее пропускать, они стояли плотными рядами и тянули шеи в сторону сцены, где даже еще ничего не началось. Кое-как протиснувшись до середины зала, она увидела, что Пашка обернулся, и остановилась. Его лицо было сумрачно, желваки на щеках ходили, брови встретились на переносице, уголки губ, всегда немного изогнутые кверху, опустились.
Она обернулась, проследив, куда направлен его взгляд. Оказалось, он смотрел на двери в зал. Их плотно прикрывали плечистые парни, одетые в серую униформу. Парни эти были обвешаны оружием с ног до головы. Люди, оказавшиеся неподалеку от дверей, о чем-то гомонили, как показалось Лиле, с нараставшей тревогой, с беспокойством и даже с ноткой возмущения. Одетые в униформу парни на гомон этот никак не реагировали. Они методично сомкнули дверные створки, просунули в замочные петли скобы висячих замков, защелкнули замки и стали по двое у каждого закрытого входа, ненавязчиво выставив перед собой винтовки.
Лиле, как и многим в зале, стало не по себе. Но она тут была впервые, может, это нормально? Однако люди, привлеченные возбужденными всплесками голосов у выходов, начинали оборачиваться, волна тревоги покатилась от входов в глубь зала, но не успела она достичь первых рядов, как огромные люстры под потолком стали медленно гаснуть, а на сцену, в свет софитов, вышел странный человек в серебристом балахоне. При его появлении стихли возбужденные голоса, беспокойные вопросы и паника в головах сектантов. Собравшиеся здесь люди настолько верили человеку, давшему им главное – деньги, что моментально позабыли об угрозе своей жизни.
Лиля услышала, что люди зашептали: «Учитель, Учитель». Она впервые видела его, поэтому его странное, чуть ли не уродливое лицо, выпуклые светлые глаза, сама пластика плотно сбитого несуразного тела произвели на нее впечатление невероятной силы.
Он начал говорить, но слова не долетали даже до середины зала, и Лиля мало что поняла: какой-то день сегодня особенный, все тут любимые и избранные…
Вдруг весь зал закричал:
– Да! Да! Да!
И тут она увидела Пашку, словно взлетевшего на сцену. С изумлением Лиля наблюдала, как ее брат, прячась за спину Учителя, захватывает рукой его шею и тычет черным дулом в его висок.
Что произошло дальше – она не поняла, потому что люди вокруг нее просто взбесились, выкрикивая проклятия антихристу, посмевшему взять в заложники их священное идолище. Раздался протестующий свист, завизжали несколько женщин в разных концах зала, и от этого сделалось совсем страшно.
Она, да и никто в зале не услышал, как Учитель спокойно сказал своему телохранителю:
– Мы умрем с тобой в один день. Помнишь, я говорил тебе об этом!
И не слышали ответ Пашки, составленный из слов русского матерного.
Лиле захотелось закрыть уши руками, не пропуская в них наплывающий со всех сторон ужас, и тоже завизжать, чтобы выплеснуть закипающее внутри напряжение. Она не поддалась искушению, а даже попыталась сообразить, как отсюда выбраться подобру-поздорову, однако пройти к выходам было уже невозможно, настолько плотно толпились сектанты. Да и выходы все были заблокированы.
Вдруг у Лили запершило в горле, а люди вокруг начали покашливать, особо рьяных горлопанов охватили приступы надрывного сухого кашля. Маленькая белокурая женщина рядом с Лилей схватилась за грудь, пытаясь удержать боль и кашель, а потом опустилась прямо на пол, в ноги сектантов. Лиля хотела было наклониться к ней, чтобы как-то помочь, но побоялась, что толпа, как море, сомкнется над ее головой.
Кто-то пытался громко говорить, но снова начинал кашлять, а другие, напротив, совсем стихли, откашливаясь и тупо глядя себе под ноги. И один за другим людские головы впереди Лили, позади Лили, рядом с Лилей проваливались вниз, в небытие.
В отчаянии и страхе Лиля двинулась вперед, сдерживая покашливание и инстинктивно стараясь не вдыхать глубоко. Теперь толпа стала податливой, люди расступались перед Лилей, а она все шла к сцене, бессмысленно повторяя:
– Паша, помоги, Паша, я тут, помоги…
Так, медленно спускаясь по проходу, она подошла к самой сцене. Здесь столпились самые активные прихожане, и концентрация газа была послабее. Кроме прихожан, в толпе перед сценой было много людей в камуфляже и с оружием в руках. Сектанты кричали, проклиная взбесившегося телохранителя Учителя, а люди в камуфляже молчали. Большинство из них держали Пашу под прицелом своих винтовок.
– Паша, – снова всхлипнула Лиля. – Паша, что здесь происходит?
К ней обернулся мужчина. У него в руке был пистолет, но одет он был в костюм. Увидев его, Лиля почувствовала, что это порядочный человек. И еще ей показалось, что он – отставной военный. Было в нем нечто такое.
– Кто вы ему? – спросил он дружелюбно.
– Сестра, – ответила Лиля. – Мне страшно…
Мужчина привлек ее к своей груди, и она бурно разрыдалась.
Катька, счастливая Катька сидела в первых рядах зала. Сегодня она привела на собрание свою школьную подругу с мужем и поэтому чувствовала себя особенно хорошо, по-хозяйски.
Она гордилась всем происходящим, показывала новичкам знакомых людей, здоровалась с ними, обменивалась замечаниями, понятными только посвященным, улыбалась, кивала – словом, цвела!
На взявшихся откуда ни возьмись людей в камуфляже и с оружием она не обратила никакого внимания, хоть никогда раньше их не видела и не знала, что они вообще существуют. Не заметила она и того, что люди в камуфляже заперли двери.
Вскоре на сцене появился Учитель, и Катька сразу притихла, позабыв про окружающих и добровольной своей миссии посвящать новеньких в жизнь своей организации.
– Чистые братья и сестры мои! – начал говорить Светоч. Примолкший зал смотрел на него горящими преданными глазами, все прислушались, замерли. Голос едва доносился до середины зала. – День этот станет для вас лучшим днем, днем освобождения и слияния с Чистотой! Все вы – мои избранные, каждого я знаю и люблю. О каждом знаю все и каждому дам то, чего ему не хватает! Вы готовы получить это?
И люди откликнулись вразнобой, но мощно:
– Да! Да! Да!
Это было так прекрасно, что Катька прослезилась.
А когда Учителя схватил рыжий охранник, она вскочила с места и заорала:
– Как ты смеешь? Отпусти, сволочь!
Ей хотелось влезть на сцену, но она боялась, что, увидев ее, этот псих застрелит Учителя.
Она слышала, что негодяй, державший Учителя в заложниках, кричал ему:
– Отмени свой конец света, сволочь! Пусть зомби откроют двери!..
«Кто такие зомби? – удивилась Катька. – Какой еще конец света?»
Неожиданно рядом закашлялся полный мужчина. Катька вздрогнула и огляделась. Кашляла и школьная подруга. Чихнув, Катька постучала ее по спине, думая, что подруга поперхнулась.
– Пойдем отсюда, – решительно сказал муж подруги.
Он уверенно схватил одной рукой плечо жены, другой – плечо Катьки и поволок их в сторону выходов с неожиданной силой. Его напора хватило, чтобы растолкать толпу почти до середины здания, но тут-то и началось самое страшное: стало невозможно дышать.
– Куда ты нас привела… – начал было муж подруги, оборачиваясь к Катьке. Закончить фразу он не смог: внезапно побелев и свирепо вытаращив глаза, он повалился в проход, захрипел, забился в судорогах. Его жена сползла на ступеньки, она была мертва.
Катька и сама уже еле дышала. Горло саднило, из глаз лились слезы, легкие не принимали отравленный воздух. Она присела рядом с мертвой подругой, продолжая придерживать ее голову и стараясь оберегать ее тело от наступавших со всех сторон людей. Губы Катьки шептали слова утешения. Она умерла, совершенно позабыв, что предсказание, сделанное Яниной Франковной, сбылось: счастливая Катька до самой своей смерти помогала людям.
В нескольких рядах от нее, рядом с телом Ларисы, пришедшей в секту, чтобы избавиться от душевной пустоты, умирала Наташа Волохова. Вчера ей объявили о назначении на должность помощника управляющего Фонда Чистоты. Сегодня был день ее триумфа, о назначении Волоховой должны были сказать со сцены. Наташа ожидала, что ее поздравит сам Учитель, как это бывало в случаях с другими членами организации.
Сейчас она задыхалась, понимая, что из этого зала ей уже не выбраться. В последние минуты своей жизни она увидела нечто невероятное, что осмыслить ей уже не удалось. Как только газ стал достигать первых рядов, люди в камуфляже – солдаты, как поняла Наташа, – достали из сумок, висевших у них через плечо, противогазы. Молодой мужчина, отвечавший за молодежную политику в секте, вдруг бросился на одного из солдат, пытаясь сорвать с него противогаз. Солдат не раздумывая двинул его прикладом винтовки в живот. Парень скрючился от боли, и тут же его прошила пуля, выпущенная другим солдатом.
– О боже, что это? – прошептала перед смертью Наташа.
Рыжий парень, державший у виска Учителя пистолет, кричал людям в зале:
– Уходите! Посмотрите назад! Там газ! Вас травят! Уходите через сцену!
Но было уже поздно. Клубы газа добрались до первых рядов. Казалось, кто-то огромный и невидимый шутки ради дергает людей, как марионеток, за ниточки. Они хватались за горло, хрипя и задыхаясь, а потом, сделав последний бессмысленный рывок в сторону, валились замертво на пол. Теперь половина прихожан уже лежала на полу и креслах зала, а остальные бессмысленно метались по залу, кашляя и задыхаясь.
Зомби в зале обрядились в противогазы. В отчаянии некоторые из прихожан бросились в сто ро ну боковых дверей, ведущих со сцены во внутренние помещения Дома пионеров, но их останавливали одиночными выстрелами.
Седов и Учитель еще не ощутили действия яда, но только потому, что сцена поднималась на метр над партером. Преимущество это постепенно сходило на нет, и надо было спасаться от ядовитого тумана. Именно в этот момент Учитель, находившийся до этого в состоянии прострации и настроении непротивления, вдруг напрягся и стал вырываться из рук Седова. Он был по-бычьи силен.
Пашка ловко перехватил пистолет за ствол и недолго думая крепко приложился рукояткой по шишковатому черепу Светоча. Тот сдавлено рыкнул и сник.
Тогда, спасаясь от хлора, Пашка поволок Учителя в глубь сцены. Машинально обернулся и тогда разглядел, как, перешагивая через мертвые тела, на сцену начали взбираться зомби.
Среди них был один, тащивший за собой задыхающуюся молодую полноватую женщину.
Это были Кумаров и Лиля.
Полчаса назад Паша оставил Кумарова в вестибюле, за высокой стойкой гардероба – связанным и с кляпом во рту. Теперь он догадывался, что несколько минут назад десятника нашел и освободил один из зомби, охранявших Дом пионеров снаружи. Уложить Сашу за стойку гардероба было не так уж сложно, а вот противостоять действию зеленых таблеток – было в принципе невозможно. Первая пилюля, принятая еще дома, убила все Пашины мысли и чувства ровно на пять часов. Он не помнил этого, но, по-видимому, все это время активно содействовал организации конца света. Таскал бочки с газом, расставлял зомби на ключевых точках в Доме пионеров. Делал наверняка еще что-то «полезное»…
Осознание происходящего вернулось к полудню. Безошибочно определивший это Кумаров принес ему вторую таблетку, но Паше удалось пронести ее мимо рта. После приема «успокоительного» Пашу заперли в одной из гримерок наверху, и Паша догадывался, что ждет его судьба девушки со светлыми волосами. Бывшему сыщику ни за что не удалось бы выбраться, если бы Кумаров не сделал ставку на таблетки и не схалтурил с охраной комнаты.
В общем, после пары часов работы над замком высокой тяжелой дубовой двери бывший сыщик сумел освободиться. На собрание секты уже собирались люди…
Увидев Лилю в лапах Кумарова, Пашка заорал: – Саша, отпусти ее! Она даже не член секты!
Кумаров усмехнулся и встряхнул свою безвольную жертву. Лиля так и не поняла, почему этот приятный мужчина так поступил с ней.
Учитель в Пашкиных руках находился в полусознательном состоянии, норовя стечь вниз, и Седову приходилось почти нести его тяжелое тело. Пистолет в руке мешал перехватить ужасного человека удобнее, пот стекал по лбу и позвоночнику. Протащив Учителя еще на метр к лестнице и не представляя, что же теперь ему делать с Учителем и с Лилей, Пашка вдруг разозлился:
– Кумаров, я убью эту сволочь, что бы ты ни собирался делать! Плевать мне…
– Паша, не дури! Мне ничего не стоит ее пристрелить! – крикнул ему Кумаров, приставляя к голове Лили пистолет. – А ведь это твоя сестра! Отпускай Учителя!
– Сестра-то сестра, но сводная, – проворчал Пашка и потащил своего заложника к задней лестнице. – А если бы ты знал, сколько раз она меня училкам закладывала!..
Он запыхался, закашлялся и стал шипеть ругательства. Кумаров выстрелил в потолок. Лиля пискнула, сипло закашлялась.
Седов уже вытащил проклятого психа из зала, пересек коридор и спиной, не слишком ловко, но довольно уверенно начал подъем по лестнице вверх, к пролету и к окну, за которым был воздух, была жизнь.
– Оставь Учителя! – крикнул ему десятник.
– Я не могу, – покачал головой Паша, его улыбка здорово напоминала хищный оскал. – Ты меня пристрелишь.
Кумаров, окруженный зомби, неотвратимо следовал за ним, не обращая внимания на то, что его заложница едва передвигает ноги.
Скалясь, откашливаясь и ругаясь, Пашка выбрался на лестничный пролет. Кумаров остановился внизу лестницы, зомби окружили десятника.
– Санек, давай обменивать заложников! – крикнул ему Седов. – Там, внизу, есть задняя дверь. Пусть один твой зомби проводит Лилю к двери и выпустит ее. Как только я увижу ее из окна, отпущу Учителя.
– Ладно, – согласился с террористом Кумаров. Он бы ни за что не пошел на эту уступку, если не был уверен, что Пашка поступит так, как обещал.
Саша задыхался в противогазе. Глаза под чертовой резинкой заливало потом, стрелять было практически невозможно. Зомби, привыкшие на своих тренировках к любым осложнениям в процессе войны, подобных неудобств не ощущали.
Кивнув одному из них, десятник толкнул в его сторону Лилю. Она буквально упала на парня в камуфляже, чувствуя, что теряет сознание, а может, и умирает. Ее подхватили, встряхнули и снова потащили куда-то.
Вдруг Лиля смогла вдохнуть. Воздух принес боль в горло и легкие, вызвал новый приступ кашля, но это была сама жизнь, вливающаяся в Лилино тело. Зомби донес ее до середины газона, увидел в окне силуэт рыжего предателя и со злобой швырнул женщину на землю. Лиля упала на мягкую теплую живую землю в траву и потеряла сознание.
Кумаров стянул резину с лица. Позади него выстроились почти все зомби элитного отряда, одетые в противогазы.
– Ты, сволочь ментовская, – крикнул ему Кумаров, – ты видел, мы отпустили твою сестру. Отпускай Учителя!
– Я еще не спятил, – ответил ему Пашка, приводя десятника в состояние злобной истерии. – Мне нужны его показания. А за Лилю тебе – особое спасибо! Вообще-то не такая она и плохая…
Он был уже возле окна. Высадил локтем стекло, кинул взгляд на улицу, где августовское солнце прогревало запыленные за лето листья то полей.
Учитель совсем закатил глаза, его колени подгибались, он бессовестно повис на Паше, кисло дыша ему в шею. Паша взобрался на подоконник, продолжая придерживать его перед собой, прикрываться им от наставленных винтовок.
Кумаров навел дуло винтовки на высокий силуэт в окне, стараясь целиться выше головы Учителя. Следовало бы послать одного зомби за этой чертовой сестричкой Седова, но Саша слишком был зол, чтобы думать сейчас об этом. Он хотел порвать шпиона в клочья или хотя бы застрелить его, а потом пнуть ногой его труп. Неожиданно упыри расступились, и Пашка, оторопев от ужаса, увидел, как на передний план выехал тот самый монстр из оружейной – автоматический станковый гранатомет. Эта штука могла в три секунды сделать из Паши фарш.
– Саша, очнись! – крикнул он. – Саша, здесь нельзя стрелять! Все взорвется!
Седов значительно преувеличил опасность, пытаясь посеять сомнения в головах членов расстрельной команды. На самом деле концентрация двуокиси хлора в воздухе была не так уж высока. Смертельна для человека, но недостаточна для детонации и взрыва.
Слова Седова никакого впечатления на зомби не произвели. Тогда Паша, урывками поглядывая на зомби и утирая слезы с глаз, втащил Учителя на подоконник. Здесь он замер на миг, а встретившись взглядом с Кумаровым, отчаянным усилием спихнул Светоча вниз, на газон.
Кумаров удерживал удушливую судорогу только силой воли. Организм сдал, противостоять газу он больше не мог. Смерть заполнила собой легкие десятника, уже роняя винтовку, он нажал на спусковой крючок.
Пуля отрикошетила от кованого перила и вошла в бочку со сжиженным газом. Следом за первым выстрелом грянул залп из винтовок элитных сектантских упырей, раздался невыносимый человеческому уху стрекот пулемета. И тут что-то изменилось в воздухе, что-то напряглось, повисла пауза. Пашкин прогноз сбылся – окись азота таки рванула!
…Боясь свалиться прямо на раскинувшегося в неудобной позе Учителя, отставной сыщик плохо рассчитал свой прыжок. Спрыгнув, он завалился на спину и приложился затылком о бордюр. Следом за ним из окна вырвался рваный язык огненного всполоха, здание вздрогнуло.
Серые глаза Седова расширились от ужаса: прямо на него летел здоровенный кусок цементной лепнины, сорвавшийся из-под крыши. Он успел выставить руку вверх, и обломок цемента влепился в предплечье, раскололся надвое, ударил Пашу острым краем чуть выше левого виска. В бедной битой голове снова потемнело…
