Глава 23
Первая неделя мая ознаменовалась грандиозным снегопадом. Белые пушистые шапки снега лежали на темно-зеленой листве, ветви деревьев сгибались до земли от непосильной тяжести. Затем наступил черед бурного ликования природы. Блестели на солнце липкие, глянцевые листья тополей, наливалось лазурью небо, яблони покрылись бело-розовым пенным кружевом. По ночам отдаленно грохотал гром, розовые и голубые всполохи освещали чернильную темноту там, где сверкала острая, изгибистая молния.
Черенков снова жил один, коротал вечера перед телевизором, тянул пиво и несколько тяготился одиночеством. Раньше такого не было. Раньше он тщательно оберегал свой холостяцкий статус. И две недели, пока у него жили Виктория и Данила, немного страдал от катастрофической переполненности квартиры.
А теперь? Теперь получалось, что совсем не плохо, когда после рабочего дня тебя встречают дома две симпатичные мордашки. А с ними – и вкусный ужин. Вика отлично готовила, она была блистательным специалистом в области кулинарии. Денис пускал слюни, вспоминая антрекоты, голубцы и фахитос в исполнении подруги, и кидал на сковороду супермаркетовские котлеты. Они падали в масло ледяными булыжниками, а мясо и немясо соотносились в них в такой же пропорции, в какой относится в Тихом океане масса жемчуга к массе воды.
Еще Виктория великолепно гладила рубашки! Дресс-код «Алекс-банка» предписывал сотрудникам службы безопасности ежедневно менять сорочки. Заботливая девушка полностью избавила Черенкова от утомительной процедуры глажки.
Другими словами, Виктория была фантастической домработницей. Но ей не надо было платить, и выглядела она вовсе не так, как выглядит среднестатистическая наемная уборщица. Вика все же являлась титулованной королевой красоты! И когда она мыла пол в старой футболке Черенкова, у того росло в груди горячее, светлое чувство. Или не чувство. И не в груди.
Далее. Одна черта Виктории позволяла записать ее в разряд уникальных женщин: она была совершенно не болтлива! Она выдерживала целый футбольный матч в абсолютном молчании и сосредоточенно изучала «За рулем», привалившись на диване к Денису.
А секс? Они подошли друг другу, как две части разорванной купюры. Удачное совпадение физиологических размеров и темперамента приближало их сексуальные этюды к идеалу гармонии. Виктория не требовала от партнера неутомимости, свойственной героям порнофильмов и редко встречающейся в обычной жизни. Именно ненасытностью пугали Дениса другие женщины. Его возможности были ограниченны, как и возможности любого мужчины, и в голове постоянно жил страх, что, виртуозно отыграв энное количество актов, он потерпит фиаско на цифре n + 1, чем страшно разочарует партнершу…
Таким образом, у гражданина Черенкова наблюдались все признаки весенней влюбленности. Он горевал в разлуке, тосковал и с нетерпением ждал встречи.
Неделю назад он отвез Викторию с сыном в аэропорт – они улетали в Париж. Как ни странно, но, выходит, Денис сам организовал поездку. Ведь это он нашел готовый заграничный паспорт на имя Виктории Коробкиной и путевку «Весенняя Европа» в коттедже, снятом Алисой. Он сам съездил в турагентство и убедил оператора переписать дату путевки, чтобы Вика и Данила успели собраться в путь.
Алиса Горностай не успела воспользоваться путевкой. Она разбилась вместе с Кириллом в машине в ночь накануне отлета.
– Смотри, теперь у тебя действующий загранпаспорт, – сказал Денис, возвращая Вике ее документы. – И фотография Данилы вклеена. Поезжайте. Раз путевка оплачена и оформлена на ваши имена.
– Ты серьезно? – спросила Вика. Она не верила в свое счастье. Париж, Прага, Вена, Цюрих! Неужели она полетит туда с Данилой!
– Конечно. Что тебя останавливает? Вот путевка. Вот загранпаспорт. Вот вы. Взяли и поехали. Компенсация за испытанный стресс.
– Оу! – зарделась от счастья Вика. – Да, мы поедем.
– Диснейленд! – заорал Данила. – В Париже есть Диснейленд!
– Денис…
– А?
– Денис, ты не займешь мне денег? Я отдам! Когда-нибудь…
– Конечно, я тебе дам денег, – успокоил Денис. – Я помню, в какой ты сейчас ситуации. Тем более вам надо воспользоваться счастливым случаем и съездить в Европу…
И они уехали. Оставив Дениса одного. Он и не предполагал, что будет так скучать. Он и не задумывался, насколько привык к Вике и ее веселому, неугомонному парню. Данила – ласковый подлиза и умелый манипулятор – быстро вошел в контакт с Черенковым. Наблюдая за семейными парами, Черенков сделал вывод: дети предназначены для единственной цели – доводить до бешенства родителей. Но когда Данила впервые обхватил его шею руками и прижался бархатной щечкой к колючему подбородку Дениса, у того дрогнуло сердце. «Да ну, телячьи нежности!» – смущенно пробормотал он, тая от непривычного нового чувства и вдыхая запах ребенка. От Данилы пахло сгущенкой и чем-то давно забытым, приятным, навевавшим воспоминания о собственном детстве…
Взгляд Черенкова упал на спортивную сумку в углу комнаты. Толстая, как поп-звезда, сорвавшаяся после очередной диеты, Викина сумка неправильными формами противоречила стройной геометрии зала. Денис прикинул, куда бы ее впихнуть. На антресоли! Денис принялся энергично утрамбовывать баул в узкое пространство между стопками книг и старых видеокассет, когда из бокового кармана сумки вылетел легкий сверток и упал прямо на физиономию Черенкова.
На Марии был пасторальный цветастый сарафан. Тонкий штапель мягко облегал великолепный бюст, достойный юной Софи Лорен, струился по выпуклому животу. Подол в ярко-желтых подсолнухах метался вокруг лодыжек и трепетал парусом, надуваемый ветром. Данная форма одежды была и непривычна, и неудобна. Но джинсы наотрез отказались вмещать в себя раскабаневшую матрону. Кроме того, в разгар мая в них стало невыносимо жарко.
Прораб строительной фирмы «Евродом» скептически оглядывал черные стены офиса, ворошил носком модного ботинка обгорелую рухлядь на полу и посматривал на беременный живот хорошенькой, аппетитной клиентки. Та стояла на улице, в столбе солнечного света, и доедала второй маковый крендель, запивая гранатовым соком из бутылки.
– Ну что? – поинтересовалась Маша. – Сколько?
– Двести, – вынес вердикт строитель. – Без материалов.
– Двести тысяч?! – поперхнулась соком Маша. – Без материалов?!
– И без фасада. Фасад отдельно. Еще полтинник.
– Я не понимаю, почему так дорого! Вы собираетесь инкрустировать стены изумрудами и рубинами?
Прораб пожал плечами. Он и так назвал крайнюю нижнюю цену, испытывая необъяснимую симпатию к молодой прожорливой заказчице. Мужчина был достаточно молод, смугл, чернобров и беспрестанно стрелял быстрыми карими глазами, выдававшими наличие в нем восточной крови.
– После пожара. Легче с нуля делать, чем у вас в офисе.
– А во сколько обойдутся материалы?
– Смотря какие выберете.
– Ну, не самые дорогие, конечно. Приблизительно?
– Ориентировочно – тысяч сто – сто пятьдесят.
– Европа плюс! – выругалась Мария. – Кошмар!
– Ладно, песок и цемент за мой счет. Но если дешевле – то мне и смысла нет работать. Чем я людям заплачу?
Мария присосалась к бутылке с терпким напитком. Строитель завороженно прислушивался к бульканью, смотрел вампирским взглядом на вытянутую Машину шею.
– Ладно, за все – двести, – вздохнул прораб. – Веревки из меня вьете.
– Итого триста пятьдесят, – вздохнула в ответ Маша.
Сейчас такими деньгами Маша не располагала. Она достала из сумочки завернутый в салфетку имбирный коржик и ловко отцапала половину. Прораб почувствовал, что у него уходит земля из-под ног.
– Сразу платить не обязательно, – вяло сказал он.
– У меня финансовый кризис, – призналась Мария.
– Платите в рассрочку. И вообще… Заплатите потом, когда деньги будут.
Маша глубоко задумалась. Что скрывалось за подозрительной уступчивостью прораба? Нехватка заказчиков у фирмы «Евродом»? Острое желание подцепить на крючок доверчивую клиентку и потом безостановочно тянуть из нее деньги? Или редкая человеческая отзывчивость?
Маша прикинула, сколько необходимо месяцев, чтобы заработать требуемую сумму (рассчитывая, что содержание семьи полностью возьмет на себя Здоровякин). У нее было несколько крупных заказов – старые клиенты не забывали о Маше. Объявилась промышленная группа «Консул», на которую Мария работала год назад, авиакомпания «Трансвэйз» мечтала о модернизации программного обеспечения, торговый дом «Петровский» напомнил о своем существовании. Если бы Мария сумела удовлетворить все запросы, она не только отремонтировала бы офис и накупила новой техники, но и безбедно жила еще целый год. Но три серьезные программы требовали тотального погружения и полной отрешенности от мира. Роскошь одиночества была Марии недоступна, Маша вообще не принадлежала себе. Утром, например, позвонила Варвара Андреевна и хриплым басом наорала за то, что Маша не приходит на прием.
– Отстаньте, – вежливо попросила недисциплинированная мадам. – Мне некогда.
– Дура! – неистовствовала гинеколог. – Тебе почти двадцать девять! В таком ветхом возрасте и рожать опасно! А ты даже не сдала кровь на хорионический гонадотропин!
– А хрен с ним! – беспечно отмахнулась Маша.
– Нет, не хрен! – взвилась Варвара Андреевна. – С меня же спросят!
– Ну и напишите какую-нибудь красивую цифру! Варварушка Андреевна, что вы, право! Первый день замужем?..
Затем позвонила ласковая свекровь. Здоровякин успел обрадовать мать грядущими изменениями в численности планеты.
– Машенька, – нежно проворковала она. – Ты хорошо питаешься?
– Великолепно! – успокоила Мария и отпилила полпалки сырокопченой колбасы.
– Тебе необходим диетический стол.
– Я в курсе.
– И побольше молочных продуктов. У ребенка формируется скелет. Ты ешь творожные сырки?
– Обязательно.
– Маша! – рассердилась Раиса Андреевна. – Ты обманываешь!
– Что вы, мама! – трепетно воскликнула Мария. – Я ем сырки, пью кефир, молоко, ряженку и прочую мерзость. Я прекрасно осознаю важность вопроса. У ребенка формируется скелет, вы верно заметили.
– И еще, Маша. Я тут прочитала, в твоем возрасте обязательно надо сделать анализ, постой, я записала, анализ крови на хо-рио-ни-ческий го-надо-тро-пин. Ты сделала?..
…Маша стряхнула с бюста крошки от имбирного коржика.
– Я должна подумать, – сказала она строителю. – И проконсультироваться с кем-нибудь.
– Дешевле не найдете, – предупредил прораб.
Его слова были абсолютно справедливы. Он являлся пятым экспертом, привлеченным к осмотру пепелища. Другие просили еще больше.
В сумке у Марии зазвонил телефон.
– Привет, – услышала она голос Аполлинарии.
Маша напряглась. Она разговаривала с подругой пару недель назад, и Полина сообщила, что операция откладывается. Сейчас, ориентируясь на интонацию одного-единственного слова, Маша не могла сделать вывод, какую новость – радостную или трагичную – сообщит ей Аполлинария.
– Как вы там? – осторожно поинтересовалась Маша.
– Уже все.
– Что – все? – упавшим голосом спросила Мария.
– Уже сделали операцию. Все нормально. Без фатальных неожиданностей. Николаша в обычной палате.
– О!!! – расслабленно выдохнула Мария. Ее сердце бешено колотилось, в животе разразилось восстание пупсиков – детеныш переволновался вместе с мамашей. – Как я рада! Какое счастье!
– А я как рада! Правда, через полгода, сказали, сделают еще одну операцию. Но уже и сейчас – никакого сравнения! Представляешь, у него появилось на щеках нечто, отдаленно напоминающее румянец! Ты представляешь, Маш, румянец!
– Вот это да! – всхлипнула Маша. По ее лицу потекли слезы. Она достала носовой платок.
Прораб озадаченно смотрел на клиентку. Он решил пока не уходить, мало ли что. Дама в положении, да еще и рыдает. Вдруг понадобится медицинская помощь?
Аполлинария тоже рыдала в трубку.
– Мы решили остаться, – сказала она, немного успокоившись. – Какой смысл мотаться туда-сюда. Николаше трудно дался перелет. А здесь отличный опыт реабилитации после кардиохирургического вмешательства. Ты бы видела, какое у них шикарное оборудование! Какая роскошь в больницах! Как все продумано, просчитано – все для удобства пациентов. Короче, мы остаемся. Будем потихоньку приходить в себя.
– Полина, на что вы там будете жить? И где?
– Мне предложили работу прямо здесь, в кардиоцентре. Фрау Келлер организовала разрешение на работу. Квартира тоже есть. Операция обошлась гораздо дешевле, чем я думала. И знаешь, я отправила тебе долг.
– Что?! – возмутилась Мария. – Мы так не договаривались! Ну зачем?
– Тебе тоже нужны деньги. Я знаю, ты вовсе не наследница арабского шейха. Тебе детей кормить. Офис ремонтировать.
– Сейчас три тысячи долларов меня все равно не спасут, – вздохнула Маша. – Я дала их тебе не в долг, а насовсем.
– Все равно уже поздно, я отправила карточку экспресс-почтой. Завтра получишь.
– Какую карточку?
– VISA. А на ней – три тысячи.
– Полина! Ты что, подцепила немецкого миллиардера?
– Я же сказала, операция обошлась дешевле. И мне предложили отличную работу. Завтра получишь карточку. И не сопротивляйся!
– Спасибо. А я как раз стою на руинах нашего офиса и торгуюсь с прорабом. Прикидываю, осилю ремонт или нет.
– И много просит?
– Невероятно! Но уже спустились приблизительно на десять тысяч евро. А еще ведь технику покупать, мебель! О!
– Значит, моя карточка не будет лишней. Ты очень мне помогла, и я тоже хочу для тебя что-то сделать.
– Спасибо, моя радость!..
Да, день выдался чрезвычайно насыщенным телефонными переговорами. Известие о благополучном исходе операции наполнило сердце Маши тихим восторгом. Она светилась от счастья и испытывала сказочный прилив оптимизма.
Полинина удача, думала она, зависела от многих факторов и большого числа людей. Все имело значение: стойкость Николаши, выносливость его измученного сердечка, мастерство и интуиция хирурга, исправность оборудования и благоприятное расположение звезд в день операции. И если завершилось победой мероприятие, успех которого зависел от столь эфемерных, неуловимых составляющих, то Мария была просто обречена на успех. Ведь решение всех ее проблем зависело только от нее одной…
– Составьте смету, – сказала Маша прорабу. – Подробную! А то потом начнется – на это не хватило, на то не хватило. Знаю я вас, строителей!
– Составлю, – покладисто пообещал мужчина. – Правда, я тут собрался вам предложить…
– Нет! – закричала Маша. – Не начинайте! Мы уже договорились. Я плачу вам за работу двести тысяч, а вы за три месяца делаете из офиса конфетку. И никаких…
– Да, да, – нетерпеливо перебил строитель. – Решено. Я не о том. Приглашаю вас в ресторан. Пообедам и обмоем сделку. Вы согласны?
Упоминание обеда вызвало у Маши цунамический прилив слюны и легкую краску на щеках. «Неужели я так привлекательна? – подумала она. – Он что, не видит, насколько глубоко я беременна?»
– Я согласна, – кивнула Маша. – Поехали.
Геннадий Климович приказал водителю и охране остаться за оградой кладбища. Он неторопливо шел по березовой аллее, вдыхал воздух, наполненный запахом сирени и черемухи, и удивлялся тишине. На сгибе локтя лежал сноп бархатистых черно-красных роз на длинных стеблях.
Боровиков выгрузил траурные цветы на немного осевший песчаный холм. Было видно – о свежей могиле кто-то недавно позаботился, убрав увядшие поломанные гвоздики, разровняв желтый песок и придав некоторую упорядоченность нагромождению венков. Кто? Внезапно Боровиков подумал о том, что за десять лет близких отношений он даже не удосужился выяснить, как зовут ее родителей. Родители имели место быть, они обитали где-то в центральной полосе, но вот как их звали… Что еще он не успел узнать за долгих десять лет? Теперь, после всей этой чудовищной истории с обворованным счетом, с мошенником Коробкиным, нашедшим к ней подход, с попыткой бегства, Боровиков понимал, что эта женщина так и осталась для него загадкой. Он знал каждый квадратный сантиметр ее тела – и, наверное, только сотую часть души. И он не желал ей смерти.
Все должно было быть иначе, если бы не разгильдяйство исполнителя. Он ждал, что она вернется и раскается и сообщит ему, куда перевела деньги со счета. Он собирался ее простить, его прощение было бы сладостным и горьким одновременно, пропитанным непониманием, удивлением и любовью. А что получилось? Она вновь его обманула и теперь лежит в промозглой сырости, молча торжествуя. Неужели смерть оказалась менее страшным испытанием, чем возвращение к любовнику?
У Боровикова болело сердце. Он был не в состоянии изменить течение времени, он не мог оживить Алису, и это непривычное ощущение полного бессилия было отвратительно. Кроме того, он тосковал. Сначала он думал, что злость и негодование избавят его от каких-либо других чувств. Его предали, обманули, нагло ограбили. Вредная девчонка унесла с собой в могилу тайну счета, хранящего громадные деньги. Сколько лет они проболтаются теперь, невостребованные, на балансе какого-нибудь европейского банка – деньги, заработанные его ловкостью и умом. Его деньги!
И что же? Обворованный и обманутый, он теперь жестоко тоскует из-за невозможности вновь увидеть Алису, прижать ее к себе, поцеловать. Он смирился с потерей денег, но не может смириться с потерей любви. Фантастический факт – он, выходит, сентиментален!..
Молчаливые страдания вице-губернатора были беспардонно прерваны. Трое парней, крепких и высоких, возникли из ниоткуда и обступили Боровикова.
– Пройдемте с нами, Геннадий Климович! – предложили они.
– Что?! – возмутился Боровиков, негодуя, что его отвлекли от безрадостных нравственных мучений. – Что надо?!
Тяжелая ладонь твердо легла на локоть вице-губернатора. Под носом у него распахнулись удостоверения сотрудников ОБЭП и ФСБ.
– Нам надо задать вам несколько вопросов.
– Да как вы смеете!
– Пройдемте!..
Сверток, вывалившийся из бокового кармана сумки, удачно спикировал на нос Черенкова, затем свалился на пол. Денис нагнулся и потянул за край бледно-розовой шелковой ленты. Та легко выскользнула из пакета. Вероятно, она украсила Викторию в день победы на конкурсе красоты. Денис нацепил на себя наградную ленту и подошел к зеркалу. Представив юную, взволнованную Вику образца девяносто шестого года в роскошном вечернем платье и с короной победительницы на голове, Денис вздохнул. Тогда она была блондинкой, к тому же – на семь лет младше себя нынешней. Познакомиться бы!
Внезапно Черенков увидел нечто непонятное. Золотые буквы на розовом шелке… «Красавица Приморья-96. III место»… Но как же, задумался Денис. Третье место досталось Аполлинарии, пусть это и казалось несправедливым. Но вкусы жюри всегда загадочны. По мнению Дениса, именно Полина и заслуживала короны королевы, хотя Виктория вовсе не теряла от этого своего очарования. Но настоящей красавицей была не Вика, а Полина. Жюри решило иначе. Но почему тогда лента Полины лежит в сумке Виктории? Или это лента Виктории? Получается, она его обманула?
Слишком много вопросов возникло у Черенкова. Он развернул пакет и обнаружил еще кое-что. Сложенный квадратиком бумажный лист. Это была распечатка из Интернета, обведенная ярким маркером. В ней рассказывалось о падении вертолета Ми-8 под Нижним Тагилом, в числе остальных жертв трагедии упоминался известный бизнесмен Кирилл Арсеньевич Коробкин. Отчество бизнесмена было дважды подчеркнуто маркером, взволнованно горел красный восклицательный знак. Распечатка была сделана в первых числах апреля – за пару недель до того, как Денис узнал от Виктории о гибели ее бывшего супруга.
– О-па! – пробормотал Денис. – И что? Значит, Виктория прекрасно знала, что ее супруг жив-здоров, а не погиб в авиакатастрофе?
Черенков заглянул в пакет, богатый загадочными сувенирами, – не осталось ли в нем еще какой-нибудь улики? Нет, пакет был пуст.
Через пару минут озадаченный юноша уже отправился в путь. Вскоре его «хонда» въехала во двор Полининого дома. Денис прикинул, что Полина и сын вполне уже могли вернуться из Мюнхена.
Но он ошибся. Дверь распахнула незнакомая женщина – но прежде, чем открыть ворота цитадели, она долго и вдумчиво изучала через глазок удостоверение Черенкова. Сотрудник отдела безопасности «Алекс-банка», очевидно, был достаточно благонадежной персоной, Дениса пригласили войти.
– Здравствуйте. Полины нет дома. Я ее мама, Ольга Игнатовна, – представилась женщина.
– А я Денис. Друг ее одноклассницы. Вы, вероятно, знаете Викторию?
– Конечно! Вы проходите, проходите. Я чай поставлю.
– Спасибо. Как дела у Полины? Операцию сделали?
– Да! Все прошло нормально. Сегодня утром я говорила по телефону с внуком. У Николаши и голос другой стал, веселый, одышка исчезла. А я вот квартиру продаю. Дочка поручила.
– Зачем?
– Она решила зацепиться в Германии. Не хочет возвращаться. Продам квартиру, отвезу ей деньги.
Ольга Игнатовна была разговорчива.
– Я рад за Полину. У вас невероятно красивая дочь.
– И невероятно несчастная, – вздохнула женщина. – Надеюсь, хоть теперь у нее жизнь наладится.
– Да. Она ведь и в конкурсе красоты участвовала?
– И победила! – с гордостью подхватила мать. – Сейчас я вам покажу плакат…
Женщина достала из шкафа рулон и развернула перед гостем огромный плакат-календарь. Аполлинария была великолепна. Ее зеленые глаза сияли ярче, чем поддельные бриллианты короны, венчавшей ее голову. Розовая лента через плечо подтверждала, что ее обладательница заняла первое место.
– Первое место…
– Да. И представьте, такая красавица выходит замуж за какого-то совершенно неприметного парня-военного, уезжает с ним за тысячи и тысячи километров от родного дома. Сюда, значит. А зачем? Куда торопилась?
– Любовь, наверное?
– Да? А что ж он ее через год бросил с ребенком? Хорошо, хоть квартиру оставил в качестве алиментов.
– А Виктория? Она какое заняла место?
– Викушка? Третье. Прелестная девочка! Она еще получила титул «Мисс Очарование». Но Вике тоже не повезло с замужеством. Она вам, наверное, рассказывала.
– Да.
– Представляете, судьба у подружек? Обе красавицы, обе несчастны. Я все время об этом думаю.
– Совпадение, да? – кивнул Денис. Все, что от него требовалось, – поддакивать. И щебетание Ольги Игнатовны длилось бы вечно.
– Совпадение. Как я за них испереживалась, за обеих! Викушка мне как дочка.
– Вы серьезно? – удивился Денис.
– А почему вы удивились? Они выросли вместе. Всю жизнь – не разлей вода.
– Как? Я думал, они враждуют?
– Да что вы! Поля и Вика – как сестры. Викушка и приехала в этот город, потому что знала – тут ее поддержат. Бабка у нее тут живет, но главное – Полина. Полина и квартиру ей сняла, и работу помогла найти – одну, вторую.
Недоумение Дениса возрастало. А Ольга Игнатовна продолжала говорить:
– А с чего вы взяли, что они враждуют?
– Я слышал, они парня не поделили. Как же его фамилия… А! Коробкин!
Ольга Игнатовна на секунду онемела. Так велико было ее изумление. Но когда обрела дар речи – затарахтела с удвоенной силой.
– Да бог с вами, Денис! Да что вы говорите! Коробкин! Он стал не причиной их вражды, а цементом, сплотившим их дружбу. Полечка никак не могла себе простить, что не отговорила подругу от замужества. Она сразу раскусила этого мерзавца. Ей хватило двух месяцев, чтобы вывести его на чистую воду. И Коробкин быстро переключился на Вику. Нет, он, конечно, хотел взять в жены первую красавицу – это ведь модно и престижно – иметь жену – королеву красоты. Но Поля ему отказала, и он набросился на Вику. Она тоже финалистка, и как очаровательна! У Вики, конечно, мозгов поменьше, чем у Полины. Девочка совершенно потеряла голову. И выскочила замуж за этого негодяя. Уж как Поля ее убеждала! Как отговаривала! Та ничего не слышала – влюбилась. Дочь мне как-то сказала, что не успокоится, пока не избавит подругу от проходимца Коробкина. Но что она могла сделать? Не с пистолетом же охотиться за мошенником! Вы, Денис, я думаю, не очень близко познакомились еще с Викушкой, раз не знаете, как дружна она с Полей.
– Наверное, вы правы.
– А давайте я фотографии вам покажу!
– Давайте!
Несколько альбомов различного формата были извлечены на свет, и потрясенный Черенков своими глазами убедился, насколько прочной и продолжительной была дружба двух красавиц. На недавних снимках Полина и Виктория обнимались не менее крепко, чем на детских фотографиях в песочнице.
– А вот, наверное, свежие снимки, – воскликнула Ольга Игнатовна, вынимая из альбома плотный конверт. – Ой, и вы здесь есть!
Холодок пробежал по спине Дениса. Он взял в руки фотографии из конверта. Да, и он, Черенков, здесь присутствовал. Стоял, сунув руки в карманы, около здания «Алекс-банка» и разговаривал с Геннадием Климовичем Боровиковым. Тот – Денис прекрасно помнил разговор – просил выяснить причину странного поведения Алисы. Дал ключи от квартиры на втором этаже Алисиного подъезда. Квартира принадлежала одному из подчиненных Боровикова. Денису позволили временно занять территорию, чтобы находиться в непосредственной близости к объекту.
На других фотографиях – более ранних, если судить по дате в уголке снимка – красовался один Боровиков, улыбалась кому-то Алиса, Алиса и Боровиков выходили из дверей магазина…
