Часть третья Особое предложение от шеф-повара
Вера резко подскочила на ноги, и от этого у нее закружилась голова. Она не была уверена, что разбудил ее именно женский крик. В конце концов, могло и померещиться. А могла кричать и Ася, вдруг сообразила Вера. Причем вовсе не обязательно, что случилось что-то страшное, убеждала она себя, приложив руку к груди. Сестра может визжать, балуясь, или пошутила по своему обыкновению, неожиданно выскочив с криком из-за двери. Ася часто вела себя как ребенок, ведь ей пришлось повзрослеть слишком рано!
Обнимая себя за плечи, Вера чувствовала, как похолодало в комнате после захода солнца и из-за дождя. Кажется, золотой осени пришел конец. Под дверью ванной была заметна полоска света. Алексей, видимо, был там.
– Вера, – позвал он из-за двери.
Она вздрогнула и подошла к двери ванной:
– Что, Леша?
– Ты крик слышала?
– Наверное, Ася балуется.
Объяснение мужа удовлетворило.
– А ужин готов? – сменил он тему.
Вера тихо ахнула: ужин готов не был! Она просто забыла о нем, как забывала обо всем в эти пять месяцев. Еду они привезли с собой из «Джаза», гродинского ресторана, славящегося своей кухней. Специально для Пушниных повар «Джаза» приготовил кастрюльку гуляша, кастрюльку риса, салаты, закуски и даже суши. Час назад Вере следовало спуститься вниз, на кухню, ополоснуть чашки-тарелки из посудной горки, накрыть стол, разогреть заранее приготовленные яства и позвать вниз всю семью. Но она проспала.
– Леша, подожди еще пятнадцать минут! – попросила Вера, приоткрыв дверь ванной.
Лексус, обернувшись в полотенце, доставал фен, чтобы высушить волосы.
– Привет, дорогая! – сказал он ласково. – Я пожалел тебя будить – тебе не вредно отдохнуть. Выспалась?
Он не насмешничал над женой, но Вера все равно смутилась. Она прекрасно понимала, что нарушила один из основных постулатов их совместного житья: завтраки, обеды и ужины подаются без просьб и напоминаний.
– Да, в общем-то… выспалась. Я сейчас же накрою стол, подождешь минутку?
– Позови меня, как будет все готово, – попросил ее Алексей, склонив голову к левому плечу и умильно улыбнувшись.
Кивнув, она послала ему воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь ванной.
Окончательно проснувшись, Вовка прислушался, но расслышал только шум дождя за окном. Даже не шум, состоящий из отдельных капель, а единый ровный гул воды, будто за окном гудел водопад. Что же касается криков, решил он, так они ему померещились. Никто не кричал. Вовка с облегчением выдохнул.
Может, музыкой навеяло, как в том анекдоте: «Извините, это не вы сказали «вашу мать»? – Что вы, мы же на концерте Чайковского! – Ах, да, да… наверное, музыкой навеяло!»
Вовка склонился над ноутбуком, пошарил мышкой, и экран расцвел. Компьютер, верно, спятил. Часики на нижней панели показывал без малого десять вечера. Это означало, что спал Вовка больше двух часов!
А ужин? Неужели же брат с женой и Ася решили его не будить и поужинали сами? Поверить в это Вовка не мог, так как все знали, что за ужином он расскажет о новых планах их компании. Неужели Лексус, Вера и Ася перенесли их семейный совет на завтра?
А это было бы кстати.
Вовка выключил компьютер, пригладил с помощью собственных пальцев шевелюру, прошелся по комнате, заглянул в ванную. Аси там не было.
Вдруг он вспомнил, что во сне ему привиделось нечто крайне важное – новая идея, которая в последние несколько недель никак не хотела рождаться. Интернет-бизнес, если быть точным. Тут еще много вопросов, много заморочек, но идея интересная. И знакомые в этом бизнесе есть, можно с ними скооперироваться. Но важнее всего – такая идея может завести Алексея, а значит, он не спустит деньги на новые автономные дома и в результате не разорится. Вовус приободрился.
За окном стемнело, где-то в доме работал телевизор. Скорее всего, в комнате Алексея. А вот в столовой стояла тишина. Это означало, что жена Вовуса и его ближайшие родственники еще не ужинают. Во время совместных застолий Пушнины всегда включали музыку – что-нибудь нейтральное, подходящее для всех. Например, «Аббу», или Тото Кутуньо, или – вот еще семейные любимцы! – «Модерн токинг». И всегда они очень много говорили за столом. Алексей обычно рассказывает какой-то забавный случай: дорожное приключение, забавную сценку с детьми, блондинками или животными. У него отличное чувство юмора, он наблюдательный и обладает даром рассказчика. Его слова обязательно тонут в хохоте слушателей. Иногда поднимается какая-то проблема, а так как у каждого из Пушниных всегда есть особое мнение, то разговор кипит несколько часов.
Вовус подумал, что больше всего он жалеет именно о таких вечерах.
Он вышел в коридор, остановился на пороге. Дверь спальни, расположенной напротив, скрипнула. В полумраке коридора, под небольшой светильник вышла женщина. Сначала Вовус даже не понял – Ася это или Вера? Всего полгода назад Вера была в два раза шире сестры, а сейчас уже нет. Только у Аси волосы светлые, а Вера – брюнетка. Женщина в коридоре была Вера.
– Привет, – сказала она тихо.
– Привет, – ответил он. – А где Аська?
– Не знаю. Представь, я заснула и не накрыла ужин!
– Я тоже проспал, – признался он.
– Неужели же Ася решила нас удивить?.. – предположила Вера.
– И накрыть на стол? – рассмеялся Вовка. – Давай спорить на сто долларов, что Аська не способна на такие подвиги!
– Нет повода спорить, – усмехнулась Вера. – Представить не могу сестру с плошками…
Она направилась по коридору к лестнице, Вовка двинулся за ней следом, начиная снова тревожиться.
Ступеньки коридора вели прямо в холл, дверь справа – это гостиная, слева – кухня.
Запах, который ощущался внизу, напомнил Вере мясные отделы в их супермаркетах. Как бы мясники ни боролись с запахами разделанного мяса, они всегда витали в воздухе. Поэтому мясные отделы располагались в специальных помещениях, которые не только кондиционировались, но и проветривались по ночам.
А Вовка сразу же вспомнил армию. У них в части произошел несчастный случай: молодые солдатики исхитрились проникнуть на склад боеприпасов и утащить оттуда мину. Прямо на плацу мина взорвалась, а ребята погибли. Узнать, зачем солдатикам понадобилась мина и почему сработало взрывное устройство, так и не удалось. Вовка был в числе первых прибежавших после взрыва. Запах пороха он почти не ощутил, а вот запах крови просто ударил в нос.
Вера мельком заглянула направо – в темную гостиную. Источник запаха был не там. Она глянула на Вовку широко раскрытыми испуганными глазами и свернула налево – на кухню, где горел свет. Вместе они вошли в проем двери, и Вера ахнула.
Вовка сипло произнес:
– Что за хрень…
Ася лежала под окном, за которым в ночной тьме шумел ливень, на боку, поджав ноги. Вера и Вовка могли видеть ее только со спины, окруженную темной лужей крови.
Вера бросилась к сестре, стараясь не наступить в вязкую жидкость, склонилась над ней, потом опустилась рядом на колени. Суетливо потрогала плечи Аси, странно расслабленные, вялые. Попыталась приподнять ее тело, которое вдруг стало каким-то неудобным и нескладным. Придвинулась ближе, стала гладить обеими руками лицо сестры. Вдруг увидела рану, вскрикнула, застонала.
– Господи, что это?.. – заплакала Вера, начиная раскачиваться на месте, как профессиональная плакальщица. – Вовка, она… теплая.
У Вовки странно задергалась бровь. Он смотрел на мертвую жену, на ее безвольно повисшую руку с длинными пальцами, украшенными кольцами. Пальцы были испачканы в крови. Прядь волос цвета пшена была залита кровью. Лицо жены казалось ему сонным, а не мертвым, но откуда знать Вовусу, как выглядят мертвые лица и чем они отличаются от лиц спящих? Раньше он видел мертвых людей только в кино.
Вера, бледная, как и ее мертвая сестра, смотрела на него и сквозь него. Ее взгляд был растерянным. Она еще немного приподняла тело Аси и крепко прижала его к себе.
Повторила растерянно:
– Она теплая. Она живая?..
– Это случилось только что, – пояснил Вовус. – Надо звонить в милицию.
Вера смотрела на лицо сестры.
На память пришло воспоминание из такого далекого детства, что и не сразу сообразишь, правда это или старый сон. Они вдвоем с сестрой на новогоднем утреннике – двенадцатилетняя Вера в костюме цыганки с широкой юбкой в алых маках, яркой кофте, увешанная мамиными бусами, и Ася – принцесса, конечно. У Аси на голове металлическая, но очень красивая диадема, а платье – вихрь розовых воланов. Дед Мороз, елка, хоровод, подарки… И вдруг скандал: плачет девочка чуть постарше Аси. Сестричка Веры подошла к ней и сорвала с головы диадемку, точно такую же, как и у нее самой, также купленную в «Детском мире». Скандал как-то утрясли, но Вера все же спросила у Аси: почему ты повела себя так ужасно? И сестра сказала: это я придумала, что я – принцесса!
Теперь же кто-то другой придумал что-то, что воплотилось, и этому чудовищу было плевать на жизнь другого человека.
– Искусственное дыхание! – вспомнил Вовка. – Пульс есть?
Тут ступор отпустил его. Он шагнул к Вере, нагнулся над женой и стал искать на шее Аси пульс. Пульс не находился.
Вовус посмотрел на рану. Прекрасная женская грудь, которой он любовался всего два часа назад, была истыкана ножом и залита кровью. Вовка задохнулся от запаха смерти, отпрянул назад. Голова у него кружилась, ноги подкашивались. Плюхнувшись на пол, с удивлением посмотрел на свои руки. Странно, но пальцы оказались испачканными кровью, а Вовка не помнил, когда он испачкался.
Оцепенев от горя, судорожно сотрясаясь от рыданий, Вера наблюдала, как он вытирает кровь с рук кухонным полотенцем, достает телефон из кармана штанов и набирает на своем мобильном какие-то номера. Она продолжала качать Асю на руках, и отпускать ее не собиралась, несмотря ни на что. Приедут врачи и что-нибудь сделают: произведут реанимацию, подключат аппарат искусственного дыхания, перельют кровь.
– Если они быстро приедут, – спросила Вера странным сдавленным голосом, – они ее спасут? Вовка, она теплая, как живая! Понимаешь, ведь можно ее спасти, правда?
Вместо ответа, Вовка слабо кивнул ей и приложил трубку к уху.
«Абонент недоступен», – услышал он. Трижды или четырежды повторил операцию, но робот заладил одно и то же.
Пришлось сделать нерадостный вывод:
– Нет связи. Я не могу вызвать МЧС.
– Почему это? – бестолково спросила она. – А кто же нам поможет?
– Вера, в Доме трое взрослых здоровых людей, – ответил Вовка, стараясь смотреть ей прямо в глаза. – Мы справимся.
– Как? – вдруг закричала Вера. – Как мы справимся? Надо везти ее в больницу, срочно! Помоги подняться!
Вовка подполз к ней, примостился рядом, нашел ее руки, сжал их. Ее голос резал ему нервы.
– Вера, пожалуйста, пойми, – зашептал он. – Она умерла, тут уж ничего не сделать. Нет дыхания, сердце остановилось – это уже все. Прошу тебя, поверь. Она умерла.
Шепот Вовуса прозвучал для Веры громче крика. На ее лице проступило изумление, осознание его слов и такая тоска, что Вовус пожалел о своих словах. Пусть бы она лучше кричала, чем так смотреть, подумал он.
– Что… что тут происходит? – услышали они.
Сидевшие на полу обернулись. На пороге кухни стоял Лексус, какой-то неуместный в своем белом костюме в этой кухне с лужей крови и шумом ливня за стеклами окон.
– Это Ася? Она порезалась? Упала в обморок?
Он подошел ближе, и Вера разглядела, как расширились зрачки его серых глаз, когда он увидел рану Аси.
– У нас есть нашатырь? Она же в обмороке, так? – продолжал бормотать Алексей.
– Ее убили, – пояснил Вовка. – Мы спустились вниз и увидели это.
– Где же убийца?
Вера и Вовка переглянулись: на этот раз вопрос был дельный.
* * *
– Ребята, – вспомнил Лексус, – у нас же есть тревожная кнопка! Сейчас я вызову охрану.
Он выскочил в коридор, а вернулся буквально через пять секунд, держа в руке трубку телефона, которая была частью специального охранного оборудования. Нажатие любой кнопки на этом телефонном аппарате передавало сигнал тревоги в охранное предприятие, расположенное возле Гродина. Лексус выбрал именно эту фирму с несерьезным названием «Чип и Дейл», так как ее транспортный парк автомобилями не ограничивался. «Чип и Дейл» располагали настоящей вертолетной площадкой и двумя вертолетами, рожденными в США. С места базирования и до Дома они могли долететь за тридцать – сорок минут, в зависимости от погоды.
Лексус жал на все кнопки аппарата, но реакции от него добиться не мог.
– Нет связи… – разочарованно сказал он.
Вовка потер лоб ладонью.
– Ладно, – решил он и обратился к брату: – Попробуй со своего сотового позвонить в МЧС, мой телефон не ловит связь.
Было ясно, что если связи нет у одного из братьев, то не будет ее и у другого. То же самое будет и с телефонами Веры и Аси. Тем не менее Алексей спорить с братом не стал. Набрал номер, послушал в трубке женский бездушный голос и виновато пожал плечами.
– Вовка, давай через Интернет попробуем связаться… – предложил он, глядя на Асю так, будто не мог отвести глаз.
Вовус налил из-под крана воды и подал Вере. Та высвободила из-под тела сестры одну руку, взяла стакан, сделала жадный глоток. Принимая из ее ослабевшей руки стакан, Алексей присел рядом с женой и заглянул в лицо мертвой женщины на ее руках. Тронул руку Аси, нахмурился и отвел глаза.
– Пойдем наверх, – позвал он. – Нам нельзя тут оставаться. Я принесу простыни, мы ее накроем.
Вера отрицательно покачала головой:
– Нет, я не брошу Асю. Как можно оставить ее теперь одну? Ты посмотри, что с ней сделали!
Она всхлипнула, потом по ее щекам снова потекли слезы.
– Вера, прошу тебя… – уговаривал Лексус. – Нельзя тут оставаться. Ну пойдем…
Вера не желала его слушать, прижимая сестру к себе все крепче.
Вовка склонился над ней, приподнял тело жены, подхватив его под плечи, вытащил его из рук снохи, уложил на пол. Взяв Веру под мышки, как ребенка, поставил на ноги и повел за собой. Он направился в холл, и его сноха двинулась за ним походкой робота.
Алексей оставался на месте, глядя им вслед.
– Тело надо отнести в подвал, – сказал Вовка, проходя мимо него. – Там прохладнее, чем тут.
Они остановились возле лестницы. Вовка беспокойно оглянулся на Веру, успев подумать, что она, постанывающая от рыданий, сейчас очень похожа на молодую ведьму. И вдруг у него закружилась голова, как в детстве, когда ты долго крутишься на пятке в одну сторону и резко останавливаешься.
– Лексус, уведи Веру наверх, – выдал он брату новое распоряжение.
Алексей, неожиданно покладистый, подошел к ним двоим, взял жену под руку. Не успели они подняться на полпролета, как Вовка тяжело плюхнулся на нижнюю ступеньку, неловко раскорячив колени.
«Мать вашу за ногу, – подумал он. – Как странно все получилось, я не так думал…»
В спальне на втором этаже Дома, в прелестной комнатке с золотистыми обоями и мебелью на гнутых ножках, Вера захлебывалась в слезах, еле успевая переводить дух между спазмами в горле. Алексей протянул к ней руки, она подалась ему навстречу. Их объятие было непривычным для обоих, но Вера ощутила в нем добрую поддержку.
«Никогда бы не подумала, что он может быть таким!..» – мелькнуло в ее голове.
– Вера, мы должны взять себя в руки, – звучал над ухом ласковый голос мужа. – Скоро приедут спасатели, отвезут нас домой.
Он усадил жену в кресло у кровати, полез в свою сумку с вещами и достал из нее бутылку сухого мартини. Взял с прикроватной тумбочки стакан, щедро плеснул в него жидкости. Сам хлебнул из горла – всего один глоток. Ему необходимо было немного расслабиться, успокоиться.
– Давай-ка выпьем. – Он протянул стакан Вере.
Ее недоверчивый взгляд скользнул по лицу мужа.
– Пей, – подбодрил он жену слабой улыбкой. – Ты знаешь, я не люблю этого, но тебе явно надо выпить, а то ты с ума сойдешь. Да и я тоже. Как же это могло случиться? В доме-то только мы и были…
Вера взяла стакан и выпила его одним громким глотком. Передернулась от вкуса, всхлипнула. Она не могла думать о том, как же это могло случиться. Она вообще думать не могла. Ей казалось, что больше она не живет, а летит в черную дыру. И это было так больно! Она сжалась, сгорбилась, муж сел рядом и обнял ее.
Распахнулась дверь, на пороге возник Вовус:
– Ребята, надо отсюда выбираться! Нет тут Интернета. У нас Интернет мобильный, а раз нет доступа и телефоны не пашут, значит, что-то с базовой станцией случилось. – Он оглядел Веру и Алексея тревожным взглядом. Супруги выглядели заторможенными, как будто сонными, что Вовусу явно не понравилось. – Вы поняли, что помощи ждать неоткуда? – рыкнул он. – Не стоит нам тут оставаться. Вера, бери себя в руки, ладно?
Она только сипло вздохнула, Лексус же встрепенулся:
– Мы Дом осматривать будем?
– Да, пожалуй, – согласился Вовус. – Не уверен, что в Доме есть кто-то, кроме нас, но стоит убедиться. Идем, что время терять?!
Налив жене еще мартини, Лексус послушно двинулся следом за братом.
– Вовка, как думаешь, что случилось? – снова спросил Алексей, как только братья покинули спальню.
– Кто-то пробрался в Дом и напал на Асю, пока я спал, – сказал Вовка. – А ты? Ты слышал что-нибудь? Вера говорит, что она тоже уснула.
– Я вернулся с прогулки около девяти, – стал вспоминать Алексей. Они уже спустились на первый этаж и остановились возле лестницы, не решаясь вернуться на кухню. – Задержался, потому что немного форму потерял. В городе бегать – не то что тут. Воздух разряженный, тяжело. Когда вошел в Дом, на первом этаже никого не было. Я поднялся на второй этаж, пошел в душ. Пробыл в ванной час, наверное. У меня после бега правую икру свело, я ее размассировал, потом еще полежал в ванне.
– И ничего не слышал? – повторил Вовка, прищурившись на входную дверь. Он подумал, что надо проверить, закрыт ли замок.
– Нет, ничего: вода шумела, я еще радио включил. Ах, ну да! Женский крик – Вера его тоже слышала. Мы с ней решили, что это Ася балуется, – он помотал головой, словно разгоняя наваждение, – а потом я вниз спустился, увидел вас и Асю… Ужас… Прости меня…
– За что? – слабо удивился старший брат, явно погруженный в собственные мысли.
– Я Асю вроде… не любил… Мы не ладили, как ты знаешь. – Лексус говорил уверенно, как человек, который заготовил речь некоторое время назад, а решился высказаться только теперь. – Но теперь – даже и не знаю, что сказать! В шоке. Правда.
Кинув на брата только один обеспокоенный взгляд, Вовус покусывал ноготь большого пальца, как растерянный мальчишка.
– Лексус, давай потом о чувствах?! Я все-таки думаю, что надо быть осторожнее…
Брат будто и не слышал его:
– Я тебе сочувствую, я бы…
– Ладно, – кивнул ему Вовус и добавил: – Давай уж начинать, что ли? Только как-то мне не по себе.
– А твой пистолет где?
Вместо ответа, на его слова Вовус бросился вверх по лестнице.
– Щас притащу… – крикнул он на ходу.
Минуту спустя он спустился на первый этаж с пистолетом в руке. Лексус взял из рук брата оружие. Осмотрел, взвесил на ладони тяжелое металлическое тело. Настоящий «Макаров», наградной пистолет их отца, прослужившего много лет в контрразведке.
На кухню братья только заглянули: оба не могли решиться войти в помещение, где стоял приторный запах крови и где лежала мертвая женщина, самая красивая из всех, кого они оба знали.
На пороге кухни Алексей обеспокоенно посмотрел на брата. Он не мог понять, почему тот ведет себя как бесчувственный придурок. Вовус, даже не заметивший его взгляда, был внимателен и сосредоточен.
– Тут никто бы не спрятался, – сказал он, окидывая взглядом кухонные шкафчики, дверцу холодильника, напольные тумбы.
Внутри многочисленных кухонных шкафчиков, припоминал Вовка, были полки, на которых тесно стояли посуда, кастрюли, банки с заготовками на зиму, всякая прочая утварь. Убийце пришлось бы вытащить наружу огромную кучу барахла, чтобы спрятаться внутри тумбы. Куда бы он дел все то, что вытащил?
В гостиной тоже не было места для бандитов. Из мебели тут находился обеденный стол со стульями, буфет с посудой и баром, диван, два кресла у журнального столика, на стене висел плоский телевизор. Воздух в комнате был свежий и сыроватый. Как только братья оказались в гостиной, по их спинам тут же пробежали мурашки. Алексей, решительно вошедший в комнату первым, обернулся на брата и отрицательно покачал головой.
Гостиная была пуста.
На первом этаже оставался только подвал.
Алексей осторожно приподнял люк. Из-под пола не доносилось ни звука.
– Держи крышку, чтоб мне на башку не свалилась, – попросил он Вовку и, как только тот перехватил тяжелую деревянную плиту из его рук, быстро нырнул вниз.
– Ты спятил?! – воскликнул Вовка. – Куда полез, идиот?! Ну-ка, назад!
Но было уже поздно: Лексус ответил ему, стоя на полу подвала:
– Тут никого! А у меня пистолет!
Распластавшись на полу, одной рукой и собственным затылком придерживая тяжелый люк, Вовка всмотрелся в полумрак подвала. Глаза быстро привыкли к темноте, а брат еще и включил экран мобильного телефона, освещая пустое пространство подвала.
Прошло несколько минут, и Алексей вернулся к лесенке.
– Лексус, скотина, не делай так больше, – забурчал на него Вовка, как только голова брата показалась на поверхности. – Ты, видно, совсем страх потерял! Он уже одного человека убил, ему второго ножом пырнуть – в одну секунду!
– Тю-ю, – насмешливо протянул брат, – на нож с пистолетом?! Нет таких придурков, поверь.
– А если бы он спрятался? – продолжал занудствовать Вовка. – Выскочил бы из-за спины, ты и не успел бы…
– А кстати, – перебил его Алексей, – откуда ты знаешь, что нож у него есть? – И тут же сам догадался: – Да, на кухне возле тела ножа не было. А может, убийца помыл его да в стойку сунул?
– А чего же тогда убийца полы не помыл? – урезонил его Вовка. – Я тебе что – дурак? Я посмотрел на стойку, а там как раз одного ножа и не хватает. Пойдем уже наверх.
Осмотр второго этажа результатов также не дал.
Братья не забыли подняться по узкой деревянной лестнице и на чердак. Помещение под крышей было таким же пустым, как и подвал. На этот раз первым в неизведанное полез Вовка, а Алексей забрался следом за ним.
Спустившись вниз, они остановились у лестницы. Вовка достал сигарету.
– Тот, кто сделал это, уже сбежал, – резюмировал он, закуривая.
– Зачем ты опять куришь? – с укором сказал брат. – Бросил же!
– Отвянь, – ответил Вовка, провожая взглядом сизые облачка сигаретного дыма, улетавшие вместе со сквозняком к небольшому окошку в коридоре. – Готов ехать за ментами?
Алексей зачем-то огляделся и ответил:
– Готов.
– Мы поедем за милицией… – громко заговорил Вовка, входя в комнату.
Вера повернулась в сторону мужчин. Глаза у нее были мокрыми, а губы распухли от соленых слез.
Вовка сел на кровать рядом с ее креслом.
– Вера, – тихо сказал он. – Мы поедем за помощью, раз уж наши телефоны не работают. Ты собирайся…
– Я не могу, – так же тихо ответила она. – Вов, я не брошу Асю одну.
– А мы тебя не бросим, – уверил он. – Ты же понимаешь, что тут может быть опасно?! Вдруг тот ублюдок вернется?
– Мне нечего бояться, – спокойно проронила она. – Нечего и некого. Никто не вернется.
Они снова посмотрели друг другу в глаза. Вовке захотелось погладить пальцем черные гладкие брови Веры – на ощупь они, наверное, как дорогой мех. А Вера пыталась понять, почему так спокоен Вовка. Он же обожал жену, на руках носил, был самым счастливым мужем в мире, а теперь ведет себя, будто бы и не было ничего такого.
– Вовка, – начала она, – странно, что ты…
– Ребята, ливень за окном офигенный! – ворвался в их тет-а-тет голос Алексея. – Думаю, нам стоит ехать на двух машинах и по двум разным дорогам.
– Да, ты прав, – согласился Вовус. – Есть еще дорога – через заповедник. Ты на «ровере» поезжай через заповедник, а я на «фольксе» – по федералке.
Леша кивнул брату:
– Хорошо! Нам, самое главное, до ментов добраться.
Его бодрый тон поддержан не был. Вовка смотрел на Веру, а она закрыла глаза ладонями. Помолчав, тихо сказала:
– Я не поеду, Асю бросить не могу, понимаете? Ну как вы не понимаете? – Она опустила руки. Оба брата смотрели на нее одинаковыми агатовыми глазами. В ее голосе зазвучали истерические нотки: – Она тут умерла, тут что-то с ней связано!! Я хочу быть с ней, я хочу к ней!
Она снова разрыдалась, заломила руки, застонала. Вовка взял ее за руку, а Лешка присел на подлокотник ее кресла и обнял жену за плечи.
– Хорошо, давай останемся! – проговорил он быстро. – Вовус, ты поезжай один. Оставь нам пистолет.
В знак согласия Вовка наклонил голову.
Мужчины вышли. Вовус отправился переодеваться, так как на улице за прошедшие несколько часов основательно похолодало, а Лексус выскочил во двор, чтобы прогреть «фольксваген» своего брата.
Оставшись одна, Вера склонила голову на подлокотник кресла, полежала так немного, закрыв глаза. Она думала о сестре.
Обычно родственная любовь – братская, сестринская, отцовская или материнская – необъяснима. Большинство знакомых Веры любили своих родных просто потому, что они были родными. А вот Вера точно знала, почему она так любит свою сестру: Ася приносила Вере счастье с самого своего рождения.
История та случилась задолго до начала маминой болезни и была совершенно банальной: хороший муж и отец встретил дрянную, но крайне привлекательную тетю и загулял, позабыв обо всех обязательствах. Страсть его обуяла неконтролируемая, отчаянная, буйная, напоминающая помрачение рассудка. Скрыть ее он был уже не в силах ни от друзей, ни от жены. После каждого свидания с той женщиной бедняга каялся перед женой и клялся, что на него нашло помрачение и что больше – никогда!
Проходил день-другой, и папа начинал тосковать. Ни лапочка дочка, ни горячие пироги с рыбой, на которые его супруга была большая мастерица, не могли удержать его в лоне семьи. Он не спал ночами, воровато звонил кому-то по телефону и снова исчезал на несколько часов, а то и на сутки. Засим следовало возвращение и покаяние.
Однажды всем этим миграциям пришел конец. Момент исхода отца из семьи Вера запомнила навсегда. Вспоминая этот эпизод из детства, она видела себя как будто со стороны. Полненькая тихая девочка лет пяти, услышав стук входной двери и догадавшись, что пришел папа, выскакивает из своей комнатки в гостиную и застывает на месте. Она видит отца, стоящего в дверях, и маму – в середине комнаты. На равном расстоянии от каждого размещается большой черный кожаный папин портфель. Родители не видят Веру, они смотрят только друг на друга, а в квартире стоит ужасная, гнетущая тишина…
Потом папа делает шаг к портфелю, подхватывает его и уходит, так и не взглянув на дочь. Вера начинает плакать, потому что ей становится страшно. А мама проходит мимо нее на кухню, ослепленная болью, не слышащая плача собственного ребенка.
Как мама пережила все это, Вера не знала. Может быть, именно тогда у шизофрении и появился шанс, но тот случай все равно не стал маминым поражением. По сложившейся традиции она должна была бы показать гордость и, надумай ее супруг вернуться снова, захлопнуть перед ним дверь, обеспечив плохую тетю хорошим мужем и лишив свою дочь отца. Но Наташа Чистова сдаваться не собиралась. Она разыскала мужа на работе и умолила его вернуться в последний раз. Папа вернулся всего на три дня, однако этого было достаточно. Наташа успела забеременеть.
Вера не могла знать этого точно, но догадывалась, что мама сообщила радостную новость отцу, едва сама убедилась, что это правда. И новость эта оказалась спасательным кругом в море страстей отца Веры. А еще, наверное, плохая, но привлекательная тетя слишком уж вцепилась своими острыми коготками в этого спокойного и немного скучного человека. Она давила на него, требуя оформления их отношений, чем сводила на нет романтику внебрачной связи. Теперь же получалось, что у папы не было выхода. Не мог же он бросить беременную жену!
В памяти Веры было еще одно воспоминание: просторный холл роддома, в большие окна вливается солнечный свет майского яркого утра. Она стоит рядом с папой в самом центре зала, смотрит на паркетный пол орехового цвета, а потом появляется мама. У нее на руках – большой сверток.
Вера хочет сказать папе, что ее голубые брючки надеты задом наперед – она это только что обнаружила, потому что чихнула, а карманчик с носовым платочком оказался не впереди, а сзади. Но папе некогда слушать старшую дочь. Он берет из рук мамы сверток и присаживается на корточки рядом с Верой.
– Это твоя сестра, – говорит папа.
Вера смотрит на маленькое беленькое личико, полускрытое пеленкой цвета молока.
Новорожденная девочка хороша, как кукла: Ася родилась при помощи кесарева сечения, и ей не пришлось пережить всех мук рождения, которые оставляют на личиках младенцев свои следы. Детская интуиция, незаслуженно забытая психологами и поэтами, подсказывает Вере: отныне ее жизнь меняется в лучшую сторону.
Отец подходит к маме и ласково целует ее в щеку.
Ася родилась хорошенькой, росла очаровашкой, а выросла просто красавицей. По понятным причинам мама любила ее особенно, но и у Веры не было повода жаловаться на отсутствие родительского внимания. Повезло старшей сестре и в том, что малышка не стала ее ежедневной обузой, как это всегда бывает в тех семьях, где оба родителя заняты заботами о хлебе насущном. Мама бросила работу и сидела дома с дочерьми. Семью обеспечивал папа, ставший на путь искупления своих грехов. Это было счастливейшее время жизни Веры, которое длилось до тех пор, пока мама не поняла, что кто-то, живущий в их квартире, хочет убить ее.
…Вера не стала спускаться вниз вместе с Алексеем и Вовкой, когда они решили отнести тело Аси в подвал. Она только попросила не класть сестру на бетон, а положить ее на надувной матрас, который находился в доме на случай приезда гостей.
– Вера, Вовка уехал! – сообщил Лексус, возвращаясь в спальню. – Ты как?
– Ничего… А ты?
– И я ничего.
Лексус сел рядом с Верой, обнял ее за плечи, нащупал под собственным задом пульт и включил телевизор.
– Не возражаешь? – спросил он рассеянно.
Вера не возражала.
Переключая с космической скоростью каналы, Алексей комментировал: «Чушня… фигня…», но вдруг из колоды выпал местный новостной канал. И тут он опустил пульт на колени.
Картинки, сменявшиеся на экране, навевали мысли об Апокалипсисе. Съемки велись с вертолета, низко летевшего над грязной водой, в которой тонули деревья, дороги, дома, машины, тракторы, коровы, собаки и, конечно, люди. На каждой крыше каждого дома были различимы силуэты. Они попадали в луч света, бившего с вертолета, и начинали двигаться, махать руками, жестами просить о помощи. Пятно света перемещалось, танцевавшие люди замирали в темноте, словно бы выключались, и другие неясные в ливневых потоках фигурки на других крышах начинали плясать вместо них.
«Танцы обреченных марионеток», – подумала Вера.
Закадровый комментарий озвучивал вещи совершенно сногсшибательные: дождь, который начался всего несколько часов назад, был лишь частью того ливня, который разразился высоко в горах. Тот, горный, ливень уже натворил дел, смыв в реку Овечка, протекавшую через Долину туманов и весь Предгорный район, кусок ледника с горы Дева. Тихая и добрая Овечка, не приносившая никому неприятностей уже лет сорок, из-за ледниковых вод озверела, вздыбилась, вышла из своих берегов и начала буйствовать.
«Несколько деревень, расположенных у подножий гор, были затоплены практически полностью, – говорила диктор. – На данный момент около полутора тысяч человек нуждаются в срочной эвакуации».
– Вот оно что!.. – протянул Лексус. – Вот почему связи нет! Вера! – Он обернулся к жене и воскликнул: – Ты понимаешь, что творится! Правильно мы сделали, что Вовку за помощью отправили, иначе сидеть нам тут не пересидеть…
Он умолк, слушая продолжение репортажа, а диктор тем временем сообщал вещи все более пугающие: федеральная дорога, та сама, по которой отправился за помощью Вовус, обрушилась в нескольких километрах от Дома.
– Вера, Вовус до помощи не добрался! Я должен поехать по другой дороге, через заповедник, а ты жди возвращения Вовуса! Сейчас… надо скорее…
Лексус вскочил с места, стал хлопать себя по карманам, проверяя, есть ли у него ключи от машины, мобильник, бумажник.
Вера наблюдала за ним, вяло соображая, что происходит. Она была сонной, подавленной и обессиленной. И в то же время ей было не по себе – этот ливень пугал ее, она беспокоилась о Вовусе. Если дорога разрушена, то он должен вернуться. Но вдруг с ним что-нибудь случилось?..
Она представила себе, как его машину захлестывает сель, несущийся с горы на дикой скорости. Поток грязной воды переворачивает машину, сбрасывает с дороги в ущелье. Машина – а в ней Вовус – несется к земле, падает, катится, омываемая грязной водой, замедляется, останавливается где-то на дне каменной пропасти. А внутри машины – избитый, израненный, окровавленный человек. И даже если он жив, помощи ему ждать неоткуда!
– Дорогая, жди меня! – перебил тревожный полусон-полубред Веры Лексус. – Я скоро вернусь.
– Мне страшно, – призналась Вера, открывая глаза. Она еле сумела произнести эту фразу, такая навалилась на нее слабость.
Лексус ее не понял:
– Не бойся, бандиты не вернутся. На всякий случай я тебе Вовкин пистолет оставлю, ладно?
Вера хотела сказать ему, что вряд ли она сможет поднять эту тяжелую железяку, а уж попасть в бандита ей и вовсе не светит. Вместо этого она смогла лишь вздохнуть и закрыть глаза.
– Ну все, жди меня!
Его губы коснулись ее лба, следом за этим хлопнула входная дверь.
Вера продолжала лежать в полном бессилии. Не хватало энергии даже на слезы, чтобы оплакивать сестру.
Но это приносило Вере даже небольшое облегчение. Не стоило плакать, не стоило думать о том, кто и почему убил ее сестру. Скорее всего, это были бандиты, террористы, преступники, которые прятались в лесах от органов правопорядка. Раньше, лет десять назад, их тут было немало. Сейчас же о бандитах люди стали забывать, а, оказалось, напрасно.
Может быть, вспомнила Вера, в их Дом ворвались те самые мерзавцы, о которых говорили в новостях? Те, чьи следы были замечены местными жителями? Им надо спрятаться, отсидеться где-нибудь, и они набрели на Дом, постучали. Ася, которая зачем-то спустилась вниз, открыла им, они напали на нее, убили. А потом поняли, что в доме есть еще люди, и убежали.
Пистолет, оставленный Лексусом на журнальном столике, она положила на пол и ногой задвинула под кровать, рядом с которой продолжала сидеть.
Голова у Веры была тяжелой, глаза слипались, хотелось забыться, отключиться хоть ненадолго. Она достала из тумбочки первую попавшуюся бутылку. Это оказался какой-то модный ликер, терпкий и сладкий, тягучий, как мысли Веры, и крепкий, как ее горе. Уже после нескольких глотков Вера ощутила, что алкоголь, как сильный анестетик, отупляет, ослабляет боль в ее сердце.
Отпив еще несколько глотков, она убрала бутылку и, пошатываясь, шагнула к постели. Упала на кровать и уснула.
…Сначала звук удара, а потом женский крик.
Испугалась Вера раньше, чем проснулась, а проснувшись, услышала новый раскат грома, от которого, казалось, содрогнулся Дом. Вера вздрогнула. Женский крик ей, конечно, почудился. Это память подсовывала уже пережитый сюжет: сейчас Вера встанет, встретит в коридоре Вовку, а потом они найдут Асю в крови на полу кухни.
Крик послышался снова, и на этот раз Вера в него поверила.
«Ее отнесли в подвал, – вспомнила она, – а она была жива, мы ошиблись! Ася очнулась и решила, что ее похитили бандиты! Боже!»
Вера вскочила с постели и, забыв обуться, побежала вниз. В доме было темно. Скорее всего, проспала она всего час или полтора.
Крик снова повторился, как показалось Вере – с улицы. Подбежав к входной двери, распахнув ее, Вера прокричала куда-то в глубь темного водопада, низвергающегося с небес:
– Ася? Ася!
Мощь ливня показалась ей пугающей и даже какой-то безнадежной: Аси не может быть там, в тех потоках, от которых веяло озоном и безумием природы. Вера попыталась разглядеть хоть что-нибудь за потоками воды, но там, дальше, был лес. Темный мокрый лес и более ничего.
Разочарованная и от этого еще больше подавленная, Вера отпрянула в глубь холла и закрыла за собой двери. Заперла замок, приволакивая ноги, двинулась в гостиную. Ей захотелось выпить, а еще лучше – напиться вдрызг.
В гостиной она не стала включать свет, а поскорее налила себе коньяку в пузатый бокал, устроилась в кресле, накинула на плечи и колени плед. Следовало бы включить обогреватель, но было лень вставать. Слабость непонятного происхождения превращала каждое движение в подвиг. Вера поставила бокал на столик и закрыла глаза.
Она проснулась поздно ночью, понимая, что надо включить обогреватель. Сонливость, одолевавшая ее вечером, вдруг рассеялась. Часы показывали 3:00, а спать не хотелось совершенно. Тогда Вера включила телевизор.
Канал «Погода и природа» передавал репортаж о событиях в Гродинской области. Новости из затопленных областей были те же самые, что и в репортаже на местном канале, то есть неутешительные. Их дополнил лишь убийственный прогноз: ливень прекратится не скоро, подобного скопления туч в горных районах области не было уже полвека. Но и пятьдесят лет назад аналогичный нынешнему ливень принес намного меньше ущерба, особенно учитывая, что тут не было мостов, федеральных трасс, а в поселениях проживало в три раза меньше народу.
Видеосюжет был не новый. Видимо, журналистов в опасные районы больше не пускали, а хороших кадров было мало. Вера снова увидела затопленные хутора и людей, переживающих напор стихии на крышах своих домов. Диктор уточнила, что температура воздуха около десяти – двенадцати градусов выше нуля. Вера с ужасом представила, как холодно этим бедным людям! А дети, подумала она, как они переживут этот ливень?
Сюжет прервался, на телеэкране появилась студия канала и ведущая программы. Она объявила, что ситуацию прокомментирует представитель МЧС Гродинской области.
Его комментарий был очень краток: делается все возможное для спасения людей. Около восьмисот жителей затопленных районов удалось эвакуировать на надувных плотах (ведущая передачи заметно изумилась, ибо это должно было означать, что спасательные мероприятия успешно завершены), остальные будут спасены в самом ближайшем будущем.
Продемонстрированный спасателем оптимизм еще глубже убедил Веру, что положение швах. Она уже собралась переключиться на следующий канал, но тут последовали новые кадры с места событий, и Вера затаила дыхание.
На этот раз показали белеющие в темноте горные склоны. В солнечные дни они искрились словно бриллианты в белом золоте, а сейчас выглядели угрожающе. «Только подумайте, что будет, если все наши ледники будут смыты водой? – говорили горы. – Это будет библейский потоп!»
Затем вертолет с оператором полетел над дорогами, ведущими от предгорных поселений, затопленных Овечкой, к Гродину.
– В пятнадцати километрах от деревни Низинка произошел горный обвал, – сказала ведущая программы. – Часть скалы под напором воды обвалилась на трассу. Разрушено около полукилометра трассы, часть ее просела на полтора десятка метров, вместе с тоннами земли, обрушившейся в ущелье.
Это место тут же показали. Дорога действительно провалилась в тартарары, а в середине провала был заметен не опознанный Верой серебристый объект.
– Инопланетяне! Вот она, причина удивительных явлений природы! – усмехнулась Вера, но тут же осеклась.
Оператор приблизил изображение, и стало видно, что там, внизу, в глубокой грязи, лежит на боку большая серая машина. Рядом с машиной находилось распластанное тело. Комментатор сообщил, что пострадавшего заметили, но в ближайшее время ему помочь не смогут. Спуску вертолета на нужную для спасательных работ высоту препятствуют ветер и деревья, окружающие место аварии. А машина МЧС доберется до места не раньше чем через пять часов.
Вера еще раз присмотрелась к автомобилю и лежащему рядом мужчине. Это были только силуэты, но она подписалась бы кровью за то, что видит «фольксваген» Вовуса и его самого.
Телесюжет завершился, Вера закрыла лицо руками, пытаясь справиться с отчаянием.
«Это не Вовка, – убеждала она себя, – этого не может быть!»
Неожиданно она услышала слабый звук, похожий на женский вскрик, точно такой же, как ей уже слышался несколько часов назад.
– Ася?.. – спросила Вера, поднимая голову.
Сестра отозвалась на ее слова, и на этот раз сомнений не было – голос доносился со стороны двора! Вера вскочила, бросилась к окну. Несколько минут всматривалась в ночной пейзаж за стеклом, но видела лишь густой мрак.
– Ася?!
Голос сестры снова прозвучал где-то неподалеку, в шуме ливня.
Вера выбежала в холл. Входная дверь, скрипнув, сама раскрылась ей навстречу. В какой-то момент Вера решила, что за этой дверью стоит Ася, но створка распахнулась, а сестры за ней не оказалось.
– Неужели Лексус забыл запереть двери? – удивилась Вера. – Что за черт?
Она подошла к двери, выглянула на улицу, ощутив всем телом ледяное дыхание поздней осени. Возле прутьев ограды Вера с трудом различила силуэт человека. Шагнув вперед, она не заметила, как качнулась, закрываясь, дверь за ее спиной. Словно заколдованная она медленно шла вперед, все более убеждаясь, что силуэт у ограды – женский. Женщина, одетая в любимые Асины голубые джинсы и серый свитер, качнулась и вдруг вышла из ворот. Сквозь прутья ограды Вера видела, что женщина скрылась среди деревьев.
– Ася!!! – истошно завопила Вера, срывая голос. – Ася, стой!
Она выскочила за ограду, не заметив, как ливень выплеснул ей на голову целое ведро ледяной воды разом. Голова, плечи, спина, грудь, ноги Веры тут же замерзли. Не обращая внимания на холод, Вера бежала к кромке леса.
Женщина исчезла, не оставив ни малейшего намека на то, как ее найти. Мечась между лесом и дорогой, Вера чувствовала, как начинает неметь от холода тело, но женщина (Ася! Ася!) исчезла за деревьями безвозвратно.
Наконец, совершенно измучившись, она побрела назад. Поднялась по ступенькам к входной двери, дернула за ручку. Дверь не поддалась. Нервничая, Вера покрутила ручку в разные стороны, подергала и потолкала дверь, разозлившись, стукнула по влажному металлу кулаком, больно ударилась о молдинг и тут сообразила, что внутрь дома ей теперь не попасть. Дом был построен таким хитрым образом, что те, кого хозяева в дом не пригласили, проникнуть в него возможности не имели. Окна первого этажа были зарешечены, до окон второго добраться было невозможно.
Вере показалось, что холод усиливается с каждой секундой, а ее сердце начинает пропускать удары. Замерзшее тело болело, как избитое. Наконец это стало невыносимым. Прижавшись спиной к влажному дверному полотнищу, Вера стекла вниз и сжалась в холодный несчастный комок. Не было сомнений в том, что тут же она и умрет.
