Матерь Солнце, мазок на восточном краю окоема, укутала своих детей, звезды, серо-стальною пеленой рассветного неба. Впереди вздымалась крепость, этим бесцветным утром мрачная, как насыпной могильник. Над ней в предвкушении кружили вороны.

– Хотя бы дождь прошел, – пробормотала Скара, откидывая капюшон.

– Тот, Кто Разговаривает Громом сейчас обрушивает свое недовольство на сушу, – молвила королева Лайтлин. – Он, как все мальчишки, порой наводит большой переполох, но надолго его не хватает.

Она вытянула руку и щекотнула принца Друина под подбородком.

– Передашь его мне?

– Нет. – Скара крепче обняла малыша. – Мне не тяжело. – Эти ручонки на шее прибавляли ей сил. А силы нужны ей сейчас прежде всего.

Мыс Бейла, сияющий символ соединенного Тровенланда, помнился ей другим. Селение под сенью крепости, где она однажды отплясывала на летнем празднестве, лежало в развалинах, дома покинуты – или сожжены. Садовую рощу перед ветхим, людских рук участком стены душил плющ, в сорняках гнили прошлогодние фрукты. Прежде яркие знамена украшали огромные ворота меж двух воспарявших эльфийских башен. Сейчас под бойницами на скрипучей веревке покачивал босыми ногами висельник.

С него содрали и золотые украшения, и сверкающую кольчугу; отобрали позолоченный клинок – и все же Скара сразу узнала его лицо.

– Один из Сподвижников Йиллинга Яркого. – Невзирая на меховую накидку, ее пробрал озноб. – Один из тех, кто сжег Ялетофт.

– И все равно висит, – отметила Лайтлин. – Похоже, молитвы Смерти не откладывают встречи с ней.

– Встречу с ней ничто не отложит, – прошептала Скара. Наверно, его смертью следовало насладиться, как стоило бы возблагодарить Матерь Войну за свободу хотя бы этого клочка Тровенланда. Но внутри нее гуляло лишь эхо страха перед ним, еще живым, наряду с ужасом от того, что этот страх не отпустит ее никогда.

Кто-то срубил дуб-великан, что рос во дворе. Пристройки, жавшиеся к древним эльфийским стенам, без его тени казались сирыми и неприглядными. Вокруг пня на избитых булыжниках отдыхали воины, большей частью пьяные и упивающиеся еще сильнее: мерились трофеями и ранами, начищали оружие, обменивались россказнями.

Начинающий скальд складывал вирши: без конца выкрикивал одну и ту же строку, пока другие, грохоча от смеха, подбирали ему продолжение. Прядильщик молитв бубнил славословия богам за победу. Где-то кто-то стенал от боли.

Скара сморщила нос:

– Чем так воняет?

– Всем, из чего сделаны люди, – негромко ответила сестра Ауд, глядя, как пара невольников волочет какую-то ношу.

Скара содрогнулась в холодном поту, когда стало ясно, что это труп, и снова, о ужас, когда поняла, что его подтаскивают к целой куче таких же мервых тел. Переплелись голые конечности, белые, в подтеках и пятнах подсохшей крови; отвисали безмолвные рты, распахнуты незрячие глаза. Гора мяса, что еще ночью была людьми. Мужчинами, в которых были вложены годы непосильного труда: родить их и вырастить, научить ходить, говорить, сражаться. Скара прижала к себе принца Друина, заслоняя ему взор.

– Должно ли ему на это смотреть? – шепнула она, желая ничего не видеть самой.

– Он станет королем земли Гетской. Такова его судьба. – Лайтлин бесстрастно окинула взглядом тела. Столь грозной женщины Скара еще не встречала. – Он должен научиться принимать это с радостью. Как и ты. В конце концов, это ведь твоя победа.

Скара сглотнула ком.

– Моя?

– Мужчины начнут выяснять, у кого была волосатее грудь и громче рев. Барды споют о пламенной стали и пролитой крови. Но затея была целиком твоей. Твоя воля вдохновила ее. Твои слова привели этих людей к твоей цели.

Слова – это оружие, – учила мать Кире. Скара таращилась на мертвецов во дворе Мыса Бейла, а видела мертвых в дедушкиных палатах, и вместо воздаяния за преступление перед ней вставали уже два преступления, и поверх боли от одного наваливалась вина за второе.

– Не чувствуется, что это победа, – прошептала она.

– Пораженье ты видела. Что тебе больше нравится?

Скара припомнила, как стояла на корме «Черного пса», как на ее глазах донебесное пламя проедало щипец дедова дворца, – и ей стало не о чем спорить.

– Ты очень впечатлила меня, там, на сходе, – промолвила Лайтлин.

– В самом деле? Мне показалось… что вы на меня обозлились.

– На твою речь в защиту себя и своей страны? С тем же успехом можно злиться на снег – с какой стати он падает в холода! Тебе ведь всего восемнадцать зим?

– Будет, в этом году…

Лайтлин покачала головой.

– Семнадцать. Ты обладаешь истинным даром.

– Мать Кире и дедушка… всю мою жизнь учили меня, как быть предводительницей. Как разговаривать и что говорить. Как строить доводы, читать по лицам, завоевывать сердца… Вечно считала себя плохой ученицей.

– Сильно сомневаюсь. Однако война обнажает в нас мощь, о какой мы и не подозреваем. Король Финн и его служитель готовили тебя на славу, но никому не под силу вложить то, чем ты обладаешь. Тебя коснулась Та, Что Произнесла Первое Слово. Свет, засиявший в тебе, заставляет людей тебя слушать. – Королева без улыбки посмотрела на Друина – мальчик пялил глазенки на бойню. – Предчувствую, что будущее моего сына висит на нити твоего дара.

Скара выкатила глаза.

– Мои дары в сравнении с вашими – свеча рядом с Матерью Солнцем. Вы – Золотая Королева…

– Гетланда. – Ее взгляд резанул Скару, прямо и остро. – Ведают боги, я пыталась направлять наш союз, сперва мягкими речами к миру, а после подстрекательством к бою. Однако королю Атилю я жена, а королю Горму – извечный враг. – Она смахнула локон с лица Скары. – Ты же – ни то, ни другое. Судьба поставила тебя уравновесить их. Сделала стержнем весов, на которых качается наш союз.

Скара уставилась на нее.

– У меня нет на это сил.

– Так разыщи их. – Лайтлин наклонилась к ней и приняла на руки принца Друина. – Власть – это тяжелый груз. Ты, родная, еще молода, но уже должна научиться нести эту ношу, иначе она тебя раздавит.

Когда королева отъехала вместе со стражей, рабами и слугами, сестра Ауд надула щеки – ее круглое лицо еще сильней округлилось:

– Королева Лайтлин – истинный кладезь хорошего настроения.

– Обойдусь без хорошего настроения, сестра Ауд. А вот хороший совет пригодится.

Ее удивило, с какой радостью она встретила Рэйта живым, однако он как-никак был целой третью ее двора и, бесспорно, самой приятной на вид. Они с братом хохотали за костерком, и Скара почувствовала укол неуместной ревности – так легко им было друг с другом. Невзирая на то, что эти двое вышли разом из одной и той же утробы, различить их было легче легкого. Рэйт со шрамом на губе и свежим порезом вдоль лица. Тот, кто глядит с подначкой и вызовом, даже в глаза Скаре – так, что ей самой тяжело отвести взгляд. А Рэкки – это тот, кто вообще избегал ее взгляда – кто сейчас при ее приближении расшаркался со всем почтеньем и вежеством.

– Ты завоевал себе отдых, – сказала она, усаживая его жестом. – Это я не вправе стоять в одном ряду с теми, кому не занимать опыта в кровопролитии.

– Вы и сами пролили немного крови на сходе, – высказал Рэйт, скользнув глазами по ее забинтованной ладони.

Она поймала себя на том, что прикрывает эту ладонь другой.

– Всего лишь собственной.

– Как раз, чтобы лить свою кровь, и требуется отвага. – Рэйт сморщился, тыркнув длинную царапину посреди белесой щетины. Отметина его вовсе не портила. Если на то пошло, красила.

– Мне передали, ты хорошо сражался.

– Он всегда хорош в битве, принцесса. – Рэкки с ухмылкой стукнул брата по руке. – Первым вбежал в ворота! Без него мы бы, поди, до сих пор сидели снаружи.

Рэйт пожал плечами:

– Когда любишь сражаться, бой – дело нетрудное.

– И тем не менее. Мой дед постоянно говорил, что те, за кого воюют, должны, не скупясь, платить воинам. – И Скара сняла с запястья одно из серебряных наручных колец, подарков от Лайтлин, и протянула ему.

Рэкки и Рэйт дружно выпучили глаза. Браслет изрядно искромсали ножом, в прошлом не раз проверяя подлинность серебра, но Скара хорошо знала цену вещам. Она давно заметила, что ни один из братьев не носил колец-гривен, и понимала – для них это не безделушка. Рэйт сглотнул, потянувшись к подарку, но Скара не разжимала ладонь.

– Ведь ты воевал – за меня?

Их глаза встретились, пальцы едва не соприкоснулись. От волнения нервы зазвенели, как струны. Потом он кивнул:

– Я сражался за вас.

Он неотесан и груб, однако ж не пойми отчего в ее голову забежала мысль: каково это, целовать его? Сзади прочистила горло сестра Ауд. Скара почувствовала, как вспыхнули щеки, и быстро отдала браслет.

Рэйт втиснул в него руку, такую толстую, что концы обручья едва сходились. Награда за хорошую службу. И вместе с тем отличительный знак того, что ныне он в услужении, и метка, чей он слуга.

– Нужно было прийти к вам после битвы…

– Ты был мне нужен в бою. – Скара отбросила мысли о поцелуях и подпустила в голос немного железа. – А сейчас тебе нужно пойти со мной.

Она пронаблюдала, как Рэйт обнял на прощанье брата, встал, блеснув ее серебром на запястье, и отправился вслед за ней. Быть может, он не ее человек, но теперь становилось понятно, для чего королевам Избранный Щит. Ничто так не вселяет уверенность, как проверенный в деле убийца у твоего плеча.

Когда ребенком Скара играла в главном чертоге Мыса Бейла, зал был необозримо велик. Нынче же он оказался узким, тусклым и пропах гнилью. Протекала крыша, и на стенах скапливалась сырость, из окна, смотревшего на серую Матерь Море, на пол падали три луча – копья пыльного света. Грандиозное изображение Ашенлир в облике королевы-воительницы, что покрывало целую стену, вздулось и покоробилось; на кольчуге девы взошла плесень, а лица сотни боготворивших ее стражников выцвели в мутные кляксы. Подходящий образ к незавидной участи Тровенланда.

Однако Бейлов престол все стоял на помосте, сделан из светлого дуба, вырубленного из корабельного киля. Переплетенные волокна отшлифованной за многие годы древесины сиденья лоснились до блеска. Некогда здесь восседали короли. До тех пор пока прадед дедушки Скары не посчитал кресло чересчур узким для своей задницы, а зал чересчур узким, чтобы вместить все его тщаславие. Тогда он велел соорудить в Ялетофте новый престол, а вкруг него возвести новый чертог, будущее чудо света. На постройку Леса ушло двадцать восемь лет, к ее завершению он уже умер и его сын успел постареть.

А потом Яркий Йиллинг спалил Лес в одну ночь.

– Похоже, бой еще не окончен, – проворчал Рэйт. Горм с Атилем испепеляли друг друга взглядами по бокам от Бейлова престола, вокруг каждого ершились служители и взбудораженные воины. Боевое братство не продержалось дольше жизни последнего из врагов.

– Надо тянуть жребий… – скрежетал король Атиль.

– Вы получили сатисфакцию, убив Дунверка, – сказал Горм. – Сиденье должно принадлежать мне.

Отец Ярви растер висок костяшками сухой руки.

– Боги, смилуйтесь, это всего лишь кресло. Мой ученик смастерит вам еще одно.

– Это не какое-нибудь кресло. – Скара сглотнула ком, шагнув на помост. – Во дни былые здесь сидел Бейл Строитель. – Король Атиль и его служитель недовольно повернулись к ней слева. Горм и его служительница – справа. Она – планка весов между ними. Должна ею быть.

– Сколько кораблей мы захватили?

– Шестьдесяь шесть, – ответила мать Скейр. – Среди них позолоченное чудище о тридцати парах весел – говорят, личная ладья Яркого Йиллинга.

Отец Ярви одобрительно кивнул.

– Ваш замысел оказался превосходным, принцесса.

– Я лишь посеяла семена, – молвила Скара, низко кланяясь двум королям. – Урожай сняла ваша храбрость.

– Матерь Война сопутствовала нам, и доброе оружие не подвело в бою. – Горм повращал одно из яблок мечей на своей цепи. – Но в этой твердыне отнюдь не безопасно. Праматери Вексен хорошо известна ее значимость: и для военных целей, и символическая.

– Это щепка, воткнутая в ее плоть, – сказал Атиль. – И не пройдет много времени, как она постарается выдернуть занозу. Вам следует вернуться в Торлбю, принцесса, вместе с моей женой. Там вас не коснется опасность.

– Мое почтение к вам не имеет границ, государь Атиль, но вы ошибаетесь. Отец мой также прекрасно знал о важности этой крепости. Знал настолько крепко, что погиб, защищая ее, и был похоронен здесь, в могильнике возле матери. – До боли ровно выпрямив спину, как учила мать Кире, Скара опустилась в кресло, где некогда сидели ее предки. Ей надо быть сильной, несмотря ни на что, пусть в животе и крутит, как в маслобойке. Надо вести выживших за собой. Больше некому.

– Здесь земля Тровенская. Моя земля. То самое место, где мне следует быть.

Отец Ярви устало улыбнулся.

– Принцесса…

– Неверно. Я – королева.

Повисла тишина. А потом на ступени взобралась сестра Ауд.

– Королева Скара полностью в своем праве. Она садится на Бейлов престол, как единственный живой потомок короля Финна. Незамужние женщины занимают это кресло единолично – так гласят решения прошлых веков. – Ее голосок мелко затрепетал под убойным взором матери Скейр, но совсем не умолк. – В конце концов, и королева Ашенлир была не замужем, когда одержала победу над инглингами.

– Ну и кто среди нас новая Ашенлир? – недобро ухмыльнулась мать Скейр.

Сестра Ауд встала по левую руку от Скары на причитающееся служителю место и решительно скрестила предплечья.

– Это нам предстоит выяснить.

– Королева вы там иль принцесса, Йиллингу Яркому наплевать, – грохнул Горм, и при этом имени Скару накрыло знакомым страхом. – Он не склонится ни пред одной женщиной, кроме лишь самой Смерти.

– Он наверняка уже выступил в путь, – добавил Атиль. – И он горит местью.

Ты одолеешь страх, лишь выйдя ему навстречу. Спрячешься от него, и он одолеет тебя. Скара дала им минуту выждать, взяв передышку, чтобы приглушить сердцебиение перед ответом:

– Что ж. На это я и рассчитываю.