Книга: Девушка без недостатков
Назад: Глава 29
Дальше: Глава 31

Глава 30

Виновная в разгроме офиса, Анн-Мари немного умерила пыл. Она уже не стремилась пристально контролировать процесс поисков. Освобожденные от надзора, мужики вздохнули свободно.
Теперь мадам Деманже занялась ремонтом конторы. Сидеть без дела она себе не позволяла, только кипучая деятельность заглушала тревогу за судьбу пропавшего Поля и не давала волнению переродиться в панический ужас и умственное помешательство.
Строительная фирма, по недоразумению разворотившая штаб-квартиру «Поможем!», абсолютно бесплатно выделила отделочников и необходимые материалы. Не рискнули связываться с искушенными в юридической казуистике пареньками. Ремонт офиса вполне бы закончился через неделю, но трепетное желание мадам вознаградить сыщиков за нанесенный моральный ущерб и «сделать все красиво» привело к закономерным последствиям. Грандиозному строительству не видно было конца. И все почему-то шло наперекосяк. Было ли виной тому вдумчивое руководство Анн-Мари?
Одного из рабочих задело металлической рамой; жильцы, разгневанные грохотом и шумом, настрочили жалобу; в баке с раствором, вынесенным на крыльцо, едва не утонула кошка… Хозяин живности пообещал насмерть засудить обидчиков. Кошку откачали, однако ее пришлось побрить. Кроме того, рабочие, по указанию Анн-Мари долбившие асфальт (они собирались установить красочный щит, чтобы всем было понятно: здесь находится фирма «Поможем!»), умудрились повредить городские коммуникации. Три жилых дома на сутки остались без воды, а пространство на километр вокруг стало напоминать Венецию.
Валдаев и Здоровякин махнули на все рукой. Они не появлялись в конторе, чтобы не выслушивать возмущенные выговоры сторон, пострадавших в результате боевых действий на улице Петрарки. «Чем бы дитя ни тешилось!» – думали они…
– Как тебе твоя новая жена? – поинтересовался Валдаев.
Он, наивный мальчик, надеялся, что, обнаружив вечером на месте привычно расхристанной и красноглазой Машки сексуальную и неотразимую даму, Здоровякин заночует у себя дома.
Здоровякин ночевал у Саши.
– Я потрясен, – смущенно признался Илья. – Как будто и не моя.
– Доиграешься, – зло сказал Валдаев. – На самом деле станет не твоя. Корнишон ты недорезаный. И вообще. Отбери у нее ключи от машины. Разобьется ведь, дурочка.
– Какой машины?
– Ты не в курсе? И я тебе не сказал? Удивительно. Мария, кроме новой внешности и кожаного костюма, обзавелась еще и новенькой «восьмеркой». Так что теперь я буду ездить на «лендровере», а ты бери себе «жигуль». У вас, как у законных супругов, совместное владение нажитым имуществом. Пользуйся.
– Какую «восьмерку»?
– Тормоз ты, Здоровякин! Следи за губами, произношу по буквам: Маша купила новую машину. У вас теперь машина! Автомобиль, значит. «Восьмерка». С колесиками. Все как полагается.
– Фантастика.
– И я тебе постоянно твержу! Мария – фантастика! Ну что, сегодня ночью я познаю сладость одухотворенного уединения? Ты съезжаешь?
– Пока не уволит этого типа, я буду жить у тебя.
– О-хо-хо! Твое упорство было бы достойно восхищения, если бы не отдавало законченным кретинизмом.
– Я знаю, почему Машка покрасила волосы. И все такое. Она влюбилась в этого горшконосца. И хочет ему нравиться.
– Урод! Она тебе хочет нравиться. Это во-первых. Во-вторых, пренебрежительно обзывать горшконосцем человека, который заботится о твоем ребенке, по меньшей мере неучтиво. И неблагодарно.
– Она меня разлюбила!
– Да она рыдала у меня на плече, живописно размазывая губную помаду по моему скромному пиджачку за пятьсот долларов! Она умоляла помирить ее с тобой. Она мечтает, чтобы ты вернулся.
– У тебя пиджак за пятьсот долларов? – с недоверием посмотрел на друга Здоровякин. – Вот куда уходят заработанные нами деньги!
– Не отклоняйся от основной темы диалога. Повторяю, Маша тебя любит. Любит. Любит. Любит. Любит.
– Саша, я ценю твои усилия в попытке примирить меня с женой. Но пока в моем доме ошивается так называемый Митя, я не вернусь.
– Странная ситуация. Скажу тебе, как опытный психолог. Ты нашел удобный повод шантажировать бедную Машу. Ловко используя факт появления в вашем доме милого и работоспособного гувернера, ты перевел Машу из разряда обвинителей в разряд обвиняемых. Коварство, достойное Торквемады.
– Высказался?
– Я бы добавил эпитетов, но чувствую, это чревато побоями.
– Правильно чувствуешь.
– Но, Здоровякин, если честно… Твой ход гениален.
– Что?!
– Да.
– Ты меня хвалишь?! – Изумлению Ильи не было предела. – Ты ведь только что поливал меня грязью. Обозвал какой-то троквемадой непонятной. Раньше хоть скотиной обзывал, и то легче.
– Торквемада – предводитель инквизиции, кровавый палач, борец с ересью.
– Ну, спасибо. Лучше быть скотиной. Но ты все-таки меня, кажется, похвалил!
– Не то чтобы похвалил. Я понимаю, у тебя вышло непреднамеренно. Но, невзирая на умышленность или непроизвольность твоего поступка, итог один. Ты обижен, Мария виновата. А значит, прощения должна просить она, а не ты. Браво!
– Не поймешь тебя, Саня. То ругаешься, то браво. Непоследовательный ты, как девушка.
– Как красивая девушка.
– А теперь предлагаю сменить тему. Поговорим о работе.
У Валдаева вырвался унылый вздох. С каждым новым днем мечта встретиться с Полем Деманже становилась все более и более нереальной.
– Давай. Как с твоей мастерской? Никак?
Поиски допотопного «жигуленка», выкрашенного в сиреневый металлик, продолжались. Пока безрезультатно. Как ни странно, в ГИБДД сыщикам не удалось раздобыть сведений об автомобиле. Парни остановились на версии Валдаева, что хозяин машины работает в одной из автомастерских, где и перекрасил свою таратайку. Но вояж по автомастерским, имеющим оборудование для подобных метаморфоз, ничего не дал.
– Никак, – кивнул Илья. – И что? Снова тупик? Что дальше-то делать будем? Сдаемся?
– Комсомольцы не сдаются! У меня новая идея.
– Люблю тебя за неистощимость. Особенно когда твои идеи направлены в деловое русло и не касаются моей личной жизни, – заметил Илья.
– Представь, что ты владелец автомастерской. И один из твоих работников взял и перекрасил «жигуленок» первой модели в сиреневый металлик. Какова твоя реакция?
– Ну, не знаю.
– Не хочешь думать, Здоровякин, не хочешь. Мышцами привык работать, а не мозгами. А мозги, к твоему сведению, не мышцы. Это скопление нейронов.
– Дендритов.
– Нет, дендриты – это…
– Пошел вон! – гаркнул Илья. – Достал! Не забывай, что мои мышцы не раз выручали тебя в различных ситуациях!
– Ладно, не дуйся. Обидчивый какой! Продолжаю. У меня, как у владельца мастерской, сразу возникает уйма вопросов. Во-первых, а не в рабочее ли время он занимался личным автомобилем? Во-вторых, а не на халяву ли он гонял оборудование, тратил краску? Лично я на месте капиталиста удавился бы от негодования.
– Вывод?
– Вывод. Если «жигуленок» действительно перекрашен задарма, а иначе не имело смысла с ним возиться, то хозяин автомобиля не будет афишировать этот факт. Он постарается не мозолить глаза начальству и не признается нам, что у него есть такая импозантная машинка. Или он вообще не работает в мастерской, а является родственником или другом кого-то, кто там работает.
– Приплыли.
– Сейчас я тебя обрадую. Мы вновь отправляемся в рейд по мастерским, но ведем расспросы более изощренно.
– Безгранично счастлив.
– А что делать? Анн-Мари скучает по внуку. А внук развлекается где-то с рыжеволосой татуированной амазонкой. И лишь хозяин сиреневого «жигуленка» объяснит нам, где находится место их эротических забав.
– Хочется верить. Надеюсь, ты прав, и Поль Деманже в самом деле развлекается. А не лежит в канализационном колодце с пробитым черепом.
– Лично я бы предпочел первое, – признался Саша. – К тому же Анн-Мари постоянно повторяет, что сердце подсказывает ей – Поль жив.
– А у ее сердца есть выбор? Иначе – инфаркт.
– Да, ты прав.
– Заедем в офис?
– А нужно?
– Посмотрим, как идет ремонт.
– У тебя недостаточно поводов для печали? Хочешь усугубить свое состояние?
– Что, там все так ужасно?
– Но ты ведь знаешь, кто у нас прораб. Она же. Анн-Мари Деманже. Леди Катастрофа. Мадам Апокалипсис. Поврежденный ядерный реактор в образе симпатичной старушки.
– Но хорошо, что она не ездит с нами. Пусть занимается ремонтом.
– Пусть. Но я не удивлюсь, если нас обвинят в умышленном уничтожении пяти кварталов города.

 

Не имея возможности видеться с Валдаевым так часто, как ей хотелось, Лиза стремилась к встречам с Машей – чтобы всласть наговориться о предмете своих девичьих мечтаний. Их дружба росла и крепла.
Мария сегодня удивляла. Прежде всего, тем, что согласилась прийти в гости. Обычно ее было не так-то легко оторвать от компьютера. Маша липла к нему, как скотч, страстно цеплялась за свое сокровище, как жертва «Титаника» за последнюю спасательную шлюпку, и всегда приводила массу изощренных аргументов, почему она никак не может откликнуться на приглашение подруги.
А сегодня безропотно подчинилась.
– Маша! – ахнула Лиза, встретив гостью на пороге. – Что с тобой? Ты… Ты… Ты выглядишь изумительно!
Это было для Лизы вторым сюрпризом. Она и не предполагала, что в гардеробе Марии имеются роскошные замшевые брюки цвета кофе с молоком и к ним – кожаная куртка в тон. Мэйк-ап на лице подруги потрясал не столько изысканностью, сколько фактом присутствия: раньше Мария абсолютно пренебрегала средствами косметики. Прическа… Новая прическа очень шла Маше, подчеркивая все достоинства гениального черепа программистки, оттеняя овал ее умного лица. К тому же Мария была в полусапожках, безопасное использование которых для перемещения в пространстве предполагало годы и годы усиленных тренировок.
– А я тренировалась, – сказала Маша. – Три часа ходила по комнате. Да, нелегко. Но на высоких каблуках, оказывается, чувствуешь себя такой элегантной.
– Гениально! – восхитилась Лиза. – Ты меня поразила! У тебя есть вкус! И отличный!
– А раньше ты не знала? – усмехнулась Мария.
– Ну… Конечно. Раньше ты мастерски подбирала футболки к джинсам и джинсы к кроссовкам. Ничего другого я на тебе и не видела. Муж-то оценил?
– Оценил, – недовольно промямлила Маша. – Правда, Валдаев оценил гораздо выразительнее и динамичнее. Я на днях встретила его на улице. Ему понравилось.
– Он сердцеед, – заметила Лиза.
Ее укололо, что Валдаев остался неравнодушен к преобразованиям в Машиной внешности, но понравилось, что разговор плавно и непринужденно, без усилий и намеренных подталкиваний, переключился на тему Сашечки Валдаева.
– Он любит женщин?
– Любит, – согласилась Мария.
– А у него их было много?
Маша задумалась. Естественно, учитывая плотное вплетение Валдаева в жизнь их семьи, она была хорошо осведомлена о всех пассиях энергичного парнишки. Но необходимость сохранить репутацию Валдаева и не навредить чувствам Лизы не позволяла быть откровенной. С другой стороны, врать и изворачиваться Маша не умела и не привыкла.
А Лиза испугалась длительной паузы. Она решила, что Мария напряженно подсчитывает количество валдаевских подруг и уже добралась до шестой тысячи.
– Что, так много? – с ревностью и растущим негодованием повторила Лиза.
– Пару лет назад у него была Маргарита, – ответила наконец Маша. Самый безболезненный способ вранья – жертвовать частью правды в целях сокрытия остального. – Да, Маргарита. Сейчас она то ли в Москве, то ли в Голливуде. Снимается в фильмах.
– Актриса! – расстроилась Лиза. – Красивая?
– Нет, не актриса. Каскадерша. Очень симпатичная.
– И долго они были вместе?
– Ну… Я уж и не помню. Потом расстались. Она уехала. Сашка переживал, ходил потерянный. Но это было давно.
– Не так уж и давно! – возразила Лиза. – Ну надо же! Как мне не везет!
– Почему?
– Наверное, ему трудно забыть Маргариту.
Мария вновь задумалась. Она размышляла, справедливо ли говорить, что Валдаеву трудно забыть Маргариту, если после Маргариты у славного юноши было по крайней мере три романа. В итоге Мария пришла к заключению, что слова Лизы справедливы. Маргарита была одним из самых ярких персонажей в бесконечном списке Сашиных возлюбленных.
– Да, такую девушку сложно забыть. Она производила впечатление. Но о чем ты беспокоишься? Ведь Саша в тебя влюблен?
– Я не уверена. Думаю, нет. Он постоянно исчезает! Он не пытается встретиться! Словно ему и дела до меня нет.
– Они с Ильей сейчас ищут какого-то француза. Их наняли для поисков. Только об этом и думают. Найдут – и все встанет на свои места.
– Угу. Потом еще кого-нибудь начнут искать. Маша! Мне плохо!
– Плохо? Но почему?
– Я терплю поражение на всех фронтах. На работе ужас. Я в изгнании. Со мной не разговаривают.
– А что случилось?
– Я надела макет на голову одному банкиру, и из-за моей импульсивности «Артиссимо» проиграло конкурс.
– Зачем же ты надела на банкира макет? Он что, просил?
– Вообще-то нет.
– И?..
– Я защищалась! Он лапал меня!
– Тогда ты поступила правильно. Пусть скажет спасибо, что ты надела ему на голову всего лишь макет, а не журнальный столик.
– А коллеги расценили мой поступок как предательство. И макет я испортила, и отношения с банкиром.
– Но нельзя же терпеть, когда тебя нагло лапают!
– Нельзя. А моя мама сделала пластическую операцию.
– О!
– А еще обзавелась новым другом, и ей совершенно не до меня. Вся в бинтах и мечтаниях. Друг-хирург от нее не отходит. Боюсь, он ей еще чего-нибудь насоветует. Ночью мне приснилось, что мама пришила себе уши на коленки.
– О господи!
– Вот такой сюр. Представь – уши на коленках. Пикантно, да?
– Ты обижена?
– Конечно! Мне удается почувствовать себя любимой дочерью только в промежутках между ее друзьями. Стоит появиться новому бойфренду, и дочь совершенно не нужна.
– Глупости! Она любит тебя всегда, независимо от наличия партнеров. Просто сейчас она уделяет тебе меньше времени.
– Обидно!
– Не будь эгоисткой.
– Все равно обидно!
– Обижаться на маму так же глупо, как обижаться на дождь или снег. Снег будет идти, невзирая на твой протест, и мама останется мамой, несмотря на все твои обиды. И будет тебя любить.
– Только о нем и говорит! У-у, жеребец!
– Кто?
– Хирург. Сергей Маратович. А ему едва-едва тридцать. Или около.
– Для Алины Владимировны в самый раз.
– Я так не считаю!
– М-да, Лиза, у тебя и вправду проблемы. Давно я не видела тебя такой раздраженной. А как поживает господин Рудницкий? Еще зовет замуж?
– И с этим чудом не знаю, что делать. Жаль беднягу до слез. Больно смотреть, как он страдает. Но замуж за него не хочу.
– Любая другая девица визжала бы от восторга, подвернись ей подобный жених.
– Не мой тип.
– А Валдаев – твой?
– Мой!
При упоминании Валдаева лицо Лизы прояснилось. Грозная морщинка меж бровей разгладилась, глаза затуманились, губы непроизвольно расползлись в улыбке.
Телефонный звонок прервал беседу. Звонили из банка, где работала Алина Владимировна, предлагали забрать мамину зарплату.
– Вот видишь, в жизни не одни неприятности. Денег тебе дадут, – сказала Маша. – Поехали. У меня машина. Купила по твоему совету. Только еще без номеров, со справкой езжу.
– Ты купила машину?! Не иначе как «мерседесик» А-класса?
– Размахнулась! Ты брось свои барские замашки, Елизавета! Я купила «восьмерку».
– Тоже недурно, – разочарованно сказала Лиза.
– И еще ни один гаишник не отказал себе в удовольствии меня остановить. За пару дней я виртуозно освоила торможение.
– Ты, Маша, теперь выглядишь настолько сногсшибательно, что не оставляешь им шансов тебя проигнорировать. А твой стиль вождения, наверное, весьма своеобразен?
– Если рискнешь, я продемонстрирую. Довезу тебя до банка.
– Нет, спасибо. Давай лучше я сама сяду за руль.

 

Лиза впервые получала деньги за маму. Раньше та никогда не отсутствовала на работе дольше двух дней.
– Как там Алиночка? Скоро выпишется? – поинтересовались в бухгалтерии. – Наши мужчины что-то загрустили.
– Да, мужчины Алину Владимировну любят.
«И она их!» – еле удержалась от едкого комментария обиженная дочурка.
– Яркая женщина. А ты, Лиза, очень похожа на маму.
«Видели бы вы ее сейчас, – мысленно вздохнула Лиза, – сине-зеленую и забинтованную».
– Что, всего десять тысяч? – вырвался у нее удивленный возглас. – Так мало? И это за целый месяц?
Бухгалтерские дамы переглянулись в полном недоумении.
– Мало?! – обиделись они.
Лиза прикусила язык. Но удивление росло, давало буйные побеги, превращаясь в ветвистое, могучее дерево полного непонимания. Десять тысяч в месяц? Мама получала десять тысяч рублей в месяц? Но это было совершенно невозможно!
Лиза охотно поведала бы женщинам в бухгалтерии, что, судя по масштабам ежемесячных расходов, мамин заработок никак не опускался ниже отметки в пятьдесят тысяч. Минимум!
Смотрите сами: новые осенние сапоги за восемь тысяч, костюм за пять, духи от Casharel и мерцающая дымка для тела в придачу, – и все это куплено мамой для Лизы только в прошлом месяце! Плюс расходы на квартплату, обеды в ресторане, шейпинг, интернет-карты, дискотеки, бензин, обслуживание «тойоты» и т. д. и т. п. Нет, невероятно! Мамина зарплата никак не могла выражаться подобной мизерной суммой. Но, учитывая оскорбленно поджатые губки дам-бухгалтерш, Алина Владимировна получала ровно десять тысяч в месяц, и это считалось отличным заработком.
Первый порыв – мчаться за объяснениями в больницу – Елизавета удачно стреножила. Вдруг пришли на ум примеры из классики: рассказы Мопассана, пьесы Бернарда Шоу, в которых ветреные мамаши (при полной неосведомленности наивных дочерей) брали деньги у мужчин, неравнодушных к их женскому очарованию.
Мысль о том, что мама качает из поклонников дензнаки, как нефть из скважины, заставила Лизу покраснеть. Нет, нереально. Мама никогда бы… Ни за что!.. Но… но ведь она обеспечивает им обеим достаточно высокий уровень жизни. Она никогда не упоминала о дополнительных заработках, о второй работе, о каких-нибудь консультациях, проводимых ею в качестве компетентного банковского специалиста. Да, если б Алина Владимировна имела побочные доходы, связанные с профессией, она наверняка с гордостью посвятила бы дочь в тайну происхождения бонусных сумм: она любила комплименты – не только своей внешности, но и своему интеллекту. Нет, мама ни о чем таком не говорила…
Лиза вышла на улицу. Она ломала голову, строила предположения одно страшнее другого, терялась в догадках.
Хорошо, что Здоровякин не видел, с каким безудержным восторгом и сюсюканьем набросился Валдаев на Пульсатиллу, едва попал в квартиру. Иначе Илья призвал бы к тесному сотрудничеству унитаз. Короче, его бы стошнило.
Дело в том, что Валдаеву в кои-то веки удалось очутиться дома одному, без друга. И поэтому он дал волю чувствам. Не стесняемый взглядами Ильи, он вцепился в любимое пушистое создание и поцеловал кошку в голову. Пульсатилла довольно зажмурилась.
– Но ты, мать, стала легче! – удивился Александр. – И намного!
Валдаев удивленно поднял Пульсатиллу вверх, присмотрелся, пытаясь понять, что же в ней не так. О, ужас! Прекрасная персиянка избавилась от живота!
– Родила! – ахнул Валдаев. И рванул в комнату.
Из угла донесся тонкий писк.
– А-ах! – вырвалось у детектива. – Пульсатилла! Счастье мое! С кем же ты согрешила?!
Довольное урчание Пульсатиллы – она плюхнулась на лежанку, оборудованную ею для котят, и подставила маленьким слепым пиявкам живот – говорило о том, что она гордится результатами своих усилий.
Да, впервые за всю историю деторождения потомство Пульсатиллы было безупречно. Валдаев изумленно смотрел на крошечных персидских аристократов – и не к чему было придраться! Великолепный окрас, фирменные вдавленные носы, аккуратные ушки… Порода, порода сквозила во всем!
– Ты моя кисонька! – умильно заблеял Валдаев. – Радость моя тунисская, ангел тихоокеанский! Ну, дай полюбуюсь!
Детектив поднял одного из котят. Тот сразу же пронзительно запищал, начал тыкаться мордочкой, ползти куда-то, впиваться коготками.
– Хорош, хорош, дьявольски хорош! – одобрил Александр. – Пацан? Пацан. И сколько? Раз, два, три… Пять штучек. Ах, Пульсатилла, порадовала, порадовала старика Валдаева.
Он готов был прослезиться. Нахлынули чувства, сдавило горло. Сердце постукивало взволнованно и возвышенно – словно Валдаев сам родил.
Разомлевшая Пульсатилла приняла обратно изъятого младенца и носом подтолкнула слепого малыша к теплому, тугому от молока пузу. Тот пискнул еще пару раз и присосался.

 

Илья стоял под дверью собственной квартиры. Он ждал, когда ему откроют, и с удивлением прислушивался к сердцу. Сердце дергалось в рваном тахикардическом танце. Здоровякин почему-то страшно волновался.
– О, привет! – сказала Мария. – А ты что вдруг? В садик-то за детьми поедешь?
Да, муж заявился в неурочное время. Обычно он заезжал в детсад, конфисковывал спиногрызов и выслушивал от воспитательницы массу приятного о талантах детишек. Дома Илья молча передавал Маше близнецов и гордо удалялся, спиной выражая яростное несогласие с существующим положением вещей.
А сегодня почему-то приехал рано. И был феноменально разговорчив.
– Привет, – сказал он. И уставился на жену.
– Зайдешь? – предложила видоизмененная Мария.
Ее новая оболочка заставляла сердце Здоровякина болезненно и сладко сжиматься, и под дверью он волновался, вероятно, именно из-за этого. Жена по идее оставалась прежней – родная, знакомая до интимных нюансов Маша. Но благодаря искусной корректировке она стала чудо как хороша!
Здоровякина и предыдущая Маша – немного лохматая и как попало одетая – вполне устраивала. Теперь жена внезапно, без объявления войны, превратилась в шикарную женщину. В ее глазах появилось незнакомое выражение, она словно пробовала силы в новой роли, привыкала к ней, получала удовольствие от нового образа. Она узнала приятную надоедливость пристального мужского внимания, на нее теперь оглядывались, у нее выпрашивали «телефончик» всякие валдаевы (убил бы сволочей!). А всего-то – косметика, упаковка краски для волос, высокие каблуки и три килограмма дорогих шмоток.
Здоровякин горел в аду. Его терзали собственнические чувства. Он боялся за свое добро, боялся, что роскошную Марию у него уведут. Необходимо было что-то быстро предпринять! Но что? Призвать Машку к порядку, и пусть забудет про косметику и обтягивающие кожаные брюки, пусть вернется в прежние берега? Но она, несомненно, откажется, она с негодованием обзовет его ханжой и этим… как его… Валдаев недавно обозвал… троглодитом. Илья смотрел в словаре. Троглодит – это пещерный человек. Да, совершенно верно. Зачем пещерному человеку красивая, соблазнительная жена?..
Что же остается? Вернуться в семью? Но Илья дал слово, что не вернется домой, пока здесь хозяйничает, гремит горшками ненавистный студент Митя Рябухин. Клятва лежала на плечах Здоровякина гранитной глыбой, давила и не оставляла места для маневра. И Маша не шла на компромисс. Но ведь ей было гораздо проще пожертвовать бытовыми удобствами, привнесенными в ее жизнь проклятым гувернером, чем Илье отказаться от обещания! Да он скорее бы умер, чем отрекся от данного слова!
– Чаю хочешь? – улыбнулась Маша. Она была приветлива и явно обрадовалась визиту мужа.
Здоровякин придирчивым взглядом ревнивого араба оглядел домашнее обмундирование жены. Трикотажные лосины доходили до щиколоток. Это немного успокоило, так как, если бы Мария осмелилась при Мите щеголять в одной футболке (с голыми ногами!), не обошлось бы без убийства.
Но лосины были вполне целомудренны. К тому же – Здоровякина приятно кольнуло – Мария надела его, Илюшину, рубашку. Из-за несоответствия размеров одеяние болталось на жене наподобие африканского балахона-джаллабы.
– Где Эдик?
– Во дворе. Ты не видел?
– С этим? – нахмурился Здоровякин.
– Конечно с ним! – улыбнулась Маша. Она не хотела ссориться. – Я ведь не отпустила бы ребенка гулять одного. Он гуляет с Митей.
– Ясно.
– А я работаю.
– Понятно.
– У меня новый заказ. С «Петровским» я расправилась.
– Поздравляю.
Да, Маша снова погрузилась в работу. Но теперь она почему-то работала в другом режиме.
Пятнадцать минут ушло на выщипывание бровей. Мария не давала им уйти за границы, намеченные визажистом в салоне «Л’Ореаль». Маша и не представляла, что форма бровей так влияет на выражение лица. Теперь она бы ни за что на свете не сменила изящный росчерк с изгибом посередине, подобный фрагменту иероглифа, на то, что она носила на лице раньше.
Затем Мария сосредоточилась на заусенце. Раньше она беззастенчиво вгрызлась бы в него зубами, прихватила бы заодно и ноготь, да и соседние пальцы тоже. Славно бы потрудилась, укоротила бы ручки до локтей! Но теперь у Маши был потрясающий маникюр, его никак нельзя было грызть.
После потребовалось причесаться. И еще разок. И опять. Маша смотрелась в зеркало каждые пять минут. Ей нравилась ее короткая стрижка, выполненная отличным мастером, ей нравился цвет волос, ей нравилась девушка в зеркале.
Да, производительность, безусловно, страдала от этих незапланированных пауз. Но ведь и раньше Маша отрывалась от ноутбука! Для того чтобы залить слезами все пространство в радиусе двух метров от компьютерного стола. Нет, лучше с улыбкой смотреться в зеркало!
– Хочешь погулять с Эдиком? А Митю я отпущу? – предложила Мария. Она помчалась на кухню и выглянула в окно. Во дворе няньки с ребенком не было видно, хотя буквально десять минут назад Митя и Эдуардик изучали бампер необъятного бронированного джипа, ковыряли палочкой шины, беседовали с лабругинской охраной. – Ой, нет, они куда-то ушли. В магазин? Точно, свинтили в магазин за «чупа-чупсом».
– А разве «чупа-чупсы» не вредны для зубов? – заволновался Здоровякин.
– Вредны. И для печени тоже. В них красители и консерванты, – успокоила Мария.
– А-а… – глубокомысленно промычал Илья. – Маша, Валдаев сказал, ты купила «восьмерку»?
– Да! Сегодня мы с Лизой на ней катались. Почему-то Лиза водит гораздо лучше меня. Да, у нас теперь автомобиль! – радостно объявила Маша.
Непонятно было, что означает «у нас»: имеет ли в виду Мария себя и детей, или беглый Здоровякин тоже все еще числится в составе семьи. Вообще, неправильно это! Мало того что жена самовольно и кардинально меняет внешность, она к тому же небрежно покупает машину, словно пару туфель или колготки, не посоветовавшись с мужем, не проконсультировавшись, не узнав его мнения!
Здоровякин, по всей видимости, претендовал на звание троглодита-домостроевца.
– Сделай мне номера. У тебя ведь друзья в ГИБДД.
– Я сделаю, – пообещал Илья. – Завтра. Только, пожалуйста, не надо самой ездить. Ты ведь не умеешь. Я… я…
– Что?
Здоровякин собирался сказать, что он переживает за Машу. Что он сильно волнуется за нее! Но статус обиженного и непонятого супруга, присвоенный Здоровякиным самому себе, не позволял произносить подобные вещи.
– Я сделаю тебе номера, – решительно повторил он. – Обещай, что пока не будешь ездить.
– Ладно, – легко согласилась Маша.
По правде говоря, она и сама решила не ездить. Во-первых, не было острой необходимости. Во-вторых, пары поездок было достаточно, чтобы убедить Марию заниматься тем, к чему она гораздо лучше приспособлена, – сидеть у экрана компьютера, а не пугать пешеходов. В-третьих, Лиза заявила, что в целях заботы о жизни любимой подруги она временно изымает автомобиль из обращения. Вернее, будет сама пользоваться «восьмеркой» до тех пор, пока Маша не сдаст нормативы.
– А если нанять водителя? – невинно предложила Мария.
– Что?!! – взметнулся Илья. – Да ты… Да я…
Водитель в дополнение к гувернеру! Нет, сердце Здоровякина не выдержало бы такого испытания!
– Пошутила. Илья-а! Шутка. Расслабься.
– Вы с Валдаевым доконаете меня своими шутками!
– А ты научишь меня водить?
– Научу. Со временем.
Они так и стояли в прихожей. Илья пристально смотрел на жену. Как давно он не обнимал, не прижимал к себе Машу! Как ему хотелось поцеловать ее! Но нет! Пока Мария не согласится с поставленными условиями, пока она не подчинится, Илья будет неприступен. Идиот.
– Значит, обещаешь не ездить?
– Да, – кивнула Маша.
– Ну, я поехал за детьми. Еще увидимся. И это…
– Что?
– Ну…
– ?
– Классно выглядишь, – выдавил Илья, опустив глаза и внезапно покраснев.
– Правда?! – искренне обрадовалась Маша. – Тебе нравится? Молодец, что сказал. Я уж думала, ты и не заметил.
– Я заметил, – буркнул Здоровякин. – Ну, пока.
Назад: Глава 29
Дальше: Глава 31