Глава 9
В девять утра Мария уже сидела на коричневой банкетке под дверью гинеколога. Надо было прийти в восемь, думала она, оглядывая многочисленные арбузы на ножках, набившиеся в коридор женской консультации. Сегодня был «день беременных».
Мария прихватила легкий «Макинтош» в корпусе из голубого пластика. Но погрузиться в любимый мир алгоритмов ей не удавалось из-за непрестанного жужжания вокруг. Раньше она бы отключилась, не вникая в подробности и детали, но сейчас Маша невольно прислушивалась. Теперь она была коллегой шарообразных леди, и разговоры об уровне гемоглобина, зрелости плаценты и альфа-фетопротеинах касались и непосредственно ее. Маша поняла – еще пару недель, и она тоже обзаведется глуповато-счастливым выражением лица и начнет усиленно «тормозить» в самых простых вопросах.
«Надо быстрее заканчивать программу для Вепрецкого, – подумала она. – Пока тектонические гормональные сдвиги окончательно не лишили меня способности логически мыслить. Или вернуть себя в исходное состояние? То есть избавиться от… избавиться от…» Выражение «избавиться от ребенка» казалось Маше до такой степени кощунственным, что она даже мысленно не могла его произнести. Как можно избавиться от своего ребенка?..
На соседней скамье ожидания две женщины сопоставляли цены в разных аптеках города. Цены существенно отличались, и каждое замечание сопровождалось охами и громкими восклицаниями. Оказывается, в двенадцатой аптеке на Виолончельной улице препарат железа стоил на тридцать рублей дешевле, чем в консультации. «Какая невероятная глупость, гнать джип к черту на рога ради экономии тридцати рублей!» – возмутилась Маша. Она, вероятно, забыла, что в природе еще остались загадочные и непонятные личности, почему-то предпочитающие джипам общественный транспорт.
Маша огляделась. До боли знакомое здание женской консультации было старым, с потрескавшимися стенами и истоптанным линолеумом на полу. Толпа беременных дам тоже не походила на голливудский бомонд – плохо постриженные волосы, сбитые каблуки, колготки с затяжками, дешевые кожаные куртки.
А где, подумала Мария, ухоженные мадам в элегантной обуви за триста – четыреста долларов, в фирменной одежде для беременных, с гладкими лицами, отполированными фруктовыми пилингами, с красивым маникюром? Неужели они не рожают?
Тут Маша вспомнила, что в двух кварталах от ее дома висит вывеска частного гинекологического кабинета. Одно из двух: или все обеспеченные дамы идут именно туда – в сверкающие интерьеры, к приветливому персоналу, одноразовым инструментам, или миссия воспроизводства теперь всецело на плечах беднейших слоев населения.
Сама Мария не решилась довериться врачам из частного кабинета. Один раз она уже попалась на удочку платной медицины. Катастрофически компетентный отоларинголог, вооруженный до зубов чудесами медтехники, был призван спасти Антошу от насморка. Он всецело увлекся процессом – вставлял ребенку в нос видеокамеру, назначал бесконечные анализы, процедуры. Вскоре Мария поняла, что рвение маститого доктора не иссякнет никогда, в отличие от ее способности оплачивать дорогую услугу. Мария только успевала вытаскивать из заднего кармана джинсов тысячные купюры. Замысловатое и неэффективное лечение прервала свекровь. Бульдозером проехалась она по Маше за растранжиривание семейного бюджета и вылечила насморк за три дня без всяких видеокамер…
Вот и теперь в трудную минуту Маша приплелась к знакомому гинекологу. Под этой дверью она уже сидела три с половиной года назад, когда внутри нее барахтался деятельный Эдик.
«Бог мой, – подумала Мария, – три года пролетело, словно один день. Время подвержено инфляции так же, как и деньги. У новорожденных бесценна каждая неделя. Младенцы скупо и неторопливо разменивают месяцы. Где-то в районе двадцати лет из кошелька жизни начинают незаметно разлетаться годы. В тридцать не замечаешь исчезновения пятилетки. В сорок лет я с ужасом пойму, что мелькают уже не годы, а целые десятилетия…»
Гинеколог Варвара Андреевна, толстая, грузная, в очках, вывалилась из кабинета с явным намерением резво пробежаться в сторону регистратуры, но наткнулась на Машу.
– Здоровякина!!! – заорала она басом. – Опять ты?!!!
Варвара Андреевна прищурилась за мощными линзами, словно не верила глазам. Но точно, у стеночки скромно сидела все та же Маша Здоровякина с ярко-голубой коробкой конфет на коленях.
– Пойдем! – рявкнула гинеколог.
Мария сунула ноутбук под мышку и нырнула в кабинет.
– Ты что, опять залетела?!! – проорала Варвара Андреевна. Она всегда отличалась особой тактичностью. – Нет, убери свои конфеты! Никаких подношений.
– Это не конфеты, это мой компьютер, – объяснила Мария.
– Ну вот, – вздохнула Варвара Андреевна. – Сегодня даже и чайку будет не с чем попить.
– Я обязательно принесу, – успокоила Маша. – У меня задержка три месяца.
– И где ты околачивалась все это время? Три месяца – это уже не задержка. Это триумф новой жизни! Почему не предохранялась?
– Я предохранялась! Пила «Мерсилайн». Про презервативы не забывала. Пользовалась «Фарматексом», диафрагмой, делала «Депо-Провера», зашивала капсулы.
– Ну, значит, судьба. Лезь давай! – Варвара Андреевна кивнула в сторону ширмы.
За ширмой блестело металлическими деталями высокое гинекологическое кресло – воспаленная мечта развратника. Мария начала раздеваться. Под демократичными рваными джинсами у нее было эксклюзивное белье – ослепительный шелковый комплект из «Дикой орхидеи». Здоровякин когда-то подарил. Вспомнив о муже, Мария мстительно сжала губы и сверкнула глазами, как кобра. Именно из-за сообразительности Здоровякина, додумавшегося проколоть презервативы, она здесь. Штурмует кресло, когда могла бы спокойно сидеть дома и сочинять программу для Главного финансового управления! Проклятие!
Маша натянула свитер на голые бедра и полезла вверх, как альпинист. Ступенька у старого кресла ходила ходуном. Первая попытка оказалась неудачной.
– Ой, блин! – успела крикнуть Маша, срываясь вниз.
– Осторожно, у нас там ступенька падает, – своевременно предупредила Варвара Андреевна из-за ширмы. Она за столом заполняла Машину карточку.
– Спасибо, что сказали, – буркнула Маша. – Теперь тут еще и эта штуковина отвалилась. Куда ноги вставляются.
– Где ваша батарея? – раздался в кабинете низкий мужской голос.
– У того окна, – ответила Варвара Андреевна. – Ой, постойте! У меня женщина на кресле!!!
Но было поздно. Вопль врача безумно испугал молодого сантехника, так как он в панике бросился за ширму. Проникнув в укромное местечко, юноша застыл, широко распахнув глаза. Нет, Мария еще не успела принять пикантную порнографическую позу. Она стояла голая ниже пояса, держала в руке отломившуюся металлическую деталь и пыталась пристроить ее на место.
– Не поможете? – поинтересовалась она у пунцового сантехника.
Парнишка сам нуждался в помощи – его парализовало. Варвара Андреевна, влетевшая за ширму следом за сантехником, загородила собой полуголую Марию.
Сантехник, дожив лет этак до двадцати восьми, наверное, впервые увидел подобную неземную красоту. Варвара Андреевна пыталась сдвинуть его с места, ненавязчиво подталкивая к выходу монументальным торсом, но сантехник не сводил глаз с Марии. Наконец врачу удалось вытолкать в коридор впечатлительного юношу.
– С такой нежной психикой надо особо тщательно выбирать место работы, – заметила Маша. Она вновь – упорная какая! – полезла вверх. – Ну что? Вот я и добралась до вершины. «Весь мир на ладони, ты счастлив и нем».
Варвара Андреевна подкралась с гинекологическим зеркалом.
– Зря ты веселишься, Здоровякина, – сказала она. – И как ты прошляпила беременность?
– Спросите что-нибудь полегче.
– Давай быстренько собирай анализы. Еще успеешь сделать аборт.
При слове «аборт» Маша вздрогнула. Варвара Андреевна легко и непринужденно распорядилась жизнью ее ребенка.
– Ан нет, не успеешь. Срок огромный. Что-то ты, Здоровякина, темнишь. Здесь явно не три месяца!
– Три месяца, – твердо сказала Мария.
– Объем большеват для трех.
– Многоводие?
– Ты считаешь? Х-мм… Возможно. Ну, одевайся, красавица!
Врач отошла к раковине мыть руки, оставив Марию в полном недоумении…
Размашистый стиль вождения, практикуемый Марией, подразумевал частую встречу с сотрудниками ГИБДД. Она бы и хотела ездить аккуратнее, но постоянно сносила «кенгурятником» какие-то столбики, заборы. А к чему нужны все эти архитектурные вычурности?
Ну а если уж Мария выбиралась на ровную дорогу, то не видела причин прикидываться дохлым зябликом. Она позволяла «ниссану» порезвиться на вольных просторах. И как обычно, произошло неизбежное – гаишник взмахнул полосатым жезлом, преграждая дорогу.
– Летим, да? – вкрадчиво начал он. – Здесь вообще-то не взлетная полоса.
– Простите, – сказала Маша в окно. – Задумалась. Не знаю, что мне теперь делать. Представляете – залетела! От собственного мужа!
– Ну надо же, какое извращение, – согласился гаишник. – Залетела от собственного мужа!
– Но мы в разводе!
– Оба-на!
– А он проткнул презервативы!
– Поразительное коварство!
– Чтобы сделать мне ребенка и заставить вернуться к нему!
– Сажать таких.
«Зачем я говорю это постороннему человеку? – подумала Маша. – Я совсем спятила!»
– Теперь рожайте, – посоветовал гаишник.
– И правда, – язвительно произнесла Мария. – Как я сразу не догадалась!
Инспектор разглядывал Машины права, красную корочку (сделанную Здоровякиным, чтобы жену не мучили поборами), визитку главного гаишника области, ненавязчиво выпавшую из краснокожего удостоверения внештатной сотрудницы ГУВД.
– И радуйтесь, Мария Анатольевна, радуйтесь!
– Чему?!
– Я, например, мечтаю о пацане, – поделился сокровенным сотрудник ДПС. – Чтоб пиво вместе пить. В гараж ходить. И ни хрена! Ничего не получается!
– Нет детей?! – ужаснулась Маша. Дети всегда мешали ей работать, путались под ногами, приставали с просьбами. Но жизни без них она не представляла.
– Не-а, – траурно молвил инспектор.
– О-о-о, – опечалилась Маша. Ей сразу стало невыносимо жаль бедного гаишника.
– Десять лет бьемся. Всех врачей обошли. Нет, полный ноль. У вас-то первый?
– А?
– Ребенок будет первый?
– Ну…
Маша замялась. Ей не хотелось травмировать инспектора еще больше, сообщая порядковый номер будущего младенца.
– Да, первый, – соврала она.
– Ладно, Мария, отпускаю, так и быть. Осторожнее на поворотах. У вас вообще-то не «Конкорд». Удачи!
Получив неожиданно психологическую поддержку от сотрудника ГИБДД, Мария воспряла духом.
«Какой он милый!» – восторженно думала она, опять разгоняясь. Эпитет «милый», использованный автолюбителем в адрес гаишника, подразумевал, что у автора изречения не все в порядке с головой.
Судя по гардеробу, Алиса Горностай придерживалась экстравагантного стиля одежды. Виктории он казался кричащим, но выбирать ей не приходилось. Сегодня она собралась выйти на улицу в кожаном плаще до пят цвета бордо и коротком платьице из тонкой вишневой шерсти с лайкрой.
Осматривая в зеркале незнакомую мадемуазель – высокую, стройную, эффектную – Вика поняла: не стоит удивляться тому, что ее не узнают. Она сама себя узнавала с огромным трудом. Яркая, самоуверенная брюнетка в дорогой одежде, с ослепительной белоснежной улыбкой ничем не напоминала о скромной девушке, из которой была вылеплена.
Та скромная белобрысая девушка осталась в прошлом. Та девушка забыла, как когда-то она стала королевой красоты. Та девушка – жертва кариеса – научилась улыбаться, не разжимая губ. Та девушка привыкла носить дешевую одежду, штопать колготки, съедать на ужин пачку быстрорастворимой лапши и постоянно подсчитывать остаток денег в кошельке. Но кроме этого, та девушка была сильной, стойкой и изворотливой, она привыкла отвечать за себя и ребенка, она справлялась с любой работой, ценила даже самую маленькую удачу и не надеялась на чью-то помощь.
А роскошная дама в зеркале, одетая как картинка, чувствовала себя беспомощной и слабой.
– Ничего страшного! – громко сказала зеркалу Виктория. – Все устаканится. Я выпутывалась и не из таких переделок. А сейчас и подавно справлюсь!
И Вика улыбнулась. Теперь она не упускала ни единой возможности продемонстрировать себе и окружающим новое приобретение. Шикарная улыбка делала ее похожей на американскую кинодиву. Из тех, что получают за фильм десять миллионов долларов.
Приободрив себя, Виктория отправилась на улицу. Высокие каблуки диктовали ее походке плавность и неторопливость. На улице посвистывал холодный ветер. Набухшие почки деревьев не торопились раскрываться, они ждали более теплых времен. Солнце грело слабо и было таким же неубедительным, как премьер-министр, рапортующий о подъеме экономики.
– Мне бы добавить… На хлебушек… Немножко… – донесся до Вики чей-то невнятный лепет.
Она обернулась. На нее влюбленно смотрел мутными глазками основательно потрепанный мужик. Его пиджак, очевидно, прежде чем попасть к владельцу, был использован в качестве половой тряпки. Спортивные штаны с лампасами тоже не радовали особой чистотой. Седая щетина топорщилась на обветренном лице. Плечи горбились, словно несли невидимый тяжкий груз. Мужик протягивал к Виктории заскорузлую ладонь, полную желтой мелочи, и предлагал пополнить фонд добровольным вливанием.
– На хлебушек не хватает, милая… – пробормотал бомж смиренно и грустно.
Но Вика молниеносно оценила содержимое ладони опытным взглядом бедняка. На хлеб здесь было вполне достаточно. Да, сейчас у нее были деньги. Но она не чувствовала себя вправе их тратить бездумно – они принадлежали Алисе Горностай.
– Ничего не дам, – отрезала Виктория. – Проходите, мужчина.
– На хлебушек не… – затянул было бомж.
– Хватает! – перебила Вика. – Вы считать-то умеете? Вон у вас даже два рубля лежит, и полтинничками рублей пять! Не морочьте мне голову!
Мужик удивленно уставился себе в ладонь. Или не надеялся, что обладает таким непомерным богатством, или не ожидал от богатой дамочки ловкости в подсчете мелкой монеты. Дама, подобная этой, не должна была знать о существовании в природе купюр мельче сотни.
Но нет! Никто не тратит деньги так бестолково и разнузданно, как внезапно разбогатевший нищий. И никто не становится таким скупердяем, как богач, узнавший привкус бедности. Виктории довелось побывать и в той и в другой шкуре. И теперь она была готова биться за каждый рубль.
– Я сказала, ничего не дам! – повторила она. В ее голосе звучало эхо прошедшей войны, посвистывали трассирующие пули. – Отстань от меня.
Отвергнутый бомж проявил потрясающую способность к мутации. Он менялся на глазах. Его плечи расправились, взгляд утратил заискивающее выражение и засиял ненавистью. Он заметно увеличился в размерах, вырос, приосанился.
– Ах ты стерва! – прошипел он. – Десяти рублей пожалела!
– Десяти! – изумилась Вика. – Да я и одного рубля тебе не дам! Алкаш противный!
Бомж воровато оглянулся и сдернул сумочку с плеча Виктории. И тут же получил в нос. Вика собралась защищать вверенную ей собственность Алисы Горностай, как личную. К тому же в сумочке кроме денег находились ключи от квартиры и машины, документы. Эта сумка была бесценна! Виктория вцепилась в нее мертвой хваткой.
Бомж впечатал кулак в нежное плечо неуступчивой дамочки. Если бы Вика была в кроссовках, она бы тверже стояла на земле. Но на ней были высокие шпильки. Поэтому от сильного удара Вика полетела в сторону и не упала только потому, что ее стремительный полет был остановлен неожиданной преградой.
Молодой мужчина, только что вышедший из дверей подъезда, принял Викторию в крепкие объятия. Правда, от неожиданности он пошатнулся – девушка в роли пушечного ядра чуть не сбила его с ног.
– Ух ты! – сказал он. – Подарок с неба! Как удачно!
Бомж при виде подкрепления окрысился, зашипел, отодвинулся. Парень сразу оценил обстановку.
– Отставить! Бегом марш! Пока я не разозлился, – страшно прорычал он. – А то нашинкую ножичком и сдам в магазин. Будешь лежать на витрине. Бомжатина второго сорта, сорок рублей килограмм.
Потенциальная бомжатина рванула по двору на четвертой скорости.
Виктория притаилась на груди у спасителя. Мужчина наконец аккуратно отодвинул ее от себя.
– Спасибо! – прошептала Вика сквозь слезы. – Вы меня спасли. Так больно!
– Сильно он вас ударил. Урод.
– Ладно, пройдет. Еще раз спасибо. Вы меня выручили.
– Пожалуйста, – кивнул спаситель. – На здоровье.
Он окинул Викторию с ног до головы оценивающим взглядом, как судебный пристав арестованное имущество. От этого раздевающего мужского взгляда сердце Вики взволнованно заколотилось. Конечно, было на что посмотреть, но Вика подумала, что надо показать еще и зубы. Она бесподобно улыбнулась. Мужчине оставалось только удивиться быстрой смене ее эмоций. Только что она собиралась заплакать. И вот уже сияла ослепительной улыбкой.
– Значит, мы живем в одном подъезде, – сказала Виктория.
– Выходит, что так, – улыбнулся в ответ мужчина. – Знаете, я, пожалуй, пойду. Спешу.
Вика тоже его осмотрела, но не откровенно, а украдкой. Да, рост и фигура тянули на девять баллов по десятибальной шкале, однако лицо было совершенно неприметным. Не страшным, конечно. Но и не красивым. К примеру, нельзя же назвать красавцем Брюса Уиллиса. «Но как привлекателен!» – горячо подумала Виктория. Непонятно про кого – про Брюса Уиллиса или про нового знакомого…
Виктория непроизвольно сравнивала всех мужчин с бывшим спутником жизни. В этом парне не было ни грамма того чертовского обаяния, из-за которого женщины падали к ногам Коробкина подстреленными куропатками. «Неужели я никогда не перестану думать о Коробкине! – мысленно возмутилась Виктория. – Не хочу!»
…Наверное, стопроцентное отсутствие сходства с экс-супругом и заставило Викторию задержать незнакомца.
– Нет, ну как же! Постойте! – воскликнула она. – Вы из какой квартиры?
– Семидесятой. На втором этаже, – с готовностью остановился мужчина.
– Понятно… А я живу на шестом. Меня зовут Виктория.
– Денис. Короче, я пойду. Я тороплюсь.
– Я очень благодарна вам за спасение, Денис.
– Да пустяки.
– А знаете что? Приходите ко мне в гости. По-соседски! Квартира 85.
– Вы серьезно? – удивился Денис.
– Да!
– Ладно, забегу вечерком, – просто согласился Денис. – До встречи!
Виктория посмотрела ему вслед. Она впервые после развода попыталась завязать знакомство с мужчиной. До этого она не только сама не делала никаких попыток завести роман, но и решительно отказывала многим желающим.
И вдруг пригласила в гости Дениса.
Денис Черенков направлялся на автостоянку. Вспоминая о происшествии во дворе дома, он улыбался.
Ему шел тридцать второй год. У него была хорошая высокооплачиваемая работа в крутом банке. Женщины присутствовали в его жизни ровно в том количестве, которое необходимо, чтобы устранить физический дискомфорт.
Многие леди пытались взять Дениса на абордаж, но он спокойно относился к женской заинтересованности. Он постоянно пресекал матримониальные поползновения со стороны девушек и даже не интенсифицировал сексуальную жизнь, хотя избыток желающих позволял ему это сделать.
Денис не был красавчиком, он обладал самыми заурядными чертами лица. Фигура его, конечно, отвечала современным требованиям – в голом виде хоть на обложку «Men’s Health». Но, занимаясь восточными единоборствами и накачивая мышцы в спортзале, Денис опять же не думал об эффекте, производимом на дам его статной осанкой. Он просто получал удовольствие, разминая мускулы и ощущая собственную силу.
Наверное, именно сила и спокойствие привлекали к нему женщин. Многие каравеллы, измученные штормами и изменчивым ветром, мечтали прибиться к этому надежному, основательному причалу. Посадка головы и взгляд выдавали в Денисе человека самодостаточного, полностью уверенного в своей способности решить любую проблему.
Вот такой свободный, никем ни разу не взнузданный и ни разу не любивший, Денис Черенков шел на автомобильную стоянку. Почему-то он не переставал улыбаться. Девушка, случайно побывавшая в его объятиях, была мягкой, душистой, нежной. И это приятное ощущение чего-то нежного, хрупкого не покидало Дениса. Он не чувствовал опасности, он не предполагал, что какое-то милое, нелогичное существо когда-нибудь сотрет в порошок его уверенность, превратит в пыль его самодостаточность и сделает слабым и зависимым. Возможно, именно на такое существо он и напоролся сегодня утром. «Обязательно зайду в гости», – подумал Денис.
