Глава 27
УМЫВАЯ РУКИ
На следующее утро проповедник давал показания в кабинете Калачева. Седов скромненько сидел у стены за спиной Опавшего Листа (Андрея Валерьевича Анохина, двадцати шести лет, русского, холостого, судимого), слушая его версию деятельности секты и ее организатора. Все шло согласно плану: Паша передает свидетеля органам правопорядка, рассказывает о том, что сам разузнал, и умывает руки. Тело Эли – в том виде, в котором оно ныне пребывало, – Паша тоже привез в милицию. Его тут же отправили судебным медикам на исследование. И вопросом конца света тоже займутся профессионалы.
Когда Опавший Лист упоминал об Учителе, Паша только скептически улыбался. Из рассказа проповедника можно было сделать только один вывод: Светоч Чистоты был организатором, руководителем, идейным наставником и душой секты. Ну а Эля, так сказать, организатором производства, мошенницей и убийцей невинных душ. Списать все на покойницу – чего же проще?
Отставной коллега хозяина кабинета ожидал конца допроса, тогда он сообщит Вите, что считает Андрея Анохина реинкарнированным Игорем Сегаем и истинным организатором деятельности секты Чистоты.
Но больше всего Паша волновался по поводу конца света. Он еще ни словом не обмолвился Вите о грядущих в секте событиях – не хотел говорить при Анохине, не хотел говорить об этом по телефону.
Через десять минут Калачев допрос прервал и позвал Седова покурить в коридоре, оставив своего свидетеля с конвоиром. Паша угостил приятеля сигаретой, после чего сообщил:
– Витя, вы должны остановить Учителя, он конец света готовит. Собирается собрать всех своих адептов и угробить их одним махом. Потряси Анохина как следует, пусть все в деталях расскажет. Ты понимаешь, насколько это важно?
Калачев встревожился:
– Что это значит? Они будут убивать сектантов? Когда? Что же ты молчишь?
Седов закурил.
– Я говорю. Витя, арестовывайте Учителя, сажайте его в психушку! Он каннибал, он сумасшедший! Арестовывайте Кумарова, десятника. Я расскажу, где и как. Поеду с вами.
Витя уверенно ответил:
– Теперь, Паша, мы этой сектой займемся! У нас есть свидетель, ты нам показания дашь, Кумарова твоего раскатаем. Все будет сделано. Мы уже давно мечтали разобраться с этой шарашкиной конторой, да начальство наше не больно позволяло. (Тут Паша представил себе это начальство в момент посвящения в гродинские рыцари и как-то недобро ухмыльнулся.) Но буквально неделю назад почти все руководство отправилось в отставку по возрасту, а новым шефам понадобятся хорошие цифры раскрываемости. Обезвредить секту будет круче крутого. Мы очистим город, я тебе говорю!.. Дай еще сигарету, перекурим и продолжим с новыми силами.
Протянув приятелю пачку, Седов спросил:
– А с бухгалтером что?
– Все ясно: бухгалтер жег свои записи, потом получил в банке семьсот тысяч долларов. Тут бы бухгалтеру и смыться, но он вернулся в свой кабинет. Была ли встреча назначена или не успел бумажки свои дожечь – неизвестно. Потом пришел некто, напал на бухгалтера, забил его до смерти и убежал с деньгами и орудием убийства. Отпечатки пальцев принадлежат сотрудникам бухгалтерии, дежурной и тебе, дураку! Но ты днем к нему приходил, так что тут не подкопаешься. Дежурная тебя вряд ли опознает, потому что толком не разглядела. Это все.
Теперь Павла Петровича волновал только один вопрос.
– Витя, я думаю, что Анохин – это Сегай.
– Я мельком Сегая видел. – Витя призадумался. – Но ты же и сам помнишь, как он выглядел на фото. Анохин на него не похож и моложе лет на пять—восемь. Хотя все бывает, – пожал широкими плечами Калачев. – Проведем экспертизу, поищем шрамы от пластической операции.
– Проверьте алиби проповедника на день убийства бухгалтера, – посоветовал Пашка, игнорируя выражение круглого лица Вити, без слов говорившее: «Без сопливых солнце светит!»
Возвращаясь домой, Седов купил бутылку водки. Дома отключил телефон.
Всю ночь Пашка не спал. Он был очень рад, что может снять с лица маску, вернуться в свое неуютное жилище, к своей пустой жизни. Сейчас ему требовалось время, чтобы зализать вновь открывшуюся рану. Как бы Паша ни хорохорился, наркотический сон, видение того света, встреча с ней, пусть и в виде бреда, оставили после себя болезненное послевкусие. И это было плохо, однозначно плохо. Все, что было выпито Пашкой до его погружения в секту, оказалось, выпито зря. Боль возвращалась.
А уже перед самым рассветом, растворяющим ночные тени и страхи, он вспомнил Элю – живой и нежной. Вспомнил ее смех, острые хищные зубки, то, как она рассказывала свои анекдоты, и постепенно осмыслил: он так и не узнал, почему ее убили. Не может быть, чтобы девушку со светлыми волосами скормили чудовищу просто потому, что оно хотело есть. Секта – отлично продуманный бизнес-проект, размышлял Павел Петрович, и кровавая расправа над активнейшей и эффективнейшей исполнительницей задуманных афер выглядит абсурдно.
Да, Элька не была ангелом. Она знала обо всех убийствах и не пыталась им препятствовать, а все равно Пашка не мог смириться с ее судьбой. Было лишь одно правило, ради защиты которого он мог бы пожертвовать своим алкоголическим покоем: людей убивать нельзя.
Седов закурил, наверное, уже сотую сигарету. Эля боялась Романа, а уничтожила ее секта, как она могла не предвидеть этого? И зачем она организовывала на него покушение?..
Луч света упал на стену кухни, и Пашка вдруг забеспокоился о ходе милицейской операции. Он включил мобильный телефон, ожидая звонка Вити Калачева.
Звонок поступил почти тотчас после включения. На дисплее высветился домашний номер Калачева, в то время как опергруппе следовало в данный момент окружать башню ужаса…
– Да! – сказал в трубку рыжий алкоголик. Третий глаз уже сформулировал все, что видит. Он видел подставу.
– Павлуха, отбой! – услышал Седов напряженный, почти звенящий голос Вити. – Павлуха, ты смывайся! Все плохо. Меня отправляют в командировку, в Чечню. Проповедника твоего мое начальство отпустило. Приказа на арест Учителя, Кумарова и остальных нет и не будет. Ты убил бухгалтера.
– Но ты же говорил – вы давно хотели…
– Павлуха, мотай из дому. Понял?! Ты понял?!
– Да.
Разговор был закончен. Седов отнял трубку от уха и услышал звонок в дверь. Паша медленно встал, прошел в коридор, открыл дверь.
И оказался лицом к лицу с Сашей Кумаровым. Десятник спокойно разглядывал Пашку, будто видел его впервые.
– Ты не ложился спать? – спросил он небрежно, пряча правую руку под полой пиджака.
– Уже встал, – в тон ему ответил Седов.
Предвидя неожиданные повороты в ходе ареста сектантской верхушки, Паша оставил пистолет под газетой, на тумбе в прихожей. Сейчас его предусмотрительность могла спасти ему жизнь.
Кумаров вдруг приобнял своего заместителя:
– Видно, ты предчувствуешь, какой необычный день сегодня?
– Необычный? – переспросил Паша.
Десятник не пах алкоголем, но выглядел пьяным.
– Да, необыкновенный день! – Кумаров разжал объятия, прошел в комнату, к окну.
Седов вытянул пистолет из-под газеты и сунул его за ремень джинсов. Он ожидал, что в дверном проеме возникнет плечистая фигура кого-нибудь из упырей и придется драться. Тянулась минута, но никого не было.
Десятник оглянулся на Седова и продолжил размеренным тоном:
– Я знаю, что ты бы не хотел, чтобы это случилось.
– О чем ты, Саша?
Никак не объяснив свою загадочную фразу, Кумаров усмехнулся. Пашка подошел к окну и остановился напротив него. Только теперь, когда свет утра косо ложился на лицо десятника, Пашка с удивлением заметил, что зрачки сектанта сужены до размеров булавочной головки. От этого светло-карие глаза десятника казались слепыми.
– Код «Отмена», – произнес Саша с выражением решительности и удовлетворения. – Учитель объявил это сегодня. Вот суете и конец пришел. Больше ничто не важно! Поехали, надо многое подготовить.
Он развернулся к Паше спиной и направился к двери, Седов последовал за ним.
В коридоре он увидел Учителя. Светоч стоял в полутьме, опустив руки вдоль тела.
Склонившись перед ним, бывший сыщик сцепил зубы, чтобы не выдать чувства омерзения, которое теперь внушал ему ужасный человек.
Учитель положил ему на плечо руку, заставил выпрямиться, взглянул в глаза и сказал:
– Постой, мой мальчик. Мне надо сказать тебе пару слов!
Больше всего в тот момент Седов хотел достать свой пистолет и разрядить его в голову каннибала, но не сделал этого. Позже он будет вспоминать этот момент, сожалея о своем бездействии и ища себе оправдания.
– Сегодня случится то, о чем мы мечтали, – проговорил Учитель, когда Паша остановился перед ним. Седов отметил про себя, что его зрачки были совершенно нормальными. – Возьми вот это!
На гладкой розовой ладони ужасного человека лежала небольшая зеленая таблетка. Паша знал, что после этой вот маленькой зеленой пилюльки и его зрачки сузятся, и ничто не будет иметь для него значения.
За своей спиной Паша ощутил появление десятника. Раздался тихий металлический щелчок. И так же тихо и опасно прозвучал голос десятника.
– Давай, Паша. – Седов ощутил, что к его виску прикоснулось нечто холодное. – Мы все знаем – ты шпион и ты сдал в милицию Опавшего Листа. На что ты надеялся, Паша? У нас везде свои люди. Везде.
Уже в машине Пашка ощутил действие препарата: его сознание будто бы накрыли толстым одеялом, беспокойные мысли улетучились. Все стало на свои места.
– Отдай мне пистолет! – услышал он требование десятника. – Неужели ты думал, что мы ничего не узнаем?!
